в  кругленькую
сумму,  а  ведь мы еще не говорили о  сверхурочных.  Профсоюз работников
космоса...
     - Вы просто бездушный человек, капитан! В такую минуту морочить мне
голову какими-то  мелочами!  Но  если  это  не  повлечет за  собой новой
наценки, позвольте поздравить вас с безупречной посадкой.
     - Ну что вы,  это заурядный маневр, - ответил капитан; однако он не
смог скрыть своего удовольствия.  -  Кстати,  распишитесь, пожалуйста, в
судовом журнале... вот здесь, где указано время посадки.
     - Это еще зачем? - насторожился Спенсер.
     - Вы удостоверяете прибытие на место.  Судовой журнал - наш главный
юридический документ.
     - Рукописный журнал?  Уж больно это старомодно, - сказал Спенсер. -
Я думал, в наши дни все делает электроника.
     - Традиция,  -  ответил Ансон.  -  Конечно,  самописцы включены все
время,  пока работают двигатели, по ним всегда можно восстановить полет.
Но только в  журнале капитана вы найдете маленькие особенности,  которые
отличают  одно  путешествие  от  другого.  Скажем:  "Утром  у  одной  из
пассажирок  четвертого класса  родились  близнецы".  Или:  "После  шести
склянок справа по борту показался Белый Кит".
     - Беру свои слова назад,  капитан,  -  сказал Спенсер. - У вас есть
душа.
     Он расписался в  журнале и  прошел к  иллюминатору.  Только в рубке
управления,  на высоте ста пятидесяти метров над грунтом, были смотровые
окна.  Глазам репортера предстал великолепный вид.  С  северной стороны,
наполовину закрыв небо,  высились верхние,  ярусы Гор Недоступности.  Но
это название уже устарело:  ведь он  проник сюда.  И  раз корабль здесь,
недурно бы заодно сделать что-нибудь для науки,  хотя бы собрать образцы
пород. Газета газетой, но Спенсеру очень хотелось бы что-нибудь открыть.
Самый  пресыщенный  впечатлениями  человек  не  устоит  перед  соблазном
проникнуть в тайны невиданного и неизведанного.
     На  юг  километров  на  сорок  простерлось Море  Жажды.  Безупречно
гладкая серая дуга  занимала больше половины поля  зрения.  Но  Спенсера
занимало то, что находилось всего в пяти километрах от гор.
     С  высоты двух  тысяч метров он  в  обычный бинокль отчетливо видел
металлический шест  -  оставленный Лоуренсом  ориентир,  который  теперь
связывал "Селену" с  внешним  миром.  Ничего  особенного,  маленький шип
торчит  над  безбрежной равниной...  Но  было  что-то  волнующее в  этой
выразительной простоте. Отличный вступительный кадр - символ одиночества
человека в огромной враждебной Вселенной,  которую он пытается покорить.
Через несколько часов эта равнина оживет, а пока шест вполне годится как
"заставка",  на  фоне  которой  телекомментаторы  будут  обсуждать  план
спасательных работ,  заполняя паузы подходящими интервью.  Но это уже не
его забота,  ребята в  Клавии и  на  телестудии на Земле придумают,  как
подать материал.  Дело Спенсера поставлять им  кадры из своего "орлиного
гнезда".  Идеальная прозрачность почти полного вакуума и мощный объектив
с  переменным фокусным расстоянием помогут  показать крупным планом  все
подробности операции.
     Морис  Спенсер поглядел на  юго-запад.  Солнце лениво ползло вверх.
Впереди почти две недели дневного света,  по  земному счету,  так что за
освещением дело не станет. Сцена готова.

Глава 17

     Главный  администратор Ульсен  не  любил  шума,  считал  за  лучшее
управлять тихо (но эффективно),  из-за  кулис,  предоставляя общительным
малым,  вроде  начальника "Лунтуриста",  толковать  с  репортерами.  Тем
большее впечатление производили его редкие выходы на сцену.  Разумеется,
он это учитывал.
     Сейчас  на  Ульсена смотрели миллионы людей.  Правда,  двадцать два
человека, к которым он обращался в первую очередь, не могли его увидеть,
так  как  "Селену"  не  сочли  нужным  оснастить телевизором,  но  голос
администратора звучал достаточно убедительно.  Они  услышали то,  что им
хотелось знать.
