Он  был  не  совсем прав,  в  этом ему  очень скоро помог убедиться
Ханстен.  Коммодор хорошо  знал,  что  со  скукой надо  бороться так  же
решительно,  как и  со  страхом.  И  они могут положиться только на свою
собственную изобретательность. В век межпланетных связей и универсальных
развлечений   "Селена"   внезапно   оказалась   отрезанной   от    всего
человечества.  Радио,  телевидение, бюллетени телефакса, кино, телефон -
все  это  теперь было им  так же  недоступно,  как людям каменного века.
Словно  первобытное племя,  сгрудившееся у  костра  -  и  никого  больше
вокруг.  Даже во время экспедиции на Плутон, подумал Ханстен, мы не были
так одиноки,  как здесь.  Тогда у нас была отличная библиотека, и полный
набор  всевозможных  записей;  в  любой  миг  можно  было  связаться  по
светофону с планетами внутреннего круга.  А на "Селене" даже колоды карт
нет.
     Кстати, это мысль!
     - Мисс Морли! Вы ведь журналистка, у вас, конечно, есть блокнот?
     - Да, коммодор, есть.
     - Наберется пятьдесят два чистых листка?
     - Наверное.
     - Придется просить вас пожертвовать ими.  Пожалуйста,  вырвите их и
разметьте колоду  карт.  Особенно не  старайтесь,  лишь  бы  можно  было
различить достоинство и знаки не проступали бы.
     - Интересно,  как вы  собираетесь тасовать такие карты?  -  спросил
кто-то.
     - Пусть комиссия по  развлечениям подумает над  этим!  У  кого есть
таланты, которые могут пригодиться для нашей самодеятельности?
     - Я  когда-то  выступала на  сцене,  -  неуверенно произнесла Майра
Шастер.
     Ее  супруг явно не  обрадовался этому признанию,  зато коммодор был
доволен.
     - Отлично!  Значит,  можно разыграть маленькую пьеску, хоть у нас и
тесновато.
     Но тут смутилась уже миссис Шастер.
     - Это  было  давно,  -  сказала  она,  -  и  мне...  мне  почти  не
приходилось говорить на сцене.
     Несколько человек  прыснули,  и  даже  коммодор с  трудом  сохранил
серьезный вид.  Трудно  было  представить себе  юной  хористкой женщину,
возраст которой перевалил за пятьдесят, а вес - за сто.
     - Ничего,  -  сказал Ханстен, - главное - желание. Кто хочет помочь
миссис Шастер?
     - Я  когда-то  участвовал  в  любительских постановках,  -  сообщил
профессор Джаяварден.  -  Правда,  мы  ставили преимущественно Брехта  и
Ибсена.
     Это  "правда"  подразумевало,  что  здесь  уместнее  что-нибудь  из
легкого жанра.  Скажем, одна из пошловатых, но забавных комедий, которые
наводнили эфир в конце 1980-х годов, когда капитулировала телецензура.
     Больше добровольных артистов не нашлось, и коммодор попросил миссис
Шастер  и   профессора  Джаявардена  сесть  рядом  и   вместе  составить
программу.  Ему не  очень-то  верилось,  что столь разные люди придумают
что-нибудь дельное,  но кто знает... И вообще, главное, чтобы каждый был
чем-нибудь занят, будь то в одиночку или с кем-то вместе.
     - Одно дело сделано,  -  продолжал Ханстен.  -  Если кого-то осенит
блестящая идея,  пожалуйста,  изложите ее комиссии. А пока - садитесь-ка
поудобнее и поближе познакомьтесь друг с другом.  Каждый сказал,  откуда
он и чем занимается,  у вас могут быть общие интересы, даже одни и те же
друзья. Словом, вы найдете, о чем поговорить.
     "И времени у вас предостаточно",  -  мысленно добавил он.  Коммодор
Ханстен совещался с  Патом в  его  отсеке,  когда к  ним  подошел доктор
Мекензи,  физик  из  Австралии.  Он  выглядел очень  озабоченно,  словно
произошло что-то из ряда вон выходящее.
     - Я должен вам кое-что сказать,  коммодор,  - взволнованно произнес
он.  -  Если не ошибаюсь, семидневный запас кислорода нас не спасет. Нам
грозит куда более серьезная опасность.
     - Какая же?
     - Тепло,  - австралиец указал рукой на корпус судна. - Кругом пыль,
а она идеальный теплоизолятор.  На поверхности тепло от наших машин и от
нас самих уходит в окружающее пространство, здесь оно заперто. Значит, в
кабине будет все жарче и жарче, пока мы не сваримся.
