ь уже
начался.
     Казалось,  по  Морю  Жажды  теснимый слепящим светом катится черный
отлив.  И  вот  уже вся гладь Моря простреливается почти горизонтальными
лучами.  Будь на  поверхности малейшее возвышение,  его тотчас выдала бы
длинная, в несколько сот метров тень.
     Выдала -  кому?  "Пылекат-1"  и  "Пылекат-2" были заняты бесплодным
исследованием Кратерного Озера,  в полутора десятках километров от места
катастрофы.  Их  окружала тьма:  пройдет еще два дня,  прежде чем солнце
поднимется над окаймляющими кратер пиками, а пока только вершины озарены
восходом.  С каждым часом резко очерченная полоса света будет спускаться
по склонам все ниже -  местами быстрее идущего человека - и наконец лучи
коснутся дна кратера.
     Сейчас над Озером метался свет,  созданный человеком. Яркие вспышки
выхватывали  из  тьмы  тяжелые  глыбы:  спасатели  фотографировали груды
камней,  которые бесшумно скатились с гор, когда Луна вздрогнула во сне.
Меньше чем  через час фотографии будут на  Земле,  еще через два часа их
увидят во всех обитаемых мирах.
     Плохая реклама для туризма.

     Когда капитан проснулся,  в  кабине было заметно жарче.  Но не жара
разбудила его за целый час до начала вахты.
     Хотя Пату ни  разу не  доводилось ночевать на  "Селене",  он хорошо
знал, какие звуки можно услышать на борту. Когда моторы выключены, царит
почти  полная  тишина,  и  нужно  напрягать слух,  чтобы  уловить шелест
воздушных насосов и  слабое гудение охлаждающей установки.  Все  это  он
слышал,  когда  засыпал,  но  теперь  к  этим  звукам  прибавился новый,
непривычный...
     Едва  слышный  шорох,   настолько  тихий,   что  на  мгновение  Пат
заколебался -  уж не почудилось ли ему?  Невероятно,  чтобы такой слабый
сигнал  проник  в  его  подсознание  сквозь  барьер  сна.  Даже  сейчас,
проснувшись,  капитан не мог ни определить природу звука, ни установить,
откуда он идет.
     Внезапно Пат понял,  почему шум разбудил его.  Сонливость как рукой
сняло.  Вскочив  на  ноги,  он  приложил  ухо  к  наружной двери  камеры
перепада: таинственный звук доносился снаружи!
     Ну  конечно.  Совершенно отчетливо слышно.  У  капитана мурашки  по
спине забегали.  Шуршат пылинки, словно за обшивкой "Селены" разыгралась
песчаная буря.  В чем дело?  Неужели Море опять колышется?  И если так -
куда  увлечет течение "Селену"?  Пока  что  пылеход как  будто недвижим,
только внешняя среда течет и струится...
     Очень осторожно,  стараясь не  потревожить спящих.  Пат на цыпочках
прошел в кабину.  Дежурил доктор Мекензи. Съежившись в кресле пилота, он
глядел  на  засыпанный снаружи  иллюминатор.  Когда  подошел Пат,  физик
повернулся к нему и шепотом спросил:
     - Что-нибудь неладное?
     - Не знаю... Проверьте сами.
     Теперь уже  двое приложили ухо к  двери и  долго слушали загадочный
шорох. Вдруг Мекензи сказал:
     - Это движется пыль,  никакого сомнения.  Но я не понимаю - почему.
Вот вам еще одна загадка.
     - Еще одна?
     - Да.  Меня сбивает с толку температура.  Она повышается, но не так
быстро, как я ожидал.
     Казалось, физик недоволен тем, что его расчеты не подтвердились, но
для Пата его слова были первой доброй вестью после катастрофы.
     - Вы  только не  огорчайтесь.  Кто из нас не ошибался.  И  если эта
ошибка подарит нам несколько лишних дней,  уж  я-то  во всяком случае не
стану вас упрекать!
     - Но  я  не  мог  ошибиться!  Это же  элементарная арифметика.  Нам
известно,  сколько тепла излучают двадцать два человека,  и  куда-то это
тепло должно деться!
     - Во сне излучение меньше, может быть, в этом все дело?
     - Как  будто  я  мог  упустить  столь  очевидное обстоятельство!  -
раздраженно ответил ученый.  -  Разумеется,  меньше, но уж не настолько.
Нет,  тут что-то другое. Должна быть причина, почему температура отстает
от моего графика.
