и свободу духа.
   Дахар вдруг  почувствовал  себя  униженным,  ибо  понял,  что  был  в  ее
представлении гибче, способнее, дальновиднее, чем на самом деле.
   - Пропусти меня.
   - Нет. Пожалуйста, Эйрис, не уходи.
   Она услышала в его голосе что-то новое. Они долго стояли неподвижно, едва
различая друг друга в темноте. Наконец она снова заговорила, и голос ее стал
теплее и нежнее.
   - Я хотела тебя. В Делизии мы говорим об этом откровенно. Но я...  больше
не делизийка. А ты больше не джелиец. И после той,  первой  ночи...  Я  хочу
уйти. Дай мне выйти.
   - Почему ты меня не боишься? - вырвалось у Дахара.
   - Я боюсь.
   Это противоречило всякой логике. Сбитый с толку, Дахар нажал на оранжевый
круг. Эйрис сидела, зажав в кулаке искалеченный большой палец.
   Вспыхнувший свет застиг ее врасплох. Она подняла голову. Слезы  застилали
ее глаза.
   Дахар опустился на колени рядом с ее парящим креслом, Эйрис повернулась и
обняла его за шею. Он ощутил упругость ее груди, прижавшейся к его груди,  а
ее рука оказалась на его уже упругом члене.
   Так  вели  себя  проститутки.  Так   же   она   вела   себя   со   своими
солдатами-делизийцами... Дахар отогнал мучительный  образ  прочь.  Здесь  не
Делизия - Эр-Фроу. Измученный и опустошенный, бывший легионер все  же  нашел
тогда верные слова. Но в  ту,  первую  ночь,  и  сейчас  навязчивая  картина
продолжала стоять перед его мысленным взором.
   Эйрис то ли засмеялась, то ли всхлипнула и попыталась оттолкнуть его.
   - Опомнись, жрец! Если мы станем любовниками,  я  навсегда  останусь  для
тебя проституткой, а если нет, то рисковой бабенкой.
   Он не совсем понял, что означают последние слова делизийского жаргона, но
неожиданное желание захлестнуло его. Желание, и нежность, и жгучая  страсть.
И все вместе не шло ни в какое сравнение с физическим влечением.
   Дахар потерял способность анализировать, он только вспомнил, что так  же,
как сейчас, в порыве желания, Эйрис отважно и в то же время нежно работала с
приборами. В нетерпеливом  стремлении  познать  сладость  науки  она  словно
ласкала все эти провода и батареи...
   - Я никогда не любил просто  женщину,  не  проститутку,  -  преувеличенно
грубо сказал он. - Тебе будет больно. Тебе было больно в прошлый раз?
   Эйрис покачала головой.
   - Все было хорошо. Я ведь сама этого хотела.
   Этого он тоже не понимал. Отогнав прочь призрак Келовара, Дахар поднял ее
с кресла и перенес на подушки, в беспорядке разбросанные по полу.

48

   Люди уходили в Стену и пропадали.
   Деревья в Эр-Фроу стояли пыльные и неподвижные. Из-под купола  больше  не
капал дождь. Не цвели  цветы.  Колючий  кустарник,  менее  прихотливый,  чем
цветковые, не погиб, но потемнел и стал податливым.  Острые  сухие  травинки
торчали, словно частокол лезвий.
   Кожная болезнь, с каждым  днем  поражавшая  все  новых  и  новых  жителей
Эр-Фроу, вызвала панику. Раньше люди ходили на занятия и потому  знали,  что
все хвори - от бактерий. Они невидимы невооруженным  глазом,  а  значит,  их
напускают злобные духи, обитавшие на Острове Мертвых. Но духи  играли  такую
ничтожную роль в повседневной  жизни  Кома,  что  и  джелийцы,  и  делизийцы
склонны были относиться к ним не с мистическим ужасом, а со  скептицизмом  и
злобой. Но грязевые повязки, целебные  мази  и  прочие  жреческие  снадобья,
тайком  продаваемые  джелийскими  горожанами   делизийским   торговцам,   не
прекращали зуд.

