ерь вот  сумасшедший объявился.  Что еще на  нас свалится,
прежде чем наступит конец?"
     Но он тут же сказал себе,  что несправедлив.  По правде говоря, ему
очень повезло.  С  одной стороны -  Редли,  мисс  Морли и  Ханс  Бальдур
(кстати,  Бальдур после того единственного происшествия, о котором никто
не поминал,  вел себя безукоризненно), зато с другой стороны - коммодор,
доктор Мекензи,  Шастеры,  маленький профессор Джаяварден, Девид Баррет.
Да и все остальные пока без ропота выполняли распоряжения капитана.  Пат
вдруг ощутил прилив доброго чувства,  даже нежности к  этим людям за  их
деятельную или бездеятельную поддержку.
     Особенно к Сью,  которая и на этот раз нашлась раньше него. В своем
отсеке на  корме она с  самым непринужденным видом,  как бы между делом,
незаметно -  во всяком случае,  для Редли - достала из аптечки ампулу со
снотворным. Если он что-нибудь затеет, она примет меры.
     Но пока что в поведении Редли не было ничего угрожающего. Он вполне
владел собой,  говорил внятно и  рассудительно -  ни  безумного блеска в
глазах,   ни   каких-либо   иных   внешних   признаков   ненормальности.
Обыкновенный пожилой бухгалтер из  Новой Зеландии,  проводящий отпуск на
Луне.
     - Это  очень  интересно,  мистер Редли,  -  сказал коммодор Ханстен
ровным голосом,  -  но  вы  уж  простите нам наше невежество.  Кто это -
"они", и почему они вас преследуют?
     - Вы, конечно, слышали, коммодор, о летающих блюдцах?
     "Летающих...   что?"  -   удивился  Пат.  Ханстен  явно  был  лучше
осведомлен.
     - Да,  слышал,  -  ответил он,  сразу поскучнев.  -  Читал в старых
книгах о космонавтике.  Кажется, лет восемьдесят назад с ними был связан
настоящий массовый психоз?
     (Эх,  некстати он употребил слово "психоз"...  Слава богу, Редли не
обиделся.)
     - О,  -  возразил бухгалтер,  -  они  появились гораздо раньше.  Но
только в прошлом столетии люди обратили на них внимание.  Есть старинная
рукопись,  еще  в  тысяча двести девяностом году  один  английский аббат
подробно описал летающее блюдце. Да их и раньше наблюдали. До двадцатого
века отмечено больше десяти тысяч случаев.
     - Минутку,  - вмешался Пат. - Что это значит - "летающее блюдце"? Я
ничего не понимаю.
     - Боюсь,   капитан,   ваше   образование  страдает   пробелами,   -
сочувственно  произнес  Редли.   -   Термин   "летающее  блюдце"  широко
распространился с  тысяча девятьсот сорок  седьмого года.  Так  называли
странные, чаще всего овальной формы аппараты, которые уже много столетий
изучают  нашу  планету.   Кое-кто  предпочитает  говорить  "неопознанные
летающие предметы".
     Что-то зашевелилось в  памяти Пата.  В  самом деле,  он слышал этот
термин  в   связи  с  гипотезами  об  инопланетниках.   Но  нет  никаких
доказательств того,  что  нашу  Солнечную систему  посещали  космические
корабли из других миров.
     - Вы и впрямь верите, - скептически спросил кто-то из пассажиров, -
что вокруг Земли слоняются гости из космоса?
     - Больше того, - ответил Редли. - Они часто приземлялись и вступали
в  контакт с  людьми.  До появления человека на Луне у  них была база на
Фарсайде, но они ее уничтожили, как только первые топографические ракеты
начали крупномасштабную съемку.
     - Откуда вы  все  это знаете?  -  удивился один из  пассажиров.  Но
недоверие аудитории нисколько не смутило Редли: он, видимо, давно привык
к  этому.  Новозеландец излучал  убежденность,  которая -  как  ни  мало
обоснована  она  была  -  невольно  передавалась другим.  Он  преотлично
чувствовал  себя  в   странном  воображаемом  мире,   куда  его  занесло
помешательство.
     - Мы...  установили с ними контакт,  -  произнес он торжественно. -
Несколько человек сумели  вступить в  телепатическую связь  с  экипажами
летающих блюдец. И нам уже довольно много известно о них.
     - А  другие люди?  -  заговорил еще один маловер.  -  Если и впрямь
около Земли летают блюдца,  почему их  не  видели ни наши астрономы,  ни
космонавты?