     - Алло, "Селена", - говорил главный администратор. - Я хочу сказать
вам,  что  все  средства Луны  мобилизованы,  чтобы  выручить вас.  Наши
инженеры и  техники работают круглые сутки.  За операцию отвечает мистер
Лоуренс, главный инженер Эртсайда; я вполне полагаюсь на него. Сейчас он
в  Порт-Рорисе,  там готовят специальное снаряжение,  которое необходимо
для спасательных работ.  Решено -  и вы,  конечно,  согласитесь с этим -
прежде всего пополнить ваши запасы кислорода.  Для  этого мы  собираемся
опустить трубы:  это  можно быстро сделать.  Кстати,  трубы позволят нам
снабжать вас не только кислородом,  но,  если понадобится,  и  водой,  и
продовольствием. Следовательно, как только заработает трубопровод, вашим
тревогам  конец.  Понадобится еще  какое-то  время,  чтобы  добраться до
корабля  и  вызволить вас,  но  вы  будете  уже  в  безопасности.  Ждите
спокойно, не волнуйтесь. Я заканчиваю. Вы можете использовать этот канал
для переговоров с вашими близкими.  Досадно,  что вам пришлось перенести
столько лишений и  тревог,  но теперь это все позади.  Через день-два вы
будете наверху. Счастливо!
     Едва  администратор кончил  говорить,  кабина  "Селены" загудела от
голосов.  Ульсен  достиг своей  цели:  несчастный случай превратился для
пассажиров в увлекательное приключение, на всю жизнь хватит рассказывать
друзьям и знакомым. Один Пат Харрис хмурился.
     - Что-то  наш  главный слишком уж  уверенно говорил,  -  сказал  он
коммодору Ханстену. - У нас на Луне это не принято: как раз нарвешься на
сюрприз.
     - Я  вас отлично понимаю,  -  ответил коммодор.  -  Но не будем его
упрекать, он заботится о нашем настроении.
     - Что ж, настроение отличное. Особенно теперь, когда можно говорить
с родными и близкими.
     - Кстати:  среди пассажиров есть человек, который еще не отправил и
не получил ни одной радиограммы.  Больше того,  он вроде и не собирается
ничего посылать.
     - Кто же это?
     Ханстен совсем понизил голос:
     - Редли, новозеландец. Вон сидит, притаился в углу. Не знаю почему,
но он мне не нравится.
     - Может, у бедняги просто нет никого на Земле?
     - Не поверю,  чтобы у человека,  которому по карману билет на Луну,
вовсе не  было  друзей,  -  возразил коммодор.  Смущенная улыбка на  миг
разгладила морщины  его  лица.  -  Кажется,  я  становлюсь циником...  И
все-таки предлагаю присматривать за мистером Редли.
     - Вы уже говорили о нем Сью... э, мисс Уилкинз?
     - Это она обратила мое внимание на него.
     "Я мог бы и сам догадаться,  -  одобрительно подумал Пат. - Она все
примечает".
     Теперь,  когда будущее выглядело не так мрачно.  Пат Харрис всерьез
призадумался над своим отношением к Сью и над тем, что она ему говорила.
Он  и  прежде влюблялся,  но это нечто совсем другое.  Познакомились они
больше года назад.  Сью сразу ему понравилась,  однако до  сих пор между
ними ничего не было.  Как же она все-таки относится к нему? Уже жалеет о
маленьком происшествии в переходной камере или это для нее вообще ничто?
Она может заявить (и он тоже,  коли на то пошло),  что их поцелуй ничего
не  значит,  это  был  минутный порыв перед лицом смертельной опасности.
Забылись, только и всего.
     А  если нет?  Если все  дело в  том,  что напряжение последних дней
помогло им стать самими собой?.. Как убедиться в этом? Только время даст
ему ответ.  Может быть,  и  есть безошибочный научный способ определить,
когда ты любишь по-настоящему, но Пат о нем пока что не слыхал...

     Около пирса,  от которого четыре дня назад отошла "Селена", глубина
лунной пыли достигала всего двух метров,  но для этого опыта больше и не
требовалось. Если наскоро созданное устройство выдержит испытание здесь,
можно использовать его и в открытом море.
     Из  окна  космопорта Лоуренс смотрел,  как  его  люди в  скафандрах
собирают плот из алюминиевых полос и балок - материал, применяемый почти
во всех конструкциях на Луне.