***

   Группа  джелийцев  остановилась  на  врофовой  дорожке.  Впереди   стояла
девушка, все еще сжимавшая в руках флейту, символ своей профессии.
   Остальные подталкивали ее вперед, избегая, впрочем, касаться ее платья.
   Сделав несколько неуверенных  шагов,  девушка  поворачивалась  и  жалобно
смотрела на толпу. На бледном лице  ярко  выделялись  красные  расцарапанные
пятна.
   - Отправляйся к гедам, - беззлобно, но настойчиво  говорил  кто-то.  -  В
пустом доме всегда кто-нибудь есть.
   - Но это же рядом с джелийцами!
   - Там геды.
   - Оставьте меня! Отпустите! Ахмет,  защити!  Мы  с  тобой  столько  живем
вместе!
   Ахмет  уставился  в  землю  и  ничего  не  ответил.  На  шее   горожанина
пульсировала жилка.
   - А ну, живо вперед! - внезапно закричал какой-то потный коротышка. -  Ты
меня чуть не заразила! Вчера обедал рядом с тобой! Если я за... - Он оборвал
себя на полуслове.
   Девушка по-прежнему не двигалась с места.
   - Я не пойду. Не пойду!
   По толпе пробежал ропот. Коротышка нагнулся и подобрал камень. Он  сделал
шаг вперед, но потом снова принялся уговаривать девушку:
   - Иди по-хорошему...
   Флейтистка стояла как вкопанная. Человек сделал  еще  один  шаг.  Девушка
вскрикнула, повернулась и бросилась бежать к заброшенному дому.
   В толпе воцарилась тишина. Потом солдат,  который  стоял  поодаль,  вдруг
произнес:
   - Провожу-ка ее. Как раз там эти подонки напали на женщину Келовара.
   Солдат достал дробовую трубку и зашагал вслед за флейтисткой  пружинистой
походкой тренированного бойца. Кучка делизийцев молча побрела назад,  домой,
и только Ахмет остался стоять неподвижно, со сжатыми кулаками. На  его  лицо
падала тень.

***

   - Посветлел только один раствор - бульон с кислотой для  стекла,  которую
принесла Эйрис, -  устало  сказал  Дахар.  -  Ни  одно  лекарство,  ни  один
антибиотик  не  действует.   Ничего.   -   Он   оторвался   от   увеличителя
разочарованный.  Увеличитель  стоял  на  полу  и  доходил  ему   до   пояса:
темно-серый куб, без всяких украшений и такой тяжелый, что даже Дахар не мог
его поднять. Такой увеличитель у гедов был всего один.
   - Дай посмотреть, - робко попросила  Криджин.  Она  не  смела  подойти  к
увеличителю,  пока  Дахар  не  посторонился,  но  стоило  ей  заговорить   о
волновавшем всех предмете, и робости как не бывало.
   - Кислота, конечно, убьет бактерию, но и разъест кожу. Ничего хорошего.
   Эйрис уже готовила новый бульон, который должен был немедленно помутнеть,
если туда попадет эта проклятая бактерия.
   - А если разбавить кислоту водой?..
   - Тогда она не подействует, - отозвалась Криджин. - Нет смысла.
   - Все бессмысленно, - в сердцах сказал Илабор.
   - Ну нет! - вмешался Тей. - Мы выяснили, что на них не действует,  и  это
уже хорошо. Это больше, чем мы знали раньше. - Он слегка улыбнулся со своего
места у дальней стены.
   Маленький торговец проводил здесь больше  всех  времени,  но  никогда  не
помогал с экспериментами.  Развалившись  у  стены  и  наблюдая,  Тей  просто
присутствовал. Эйрис поняла, что на самом деле ему вовсе не интересно.
