нанту, и Эйрис подозревала, что Дахара  от
такой вежливости коробило.
   Но только подозревала. Они с  Дахаром  общались  исключительно  на  языке
терминов гедийской науки, и за долгие часы, проведенные в Доме Обучения,  он
ни разу не позволил себе встретиться с ней глазами.
   Лахаб ответил Тею в своей медлительной манере:
   - Я не пострадал. Гракс пришел вслед за воинами.
   - Надо же, какая удача. - Тей улыбнулся одной из своих  многозначительных
улыбок.
   - Да, - серьезно согласился Гракс. - Мы поем в  гармонии.  Я  позабочусь,
чтобы из Стены доставили новое оборудование. Это займет немного времени.
   - Но эксперименты... - начала Криджин.
   -  Мы  приступим  к  новым  экспериментам.  У  нас   запланирован   новый
эксперимент.
   - Интересно, какой? - резко спросил Илабор.
   - Мы должны обнаружить бактерию - возбудитель чесотки.
   Дахар медленно оторвался от ран ремесленника, которые он промывал.
   - Болезнь появилась в пяти жилищах людей из девяти, - продолжал Гракс.
   - Вам теперь известно, как бактерии вызывают болезнь. Мы найдем  бактерию
и создадим антибиотик.
   Чужое, незнакомое слово на мгновение будто повисло в воздухе.
   - Раньше в Эр-Фроу не было болезней, - сказал Илабор.
   - Да, - согласился Гракс. - Но только потому, что,  оказавшись  в  Стене,
каждый человек сразу получил дозу сильного  антибиотика,  который  убил  все
бактерии. Тогда вы бы не поняли, а теперь понимаете, что это значит. Но  эта
бактерия - новая. У нас нет для нее антибиотика. Мы испробуем все,  что  уже
имеем, а потом синтезируем новый.  Так  вы  научитесь  применять  знания  на
практике.
   - И люди смогут этому научиться? - спросил Илабор почти сердито.
   - Да.
   Эйрис наблюдала за Дахаром. Он стоял неподвижно, только глаза лихорадочно
блестели.
   - А сможем мы самостоятельно готовить эти  антибиотики,  после  того  как
уйдем из Эр-Фроу? - осведомился Тей.
   - На продажу? - вызывающе спросил Илабор, но тут же рассмеялся. Его  гнев
прошел.
   - Да, люди смогут готовить антибиотики и после того, как  геды  уйдут,  -
ответил Гракс. - Но лишь в том случае, если наши  занятия  больше  не  будут
прерываться насилием. Напавшие на Лахаба так и рассчитывали, что он  забудет
запереть комнату, и тогда они его убьют.  Они  не  ожидали,  что  кто-нибудь
другой успеет им помешать. Больше этого не повторится. Я дам каждому из  вас
отдельную комнату, где вы сможете спать и есть, если захотите. Еду вам будут
доставлять прямо туда, как в общие залы. Вы сможете работать в безопасности,
когда захотите.
   - И будем сидеть здесь, словно в клетке, как наш лекарь, - скривился Тей.
   Его перебил Илабор:
   - Почему геды хотят, чтобы мы жили здесь, а не вместе со своим народом?
   - Мы не настаиваем, - ответил Гракс, - мы  просто  предлагаем.  Выбор  за
вами.
   Внезапно в комнате разлилось напряжение. Гракс посмотрел на Лахаба.
   Коренастый, с грубым лицом, ремесленник, столь  самозабвенно  колдовавший
над пучками света и линзами, проводивший здесь по шестнадцать часов в сутки,
не выказал радости. Левая сторона его лица распухла, глаз наполовину  заплыл
под огромным синяком.
   - Я останусь в доме горожан, - произнес Лахаб.
   Дахар резко повернулся к нему.
   - Почему?
   Пока Лахаб подыскивал объяснение, жрец, терзаемый  собственными  мыслями,
нетерпеливо повторил:
   - Горожанин, я тебя спрашиваю: почему?
   Вместо Лахаба ответил Тей:
   - Вероятно, потому, что он джелиец. - И своим мелодичным голосом уточнил:
   - Джелийский горожанин.
   Дахар никак не отреагировал на эти слова. Тей  с  еле  заметной  усмешкой
повернулся к Криджин.
   - Мы тоже останемся, правда, солнышко?
   Криджин молча, не поднимая глаз, кивнула.
   - Илабор? - спросил Гракс.
   - Я останусь со своими!
   - Эйрис?
   Все посмотрели на нее, даже Дахар, Эйрис не осмелилась взглянуть на него.
