блять ее. Но в его
глазах таился тщательно скрываемый страх, нечто  такое,  что  заставило  его
внезапно нахмуриться. И еще увидела на его руке  зеленый  кружок  -  в  Доме
Обучения Келовар занимался в другом зале.
   - Скажи, - спросила она, - разве у вас на занятиях не говорили о веществе
и силе, о том, из чего, как утверждают геды, сделана Кома?
   - Они говорили об этом. - Он все еще хмурился.
   - Повтори, что они сказали.
   - Зачем?
   - Прошу тебя. Пожалуйста.
   - Какую-то чепуху. Меня интересует  только  оружие  -  это  действительно
важно.
   - Ну, пожалуйста, расскажи.
   - Нет.
   - Прошу тебя.
   Келовар поднялся и короткими сердитыми рывками стал  натягивать  штаны  и
рубашку. Одевшись, он направился к  двери.  Слегка  наклонив  голову,  Эйрис
неподвижно стояла на коленях среди ярких подушек.  Она  догадалась,  что  он
просто не понял объяснений и теперь не мог их воспроизвести.
   Взявшись за дверную ручку, Келовар обернулся.
   - Эйрис...
   Она подняла глаза. Он стоял так же, как в первую ночь, когда пришел к ней
в комнату: руки безвольно опущены, беззащитное лицо  выражало  покорность  и
желание.
   - Эйрис... Я не хочу уходить.
   Она ничего не ответила.
   - Я хочу остаться здесь, с тобой. Если,  конечно,  ты  позволишь.  -  Его
голос звучал так нежно и умоляюще, что  у  нее  вдруг  сжалось  сердце.  Она
чувствовала какую-то фальшь, и все же ее друг был искренен. Смутившись,  она
ничего не ответила. Келовар принял  ее  молчание  за  согласие  и  нажал  на
оранжевый круг. В наступившей темноте она почувствовала, как его руки обвили
ее, он зарылся лицом в тяжелые пряди ее волос.
   - Ты позволишь мне остаться, солнышко?
   - Да, - равнодушно проговорила Эйрис. Он быстро стянул  с  нее  тунику  и
потянулся к поясу.  От  него  пахло  проточной  водой  и  баней.  В  темноте
отчетливо слышалось дыхание: его - тяжелое и учащенное - и ее  -  спокойное,
не затронутое страстью.
   Оранжевый свет от горящего круга на стене не позволял разглядеть  детали.
Келовар теснее прижался к подруге, а она  смотрела  на  невидимый  во  мраке
потолок,  сделанный  из  крохотных  частиц,  удерживаемых   силой,   которая
подчинялась гедам и лежала в основе целого мира.

***

   В  доме,  отведенном  для  сестер-легионеров,  лежала  Джехан.  Ее   рука
покоилась на груди другой сестры, Талот. Оранжевый круг на стене  в  комнате
Талот давал достаточно света, чтобы Джехан могла  различить  ее  выступающие
груди, резкие очертания которых смягчались упавшими на них  длинными  рыжими
локонами. Поигрывая одной  прядью,  Джехан  поднесла  ее  ко  рту  и  начала
рассеянно теребить губами.
   - Когда тебе в караул, Талот?
   - Во вторую смену. А тебе?
   - В третью. Нам надо поспать. С тобой было хорошо, Талот.
   - С тобой тоже. Зачем ты жуешь мои волосы?
   Улыбнувшись, Джехан лениво потянулась.  По  телу  разливались  теплота  и
истома. С Талот действительно было хорошо.
   - Не знаю, дурная привычка.
   - Ты всегда жуешь волосы своих возлюбленных?
   - Обычно свои собственные, но твои просто прекрасны, Талот.
   Необыкновенные.