   Геды учили их постоянно проверять свои  догадки  и  открытия.  Она  часто
задумывалась, что же здесь нужно торговцу, пока не сообразила, что  болезнь,
охватившая Эр-Фроу, останется и после окончания обусловленного гедами срока.
Если не удастся излечить заболевших, люди разнесут  ее  по  всей  Делизии  и
Джеле. Лекарство станет надежным источником дохода.
   - Вот если, - задумчиво продолжала Криджин, - если разбавить кислоту так,
чтобы она не слишком сильно обжигала кожу, но убивала заразу...
   - А как это проверить? - возразил Дахар. - Допустим, бактерий мы все-таки
увидим в увеличитель, а кожу? Пока не окунешь палец в раствор,  не  узнаешь,
насколько он опасен.
   - А я-то думал, что жрецы всегда все  проверяют  на  себе,  -  насмешливо
заметил Тей.
   Дахар вспыхнул, его рука непроизвольно потянулась к оружию. Эйрис видела,
каких усилий ему стоило сдержаться. Дахар вздернул подбородок и поглядел  на
Гракса. Гед ответил ему  спокойным,  непроницаемым  взглядом,  и  постепенно
бывший легионер успокоился.
   - Мы испытали все лекарства и антибиотики, - сказала Эйрис, -  но  мы  не
пробовали их смеси. Эта бактерия - новая для Кома и новая для  гедов.  Может
быть, требуется... комбинация веществ, чтобы бороться с ней.
   Криджин быстро увидела слабое место.
   - Да у нас десятки снадобий и двенадцать антибиотиков! - воскликнула она.
- Это сколько же понадобится лет, чтобы составить  все  возможные  смеси  во
всех возможных пропорциях?..
   - Но одна из них может подойти, - задумчиво произнес Дахар. Его усталость
как рукой сняло.
   Лахаб, шлифовавший линзы в отведенном ему углу,  оторвался  от  работы  и
произнес низким тягучим голосом:
   - У нас не осталось гноя, весь истратили.
   - В больных недостатка нет, - фыркнул Илабор.
   - Гракс, ты можешь принести нам пробы  гноя  больных,  которые  находятся
внутри Стены? - спросила Криджин.
   - Да.
   "Да". Эйрис резко подвинула свое кресло  так,  чтобы  лучше  видеть  лицо
Гракса.
   - Но вчера ты сказал мне, Гракс, что люди там находятся в стазисе  -  как
мы, когда нас погрузили в сон, или  как  моя  нога  -  и  потому  не  должны
чесаться. Если они в стазисе, то как же могут гноиться их язвы?
   В комнате воцарилось молчание.
   Лицо Гракса стало напряженным. Наконец он ответил:
   - Ты не поняла моего объяснения. Я уже говорил,  что  пока  твоих  знаний
недостаточно, чтобы понять суть  стазиса.  Существует  много  разновидностей
стазиса. Стазис холодного сна, который  вы  испытали,  попав  внутрь  Стены,
отличается от стазиса, который окружает твою ногу. Этот стазис не полный.
   Подумай, Эйрис. Твоя кость, хоть и медленно, но продолжает срастаться.  В
противном случае применять стазис было бы бесполезно. То же самое и у  людей
внутри Стены. Нагноение продолжается, но они не чувствуют зуда.  Как  ты  не
чувствуешь боли в ноге, так и они не чешутся. Это не значит, что у тебя  нет
ноги, а у людей - болезни.
   В комнате снова повисло молчание. А в голове Эйрис так и вертелся вопрос,
не заданный Граксом: "Зачем мне обманывать тебя?" Она взглянула на  Криджин,
на Илабора, на Тея. Похоже, они думали о том же.
   Эйрис повернулась к Дахару. Он смотрел на нее с удивлением.  Встретив  ее
взгляд, черные глаза жреца сузились и стали серьезными.

***

   В доме джелийских горожан, в запертой  комнате  сидел  очень  худой,  уже
немолодой человек, опустив голову на руки. Он прислушивался к стуку в дверь.