   - Ты не можешь сама спускаться и подниматься по лестницам, кто-то  должен
тебя переносить, - сказал Гракс. - Здесь  лестниц  нет.  Это  вполне  веская
причина, по которой ты можешь остаться жить здесь.
   Гракс пытался облегчить ей выбор. Зачем? Гед  должен  знать  о  том,  что
Дахар провел ночь в ее комнате, он должен был увидеть его  через  незакрытые
оранжевые круги в коридоре. Знал ли Гракс, чем они рисковали? Знал ли  он...
Как узнать, что он знает, а что -  нет?  Гед  обращался  одинаково  ровно  с
джелийцами и делизийцами, будто вражда между обоими городами ничего для него
не значила. Может, так оно и есть, а может, и совсем наоборот.
   - Твое решение, Эйрис? - напомнил Илабор.
   - Гракс, - медленно начала Эйрис, - ты сказал,  что  Лахаб  пришел  очень
рано, открыл эту комнату, чтобы шлифовать линзы. Напавшие на него не ожидали
встретить здесь кого-нибудь еще. Но ты пришел и спас Лахаба. Как  ты  узнал,
что здесь требуется твоя помощь?
   Гракс указал на стену.
   - Ты знаешь  ответ.  Когда  мы  вчера  вечером  работали,  Дахар  оставил
оранжевый круг открытым. Мы просто увидели, что происходит.
   - Но вы должны были видеть и другие случаи насилия,  те,  что  окончились
убийством. Оранжевые круги, пока мы  не  закрыли  их,  показывали  вам  весь
Эр-Фроу. Вы должны были видеть и первое убийство, с которого все началось...
Почему же вмешались только сейчас и не сделали этого раньше?
   Гракс долго молчал, к чему-то прислушиваясь.
   - Мы не остановили другие убийства, потому что не успели. Все происходило
слишком быстро. А это нападение затянулось. Подобный случай -  нападение  на
тебя, Эйрис. Джелийка Джехан вмешалась прежде, чем появился гед.
   Это звучало убедительно.  Эйрис  посмотрела  на  остальных.  Только  двое
выдержали ее взгляд - Илабор, вдруг посуровевший, при напоминании о том, что
она  воспользовалась  помощью  Джехан,  и  Джехан,  в  глазах  которой  тоже
промелькнула настороженность.
   - Действительно, какая удача, что  ты  подоспел  вовремя!  -  сказал  Тей
Граксу,  -  иначе  бы  произошло  еще  одно  убийство,  новая  задачка   для
"Кридогов".
   Но на этот раз шпилька, предназначенная Дахару, попала в другую жертву.
   Солдат Илабор, так же ненавидевший сделку  "Кридогов",  как  Келовар  или
Карим, с гневом набросился на Тея:
   - Придержи язык, торговец, или тебе его укоротят!
   Тей быстро придвинулся к Граксу. Тот не шелохнулся. Эйрис в упор смотрела
на открытый оранжевый  круг.  Неужели  геды  и  сейчас  наблюдают  за  ними,
используя какую-то систему трубок и линз?
   - Я  отправлюсь  за  новым  оборудованием,  которое  нам  потребуется,  -
спокойно произнес Гракс. - Дахар  и  Лахаб  пойдут  со  мной,  чтобы  помочь
перенести крупные предметы, которые нельзя доставить  через  столы.  Илабор,
Тей, Эйрис и Криджин останутся здесь, пока я не  вернусь.  Заприте  за  мной
дверь, - Илабор презрительно пожал плечами. - Если хотите, - добавил  Гракс.
- Я скоро вернусь. Мы должны многому научить людей. Геды  хотят  помочь  вам
найти лекарство от чесотки.
   "Зачем?" - подумала Эйрис, и стиснула кулаки. Дахар  отвернулся  от  нее,
как будто она произнесла это вслух. А может быть,  он  просто  увидел  новое
оборудование Гракса.

45

   О, как они все устали! А люди оставались непостижимыми. В Галактике  были
виды с изменчивым наследственным аппаратом;  другие  при  помощи  химических
веществ меняли свойства своего разума. Геды относились к ним терпимо, хотя и
с оттенком отвращения. Вернее, с оттенком презрения существ, которые  знают,
что цивилизации присуще осознание  вселенской  упорядоченности  к  тем,  кто
считает, будто она развивается путем отхода от шаблонов. Но  даже  у  чуждых
видов, подверженных  изменениям  организма  или  мышления  доля  отклонений,
вызываемых намеренно, бывала невелика. На первом месте стояла сплоченность -
сплоченность  вида,  крохотными  шажками  бредущего  вверх  по  тысячелетним
ступенькам эволюции. Рационально мыслящие, пусть даже и изменчивые расы,  не
вводили  в  свою  наследственность  гены,  которые  могли  бы  разрушить  их
единство. Никаких искажений, которые привели бы к  необратимым  последствиям
для расы или отдельной личности.