     - Отстает,  и слава богу, - сказал Пат. - Но что вы скажете об этом
звуке?
     Мекензи с трудом заставил себя думать о новой загадке.
     - Пыль движется,  мы -  нет.  Выходит,  это явление местное. Больше
того,  мы заметили его только здесь,  на корме.  Может быть,  в этом все
дело? - он указал рукой на переборку. - Что за переборкой?
     - Двигатели, баллоны с кислородом, охлаждающая установка...
     - Охлаждающая установка! Ну конечно! Я же видел при посадке... Там,
за обшивкой, ребра радиатора?
     - Совершенно верно.
     - Тогда  все   понятно.   Они   так  сильно  нагрелись,   что  пыль
циркулирует,  словно жидкость.  Конвекционное течение уносит вверх  наше
избыточное тепло!  Не  исключено,  что температура установится.  Вряд ли
станет прохладнее, но мы будем жить.
     В  тусклом малиновом свете они  посмотрели друг  на  друга,  ощущая
прилив надежды. Пат медленно произнес:
     - Я  уверен,  что  вы  угадали.  Кажется,  невезение кончилось.  Он
взглянул на часы и быстро что-то прикинул в уме.
     - Сейчас  над  Морем  восходит солнце.  База,  конечно,  выслала на
поиски пылекаты.  Они примерно знают,  где искать. Десять против одного,
что нас найдут через несколько часов.
     - Скажем об этом коммодору?
     - Пусть спит.  Ему досталось тяжелее всех.  С этой новостью можно и
до завтра подождать.
     Мекензи вернулся на  свой  пост.  Пат  попробовал снова уснуть,  но
ничего не вышло.  Он лежал с  открытыми глазами и  думал об удивительном
повороте  судьбы.  Пыль,  которая  сперва  поглотила их,  потом  грозила
изжарить,  вдруг  пришла  им  на  помощь.  Конвекционное течение  уносит
избыточное тепло на  поверхность.  Правда,  еще  неизвестно,  что будет,
когда  восходящее солнце обрушит на  гладь  Моря  Жажды всю  мощь  своих
лучей...
     Пыль  за  обшивкой  шелестела по-прежнему,  и  Пат  вдруг  вспомнил
старинные  песочные  часы,  которые  ему  однажды  показали  в  детстве.
Перевернешь -  и песок сквозь узенькое горлышко сыплется в нижний сосуд,
отмеряя там минуты и часы.
     Пока  не  изобрели  пружинные  часы,  множество  людей  следило  за
временем по падающим песчинкам. Но до сегодняшнего дня никому - он был в
этом   уверен   -   не   доводилось  восходящей  струей  пыли   измерять
продолжительность своей жизни.

Глава 7

     В  Клавие  главный  администратор Ульсен  и  начальник "Лунтуриста"
Девис только что кончили совещаться с  представителями Правового отдела.
Разговор  был  далеко  не  весел:  обсуждали главным  образом  документ,
который снимал с  "Лунтуриста" ответственность за  жизнь  клиентов.  Все
туристы подписали его,  прежде чем подняться на борт "Селены". Вплоть до
открытия маршрута Девис возражал против такого порядка, подчеркивал, что
это лишь отпугнет клиентов,  но  юристы Лунной администрации настояли на
своем. Теперь он был этому рад.
     Он  был  рад  и  тому,   что  власти  Порт-Рориса  точно  выполняли
инструкцию;  ведь часто к  таким вещам относятся как  ко  второстепенной
формальности и  правилами втихомолку пренебрегают.  На  столе перед ними
лежал  лист  с  подписями  всех  пассажиров "Селены",  за  одним  только
исключением, которое привело в замешательство юристов.
     Коммодор,  оберегая инкогнито,  назвался Р.С.Хансоном и  расписался
неразборчиво,  можно прочесть и "Хансон",  и "Ханстен". Пока не передано
факсимиле с Земли,  и не решишь.  Впрочем,  это роли не играет. Коммодор
выполнял официальное поручение,  и  Администрация все  равно отвечает за
него. Да и за остальных пассажиров она несет если не юридическую, то, во
всяком случае, моральную ответственность.
     Так  или  иначе,  Администрация обязана  сделать все,  чтобы  найти
погибших и  достойным образом предать Земле их останки.  Эту задачу,  не
долго  думая,  возложили на  широкие  плечи  главного инженера Лоуренса,
который еще оставался в Порт Рорисе.
     Кажется,  никогда он  не  брался за дело с  меньшим воодушевлением.