Рядом стояло семь чаш, наполненных водой, и большая миска холодного жаркого.
В углу стоял таз, служивший ночным горшком; запах поглощался  насыпанной  на
дно известью Стук продолжался.  Человек  поднял  голову.  Его  лицо  и  руки
покрывали красные пятна. Он начал отчаянно чесаться,  пытался  сдерживаться,
но остановиться не мог Лицо и шея были расцарапаны уже до крови.
   Внезапно стук оборвался. Горожанин перевел дыхание и посмотрел на  дверь,
но замок не открылся. Никто не вошел.

***

   - Я не понимаю, почему не действует ни один  антибиотик.  Не  понимаю,  -
повторил Дахар.
   Эйрис промолчала. На нее снизошло сонное блаженство, ей  не  хотелось  ни
говорить, ни думать. Они лежали в темной комнате Дахара.  Он  во  весь  рост
вытянулся на спине,  а  Эйрис  свернулась  возле  него  клубочком  и  лениво
рисовала большим пальцем круги у него на груди. В каком-то уголке ее  памяти
вяло шевельнулось воспоминание о Келоваре, о его  груди,  покрытой  жесткими
вьющимися волосами. Эйрис поморщилась. Она не вспомнила бы о Келоваре,  если
бы не подозревала, что Дахар тоже о нем не забыл.
   - Должно быть, потому, что бактерия такая маленькая, -  сказал  Дахар.  -
Слишком маленькая, чтобы ее увидеть. Если антибиотики смертельны для  любого
вида бактерий...
   - Мы этого не знаем, - перебила Эйрис.
   Подумав, он согласился:
   - Да. Не знаем. Но Гракс говорит, что это  единственная  известная  гедам
бактерия, на  которую  не  действует  ни  один  антибиотик.  И  единственная
настолько маленькая, что ее не видно в увеличитель. Интересно, почему?
   - Может, она и не бактерия вовсе,  -  сказала  Эйрис  просто  так,  чтобы
поддержать разговор. Но эта мысль вдруг захватила ее. Она прекратила чертить
круги на груди Дахара. - Почему мы так уверены, что это бактерия?
   - А что же еще?
   - Не  знаю.  Но  шесть  десятициклов  назад  мы  слыхом  не  слыхивали  о
бактериях. Почему бы не быть и чему-то другому, о чем мы тоже не знаем?
   - Но Гракс-то должен знать... Однако он ничего не говорит.
   Минуту Эйрис лежала молча. Потом заговорила,  осторожно  подбирая  слова,
боясь, как бы по неосторожности опять не вызвать отчуждения.
   - Гракс сказал, что гедам никогда  не  попадались  бактерии,  которые  не
гибли бы от гедийских антибиотиков. А  вдруг  этой  болезнью  болеют  только
люди?
   Он задумался. Она нащупала его  руку,  и  его  рука  тотчас  ответила  ей
крепким пожатием. В груди Эйрис что-то болезненно всколыхнулось. Так вот оно
что!  Когда  их  тела  соприкасались,  она   всегда   чувствовала   какую-то
скованность, исходившую от Дахара. Он вел себя совсем не так, как  в  минуты
пьянящего наслаждения, которое доставляла им любовь. Он желал ее, ласкал, но
она никогда не спрашивала, о чем он думает в эти минуты. Она не хотела этого
знать.
   Но  стоило  им  заговорить  о  науке  гедов,  и  сдержанность,  сомнения,
замешательство исчезали. Они давно  привыкли  к  странным  чужим  словам.  С
удовольствием предавались игре ума, и зачастую  она  заканчивалась  любовной
игрой. Дахар внутренне раскрепощался, его губы сжимали ее сосок со страстью,
вызванной, как подозревала Эйрис, не только желанием. Она боялась спрашивать
об этом -  ведь  именно  такие  разговоры  напоминали  бывшему  легионеру  о
проститутках.