   Никакого  сравнения  с  тем,  как  примитивный   препарат   органического
происхождения подействовал на СуСу.  Снадобье  резко  изменило  и  поведение
человека, молодой "джелийки", и ее внешний вид. Причем действовало оно не на
генном уровне. Физиология СуСу осталась прежней.  То  есть  люди  не  просто
стимулировали центр удовольствия, как делали представители некоторых рае, не
просто вывели ее из биологического шока - СуСу привели  в  такое  состояние,
что она превратилась в автомат и делала то, что ей приказывали - по  крайней
мере до тех пор, пока химикат оставался у нее в организме.
   Это не лезло ни в какие ворота. Геды старались связать новую информацию с
той, которой уже располагали.  Неистовые,  с  изменчивой  наследственностью,
рационально мыслящие существа, способные на предательство, даже когда это им
не на  руку,  вдруг  становились  полностью  управляемыми  под  воздействием
какого-то химиката. Поразительно! Как же человек осознает себя как личность?
Личность определяется и поведением. Оно - основа, на которой строится тело и
разум. Основа основ. Если же поведение человека можно изменить, если человек
не до конца предан собственному виду,  если  сплоченность  людей  так  легко
разрушить, и начинается насилие против личности - что  же  тогда  определяет
личность? Не видовая принадлежность, не  место  в  мире  и  даже  не  разум.
Индивид просто плывет по течению. При  таком  положении  вещей  люди  должны
постоянно проигрывать.
   На борту  корабля  наши  управляемые  посредством  химических  препаратов
подопытные люди будут гораздо безопаснее тех, кем управляют лишь собственные
непредсказуемые побуждения.
   - Нам понадобится много человеческих  экземпляров  для  экспериментов,  -
сказал Враггаф.
   - Да. Гармония поет с нами.
   - Много экземпляров.
   - Много. И пусть это длится вечно.
   - Гармония.
   Шесть человек, которых должны взять на борт  корабля,  по-прежнему  будут
получать помощь, защиту, знания, поощрение. Все это настолько привяжет их  к
гедам, что они с  радостью  останутся  на  корабле.  Последнее  вытекало  из
неочевидной  гипотезы,  согласно  которой,   система   поощрений   вкупе   с
отсутствием внутривидового  единства  заставит  людей  платить  преданностью
своим покровителям. Энциклопедист согласился. Шестеро  жителей  Кома  должны
помочь гедам победить человечество в космосе. И если потребуется,  шестеркой
избранных  помогут  управлять   корректирующие   препараты,   предварительно
испытанные на достаточном количестве подопытных в Эр-Фроу.
   В комнате запахло надеждой.

46

   Джехан и Талот сидели в зале дома сестер-легионеров. Джехан сунула в  рот
два больших куска "жаркого"  и  со  вкусом  облизала  пальцы.  Талот  своими
тонкими пальцами выудила из чаши кусочек, подержала его и положила назад.
   Джехан нахмурилась: в последнее время подруга таяла на глазах.
   - Ты что, так и не собираешься ничего есть?
   - Собираюсь.
   Талот склонилась над чашей. Ее рыжие волосы рассыпались по плечам,  такие
же непокорные, как всегда, только теперь в них серебрилась еще  одна  прядь.
Рыжий огонь озарял безжизненное бледное  лицо.  Сердце  Джехан  защемило  от
любви и жалости, но следом пришло раздражение. Талот слишком худая,  слишком
задумчивая, слишком... Пора бы ей прекратить себя терзать.
   Хоть бы уж чего-нибудь поела...
   - Ладно, пойдем, - сказала Джехан. - Нас ждут на тренировочной площадке.
   Секунду помедлив, Талот подняла глаза.
   - Ты действительно так думаешь?
   - А иначе зачем бы я стала говорить! Черт возьми, Талот, да очнись же  ты
наконец! Ну что ты  распустила  себя,  как  глупая  горожанка?  Хватит  себя
изводить!
   Если бы подруга разозлилась  на  нее  или  накричала,  Джехан  бы  только
обрадовалась. Гнев - это хорошо, гнев - это признак жизни. Но  Талот  просто
встала из-за стола. Жаркое осталось нетронутым.
   Дом был почти пуст. Девушка направилась к выходу, подруга молча следовала
за ней. И вдруг стены заговорили.