   - Ты имеешь в виду цвет? - настороженно уточнила Талот,  и  Джехан  опять
вспомнила о том, что рыжими чаще всего бывают делизийки.  У  джелиек  волосы
черные. На этом сходство Талот с  делизийками  кончалось.  Она  превосходила
Джехан на тренировках, которые уже начала проводить командующая. На занятиях
с гедом быстро соображала, какие из новых сведений действительно  интересны,
а какие не стоят внимания, в постели оказалась лучшей любовницей из всех,  с
кем раньше спала Джехан, хотя она не спешила ей в этом признаться. В  общем,
Талот - лучшее, что Джехан нашла в Эр-Фроу, сестра-легионер до мозга костей,
и ничего не изменилось бы, окажись она даже зеленоволосой.
   - Мне нравится этот цвет, - отозвалась Джехан. - Очень  нравится.  -  Она
крепче обняла Талот, но,  к  ее  удивлению,  скованность  и  настороженность
подруги только усилились.
   - Ты мне нравишься, - прошептала Джехан, но Талот ничего не  ответила.  -
Скажи, у тебя есть возлюбленная?
   - Нет! - в шепоте подруги прозвучало смятение.
   Джехан нахмурилась. Но она никогда не останавливалась на полпути.
   - Мне хотелось бы делить с тобой комнату, чтобы ты могла открывать  замок
на моей двери. Будем вместе проводить время, свободное от караула.
   Талот отодвинулась, и рука Джехан соскользнула с  ее  груди.  Рыжеволосая
девушка лежала, упорно  рассматривая  потолок.  В  тусклом  оранжевом  свете
Джехан едва различала нежную линию ее щеки.
   - Если не хочешь, так и скажи, - ровным голосом проговорила Джехан.
   - Я хочу. Ты мне нравишься больше,  чем  любая  из  сестер-легионеров,  с
которыми я бывала прежде.
   - Тогда какого черта...
   - Но сначала я хочу тебе кое в чем признаться.
   Талот  замолчала.  Джехан  ждала,  изумление  постепенно  уступало  место
злости. Какого дьявола...
   Талот перекатилась на  живот  подальше  от  Джехан.  Мучительно  подбирая
слова, она заговорила:
   - Я хочу рассказать тебе кое-что, и тогда  тебе,  может  быть,  захочется
выбрать другую сестру, чтобы... чтобы разделить  с  ней  комнату.  Но  после
того, как ты все узнаешь,  прошу  тебя  помалкивать,  хотя  бы  из  воинской
солидарности. Согласна?
   - Согласна, - буркнуло Джехан.
   - Я... я не целомудренна, Джехан. Я делила ложе с мужчиной. Это произошло
еще до  того,  как  меня  взяли  в  легион,  тогда  мною  занимались  только
наставники, но все же... я согрешила.
   - И ты пошла на это, зная о своем будущем сестры-легионера?
   - Да. - После секундного молчания Талот раздраженно добавила:
   - Но ребенка-то не было.
   - Но мог быть! - воскликнула Джехан с отвращением.  -  И  ты  никогда  не
смогла   бы   стать   сестрой-легионером.    Тебе    пришлось    бы    стать
матерью-легионером, у которой даже нет боевого опыта, - бездельницей! Как ты
могла настолько забыть о дисциплине?
   Талот долго не отвечала и снова заговорила, уже без раздражения:
   - Я знаю, что я совершила, и не хочу оправдываться. Я  предпочла  мужчину
своей воинской чести. Ты хочешь уйти из моей комнаты?
   Джехан села, сцепив руки на коленях. Новость потрясла ее,  она  старалась
не глядеть на Талот. С какой безответственной легкостью она забыла о  клинке
чести! Теперь эта женщина достойна только презрения. У нее был  выбор:  либо
остаться целомудренной сестрой-легионером,  либо  стать  матерью-легионером,
которая предпочитает детей сражениям. Но, как правило,  матерями-легионерами
становились только старухи, те, которым было уже за тридцать, потому что  их
реакции замедлялись и естественно, что они  выбирали  детей.  Возможно,  это
лучшее, что они могли сделать. Но Талот была  молода!  Своим  поступком  она
продемонстрировала  отсутствие  дисциплины,  глупость,  мягкотелость...  Она
заслуживает презрения. И все же Талот нравилась Джехан.  Почему?  Джехан  не
могла разобраться в своих чувствах.