     - В  том-то и дело,  что видели,  -  ответил Редли,  снисходительно
улыбаясь. - Видели, да никому не говорят. Ученые объединились в заговоре
молчания,  им  не хочется признавать,  что в  космосе есть создания куда
умнее  нас.  И  когда  летчик  докладывает,  что  встретил  блюдце,  его
поднимают на  смех.  Понятно,  что космонавты предпочитают помалкивать о
своих встречах.
     - А вам,  коммодор,  они попадались? - спросила миссис Шастер, явно
склонная верить новозеландцу.  - Или вы тоже участвуете в этом - как его
назвал мистер Редли - заговоре молчания?
     - К сожалению,  должен вас огорчить,  - сказал Ханстен. - Вы можете
мне  не  поверить,  но  все  космические корабли,  которые я  когда-либо
встречал, числятся в Регистре Ллойда.
     Он  поймал взгляд Пата  и  чуть  кивнул,  словно,  говоря:  "Пойдем
посовещаемся в  камере перепада".  Теперь,  когда стало ясно,  что Редли
безобиден,  Ханстен  был  даже  рад  происшествию,  которое  так  быстро
отвлекло  пассажиров  от   нового  осложнения.   Если  бредовый  вымысел
маленького бухгалтера их занимает, пусть себе чудит.
     - Ну,  Пат,  -  сказал коммодор, едва дверь отсекла их от оживленно
спорящих пассажиров, - что вы думаете о нем?
     - Неужели он верит в этот вздор?
     - В том-то и дело,  что верит.  Я уже встречал таких людей. Ханстен
достаточно хорошо знал странный психоз,  во  власти которого был  Редли;
недаром  он  увлекся космоведением еще  в  двадцатом веке.  В  молодости
коммодор прочел даже некоторые оригинальные писания на эту тему; это был
такой бесстыдный обман или детское простодушие,  что он даже поколебался
в своем взгляде на человека как на разумное существо.  Становилось не по
себе при одной мысли о  том,  что подобная литература могла пользоваться
бешеным успехом.  Правда,  большинство книг этого рода вышло в "Безумные
Пятидесятые" годы, которые были порой психозов.
     - Положение нелепейшее,  -  пожаловался Пат.  -  В  такой  час  все
пассажиры заняты спором о летающих блюдцах!
     - А по-моему,  это превосходно,  -  ответил коммодор.  - Чем еще вы
предложите им заняться?  Скажем прямо, ведь нам остается только сидеть и
ждать, пока Лоуренс снова постучится в крышу.
     - Если он еще там. Баррет прав, плот мог затонуть.
     - Вряд ли...  Толчок был очень слабый. Как по-вашему, на сколько мы
опустились?
     Вопрос Ханстена заставил Пата призадуматься.  Теперь ему  казалось,
что  они падали долго.  Полутьма,  сражение с  пылью -  все это нарушило
чувство времени, и он мог только гадать.
     - Ну, метров на десять...
     - Чепуха!  Это  длилось всего несколько секунд.  Два-три метра,  не
больше.  "Хоть  бы  коммодор оказался прав",  -  подумал Пат.  Он  знал:
насколько трудно  судить о  малых  ускорениях,  особенно когда  внимание
притупилось.  Из  всех находившихся на борту "Селены" у  одного Ханстена
есть нужный опыт.  Надо думать,  его оценка точна. И уж во всяком случае
она обнадеживает.
     - На поверхности,  наверное, ничего и не почувствовали, - продолжал
Ханстен.  -  И  теперь удивляются,  почему не  могут  нас  нащупать.  Вы
уверены, что нам не под силу наладить радиостанцию?
     - Уверен.  Всю  распределительную коробку сорвало вместе  с  частью
кабеля. Из кабины не добраться.
     - Н-да,  ничего не поделаешь.  Ладно, пошли, пусть Редли попытается
обратить нас в свою веру, если сумеет.

     Жюль  около  ста  метров  провожал объективом пылекаты,  прежде чем
обнаружил,  что они увозят меньше людей,  чем привезли.  Семь человек, а
было восемь.
     Он тотчас дал задний ход и  благодаря то ли счастливому случаю,  то
ли  прозорливости,  отличающей блестящего оператора от рядового,  поймал
плот как раз в тот миг, когда Лоуренс нарушил свое радиомолчание.
