окнах  Бункера.  Я  снял  свой
заплечный мешок и бинокль и повесил их на гвозди, вбитые в слегка крошащийся
бетон. Я взял банку со спичками и зажег свечи, они горели желтым пламенем, я
опустился на колени, стиснув кулаки, и стал думать. Пять или шесть лет назад
я нашел набор для изготовления свечей в  шкафчике  под  лестницей,  месяцами
экспериментировал с цветами и консистенцией, пока не  натолкнулся  на  мысль
использовать воск как тюрьму для ос. Я посмотрел вверх и увидел головку осы,
торчащую на вершине свечи на алтаре. Недавно зажженная свеча, цвета крови  и
толщиной с мое запястье, горела спокойным пламенем,  которое  подбиралось  к
головке в восковом кратере. Я видел как  пламя,  в  сантиметре  от  покрытой
воском головки осы, освободило  антенны  из  воска  и  они  распрямились  на
секунду, пока не сгорели. Когда с головки стаял воск, она  начала  дымиться,
потом дым превратился огонь, тело осы  обратилось  во  второе  пламя  внутри
кратера, пламя дрожало и шипело, сжигая насекомое от головы вниз.
   Я зажег свечу, стоявшую внутри черепа Старого Сола.  Этот  костяной  шар,
дырявый  и  желтеющий,  был  причиной  убийства  всех  маленьких   животных,
встретивших смерть в грязи на дальней стороне залива. Я  видел,  как  дымное
пламя колыхалось там, где когда-то был мозг собаки и закрыл глаза.  Я  опять
увидел Кроличьи Земли и горящие тела, прыгающие и бегущие.  Я  опять  увидел
того кролика, который убежал с Земель и умер, немного не дотянув до ручья. Я
увидел Черного Разрушителя и его смерть. Я подумал об Эрике и спросил  себя,
о чем предупреждала Фабрика.
   Я увидел самого себя, Франка Л. Колдхейма, я увидел себя, каким я мог  бы
быть: высокий мужчина, сильный и уверенный, идущий своим путем, компетентный
и целеустремленный. Я закрыл глаза и глотнул, дыша глубоко. Мертвенный  свет
вырывался из глазниц Старого Сола. Свечи по двум сторонам алтаря мерцали  на
сквозняке вместе с пламенем в черепе.
   Я осмотрел Бункер. На меня сверху вниз таращились головы чаек,  кроликов,
ворон, мышей, сов, кротов и  маленьких  ящериц.  Они  сушились  на  коротких
петлях из черного шнура, прикрепленных к струне, натянутой по стенам из угла
в угол,  и  неясные  тени  медленно  поворачивались  на  стене  позади  них.
Выстроившись по периметру стен на пьедесталах из дерева  или  камня  или  на
бутылках и банках - контрибуции моря,  моя  коллекция  черепов  смотрела  на
меня. Желтые кости черепов лошадей, собак, птиц, рыб и  баранов  смотрели  в
сторону Старого Сола, некоторые с открытыми клювами и челюстями, некоторые с
закрытыми,   выставленные    зубы    похожи    на    когти.    Направо    от
кирпично-деревянно-бетонного алтаря, на котором стояли свечи и  череп,  были
маленькие флаконы моих  драгоценных  жидкостей;  налево  поднимался  высокий
штабель  прозрачных  пластиковых  ящичков,  предназначенных   для   хранения
шурупов, гаек, гвоздей и крючков. В каждом ящичке величиной  немного  больше
спичечного коробка лежало тельце осы, прошедшей через Фабрику.
   Я потянулся за стоящей справа большой банкой. Сорвал тугую крышку  ножом,
маленькой ложечкой, которая была внутри банки, перенес немного  белой  смеси
на круглую  металлическую  тарелку,  которая  стояла  перед  черепом  старой
собаки. Затем  я  взял  маленького  ящик  с  самым  старым  трупиком  осы  и
перевернул его на белую кучку гранул. Я поставил на место закрытую  банку  и
пластиковую коробочку и спичкой зажег маленький погребальный костер.
   Смесь сахара и гербицида шипела и пылала, яркий свет бил в  лицо,  облака
дыма клубились вверху и  вокруг  моей  головы,  я  не  дышал,  и  мои  глаза
слезились. Через секунду вспышка закончилась, смесь и оса сплавились в  один
черный комок неровного пузырчатого мусора,  остывающего  от  желтого  яркого
жара. Я закрыл глаза, чтобы проверить узоры, но там остался  лишь  отпечаток
пламени, исчезая как отблеск на металлической плите. Я надеялся увидеть лицо
Эрика или другой намек на грядущие события, но ничего не получилось.
   Я наклонился вперед, задул свечи с осами, потом дунул  через  глазницу  и
загасил свечу внутри черепа. Все еще ослепленный,  я  нащупал  свой  путь  к
выходу через темноту и дым. Я вышел, выпустив дым во влажный воздух;  кольца
голубого и серого поднялись от моей одежды, когда я стоял и глубоко дышал. Я
ненадолго закрыл глаза, а потом пошел прибрать в Бункере.