   Она испытывала замешательство, а замешательство  всегда  вызывало  в  ней
гнев.
   - Твоя наставница знала об этом?
   - Я призналась ей. Позже.
   - По крайней мере хоть в этом ты была честна.
   - Да.
   - И как она поступила? Отстранила тебя от тренировок?
   - Нет.
   - Кем был тот мужчина?
   Талот встала на колени. Женщины сердито уставились друг на друга.
   - Он был братом-легионером, - ответила наконец Талот.
   - Но не самым достойным. Ты, должно быть, тренировалась в одной группе  с
кридогами. В моем легионе, если бы какая-нибудь сестра настолько позабыла  о
клинке чести, ее бы навсегда вышвырнули вон.
   - Рада, что ты обучалась в таком хорошем легионе, но я готова  помериться
с тобой силами когда угодно.
   - Это вызов?
   - Да!
   - Поосторожней, Талот. Мой клинок чести ничем не запятнан.
   Талот прыгнула  вперед,  они  сцепились  и  принялись  молча  бороться  в
темноте,  скатившись  с  подушек  на  твердый  пол.   Рослая   Талот   имела
преимущество в весе, зато  Джехан  была  крепче.  Обеим  мешали  распущенные
волосы. Тишину нарушали тяжелое дыхание  и  вскрики.  Обе  были  превосходно
тренированы, и прошло немало времени,  прежде  чем  Джехан  удалось  прижать
Талот к полу. Она уселась противнице на спину и заломила ей правую руку.
   Еще немного, и Джехан сломала бы ее. Обнаженные тела блестели от пота.
   - Сдаешься? - прохрипела Джехан.
   - Д-да.
   Джехан выпустила руку Талот. Девушка с  трудом  встала  и  схватилась  за
стену. Голос ее дрожал.
   - Твоя взяла. Теперь можешь уходить.
   Но Джехан вдруг поняла, что ей не хочется уходить. Ее гнев  улетучился  в
напряжении   схватки.   Талот   была   достойным,   заслуживающим   уважения
противником. А эта едва заметная дрожь  в  голосе...  Джехан,  тяжело  дыша,
поднялась на ноги, посмотрела Талот в глаза и медленно спросила:
   - Наставники все же позволили тебе остаться сестрой-легионером?
   - Да.
   - А как тебя наказали?
   - Послали в Эр-Фроу за новым оружием для нашего легиона. Чтобы  заслужить
прощение за... за то, что я сделала. - В ее словах слышалась надежда.
   - А что стало с братом-легионером? Его наказали за то, что он  взял  тебя
вместо проститутки?
   - Да.
   - Как?
   - Послали на Первое Испытание, хотя он не пробыл в легионе и года.
   - И ты позволила ему...
   - Да!..
   - Но почему? Почему тебе вдруг захотелось... с мужчиной?
   - Будто тебе никогда не хотелось!
   - Никогда! А почему тебе этого захотелось?
   - Не знаю, - проворчала Талот. Наступило гнетущее молчание. Они сидели не
шевелясь. - Он был лучшим легионером в своем легионе и так же силен, как наш
лейтенант.
   Джехан за эти дни успела проникнуться к лейтенанту невольным уважением.
   Дахару здесь не было равных.
   - Я не затаю обиды, если ты сейчас уйдешь  из  моей  комнаты,  Джехан,  -
произнесла Талот с достоинством, хотя голос ее дрожал. - Но  я  очень  прошу
тебя молчать об этом. Из уважения к сестре-легионеру.