     - Говорит  главный  инженер  Эртсайда,  -  у  него  был  усталый  и
расстроенный  голос  человека,  тщательно  разработанные планы  которого
вдруг рухнули.  -  Прошу извинить за  перебой,  но,  как  вы,  очевидно,
догадались,  у  нас произошла авария.  Должно быть,  снова оседание.  На
сколько метров,  неизвестно.  Мы потеряли "Селену", и она не отвечает на
наши  вызовы.  Я  велел  своим  людям отойти на  несколько сот  метров в
сторону. Вряд ли нам грозит опасность, но лучше не рисковать. Пока что я
тут и один справлюсь. Слушайте мой вызов через несколько минут.
     Миллионы зрителей увидели,  как  Лоуренс,  присев  на  краю  плота,
собирает щуп,  которым в первый раз обнаружил пылеход.  Двадцать метров.
Если корабль погрузился глубже,  придется изобретать что-нибудь еще. Вот
щуп уходит в пыль.  Чем ближе к той глубине, где прежде лежала "Селена",
тем медленнее.  Скрылась метка 15  -  пятнадцать метров.  Щуп был словно
копье, вонзающееся в тело Луны. "Сколько еще?" - шептал про себя Лоуренс
в тишине скафандра.
     Ответ ошеломил его.  Прямо хоть  смейся,  не  будь  положение столь
серьезным:  после  метки  щуп  прошел всего полтора метра.  Но  вот  что
гораздо хуже,  "Селена" осела неравномерно. Проверка показала, что корма
лежит  глубже  носа,  перекос -  тридцать градусов.  Одного  этого  было
достаточно,  чтобы поломать планы Лоуренса:  ведь  он  рассчитывал,  что
кессон плотно, без зазоров ляжет на горизонтальную крышу.
     Впрочем,  сейчас Лоуренса в  первую очередь заботило другое.  Радио
пылехода молчит (хороню,  если только из-за неисправности питания) - как
проверить,  живы ли  люди?  Они-то  услышат стук щупа,  но сами не могут
ничего передать наверх -  Как так не могут?! Есть способ, самый легкий и
примитивный, какой только можно себе представить! Настолько примитивный,
что после полутораста лет электроники немудрено и запамятовать.
     Лоуренс выпрямился и вызвал пылекаты.
     - Можете  возвращаться,  -  сказал  он.  -  Никакой  опасности нет.
Пылеход осел всего на метр-другой.
     Главный уже забыл про следящие за ним миллионы глаз. Еще предстояло
разработать новый план действий, но первый шаг был ему ясен.

Глава 27

     Когда Пат  и  коммодор вернулись в  кабину,  там еще вовсю спорили.
Немногословный до  сих  пор,  Редли быстро наверстывал упущенное.  Точно
кто-то  нажал потайную пружину или бухгалтера вдруг освободили от  обета
молчания.  Да так оно,  пожалуй, и было: решив, что его миссия все равно
стала явной, Редли был только рад о ней рассказать.
     Коммодор Ханстен встречал много  таких суеверов;  собственно,  ради
самозащиты  он  и   одолел  обильную  литературу  о   летающих  блюдцах.
Начиналось  всегда  одинаково,   с  вопроса:  "Коммодор,  вы,  наверное,
повидали  немало  необычного за  годы,  проведенные в  космосе?"  Ответ,
естественно,  не удовлетворял собеседника, и следовал завуалированный, а
то  и  не  очень  завуалированный намек:  дескать,  Ханстен  боится  или
избегает говорить правду.  Опровергать это  обвинение было пустой тратой
сил;  правоверный просто-напросто  заключал,  что  коммодор  участвует в
сговоре.
     Остальные пассажиры не были научены горьким опытом,  и  Редли легко
разбивал их доводы. Даже Шастеру, при всей его юридической искушенности,
никак  не  удавалось загнать маленького бухгалтера в  угол;  с  таким же
успехом он мог бы убеждать шизофреника, что никто его не преследует.
     - Но разве это правдоподобно,  - настаивал Шастер, - чтобы из тысяч
ученых,  знающих об этом,  ни один не проговорился?  Такой секрет утаить
невозможно! Все равно, что попытаться спрятать памятник Вашингтону!
     - Так  ведь были попытки раскрыть истину,  -  ответил Редли.  -  Но
свидетельства каким-то  таинственным путем  уничтожались,  как  и  люди,
которые хотели проникнуть в  секрет.  Они,  когда надо,  ни перед чем не
останавливаются.
     - Вы  же  сами  сказали,  что  они  вступают в  контакт  с  людьми!
Получается противоречие!