     - Что вы говорите,  -  сказал коммодор,  -  мне это и  в  голову не
приходило! И сколько же времени, по-вашему, мы сможем продержаться?
     - Дайте мне полчаса, я подсчитаю. Во всяком случае, мне кажется, не
больше суток.
     Коммодор вдруг почувствовал себя совсем беспомощным.  Отвратительно
засосало  под  ложечкой,  в  точности,  как  когда  он  вторично изведал
свободное падение.  (В  первый раз  ничего не  было,  тогда  Ханстен был
подготовлен,  а  во  второй раз  его наказала излишняя самоуверенность.)
Если физик прав,  рухнули все  надежды.  И  без  того они  невелики,  но
недельный срок  позволял хоть  немного надеяться...  За  одни сутки там,
наверху,  ничего не  успеют сделать.  Даже если найдут их,  все равно не
спасут.
     - Проверьте температуру воздуха в кабине,  -  продолжал Мекензи.  -
Даже по ней можно судить.
     Ханстен  подошел  к   панели  управления  и   взглянул  на  мозаику
циферблатов и индикаторов.
     - Боюсь, вы правы, - сказал он. - Уже поднялась на два градуса.
     - Больше одного градуса в час. Я так и думал. Коммодор повернулся к
Харрису, который слушал их разговор с растущей тревогой.
     - Можем  мы  усилить охлаждение?  Какой запас мощности у  агрегатов
кондиционирования?
     Прежде чем Пат успел ответить, снова вмешался физик:
     - Это  не  поможет,  -  произнес он  нетерпеливо.  -  Как действует
установка для  охлаждения?  Выкачивает тепло из  кабины и  отдает его  в
окружающее пространство.  Но здесь-то это невозможно,  кругом пыль! Дать
на установку дополнительную мощность - будет только еще хуже.
     С минуту длилась угрюмая тишина. Наконец коммодор сказал:
     - Все-таки прошу вас -  проверьте побыстрее ваши расчеты и  скажите
мне, то получится. И чтобы об этом не знал никто кроме нас троих!
     Ханстен  вдруг  почувствовал себя  очень  старым.  Сначала он  даже
как-то обрадовался тому,  что неожиданно снова занял командный пост.  Но
кажется, он пребудет на этом посту всего один день...
     В  ту  самую  минуту,  хотя  об  этом  не  знали ни  пропавшие,  ни
спасатели,   над  судном  проходил  по  Морю  один  из  пылекатов.   Его
конструкцию определяло стремление к скорости, эффективности и дешевизне,
а не забота об удобстве туристов, и он сильно отличался от "Селены". Это
были,  по  сути  дела,  открытые сани  с  двумя  сиденьями -  водителя и
пассажира -  и тентом для защиты от солнца. Небольшая панель управления,
мотор,  два винта на корме,  полочки для инструмента и запчастей - вот и
вся оснастка.  Обычно пылекат тащил за  собой на  буксире грузовые сани;
этот шел  налегке.  Он  исчертил зигзагами уже не  одну сотню квадратных
километров поверхности Моря - и не обнаружил ничего.
     Водитель  обратился к  товарищу  через  вмонтированное в  скафандры
переговорное устройство.
     - Как,  по-твоему, Джордж, что с ними случилось? По-моему, здесь их
нет.
     - Где же они? Захвачены инопланетниками?
     - А что,  вполне возможно,  -  почти всерьез ответил водитель. Рано
или поздно -  в это верили все астронавты - человек встретится с другими
разумными  существами.   Пусть   до   этой   встречи  еще   далеко,   но
гипотетические "инопланетники" уже прочно вошли в космическую мифологию;
на них валили все, чего не могли объяснить иначе.
     Не так уж трудно поверить в  существование инопланетников,  если ты
вместе с  горсткой товарищей очутился в чужом,  неприветливом мире,  где
даже камни и  воздух (если он есть) кажутся враждебными.  Где опыт тысяч
земных  поколений  оказывался никчемным,  все  привычные представления -
непригодными. Первобытный человек за всем неведомым видел богов и духов;
так и гомо астронаутикус,  прибыв на новую планету, невольно озирался на
каждом  шагу,  ожидая увидеть кого-нибудь.  Несколько быстротечных веков
люди почитали себя господами Вселенной;  древние страхи и  чаяния ушли в
тайники подсознания.  Теперь, когда человек пытливо изучал звездные дали
и  пытался понять,  что  за  силы там  таятся,  эти чувства возродились.