   Джехан  чувствовала  сладкий;  теплый  запах  тела  рыжеволосой  девушки,
различала прядь ее прекрасных волос, спадавшую на упругую грудь.
   - Талот, если ты откроешь мне замок в твою комнату, я открою тебе свой.
   Талот глубоко вздохнула:
   - После всего, что сейчас узнала?
   - Забудем об этом! Все в прошлом. У тебя был только один мужчина?
   - Один, конечно, один!
   - К черту, сейчас это уже не имеет значения! Ты стоишь на  клинке  чести,
ты добудешь для легиона новое оружие. Скажи, ты больше  не  будешь  спать  с
мужчиной, пока не станешь матерью-легионером?
   - Нет!
   Джехан нажала на оранжевый круг, и комнату наполнил свет. Она улыбнулась.
   - А ты сильный противник.
   Талот улыбнулась и придвинулась к девушке:
   - Я слабее тебя. Ты чуть не выбила мне плечо из сустава.
   - Позвать жреца-легионера?
   - Нет. Мне не настолько плохо, чтобы обращаться за помощью.
   Они с застенчивым уважением улыбнулись друг другу. Джехан протянула  руку
и слегка подтолкнула Талот к разбросанным по полу подушкам.
   - Нам надо поспать. Тебе во второй караул, а мне в третий.
   - Я разбужу тебя. Черт бы побрал  эти  дни  и  ночи  -  никак  к  ним  не
привыкну. В Джеле я всегда просыпалась за несколько минут до моего караула.
   - Еще бы.
   - Джехан, ты поняла, что геды говорили о свете, воздухе и энергии?
   - Чушь, - Джехан пожала плечами. - Пусть болтают сколько влезет, лишь  бы
дали нам новое оружие.
   Она нажала на оранжевый круг  и  опустилась  на  подушки.  Талот,  ложась
рядом, неожиданно вздрогнула от боли в плече. Через мгновение она уже  спала
крепким сном. Умение быстро засыпать, чтобы вовремя восстановить силы, - еще
один непременный  признак  настоящего  легионера.  Глядя  в  потолок  широко
открытыми глазами, Джехан прислушивалась к ее мерному дыханию.
   - Талот, - тихо позвала она.
   Подруга слегка пошевелилась.
   - Талот, а как это - с мужчиной?
   Но Талот не услышала. Смущенная, Джехан прикрыла глаза и решила  оставить
ее в покое: несправедливо снова приставать к ней с расспросами.
   Талот не какая-нибудь горожанка или проститутка. Она  сестра-легионер.  И
раз наставники не выгнали ее из  легиона,  значит,  ее  прегрешение  не  так
ужасно. Наставники не ошибаются.
   Джехан закрыла глаза и погрузилась в сон.

***

   Джелийская  проститутка   СуСу   грациозно   встала.   Брат-легионер   не
пошевелился. Он растянулся во весь  рост  на  цветастых  подушках.  СуСу  не
поняла,  угодила  она  ему   или   нет,   и   это   пугало   ее.   Лейтенант
главнокомандующей. Тяжесть его груди на ее щеке, мужской запах, мощное тело,
навалившееся сверху, тяжелые толчки,  от  которых  даже  теперь,  когда  все
кончилось, у нее внутри все болело.  Однако  СуСу  не  могла  отделаться  от
ощущения, что  мыслями  лейтенант  витал  где-то  далеко.  Он  лишь  мельком
взглянул на женщину, не сказал ни слова.  Если  она  не  угодила  лейтенанту
главнокомандующей... Но как узнать об этом? Ее охватил страх - неосознанный,
неясный, никогда не покидавший ее, с которым она уже смирилась,  как  другие
проститутки  смирялись  с  рябой  кожей   или   горбатой   спиной.   Немного
поколебавшись, СуСу нажала на странные оранжевый круг, и комната наполнилась
светом.
   Лейтенант прикрыл глаза рукой.