Будь  хоть малейшая надежда,  что  пассажиры "Селены" живы,  он  бы  все
перевернул,  чтобы добраться до них.  Но ведь они уже погибли, так зачем
же искать и раскапывать их,  рискуя жизнью других людей!  Сам он считал,
что вечные холмы Луны - лучшее кладбище.
     Главный инженер Лоуренс ни на секунду не сомневался,  что пассажиры
убиты,  об этом говорили все обстоятельства.  Подземный толчок произошел
как раз в то время,  когда "Селена" по графику покидала Кратерное Озеро,
а  половина  каньона  загромождена завалами.  Любой  из  них  мог  смять
пылеход, как бумажную игрушку. Воздух мгновенно вышел сквозь пробоины, и
пассажиры задохнулись.  Если бы корабль чудом уцелел,  радиоцентр принял
бы  его  сигналы.  Маленький  автоматический радиомаяк  сконструирован с
таким расчетом,  чтобы противостоять любым ударам и толчкам;  если уж он
не действует, значит "Селене" крепко досталось...
     Первым делом надо определить,  где находятся обломки. Это не так уж
сложно,  пусть  даже  они  погребены  под  миллионами тонн  камня.  Есть
геофизические приборы,  всевозможные металлоискатели.  Через пробоины из
кабины в лунный вакуум (почти вакуум) вырвался воздух; даже теперь, хотя
прошел не один час,  должны быть следы углекислого газа и кислорода.  Их
обнаружат индикаторы,  которыми  выявляют течи,  в  обшивке  космических
кораблей.  Как только пылекаты вернутся на базу для заправки и  зарядки,
он  оснастит их  индикаторами и  отправит в  район  завалов,  пусть  все
обнюхают.
     Словом,  найти корабль не хитро. А вот извлечь его будет потруднее.
Тут  ничего  нельзя обещать,  кроме  миллионных расходов.  (Что  скажет,
услышав  это,  главный администратор?)  Во-первых,  физически невозможно
доставить туда  тяжелые  машины,  способные ворочать тысячетонные глыбы.
Юркие пылекаты не  годятся,  нужны лундозеры -  как их переправишь через
Море Жажды?  -  и несколько ракет гелигнита для взрывных работ. Нет, это
отпадает.  Конечно,  можно понять и  администратора...  Но взваливать на
свое и без того перегруженное Инженерное управление такой сизифов труд -
черта с два!
     И   Лоуренс   принялся   возможно  более   тактично  (от   главного
администратора простым "нет"  не  отделаешься) составлять доклад.  Смысл
его сводился к  следующему:  "А.  Работа почти наверное невыполнима.  Б.
Если даже ее можно выполнить, на это уйдут миллионы и не исключены новые
человеческие жертвы.  В.  И  все это ни к  чему".  Но попробуй скажи так
напрямик...  И нужны доводы.  Вот почему в конечном виде доклад главного
инженера насчитывал больше трех тысяч слов.
     Кончив диктовать, Лоуренс помолчал, прикидывая, что можно добавить,
ничего  не  придумал  и  закончил:  "Секретно.  Главному администратору.
Главному    инженеру   Фарсайда,    Старшему   диспетчеру,    Начальнику
"Лунтуриста", Центральный архив".
     Он  нажал  кнопку  копирующего  устройства.  Двадцать  секунд  -  и
телефакс  выдал  ему  все  двенадцать страниц  его  доклада,  безупречно
перепечатанные:   знаки  препинания  на  местах,  грамматические  ошибки
исправлены.  Лоуренс быстро пробежал текст,  проверяя электросекретаршу.
Она  (по  привычке все  устройства этого типа относили к  женскому роду)
иногда тоже ошибалась,  особенно при  большой нагрузке,  когда диктовали
сразу десять-двенадцать человек.  И вообще, ни одна нормальная машина не
может   овладеть  всеми  тонкостями  столь  эксцентричного  языка,   как
английский.  Не  говоря уже  о  том,  что  любой  здравомыслящий человек
просматривает  напоследок  свои  донесения,  прежде  чем  отправлять  их
начальству. "Сколько тяжких огорчений испытали те, кто целиком полагался
на электронику..."
     Лоуренсу осталось сверить шесть страниц, когда зазвонил телефон.
     - "Лагранж-Два" вызывает,  - доложил оператор (не автомат). - Некий
доктор Лоусон хочет говорить с вами.