     Что ни говори,  в известном смысле Луна -  рай для инженера.  Малое
тяготение,  нет ни  ржавчины,  ни  коррозии,  не надо опасаться капризов
климата - никаких ветров, дождей, колебаний температуры. Благодаря этому
сразу отпадало множество препятствий, которые осложняют жизнь строителям
на  Земле.  Конечно,  у  Луны  есть  зато  свои  особенности:  например,
двухсотградусный ночной мороз, пыль, с которой они теперь сражаются.
     Легкий остов плота покоился на двенадцати металлических цистернах с
четкой надписью:
     "Этиловый спирт,  пустые  цистерны просьба  возвращать на  товарную
базу э 3, Коперник".
     Сейчас в  цистернах был вакуум,  и  каждая из них могла поднять две
лунные тонны.
     Сборка шла  быстро.  Лоуренс сказал себе,  что  надо позаботиться о
запасе болтов и гаек.  На глазах у него штук пять-шесть упали в пыль,  и
она тотчас их поглотила.  Так,  теперь и ключ туда же... Придется отдать
приказ,  чтобы весь инструмент привязывали к плоту, как бы это ни мешало
работе.
     Пятнадцать минут.  Неплохо, учитывая, что люди работают в вакууме и
их  движения  затруднены  скафандрами.  Плот  можно  нарастить  в  любом
направлении,  но для начала и  этого довольно.  Одна эта секция поднимет
больше двадцати тонн,  а  эти двадцать тонн надо еще перебросить к месту
катастрофы!
     Отметив,   что  здесь  все  в   порядке,   Лоуренс  покинул  здание
космодрома; помощники проследят за разборкой. Пять минут спустя (одно из
преимуществ Порт-Рориса -  за пять минут можно было попасть в  любую его
точку) он  вошел  в  помещение механической мастерской.  Тут  его  ждало
гораздо менее утешительное зрелище.
     На  козлах  лежал  макет  площадью в  два  квадратных метра.  Он  в
точности воспроизводил часть крыши "Селены", не было только тонкого слоя
алюминизированной ткани,  отражающей солнечные  лучи,  -  она  не  могла
повлиять на исход опыта.
     А  опыт  был  предельно прост,  для  него  потребовалось всего  три
компонента:  острый ломик, кувалда и огорченный механик, который, как ни
старался, до сих пор не мог пробить ломом макет.
     Всякий,  кто немного знает условия на  Луне,  тотчас поймет причину
неудачи:  вес  кувалды,  естественно,  составлял лишь  одну шестую часть
земного;  вот почему -  тоже естественно - сила удара была во столько же
раз меньше.
     Совершенно неверное рассуждение! Неспециалисту очень трудно постичь
разницу между весом и массой;  кстати, это не раз приводило к несчастным
случаям.  Вес -  непостоянное свойство, его можно менять, путешествуя из
одного мира в другой. На Земле эта же кувалда будет в шесть раз тяжелее,
чем на Луне,  на Солнце -  почти в  двести раз,  в  космосе она окажется
невесомой.
     Но  повсюду,  во  всей  Вселенной ее  масса  или  инерция останутся
неизменными. Усилие, нужное для того, чтобы придать кувалде определенную
скорость,  и  удар при ее остановке всюду и  всегда будут одинаковы.  На
астероиде, где почти нет тяготения и кувалда окажется легче перышка, она
раздробит камень так же основательно, как на Земле.
     - В чем дело? - спросил Лоуренс.
     - Крыша сильно пружинит,  -  ответил механик, вытирая потный лоб. -
Ломик отскакивает, и все.
     - Ясно...  Но у нас будет пятнадцатиметровая труба,  со всех сторон
сжатая пылью. Может быть, это погасит отдачу?
     - Может быть. Но вы посмотрите сюда...
     Они присели около макета и заглянули снизу. Начерченные мелом линии
показывали,  как  идут  вдоль  потолка электропровода,  которые лучше не
задевать.
     - Этот фиберглас очень упругий, правильного отверстия не получится.
Он трескается и крошится.  Видите,  вот уже трещины побежали.  Боюсь, мы
таким способом изуродуем всю крышу.
     - А  этого  нельзя  допустить,   -  согласился  Лоуренс.  -  Ладно,
отставить. Раз нельзя пробить, будем бурить. На конец трубы навинтим бур
так, чтобы его было легко снять. Кстати, трубопроводы готовы?
     - Почти готовы, тут все оборудование стандартное, изобретать ничего
не надо. Через два-три часа закончим.
     - Я приду через два часа, - сказал Лоуренс.