   - Зачем ты это сделала?
   Проститутка почувствовала облегчение: мужчина не  выглядел  рассерженным,
но все-таки вид у него был какой-то отсутствующий.  Страх  вернулся,  однако
СуСу заставила себя громко рассмеяться.
   - Чтобы получше разглядеть тебя.
   - Не ври, - резко отрубил он.
   Леденящий  страх  заполнил  душу.  Если  СуСу   не   угодила   лейтенанту
главнокомандующей...
   И тут с ней произошла странная вещь, как тогда,  когда  она  убедилась  в
таинственном исчезновении гнойных  язв.  Но  это  оказалось  похуже  страха:
девушка услышала жуткий вкрадчивый голос из белого тумана: "Ну и что с того,
что ты ему не угодила? - зашептал этот голос. - Ну и что, что  он  лейтенант
главнокомандующей? В городе четыре проститутки, пусть идет к ним. Если ты не
угодила ему, если даже всем им откажешь, ты все равно получишь здесь еду".
   СуСу зажала  уши  руками.  ЗАМОЛЧИ,  ЗАМОЛЧИ,  -  беззвучно  умоляла  она
вкрадчивый голос. Замолчи, я ничего не могу изменить, я - проститутка.
   ЗАМОЛЧИ.
   А лейтенант уже стоял рядом и отводил в сторону ее руки.
   - Что с тобой. Ты заболела?
   СуСу смотрела на него, не в силах вспомнить, кто он и где она  находится.
Эр-Фроу, галерея проституток... лейтенант главнокомандующей.
   Да.
   Жуткий вкрадчивый голос умолк.
   - Ты заболела? - снова спросил лейтенант, и СуСу вспомнила, что он  -  из
касты целителей, жрец-легионер. Она покачала головой.
   Он отпустил ее руки и спокойно произнес:
   - Я не хотел пугать тебя. Я велел тебе не лгать, потому  что  ты  сказала
это со странной интонацией.
   - С какой интонацией? - спросила СуСу и снова рассмеялась.  На  этот  раз
она себя услышала.
   - Вот с такой. - Он попытался изобразить эти странные нотки. - В чем было
дело?
   Презирал он ее или испытывал к ней  отвращение?  СуСу  не  разбиралась  в
психологии, а он уже взрослый... Она напряглась... Быть  может,  он  на  нее
рассердился? Проститутка не  решалась  взглянуть  на  лейтенанта.  Если  она
увидит, что он разгневан, странный голос снова примется за свое...
   Когда  жрец-легионер  молча  заплатил  ей  и  ушел,  СуСу  была  так  ему
благодарна, что не могла сдержать слез. Закрыв  дверь,  она  прислонилась  к
стене, прижала руки к  вискам.  Только  бы  этот  странный  голос  не  начал
сначала, только бы не начал...
   Голос не возвращался. Постепенно паника прошла. Наступило время  третьего
караула. Может быть, этой ночью больше не будет  братьев-легионеров,  и  она
сможет поспать.
   Наклонившись, СуСу внимательно  ощупала  и  осмотрела  пах,  но,  как  ни
вглядывалась,  обнаружить  язвы  ей  не  удалось.  Они  исчезли  и  пока  не
появлялись.
   "Потому, что ты в Эр-Фроу, - неожиданно раздался жуткий  голос  у  нее  в
голове. - Эр-Фроу - не  Джела.  Трехглазые  чудовища  -  его  хозяева  -  не
братья-легионеры. Тебе больше не надо спать  с  ними,  чтобы  заработать  на
кусок хлеба. Ты можешь смело закрывать перед ними свою дверь..."
   - Замолчи! - крикнула СуСу. - Замолчи! Я не могу! Не могу!
   Ее никто не услышал. Загадочные металлические стены не пропускали звуков.
Жуткий вкрадчивый голос тоже замолчал.