   Они не говорили о сексе. Эйрис вспомнила слова Джехан: "Болтаешь  о  том,
чего не понимаешь", - и, лежа рядом с Дахаром, сжала кулаки.
   - Ладно, пусть не бактерии, -  вслух  размышлял  Дахар,  -  пусть  что-то
другое. Но все-таки почему их не видно в увеличитель?
   - Должно быть, они слишком малы.
   - Мы различаем части клеток, даже самые мелкие. Значит, эти еще меньше?
   Как же они живут?
   - Не знаю, - призналась Эйрис. - Но Гракс сказал,  что  геды  носят  свои
костюмы не только из-за воздуха, а еще  и  для  того,  чтобы  защититься  от
неизвестных микроорганизмов.
   - И эти, выходит, мельче любого известного  гедам  микроорганизма,  любой
его составной части. Разве такое возможно? - Дахар, казалось, спорил  сам  с
собой.
   - Не знаю.
   - Микроорганизм, но не бактерия, неизвестный  гедам,  слишком  маленький,
чтобы разглядеть его через увеличитель?
   Она поняла, что он нахмурился.
   - Но если они настолько малы... А  может  ли  вообще  существовать  такая
крошечная клетка?.. Скорее всего нет. Если,  конечно,  это  не  какая-то  ее
часть.
   - А что, если отбросить все, без чего можно обойтись, - что останется?
   - Но в клетке нет ничего лишнего.
   - А эта штука может быть не клеткой?
   - Все живое состоит из клеток, ты же помнишь, что нам говорили.
   - А если... если...  -  Эйрис  рылась  в  своих  воспоминаниях,  сама  не
понимая, что же она ищет. - Если это не клетка, если оно  обходится  без  ее
составных частей... Не знаю, Дахар. Мы просто многого еще не  знаем!  Может,
бывает что-нибудь другое в клетках, чего нельзя разглядеть в увеличитель.
   Гракс что-то говорил...
   Казалось, Дахар выдавливает из себя слова через силу:
   - Двойная спираль.
   - Двойная спираль не может жить вне клетки.
   - Так он утверждал.
   Эйрис помолчала. Бессмысленно сомневаться в  познаниях  Гракса.  Если  бы
существовали другие микроорганизмы, он бы о них знал. Все,  о  чем  говорили
геды, рано или поздно подтверждалось.  Какой  смысл  сомневаться?  Но  Дахар
чувствовал ее сомнения, а она ощутила, как напряглось его  тело.  Осторожно,
словно в руке у нее было слишком быстро нагретое и охлажденное стекло, Эйрис
отпустила его руку и чуть отодвинулась, избегая дотрагиваться до него,  пока
говорит.
   - Дахар, что с нами будет? Скоро закончится этот год. Город умирает. Я не
могу вернуться в Делизию, к  Эмбри...  -  она  слегка  запнулась,  пережидая
приступ боли, которая временами затихала, но не оставляла ее никогда. - И ты
не можешь вернуться в Джелу, не сможешь жить как простой  горожанин.  -  Она
хотела сказать "вернуться без меня", но не отважилась.
   - А почему бы нам не остаться с гедами?
   - Что ты?! Как это - остаться? Разве сами они останутся?
   Казалось, Дахар собирается с мыслями. Даже не прикасаясь  к  нему,  Эйрис
почувствовала, как напряглись и расслабились его  мускулы.  Крохотная  искра
пробежала между ними. Он знал кое-что еще и решил ей довериться.
   - Геды - жители  другой  звезды.  Они  отправятся  на  родную  планету  в
своей... звездной лодке.  Сегодня  я  спросил  Гракса,  собираются  ли  геды
вернуться на Ком, и он ответил: да, через год или два. Мы - ты и я  -  можем
отправиться с ними.
   "Через год или два". - Она даже мысленно повторила это по слогам.