     - Ничего подобного.  Поймите,  в космосе, как и на Земле, сражаются
между собой силы добра и зла. Одни хотят помочь нам, другие задумали нас
закабалить.  Поединок между этими двумя группами длится уже  много тысяч
лет. Иногда борьба эта захватывает Землю. Так погибла Атлантида.
     Ханстен невольно улыбнулся.  Все правильно, вот и Атлантида пошла в
ход,  другие приплетают Лемурию,  или Му.  Названия,  которые неотразимо
действуют на души неуравновешенные, склонные к мистике.
     Если ему не  изменяет память,  группа психологов еще в  семидесятых
годах  тщательно изучила  вопрос  о  "летающих блюдцах".  Они  пришли  к
выводу,  что в  середине двадцатого века многие люди уверовали в близкую
гибель мира.  Оставалось только надеяться на  вмешательство из  космоса;
утратив веру в себя, человек ждал спасения с небес.
     Почти  десять  лет  "блюдечная" религия владела умами  свихнувшейся
части  человечества,  потом  внезапно  зачахла,  точно  исчерпавшая себя
эпидемия.   По   мнению  психологов,   все  решили  два  обстоятельства:
во-первых,   всем  наскучила  эта  выдумка,   во-вторых.   Международный
геофизический год возвестил выход человечества в космос.
     Восемнадцать месяцев длился МГТ,  и  за  это  время  небесную сферу
наблюдало и изучало больше приборов и опытных исследователей, чем за все
предшествовавшие тысячелетия.  Если бы в заатмосферной выси в самом деле
парили небесные гости, совместные усилия ученых неизбежно подтвердили бы
это.  Однако этого не произошло.  Наконец с  Земли ушли в  космос первые
корабли с  человеком на  борту,  но и  они не встретили никаких летающих
блюдец.
     Для   большинства  людей  этого  оказалось  достаточно.   Все   эти
неопознанные летающие предметы,  замеченные в течение многих веков, были
созданы самой природой,  и с развитием метеорологии и астрономии нашлось
вдоволь убедительных объяснений.  С  началом космической эры возродилась
вера  человека в  свое  предназначение,  и  мир  вовсе утратил интерес к
летающим блюдцам.
     Но религия редко умирает совсем.  Кучка верующих поддерживала культ
поразительными "откровениями",  россказнями о  встречах с  небожителями,
толковала о телепатических контактах. И сколько бы очередных пророков ни
уличали в мошенничестве, фанатики стояли на своем. Они нуждались в своих
богах и не желали с ними расставаться.
     - Вы все еще не объяснили,  -  не унимался Шастер,  - с какой стати
блюдечники  преследуют  именно  вас.   Что  вы  такое  сделали,  чем  их
рассердили?
     - Я  слишком близко подобрался к  некоторым их секретам,  вот они и
воспользовались этим случаем, чтобы устранить меня.
     - Могли бы найти способ попроще.
     - Нелепо полагать, что наш ограниченный разум способен постичь пути
их  мышления.  Но  согласитесь:  все подумают,  что произошел несчастный
случай, никто не заподозрит, что это сделано преднамеренно.
     - Тонкий довод.  И поскольку это теперь уже не играет никакой роли,
может быть,  вы скажете нам,  за каким секретом охотились? Это, наверно,
всем интересно.
     Ханстен поглядел на  Ирвинга Шастера.  До сих пор юрист казался ему
человеком скорее мрачноватым, лишенным чувства юмора; откуда эта ирония?
     - Охотно расскажу,  - ответил Редли. - Собственно, началось это еще
в  девятьсот пятьдесят третьем,  когда американский астроном по  фамилии
О'Нил  обнаружил  здесь,   на  Луне,  нечто  весьма  примечательное.  На
восточной  окраине  Моря  Кризисов  он  открыл  небольшой  мост.  Другие
астрономы,   разумеется,   высмеяли  его,  однако  менее  предубежденные
подтвердили существование моста.  А  уже через несколько лет мост исчез.
Очевидно,   что  наше  внимание  встревожило  блюдечников,   и  они  его
разобрали.
     Это  "очевидно",  сказал себе  Ханстен,  великолепный пример логики
"блюдцепоклонников",  лихой  скачок через барьер несуразицы,  совершенно
ошеломляющий нормальный разум. Он никогда не слышал о мосте О'Нила, но в
истории астрономии известно множество ошибочных толкований. Классический
пример - марсианские каналы. Добросовестнейшие наблюдатели снова и снова
сообщали о них,  а между тем каналов не было,  во всяком случае, не было
ничего похожего на изящную паутину, зарисованную Ловеллом и другими. Или
Редли считает, что за время между наблюдениями Ловелла и первыми четкими
фотографиями Марса кто-нибудь засыпал каналы? Он вполне способен заявить
это.