14

   В городе Эр-Фроу, строя фразы в конфигурациях обнаруженных фактов,  мягко
рокотал Энциклопедист.
   - Заинтересованность людей при Изучении Знания  (хотя  бы  один  заданный
вопрос): сто двадцать один человек. Заинтересованность в  Обучении  Проверке
Знания: семьдесят два человека.  Заинтересованность  в  Обучении  Созиданию:
тридцать девять  человек.  Заинтересованность  в  Обучении  Оружию:  пятьсот
тридцать четыре человека. Любые вопросы или слова,  предполагающие  Обучение
Единению: ноль человек.
   Комната наполнилась запахом замешательства и напряжения. Все восемнадцать
гедов, как можно теснее прижавшись  друг  к  другу,  слушали  доклад  зонда,
запущенного на остров. Там обитало племя людей, по крайней мере половина  из
которых мутировала в результате радиоактивного облучения.
   Безрукие  дети,  слепые  взрослые,  одно  слюнявое  дебильное   существо,
которому другие отказали даже в предсмертном спаривании. Племя слишком мало.
В  условиях  непрекращающихся  мутаций  люди  вырождаются  из  поколения   в
поколение. Их не хватает для создания необходимого генофонда. Геды,  жалобно
рыдая, ползли прочь от экрана, а потом...
   ...А потом ничего. Несколько "дней" не поступало никаких сообщений.
   Последнее принятое  изображение  мерцало  на  экране  Энциклопедиста.  Но
вдруг, совершенно неожиданно, зонд заработал снова. Перемещаясь в нескольких
метрах над землей, он передавал изображение разрушенного корпуса корабля.
   Часть обломков успела истлеть, но двигатель все  еще  продолжал  излучать
перемежающиеся волны радиации и стазиса.
   - Сколько? - спросил Крак'гар, выражая общее недоумение. - Сколько длится
каждый период стазиса?
   Этого выяснить  не  удалось.  Вскоре  зонд  прекратил  трансляцию,  и  на
мониторе замер последний кадр. В нем был древний старик.
   Лицо  старика,  изборожденное   глубокими   морщинами,   скрывала   седая
всклокоченная борода. На ветхом  мундире  виднелись  символы,  которые  геды
отыскали в памяти Энциклопедиста. Эти же  символы  -  серп  луны,  звезда  и
двойная спираль - были замечены на одном  из  человеческих  кораблей  в  тот
краткий миг, когда корабль гедов возник из подпространства и выстрелил.
   Человек смотрел прямо в камеру  зонда.  Его  раскинутые  руки,  скованные
стазисом, замерли в  стремительном  движении  перед  маленьким  экраном,  на
котором тоже застыли какие-то символы.
   - Сколько? - повторил Гракс. - Депигментированный  гигант,  должно  быть,
успел родиться и вырасти в периоды между  стазисами,  но  сколько  поколений
сменилось перед ним?
   Ответа не последовало.
   Энциклопедист снова заурчал, сообщая собранные факты, но уже о  тех,  кто
недавно поселился в городе: двести  шестьдесят  семь  человек  оставались  в
своих комнатах в одиночестве. Триста тридцать четыре провели по крайней мере
часть  темного  периода  с  другим  человеком,  двести  восемьдесят  из  них
использовали поведение спаривания: двести шестьдесят - мужчина-женщина,  два
- мужчина-мужчина, шестьдесят два - женщина-женщина. Спаривания в группах и,
следовательно, подобия Единения, не наблюдалось.
   Геды переглянулись. Их феромоны пахли удивлением и отвращением. Ясно, что
у этих существ численно-рациональное мышление и нет  группового  спаривания.
Никто не собирается вместе, чтобы укрепить чувство комфорта и солидарности в
новой среде, которая должна казаться людям враждебной и раздражающей. Только
пары.
   - Слова, классифицируемые как вербальное насилие,  уровень  один,  два  и
три,  звучали  в  диалогах  сорока  од