Ничего удивительного.
     - Пожалуй,  надо доложить на Базу,  - сказал Джордж. - Мы осмотрели
всю заданную площадь,  повторять маршрут нет смысла.  Во  всяком случае,
пока не  взошло солнце.  Днем еще можно что-то  найти.  От этого земного
света мне не по себе.
     Он включил передатчик.
     - "Пылекат-Два" вызывает диспетчерскую. Прием.
     - Диспетчерская Порт Рориса слушает. Что-нибудь обнаружили?
     - Ничего. Что нового у вас?
     - Похоже,  что "Селена" не может быть в  Море.  Сейчас с вами будет
говорить главный инженер.
     - Есть, включайте.
     - Алло,  "Пылекат-Два"! Говорит Лоуренс. Обсерватория Платон только
что сообщила о лунотрясснии в районе Гор Недоступности.  Оно произошло в
девятнадцать  тридцать.  В  это  время  "Селена"  должна  была  идти  по
Кратерному Озеру.  Видимо, ее накрыло лавиной. Идите к горам, проверьте,
нет ли где следов свежих оползней или обвалов.
     - А еще толчки будут? - озабоченно спросил водитель.
     - Вряд ли,  если верить обсерватории.  Они говорят,  теперь,  когда
напряжение разрядилось,  до  следующего раза может пройти не одна тысяча
лет.
     - Надеюсь,   они  не  ошибаются.  Я  вызову,  как  только  буду  на
Кратерном, минут через двадцать.
     Но  уже  через  пятнадцать  минут  "Пылекат-2"  разрушил  последние
надежды тех, кто ждал у приемника.
     - Говорит "Пылекат-Два". Боюсь, вы угадали. До Кратерного Озера еще
не дошли,  идем по каньону. Но данные обсерватории подтверждаются. Очень
много завалов,  мы еле-еле пробились.  Вот и  сейчас вижу следы обвала -
десять тысяч тонн камня,  не меньше,  сорвалось. Если "Селена" погребена
здесь, ее не найдешь. Незачем даже искать.
     Диспетчерская молчала так долго, что пылекат включился снова:
     - Алло, диспетчерская, вы меня слышите?
     - Слышим,  -  устало ответил главный инженер. - Попробуйте отыскать
хоть какие-нибудь следы.  Высылаю на помощь "Пылекат-Один".  Вы уверены,
что их нельзя откопать?
     - Не одна неделя уйдет,  если только вообще удастся их нащупать.  В
одном месте на  триста метров сплошной завал.  Да и  опасно копать,  еще
новый обвал сорвем...
     - Вы там поосторожней.  Докладывайте каждые пятнадцать минут,  даже
если ничего не обнаружите.
     Лоуренс отвернулся от микрофона, чувствуя себя совсем разбитым. Его
возможности исчерпаны...  И  вообще,  что  тут можно сделать?  Борясь со
смятением, он подошел к обращенному на юг обзорному окну и увидел земной
серп.
     Сколько ни  смотри,  трудно поверить,  что Земля прикована к  одной
точке лунного неба.  Висит так низко над горизонтом -  но не зайдет и не
взойдет даже  через миллион лет.  Мысль об  этом  настолько противоречит
всему опыту человечества, что к ней нельзя привыкнуть.
     Скоро  по  ту  сторону  космической пропасти (нынешнее поколение не
помнит того времени,  когда она  была непреодолимой,  ему она кажется не
такой уж большой) распространятся волны потрясения и горя.  Тысячи людей
лишатся покоя только потому, что Луна вздрогнула во сне.
     Задумавшись,  главный не  сразу  заметил,  что  к  нему  обращается
начальник узла связи.
     - Простите, вы еще не вызвали "Пылекат-Один". Соединить вас?
     - Что?  А,  да-да!  Передайте,  чтобы  выходил на  помощь Второму в
Кратерное Озеро. Сообщите, что поиски в Море Жажды прекращены.

Глава 6

     Весть о том,  что поиски прекращены,  дошла до "Лагранжа-2",  когда
Том  Лоусон  с  опухшими от  недосыпания глазами  уже  заканчивал монтаж
нового  приспособления  к  стосантиметровому  телескопу.  Так  старался,
спешил -  и, выходит, впустую... '"Селены" нет в Море Жажды, она в таком
месте,  где ему ее  никак не обнаружить,  за окаймляющим Кратерное Озеро
барьером, да к тому же под тысячами тонн камня.
     В  первый миг  Том  даже  не  пожалел пассажиров,  он  рассердился.