   Рука Джехан рванулась к оружию - стены  молчали  с  тех  самых  пор,  как
объявили о запрещении всякого насилия в Эр-Фроу. Только  что  толку  в  этой
дробовой трубке - не палить же из нее в стену!
   - Люди Эр-Фроу, - раздался ровный бесстрастный голос. - У семерых из  вас
началось кожное заболевание. На сгибах рук и ног, в складках кожи на шее,  в
паху и под мышками появляются красные пятна, вызывающие зуд и боль.
   Затем  пятна  начинают  распространяться  по  всему  телу.  Каждый,   кто
обнаружит у себя эту болезнь, должен прийти к гедам в пустой дом у  северной
стены.
   Инфицированных людей отправят внутрь Стены и быстро вылечат.  Болезнь  не
опасна, но передается при непосредственном контакте с больным.
   После  короткой  паузы  стены  повторили  сообщение.  Джехан   не   стала
дожидаться, пока они повторят его в третий раз, и повернулась к Талот.
   - У тебя есть на теле какие-нибудь зудящие пятна?
   - Нет, - неожиданно живо отозвалась Талот, - а если бы и были, то я бы  к
ним не пошла!
   - Я тоже. И не потому, что их боюсь.
   -  А  я  боюсь,  -  снова  поникнув,  отозвалась  Талот  и   зашагала   к
тренировочной площадке, на ходу отвязывая от пояса триболо.

47

   Дахар проснулся от стука в дверь. Еще не открыв ее, он уже знал, кто  там
стоит.
   Вчера они все, за исключением Илабора, который ушел сразу после  полудня,
заработались допоздна. Потом ушла Эйрис - она быстро утомлялась.
   Гракс последовал за ней, чтобы сделать для нее дверной замок в  одной  из
комнат. Проститутка СуСу, как всегда, ушла вместе с Эйрис. Остальные четверо
продолжали работать. Их потрясла глубина открывшихся знаний,  часть  которых
приходилось постигать с нуля  самому  Граксу.  Биология  человека  была  ему
неизвестна.
   Сердце Дахара щемило от жалости. Если бы знать все это  раньше!  Если  бы
жрецы-легионеры знали то, что сейчас показывал им Гракс,  -  сколько  жизней
они могли бы спасти! Скольких страданий можно было бы избежать!
   Красно-синие,  ослепленные  самодовольным  невежеством,  снова  и   снова
повторяли одни и те же ошибки, стоившие жизни не одному пациенту.
   К вечеру все очень устали и перестали усваивать информацию. Но первым все
же закончил Гракс.
   - Я покидаю вас до завтра. Я очень устал.
   Дахар посмотрел на Гракса и понял, что не  знает,  как  выглядит  усталый
гед. В облике инопланетянина не было и намека на усталость.
   Дахар думал, что не  сможет  заснуть.  Однако  едва  успел  добраться  до
постели, как тут же его сморил сон. Но  вскоре  сон  был  прерван  стуком  в
дверь.
   Молча сидя в кресле, на него смотрела Эйрис. Коридор  за  ее  спиной  был
темен и пуст. Только четыре входные арки светились тусклым "ночным"  светом.
По привычке Дахар, занявший оборонительную позицию, пристально вглядывался в
темноту. Он посторонился, и Эйрис вплыла в его комнату.
   Дахар запер дверь.
   Здесь, в спальне, он оранжевый круг завесил.
   С той ночи они почти не видели друг друга. Дахар не знал, то ли это  сон,
то ли явь, как и тогда, когда он пришел к  ней,  опустошенный,  отчаявшийся,
неуверенный в себе, не понимавший, почему он это делает.  В  нем  проснулось
почти забытое смущение той ночи, возродилась неуверенность.
   Все, что  томило  и  тревожило  его  последние  десятициклы,  старательно
подавляемое, загнанное вглубь, заворочалось, грозя новым душевным разладом.
   - Здравствуй, - внешне спокойно сказала  Эйрис,  но  он  почувствовал  ее
тревогу и промолчал. Защитная реакция  сработала,  и,  словно  раздвоившись,
Дахар как бы со стороны наблюдал за собой и за своей подругой. - Ты ни  разу
не взглянул на меня во время занятий,  -  наконец  продолжила  она.  Ее  тон
поразил Дахара: без  интонации,  как  у  гедов,  без  намека  на  страх  или
заискивание. - А если бы взглянул - кого бы ты увидел?
   Она высказала его собственные мысли. Дахар вспыхнул, но снова промолчал.