     Скорее всего,  "мост О'Нила" не  что  иное,  как причуды освещения,
игра  постоянно  меняющихся  лунных  теней.   Но  столь  простой  ответ,
разумеется,  не удовлетворяет Редли. Кстати, что он здесь делает, в двух
тысячах километров от Моря Кризисов?
     Этот же вопрос пришел на ум еще одному из пассажиров,  и  он тотчас
задал его. Как всегда, у Редли был наготове убедительный ответ.
     - Я  рассчитывал,  притворясь обычным туристом,  отвести от себя их
подозрения.   Доказательство,   которое  я  ищу,  находится  в  западном
полушарии -  я  нарочно отправляюсь в  восточное.  Задумал через Фарсайд
добраться к  Морю Кризисов,  а заодно осмотреть еще кое-какие места.  Но
они  меня  перехитрили.   Не  сообразил  я,  что  меня  может  выследить
кто-нибудь из  их агентов.  Ведь они умеют принимать человеческий облик.
Видно, следили за мной с того самого часа, как я высадился на Луне.
     - А  можно  узнать,  -  сказала миссис  Шастер,  которая все  более
серьезно воспринимала слова Редли, - что они теперь сделают с нами?
     - Лучше об этом не думать,  мэм!  -  ответил Редли. - Нам известно,
что у них есть пещеры в недрах Луны.  Я не сомневаюсь, мы именно в такую
пещеру и попали.  Стоило им заметить, что спасатели пробились к нам, как
они тотчас вмешались снова.  Боюсь,  теперь мы слишком глубоко,  нас уже
никто не выручит.
     "Хватит с  нас  этой чепухи,  -  сказал себе Пат.  -  Позабавились,
отвели  душу,   это  хорошо.  Но  теперь  этот  помешанный  грозит  всех
пассажиров в тоску вогнать. Как заткнуть ему рот?"
     На  Луне,  как  и  во  всех дальних космических поселениях,  случаи
помешательства были редки.  И  Пат Харрис не  знал,  как поступить.  Тем
более,  что  речь  шла  о  чрезвычайно  самоуверенном пациенте,  умеющем
заражать других своей одержимостью.  Пат  и  сам  уже  начал колебаться:
может,   Редли  в  чем-то  прав?  При  других  обстоятельствах  здоровый
природный скептицизм защитил бы его, но эти тревожные дни нелегко дались
ему, и он словно разучился мыслить критически.
     Неужели  нет  подходящего способа  разрушить  чары,  навеянные этим
речистым маньяком?
     С  некоторой неловкостью капитан вспомнил удар,  который так кстати
усыпил Ханса Бальдура.  И против собственной воли выразительно посмотрел
на Хардинга.  А тот незамедлительно отозвался:  чуть заметно кивнув,  он
поднялся с  места.  "Нет-нет!  -  сказал Пат  (про себя).  -  Я  не  это
подразумевал,  не трогайте этого бедного чудака,  и  вообще -  что вы за
человек?"
     Тут  же  он  облегченно  вздохнул.  Хардинг,  отделенный  от  Редли
четырьмя рядами кресел,  не  стал пробираться к  новозеландцу.  Он стоял
неподвижно, выпрямившись во весь рост и устремив на бухгалтера взгляд, в
котором выражалось какое-то непонятное чувство. Уж не жалость ли? В этом
тусклом свете сразу и не разберешь.
     - Кажется,  пора  мне  внести свою  лепту  в  дискуссию,  -  сказал
Хардинг.  -  Из  того,  что вам поведал наш друг,  во всяком случае одно
совершенно точно. Его действительно преследуют, но не "блюдечники", а я.
Для  новичка,  Вильфред Джордж Редли,  вы  сработали это совсем недурно,
должен вас  поздравить.  Охота  была  захватывающей:  от  Крайстчерча до
Астрограда, затем Клавий, оттуда до Тихо, Птолемея, Платона, Порт-Рориса
- и сюда, где след, насколько я понимаю, кончается.
     Никакого намека на  смятение на  лице Редли.  Он лишь величественно
наклонил голову,  словно соглашаясь признать существование Хардинга,  не
больше.
     - Как вы,  возможно, догадались, - продолжал Хардинг, - я сотрудник
уголовного  розыска.   Специализируюсь  на   мошенниках.   Работа  очень
увлекательная, да только редко выдается случай рассказать о ней. Я очень
ра