Выходит,  зря потрачены и время, и труд. Не мелькать на экранах новостей
всех  обитаемых миров  заголовкам "Молодой  астроном  находит  пропавших
туристов"...  Рухнули мечты о славе. И добрых тридцать секунд Том Лоусон
отводил душу потоком ругательств,  которые повергли бы  в  изумление его
коллег, если бы они его слышали. Все еще распаленный гневом, он принялся
снимать детали,  которые выпрашивал,  занимал,  даже присваивал в других
лабораториях спутника.
     Том не сомневался,  что его прибор мог решить задачу. Теоретическая
сторона в полном порядке,  не подкопаешься, больше того: она основана на
почти  столетней практике.  Инфракрасная локация  была  известна уже  во
время  второй мировой войны,  когда находили замаскированные предприятия
по теплу от их агрегатов.
     "Селена" не  оставила на  Море Жажды видимой колеи,  но должен быть
инфракрасный  след.   Винты   судна   подняли  с   глубины  одного  фута
относительно теплую  пыль  и  разметали ее  по  гораздо  более  холодной
поверхности.  "Глаз",  способный  видеть  тепловые  лучи,  мог  и  через
несколько  часов  после  прохождения  "Селены"  отыскать  ее  колею.  По
расчетам Тома,  он  успел  бы  завершить инфракрасный поиск,  прежде чем
Солнце,  взойдя,  сотрет все намеки на  тепловой след в  холодной лунной
ночи.
     Теперь-то, конечно, нет смысла ничего затевать.

     К  счастью,  на борту "Селены" не подозревали,  что поиски в районе
Моря Жажды прекращены и пылекаты ушли на Кратерное Озеро.  И, к счастью,
никто из пассажиров не знал про опасения доктора Мекензи.
     На   листке  бумаги  физик  начертил  предполагаемую  кривую  роста
температуры.  Каждый  час  он  заносил  в  график  показания висящего на
переборке градусника. Увы, они поразительно точно совпадали с прогнозом.
Еще  двенадцать часов,  и  температура превысит сто  десять  градусов по
Фаренгейту,  появятся первые  жертвы  теплового удара.  И,  выходит,  им
остается  жить  не  больше  суток.  Так  что  попытки  капитана Ханстена
поддержать дух пассажиров казались нелепыми.  Добьется он успеха или нет
- послезавтра уже не будет играть никакой роли.
     А впрочем,  так ли это? Пусть у них только два выбора: умереть, как
люди,  или умереть,  как звери,  -  первое, несомненно, лучше. Даже если
"Селену" никогда не  найдут и  никто  не  будет  знать,  как  ее  узники
встретили смертный час. Это выше логики и рассудка; впрочем, то же самое
можно  сказать едва  ли  не  обо  всем,  что  определяет жизнь и  смерть
человека.
     Коммодор Ханстен отлично понимал это,  когда составлял программу на
оставшиеся часы.  Есть люди, рожденные руководить; он принадлежал к ним.
Вакуум,  в  котором он  очутился,  уйдя  в  отставку,  вдруг заполнился.
Впервые  с  тех  пор,  как  Ханстен  покинул рубку  флагманского корабля
"Кентавр", он жил полноценной жизнью.
     Пока люди чем-то заняты, можно не опасаться за моральное состояние.
Неважно,  что они будут делать,  лишь бы  это казалось им интересным или
важным.  Счетовод Космической администрации,  отставной инженер  и  двое
служащих из Нью-Йорка уже с  головой ушли в покер.  Сразу видно завзятых
картежников; с ними хлопот не будет, разве что если понадобится оторвать
их от карт.
     Почти все остальные разбились на группы и очень мило разговаривали.
Комиссия по  развлечениям все еще заседала.  Профессор Джаяварден что-то
записывал,  миссис Шастер,  как ни  старался унять ее  супруг,  делилась
воспоминаниями о  бурлеске.  И  только мисс  Морли  держалась особняком.
Мелким  почерком  она  не  спеша  заполняла оставшиеся листки  блокнота.
Должно быть, вела дневник, как и подобало настоящему журналисту.
     Как бы дневник не оказался короче, чем думает мисс Морли... Похоже,
она не успеет исписать даже этих немногих страниц. А если испишет - вряд
ли кому-либо доведется их прочесть.
     Коммодор глянул на часы и удивился тому,  как много времени прошло.
К этому часу он рассчитывал быть уже на обратной стороне Луны, в Клавии.
Ленч в  лунном филиале "Хилтона",  потом экскурсия в...  Но  какой смысл
размышлять о будущем,  которого не будет?  Его гораздо больше беспокоило
скоротечное настоящее.