     "Лоусон?  Это  еще кто такой?"  -  спросил себя главный.  И  тут же
вспомнил:  ну  да,  ведь  это  астроном,  который искал "Селену" в  свой
телескоп. Ему, конечно, уже сообщили, что это ни к чему.
     Главный инженер еще ни разу не встречался с  доктором Лоусоном.  Он
не  знал,  что  космический астроном -  весьма раздражительный и  весьма
одаренный молодой человек.  К тому же весьма упрямый,  что в этом случае
было всего важнее.
     Том   уже   начал   разбирать   инфракрасный  локатор,   но   вдруг
призадумался.  Устройство почти  готово,  почему бы  из  чисто  научного
любопытства не  испытать  его?  Он  по  праву  гордился  своим  талантом
экспериментатора,   довольно  редким  в   век,   когда  большинство  так
называемых  астрономов  на  деле  были  математиками и  даже  близко  не
подходили к обсерватории.
     Только упрямство помогало Лоусону держаться на  ногах,  до  того он
устал к этому времени.  Если бы прибор не заработал сейчас,  Том отложил
бы  испытание и  лег  спать.  Но  иногда -  очень  редко -  умение сразу
вознаграждается  успехом.   Так   было  на   этот  раз:   инфраразведчик
действовал.  Небольшая наладка - и на экране, строчка за строчкой, как в
старинных телевизорах, возникло изображение Моря Жажды.
     Светлые  точки  отвечали  сравнительно теплым  участкам,  темные  -
холодным.  Море Жажды было почти сплошь черным, кроме яркой полосы света
там,  где его гладь обожгли солнечные лучи.  Всмотревшись, Том на темном
фоне различил еле заметный след -  как если бы  в  залитом лунным светом
саду на Земле проползла улитка.
     Никакого  сомнения:  это  тепловой след  "Селены".  Он  видел  даже
зигзаги пылекатов,  еще разыскивающих корабль. Все следы сходились у Гор
Недоступности, дальше они терялись за пределами его поля зрения.
     Лоусон слишком устал, чтобы внимательно разглядывать экран - да и к
чему?  Ведь следы только подтверждали то,  что и  без того уже известно.
Конечно,  приятно,  что еще один собранный им прибор слушается.  Порядка
ради Том сделал фотоснимок с экрана, потом пошел спать.
     Три часа спустя Лоусон проснулся.  Не сон,  а мука, он нисколько не
отдохнул,  что-то  тревожило его.  Как шелест движущейся пыли насторожил
Пата Харриса в погребенной "Селене",  так и Тома Лоусона, отделенного от
Лунц пятьюдесятью тысячами километров,  разбудила какая-то малость, чуть
заметное  отклонение  от  нормального.  У  человеческого сознания  много
сторожевых псов,  они  порой лают попусту,  но  умный человек никогда не
пренебрегает сигналом.
     Еще не  очнувшись как следует,  Том вышел из  своей тесной каморки,
прицепился к транспортному канату и заскользил вдоль переходов с нулевой
гравитацией к обсерватории. Кисло пожелал доброго утра (хотя на спутнике
наступил уже условный вечер) тем из коллег, которые не успели свернуть в
сторону, и поспешил уединиться среди своих любимых приборов.
     Он выдернул из фотокамеры снимок и посмотрел на него. Короткий след
тянулся от Гор Недоступности в Море Жажды, обрываясь недалеко от берега.
     Том видел этот след несколько часов назад,  когда глядел на экран -
не  мог не  видеть!  И  не  обратил на него внимания.  Серьезный,  почти
непростительный промах для ученого.  Том Лоусон не  на шутку рассердился
на   себя.   Наблюдательность  не   должна   зависеть   от   скороспелых
умозаключений.
     Но что же все-таки это значит?  Вооружившись лупой,  Том придирчиво
изучил весь район.  Светлая полоска оканчивалась расплывчатым пятнышком;
на местности это что-нибудь около двухсот метров в поперечнике. Странно,
можно  подумать,   что  "Селена",   покинув  горы,   взлетела,   подобно
космическому кораблю.
     В первый миг Том решил,  что судно взорвалось и тепловое пятнышко -
след взрыва.  Но тогда на поверхности пылевого моря должны были остаться
обломки. И пылекаты нашли бы их. Вот и отчетливый след пылеката, который
прошел как раз в этом месте.