     Он не стал добавлять,  как сделал бы иной на его месте:  "И чтобы к
этому времени все было сделано".  Его люди делали что могли.  Ни кнутом,
ни  пряником не заставишь опытных и  добросовестных работников трудиться
быстрее,  чем позволяют их силы.  Тут подгонять бесполезно; к тому же до
срока,  определяемого запасом кислорода на "Селене",  еще оставалось три
дня.  Через  несколько часов,  если  все  будет  в  порядке,  этот  срок
отодвинется на неопределенное время.

     Коммодор  Ханстен  первым  обнаружил  грозную  опасность,   которая
исподволь подкралась к ним. Однажды он уже встречался с ней, - когда его
на  Ганимеде  подвел  скафандр.  Этот  случай  коммодор  предпочитал  не
вспоминать, но и забыть не мог.
     - Пат,  -  тихо  заговорил он,  удостоверившись,  что  их  никто не
слышит. - Вы заметили, стало труднее дышать? Пат ответил не сразу:
     - Теперь, когда вы сказали, чувствую. Это, наверное, из-за жары.
     - Я тоже так подумал сперва.  Но потом,  смотрю, знакомые симптомы,
особенно это учащенное дыхание. Нам грозит углекислое отравление.
     - Этого не может быть.  У  нас кислорода еще на три дня,  только бы
очистители не отказали.
     - Боюсь,  как раз это и произошло.  Как удаляется углекислый газ на
"Селене"?
     - Обыкновенные   химические   поглотители.   Простое   и   надежное
устройство, оно никогда не подводило.
     - Понимаю,  но  ему  еще  никогда не  приходилось работать в  таких
условиях.  Видимо,  жара повлияла на химикалии. Есть какой-нибудь способ
проверить их?
     Пат покачал головой.
     - Нет. В тот отсек можно попасть только снаружи.
     - Сью,  милочка,  -  произнес  усталый  голос  (неужели это  миссис
Шас-тер?), - у вас нет ничего от головной боли?
     - Если есть, - подхватил другой пассажир, - уделите и мне тоже. Пат
и коммодор переглянулись. Классические симптомы, прямо по учебнику...
     - Сколько, по-вашему, времени нам осталось? - тихо спросил Пат.
     - От силы два-три часа.  Лоуренс и его люди смогут добраться до нас
в лучшем случае через шесть часов.
     И тут Пат понял,  что по-настоящему любит Сью Уилкинз: в первый миг
он  ощутил не  страх за  свою жизнь,  а  досаду и  горечь:  Сью  столько
вынесла, и вот теперь, когда спасение уже близко, она должна умереть...

Глава 18

     Проснувшись в  незнакомой комнате,  Том Лоусон в  первый миг не мог
понять не только, где он, но и кто он. Ощущение веса подсказало ему, что
он не на "Лагранже".  Но и не на Земле,  тяготение слишком мало. Значит,
это не сон: он на Луне. И уже побывал в этом гиблом Море Жажды...
     И  помог найти "Селену";  благодаря его голове и рукам двадцать два
человека уже не  обречены на смерть.  Сколько обид и  огорчений пришлось
пережить,  зато теперь наконец-то сбываются его мечты о славе. Мир долго
пренебрегал им, теперь лишения возместятся.
     Что из того,  что общество дало Тому знания,  которые сто лет назад
мало  кому  были  доступны!  Это  давно  стало правилом:  каждый ребенок
получает образование,  отвечающее его задаткам и склонностям. Поощрять и
развивать все  дарования стало  необходимо для  цивилизации,  любой иной
подход был бы  равносилен самоубийству.  И  Тому не  приходило в  голову
благодарить  общество  за  свою  докторскую  степень:   оно  о  себе  же
заботилось.
     Все же в  это утро Том Лоусон без прежней горечи и  цинизма думал о
жизни и  о людях.  Успех и признание -  великие целители души,  а он мог
рассчитывать и  на  то,  и  на другое.  Но еще важнее оказалось для него
иное:  на "Пылекате-2",  когда страх и сомнения едва не сломили Тома, он
соприкоснулся и  сотрудничал с  человеком,  которого мог уважать за ум и
мужество.