     Пожалуй,  лучше поспать немного,  пока  жара не  стала невыносимой.
Конструкторы "Селены" не  предусмотрели,  что  она  может стать спальней
(или могилой!),  да что поделаешь. Придется пораскинуть мозгами, кое-что
переставить,   хотя  бы  от  этого  пострадало  имущество  "Лунтуриста".
Ханстену понадобилось двадцать минут на то,  чтобы все продумать,  затем
он посовещался с капитаном Харрисом и обратился к остальным.
     - Дамы и господа,  нам всем сегодня было нелегко,  и я думаю, вы не
прочь немного поспать.  Правда,  тут возникают некоторые трудности, но я
уже  проделал опыт и  убедился,  что  при желании можно отделить средние
подлокотники между сиденьями.  Конечно,  это  не  положено,  да  вряд ли
"Лунтурист" станет подавать на нас в суд.  Десять человек смогут лечь на
креслах,  остальным предлагаю устроиться на полу.  И еще.  Вероятно,  вы
заметили: что в кабине становится жарковато. Температура будет некоторое
время повышаться.  Поэтому я  советую снять всю лишнюю одежду,  удобство
сейчас важнее чрезмерной щепетильности.
     (Мысленно он  добавил,  что еще важнее выжить...  Но  у  нас есть в
запасе несколько часов.)
     - Мы погасим внутреннее освещение,  -  продолжал Ханстен, - а чтобы
не  оставаться  в  полной  темноте,   включим  на  минимальную  мощность
аварийный свет.  Один человек будет дежурить в кресле капитана.  Капитан
Харрис уже  составляет график дежурства,  смена  через  два  часа.  Есть
вопросы или замечания?
     Ни того,  ни другого не было,  и  коммодор облегченно вздохнул.  Он
боялся,  как бы кто не полюбопытствовал, почему поднимается температура.
Что бы  он стал отвечать?  При всех своих способностях,  Ханстен не умел
лгать,  а  ему хотелось,  чтобы пассажиры спали спокойно,  насколько это
вообще возможно в  такой обстановке.  Если  не  случится чуда,  этот сон
может оказаться вечным...
     Мисс Уилкинз,  уже  без  прежней профессиональной непринужденности,
разнесла напитки желающим.  Большинство пассажиров сразу  начали снимать
верхнюю одежду;  более стеснительные подождали,  пока не погасло главное
освещение.   В   тусклом   красном  свете   кабина   "Селены"  выглядела
фантастически.  Кто  мог  представить себе  что-либо  подобное несколько
часов назад,  когда пылеход покидал Порт-Рорис?.. Двадцать два человека,
почти  все  в  одном белье,  лежали на  сиденьях и  на  полу.  Некоторые
счастливчики уже похрапывали,  остальные беспокойно ворочались с боку на
бок.
     Пат Харрис выбрал себе место на самой корме,  даже не в кабине, а в
тесной камере перепада.  Здесь был  удобный наблюдательный пункт.  Через
открытую дверь он видел всю кабину от самого носа, мог следить за каждым
пассажиром.
     Аккуратно сложив форму.  Пат сделал из нее подушку и лег на жесткий
пол. До вахты шесть часов, хорошо бы поспать.
     Спать...  Истекают последние часы  его  жизни -  и  все-таки больше
ничего не  остается.  Интересно,  крепко ли спят смертники в  ночь перед
казнью?
     Он так устал,  что даже эта мысль его не затронула.  Последнее, что
видел Пат,  проваливаясь в  забытье,  как  доктор Мекензи снял очередные
показания  термометра  и  аккуратно  нанес  их  на  свой  график.  Точно
астролог, составляющий гороскоп...
     В  пятнадцати метрах над  "Селеной" (их при здешнем тяготении можно
одолеть одним прыжком) уже наступило утро. На Луне не бывает сумерек, но
небо давно предвещало рассвет. Задолго до восхода солнца выросла сияющая
пирамида  зодиакального  света,  столь  редко  видимого  на  Земле.  Она
поднималась очень медленно -  чем ближе восход,  тем ярче.  Вот пирамида
растворилась в  опаловом сиянии короны,  а  вот над горизонтом вспыхнуло
пламя,  в  миллион  раз  ярче  их  обоих.  Кончился  двухнедельный мрак,
вернулось светило.  Из-за  медленного вращения  Луны  вокруг  своей  оси
пройдет еще час с  лишним,  прежде чем оно взойдет совсем,  но  ден