     Значит, надо искать другой ответ. Остается только один вариант, - и
совсем невероятный.  Невозможно представить себе,  чтобы большой лунобус
канул в  Море Жажды лишь потому,  что  по  соседству произошел подземный
толчок.  Нет,  нет,  нельзя, опираясь только на одну фотографию, вызвать
Луну и  сказать:  "Вы  не  там  ищете".  Хоть Том и  делал вид,  что ему
безразлично мнение других, он страшно боялся попасть впросак. Прежде чем
говорить  вслух  об  этой  фантастической теории,  надо  заручиться  еще
какими-нибудь свидетельствами.
     Сейчас залитое ярким  светом Море  выглядело в  телескоп совершенно
гладким.  Визуальное наблюдение лишь подтверждало то,  в  чем Том Лоусон
убедился еще  до  восхода солнца:  над  пылевой равниной не  возвышалось
никаких бугорков.  Инфракрасный локатор тоже  не  мог  помочь.  Тепловые
следы успели исчезнуть, их стерли солнечные лучи.
     Том  настроил  прибор  на  предельную  чувствительность и  еще  раз
осмотрел район,  где обрывался след.  Вдруг остался хоть какой-то намек,
тепловое пятнышко,  достаточно мощное,  чтобы его  можно было обнаружить
даже теперь,  когда на  Луне занялось утро...  Ведь солнце только-только
взошло, его лучи далеко не достигли своей полной убийственной силы.
     Что это?..  Неужели почудилось?  Работая на пределе, прибор может и
ошибиться,  но Том Лоусон был уверен,  что видит на экране едва заметное
мерцание как раз там, где обрывался след на фотографии.
     Но все это так неубедительно!  Какой ученый решится подставить себя
под  удар  критики,  располагая столь шаткими данными...  Промолчать?  И
никто ничего не узнает - зато его всю жизнь будет преследовать сомнение.
А  рассказать о  своей догадке -  значит вызвать надежды,  которые могут
оказаться тщетными.  Чего доброго, станешь посмешищем для всей Солнечной
системы или обвинят в саморекламе.
     А среднего пути нет,  надо решать. Очень неохотно, отлично понимая,
что после этого шага нельзя будет отступать, Том взял трубку телефона.
     - Говорит Лоусон, - сказал он. - Соедините меня с Луной, срочно.

Глава 8

     Завтрак,  поданный пассажирам "Селены", был не особенно изысканный,
но  достаточно питательный.  Правда,  многие пассажиры были  недовольны:
столовое печенье и мясной концентрат,  ложечка меда и стакан теплой воды
не  отвечали их  представлению о  плотной трапезе.  Однако  коммодор был
непреклонен.
     - Неизвестно,  сколько нам здесь сидеть,  -  сказал он.  - И боюсь,
придется нам обойтись без горячих блюд. Во-первых, их негде приготовить,
во-вторых,  в кабине и без того жарко.  Ни чая, ни кофе, к сожалению, не
будет.  Да,  по  чести говоря,  нам совсем не  вредно на  несколько дней
сократить потребление калорий.
     Только сказав эти слова,  Ханстен подумал о миссис Шастер.  Хоть бы
не приняла это за личный выпад... Супруга адвоката одна занимала полтора
кресла, без корсета она напоминала добродушного гиппопотама.
     - Наверху как раз взошло солнце,  - продолжал коммодор. - Спасатели
работают полным ходом,  теперь только вопрос времени,  когда нас найдут.
Можно даже заключать пари. Свои предположения сообщайте мисс Морли - она
ведет бортовой журнал.  А теперь о программе дня.  Профессор Джаяварден,
вы не расскажете, чем нас порадует Комиссия по развлечениям?
     Щуплый,  с  птичьей головой и  неожиданно большими ласковыми карими
глазами профессор очень серьезно подошел к  вопросу о  развлечениях.  Об
этом  красноречиво говорили листки,  которые он  держал в  своих  тонких
смуглых руках.
     - Как вам известно, - начал он, - я любитель театра. Боюсь, однако,
здесь ничего не получится.  Интересно читать пьесу в лицах, я даже думал
о том, чтобы записать по памяти несколько актов. К сожалению, у нас мало
бумаги.  Значит, надо искать другой выход. Литературы на борту оказалось
немного, и некоторые книги носят очень специальный характер. Но есть два
романа:  университетское издание классического вестерна "Шейн"  и  новый
исторический роман  "Апельсин  и  яблоко".  Предлагаю выбрать  несколько
чтецов  и  прочесть  эти  книги  вслух.   Возражения  есть?  Или  другие
предложения?
     - Мы  хотим играть в  покер,  -  донесся твердый голос из хвостовой
части кабины.
     - Но  нельзя же  играть в  покер все время,  -  возра