   Ошеломленная Эйрис сидела  на  полу  в  темной  запертой  комнате,  и  ей
казалось, что она падает в бездонную черную пропасть. Звездная  лодка...  Из
груди Эйрис вырвался тихий стон изумления.
   Дахар неожиданно закрыл ей рот рукой.
   - Не торопись с ответом. Сейчас еще  рано  загадывать.  Возможно,  у  нас
просто не будет выбора - геды могут отказать нам, когда я попрошу их об этом
- а пока у нас еще есть время, и надо узнать от гедов  как  можно  больше...
Ничего сейчас не говори. Правда, у тебя  в  Делизии  дочь...  -  добавил  он
другим, уже мрачным тоном. - Но глупо не воспользоваться  случаем,  который,
наверное, больше никогда не представится.
   Дахар сжал ее в страстном порыве, и Эйрис поняла, что  вместе  с  нею  он
обнимает  и  те,  почти  недосягаемые,  знания,  которые  все  еще  надеется
получить.
   - Я люблю тебя, - скороговоркой, как неуклюжий юнец, пробормотал он.
   Радость вспыхнула подобно лучу, пробившемуся сквозь  тучи,  но  следующие
слова Дахара погасили ее.
   - Скажи, здесь был кто-нибудь  еще...  или  только  я?  Никто  больше  не
открывает этот замок? Ну, кроме СуСу?
   Изумление Эйрис мгновенно сменилось гневом.
   - Да как ты мог такое... Конечно, только  ты!  Или  ты  думаешь,  солдаты
ходят сюда, как на занятия, строем?  Ты  думаешь,  если  я  делизийка,  была
делизийкой, я... черт возьми!
   Он застыл, все еще сжимая ее в объятиях, а Эйрис подумала,  что  ругаться
научилась от Келовара.
   - На что ты злишься? - спросил Дахар. - Не ты ли говорила, что в  Делизии
мужчины и женщины говорят о сексе совершенно спокойно.
   Он не понял. Эйрис видела появившуюся между  ними  трещину  и  попыталась
обуздать свой гнев.
   - Да. Но, Дахар,  когда  сестра-легионер  наконец  ложится  в  постель  с
мужчиной и начинает рожать детей, она что, делает это со всеми без  разбору?
Сразу с дюжиной?
   - Нет.
   - Вот и делизийки тоже. Особенно когда они... любят.
   -  Наши  матери  обычно  любят  только  своих   подруг.   Хотя   спят   с
братьями-легионерами.
   Раньше Эйрис не думала об этом.
   - Неужели они продолжают спать со своими  возлюбленными?  -  с  искренним
удивлением спросила она.
   - Конечно.
   - Одновременно и с мужчиной, и с женщиной?
   - Почему же нет? Покинувшим легион это уже не возбраняется.
   Она попыталась представить, как можно совокупляться с женщиной,  соблюдая
клятву легионера, потом с мужчиной, чтобы иметь детей, и снова  с  женщиной,
которую любишь, и не смогла. Затем ей  пришла  другая  мысль.  Она  спокойно
сказала:
   - Ты предпочел бы, чтобы до тебя я спала с женщинами, а не с мужчинами.
   - Конечно.
   "Конечно!"
   Она поняла: теперь он, как и она, увидел разделявшую их пропасть.
   Голосом, который неожиданно напомнил ей Джехан - в нем  чувствовалось  то
же нежелание идти окольными путями, то же стремление смести все преграды,  -
Дахар сказал:
   - Все это позади. Джелийцы, делизийцы - нас с тобой отовсюду прогнали,  и
ничто  нас  с  ними  не  связывает.  Мы  в  Эр-Фроу.   Все   в   прошлом   -
братья-легионеры, Келовар, "Кридоги"... забудем  о  них.  У  нас  все  будет
по-другому.
   Он просто не хотел замечать пропасть. Жрец  никогда  ничего  не  упускал,
вдавался в подробности, до которых никому, кроме него, не было дела.
   Сейчас он хотел з