     Правда,   длилось  это  недолго,  и,  может  быть,  ниточка  быстро
оборвется,  как не раз случалось в прошлом.  Отчасти Тому даже хотелось,
чтобы так вышло,  хотелось еще раз удостовериться,  что все люди подлые,
зловредные эгоисты.  Он не мог забыть своего детства,  совсем как Чарльз
Диккенс,   а  душе  которого  ни  успехи,  ни  слава  не  могли  стереть
воспоминания  о  гуталинной  фабрике,   в  прямом  и  переносном  смысле
омрачившей юные годы писателя.  И  хотя Том Лоусон теперь как бы  заново
начинал свой  жизненный путь,  ему  еще  предстояло пройти очень  много,
чтобы почувствовать себя полноправным и полноценным членом человеческого
общества.
     Приняв душ и  одевшись,  молодой астроном заметил на столе записку,
оставленную Спенсером.
     "Будьте как дома.  Я  вынужден срочно уйти.  Меня здесь сменит Майк
Грехем. Позвоните ему по телефону 34-43, как только проснетесь".
     "Словно я мог позвонить до того, как проснулся", - сказал себе Том:
его излишне логический ум любил цепляться за такие небрежности речи. Все
же  он  выполнил просьбу  Спенсера,  героически подавив  желание  сперва
заказать завтрак.
     От  Майка Грехема Том  узнал,  что проспал шесть чрезвычайно бурных
часов в  истории Порт-Рориса,  что Спенсер отправился на "Ауриге" к Морю
Жажды и  что поселок кишит репортерами,  большинство которых разыскивает
доктора Лоусона.
     - Оставайтесь на  месте,  -  сказал Грехем (имя и  голос показались
Тому знакомыми;  вероятно,  он видел его в  один из тех редких моментов,
когда включал лунное телевидение). - Я буду через пять минут.
     - Но я умираю с голоду, - запротестовал Том.
     - Позвоните в бюро обслуживания и закажите,  что вам хочется,  - мы
платим, - только не выходите из номера.
     Том  не  обиделся на  этот бесцеремонный нажим,  который лишний раз
подтверждал,  что он теперь важная фигура.  Его гораздо больше возмутило
то,  что Майк Грехем поспел намного раньше, чем заказанный Томом завтрак
(любой  житель Порт-Рориса мог  бы  ему  это  предсказать).  И  пришлось
астроному  перед  миниатюрной  телекамерой  Майка  на  голодный  желудок
объяснять двумстам (пока что только двумстам) миллионам зрителей, как он
сумел обнаружить "Селену".
     Он  отлично  справился,  и  причиной тому  были  недавние события и
голод.  Еще  несколько дней назад любой интервьюер,  если бы  ему вообще
удалось  уговорить Лоусона изложить перед  камерой принцип инфракрасного
поиска, потонул бы в потоке высокоученых фраз. Том выдал бы в пулеметном
темпе лекцию, изобилующую терминами вроде "квантовой отдачи", "излучения
черных тел"  и  "спектральной чувствительности",  убедив аудиторию,  что
речь идет о  крайне сложном предмете (и это совершенно верно),  которого
неспециалисту не понять (что вовсе не отвечает истине).
     Теперь  же   молодой  ученый,   несмотря  на   колики  в   желудке,
обстоятельно и даже терпеливо ответил на вопросы Майка Грехема, подбирая
слова,  понятные большинству.  Для  всех  представителей астрономической
науки,  которым в разное время довелось испытать на себе когти Тома, это
было  подлинным откровением.  Сидя  у  себя на  "Лагранже-2",  профессор
Котельников,  когда  кончилась передача,  одной  фразой  выразил чувства
своих коллег:
     - Честное слово, я его не узнаю!

     Немалый  подвиг  -  втиснуть  в  переходную  камеру  "Селены"  семь
человек,  но, как это уже показал Пат, больше негде было устроить тайное
совещание.  Остальные пассажиры, конечно, недоумевали, в чем дело. Скоро
узнают...
     Сообщение Ханстена встревожило участников совета,  но в общем-то не
очень их удивило. Они все были люди умные и сами кое о чем догадывались.
     - Мы  с  капитаном Харрисом  решали  сперва  поговорить с  вами,  -
объяснил коммодор.  -  Вы  самые выдержанные из пассажиров и  достаточно
сильные,  чтобы помочь нам,  если понадобится.  От души надеюсь,  что до
этого не дойдет, но могут быть осложнения, когда я всем объявлю.
     - И тогда?.. - спросил Хардинг.
     - Если  кто-нибудь  сорвется,  скрутите его,  -  решительно ответил
коммодор.  -  Когда вернемся в кабину, старайтесь держаться спокойно. Не
подавайте виду, что ждете стычки, не то как раз вызовете ее. Ваша задача
сразу пресекать панику, чт