   - Думаю, не меня, - ответила  она  за  него,  и  Дахар  уловил  волнение,
сдерживаемое усилием воли. Для делизийки, привыкшей  открыто  выражать  свои
чувства, это казалось странным. - Я думаю, - осторожно продолжала  Эйрис,  -
что, если бы ты на меня взглянул, то увидел бы проститутку.
   Он и не знал, сколько отваги в этой удивительной женщине. Умная,  смелая,
желанная! Но, глядя на нее, жрец сразу вспоминал  о  Келоваре,  вспоминал  о
мужчинах, которые были у нее до неведомого солдата - отца ее  дочери.  Этому
не требовалось подбирать названия - оно давно существовало: проститутка.  Он
нисколько  не  сомневался  в  этом  определении,  но   ответил   как   можно
убедительнее:
   - Нет!
   - Не лги, Дахар. - Она вдруг рассмеялась. - Ты не умеешь врать, разве  ты
не знаешь?
   - Да, Эйрис, - ответил  он,  удивляясь  собственной  прямоте.  -  Я  знаю
сестер-легионеров, матерей-легионеров, горожанок и проституток...
   - Да, это трудно - отрешиться от того, к чему привык.  Никто  из  нас  не
способен научиться думать  по-новому,  потому  что  мы  не  можем  выдвигать
новые... гипотезы. - Она произнесла гедийское слово, которому в  языке  Кома
не нашлось эквивалента, запнувшись, но только на мгновение. - А может  быть,
тебе и не надо менять свой взгляд на женщин? Ведь он вполне тебя устраивает.
Доказательство тому -  СуСу.  И  не  был  ли  ты  одним  из  тех  доблестных
братьев-легионеров, которые довели ее до теперешнего состояния?
   Дахар снова ничего не ответил и услышал, как Эйрис перевела дыхание.
   - Ты принуждал ее, Дахар? Принуждал? Ведь если ты силой взял ребенка...
   - Я ни одну женщину не брал силой!
   Эйрис промолчала. Ее мозг запылал почти осязаемым жаром.
   Жрец вспотел. Какого черта он чувствует себя пристыженным?  Его  сбили  с
толку. Она нарочно выбрала эту тему - это очевидно, только что ей нужно?
   Похоже, Эйрис хорошо подготовилась, а может,  уже  не  раз  с  кем-нибудь
спорила... Проститутка... Он гадал, что же она скажет дальше. С Белазир было
проще, Дахар-наблюдатель отметил, что в эту минуту Эйрис казалась ему  более
чужой, чем геды.
   - Ты когда-нибудь хотел женщину, которую не имел права желать?
   Испытывал влечение к сестре-легионеру или к горожанке?
   Даже мальчишки говорили об этом только шепотом - на  тренировочном  дворе
или в вельде. Женщине, если она не проститутка, не  пристало  интересоваться
такими вещами.
   - Ответь, Дахар. Приходилось ли тебе желать сестру-легионера?
   В нем вспыхнул гнев.
   - Ты болтаешь о том, чего не понимаешь!
   К его величайшему удивлению, Эйрис громко, искренне рассмеялась.
   - То же самое мне сказала Джехан  в  вельде.  Должно  быть,  так  говорят
учителя ваших легионеров, правда?
   Конечно, это было так, но ее смех, который вдруг напомнил  насмешки  Тея,
только распалил гнев джелийца. И это говорит она...
   Эйрис перестала смеяться и вздохнула:
   - О, Дахар. У вас нет ни ухаживаний, ни любви, ни настоящего секса...
   Глупцы, вы сами себя обделили!
   Несмотря на смущение и гнев, он расслышал в ее голосе ноты  неподдельного
сожаления. Она повернула кресло к выходу,  но  Дахар  схватился  за  дверную
ручку.
   - Дай мне выйти, - велела  Эйрис.  Теперь  в  ее  голосе  звучал  гнев  -
отражение гнева жреца. Она приготовилась к бою.
   - Нет.
   - Почему? Или ты собираешься взять меня насильно? Исстрадался  без  своих
проституток, да? Когда ты был у них в последний раз? Неймется?
   - Ты сама говоришь как проститутка!
   - Почему?
   Вопрос, заданный гневным,  обвиняющим  тоном,  потряс  его.  Дахар  вдруг
осознал, что рассуждать о сексуальном поведении человека для Эйрис -  то  же
самое, что изучать его анатомию. И если он сумел забыть все, что раньше знал
о медицине, то сумеет забыть и все, что знал о сексе.  Она  хотела  говорить
обо всем откровенно, хотела, чтобы ее друг принял свободу секса, как  принял
предложенную гедам