3

   Я закрыл дверь и замкнул ее. Вернулся домой на ленч и увидел своего отца,
который рубил плавник на заднем дворе.
   - Доброе утро, - сказал он, вытирая лоб. Было не жарко, но влажно,  и  он
был раздет до майки.
   - Привет, - сказал я.
   - Ну, как ты вчера?
   - Хорошо.
   - Я вернулся поздно.
   - Я уже спал.
   - Я так и подумал. Ты скоро захочешь есть.
   - Я могу приготовить сегодня ленч, если хочешь.
   - Нет, не нужно. Можешь рубить дрова, если ты не против. Я сделаю ленч на
двоих. - Он положил топор и вытер руки о штаны, смотря на  меня.  -  Все  ли
было спокойно вчера?
   - О, да, - я кивнул и остался стоять.
   - Ничего не случилось?
   - Ничего важного, - заверил его я,  складывая  мое  снаряжение  и  снимая
свитер. Я взял топор. - На самом деле было очень спокойно.
   - Хорошо, - сказал он, убежденный, и пошел в дом. Я замахнулся топором на
куски плавника.

4

   После ленча я направился в город на Щебне, моем велосипеде, взяв с  собой
немного денег. Я сказал своему отцу, что вернусь  до  ужина.  На  полпути  к
Портнейлу начался дождь, я остановился надеть плащ. Ехать было тяжело, но  я
добрался без происшествий. Город был серый и пустой в скучном дневном свете,
по дороге на север мелькали машины, некоторые  были  с  включенными  фарами,
которые делали все окружающее еще более тусклым. Сначала я пошел  в  магазин
"Охота и рыбалка", взять американскую  охотничью  катапульту  и  пульки  для
духового ружья у старого Макензи.
   - Как ты сегодня, молодой человек?
   - Хорошо, а вы?
   - Ох, знаешь, неплохо, - сказал он, медленно  качая  седой  головой,  его
пожелтевшие глаза  и  волосы  выглядели  болезненно  в  электрическом  свете
магазина. Мы всегда говорим друг другу одно и тоже. Иногда я задерживаюсь  в
магазине дольше, чем нужно, потому что люблю запах внутри.
   - И как здоровье твоего дяди? Я не видел его с?давно.
   - С ним все в порядке.
   - О, хорошо, хорошо, - сказал мистер Макензи, скосив глаза, как  будто  у
него что-то болело и медленно кивая. Я тоже кивнул и посмотрел на свои часы.
   - Ну, мне пора,  -  сказал  я  и  начал  собираться,  положил  мою  новую
катапульту в рюкзак на спине и засунул пули, завернутые в коричневую  бумагу
в карманы моего армейского свитера.
   - Ох, ну иди, иди, если нужно, -  сказал  Макензи,  кивая  за  стеклянной
витриной и будто бы проверяя мушки, катушки с леской и утиные манки, которые
были внутри. Он взял  тряпку  около  кассового  аппарата  и  начал  медленно
двигать ей по поверхности, только однажды подняв голову, когда я выходил  из
магазина, сказав:
   - До свидания.
   - Да, до свидания.
   В кафе ?Вид на залив?, которое определенно попало после того, как его так
назвали, в ужасное точечное оседание почвы, потому что оно  должно  бы  быть
как минимум на этаж выше, чтобы из него можно  было  видеть  воду,  я  выпил
чашку кофе и сыграл в ?Захватчиков из космоса?. В кафе купили новый автомат,
но после фунта-другого я осилил игру  и  выиграл  космический  корабль.  Мне
стало скучно и я сел со своей чашкой кофе.
   Я изучил плакаты на стенах кафе, чтобы узнать, не будет  ли  тут  чего-то
интересного в ближайшее время, но кроме Киноклуба ничего особенного не было.
Следующим был показ: "Жестяного барабана", но эту книгу отец купил для  меня
несколько лет назад, это был один из немногочисленных подарков,  которые  он
мне когда-то сделал, и поэтому я упорно избегаю читать  ее,  так  же  как  и
"Майру Брекенридж", другой из его редких подарков. Чаще всего отец дает  мне
деньги, когда я о них прошу, и разрешает купить все,  что  мне  хочется.  Не
думаю, что я ему на самом деле интересен, с другой стороны, он ни в чем  мне
не отказывает. Насколько я  знаю,  у  нас  с  ним  что-то  вроде  негласного
соглашения: я молчу о своем официальном  не-существовании,  за  это  я  могу
делать почти что угодно на острове и покупать почти  что  угодно  в  городе.
Единственное, о чем мы недавно спорили, был мотоцикл, который как он  сказал
купит мне, когда я буду немного старше. Я сказал, было бы неплохо купить его
в середине лета, тогда я смогу хорошо натренироваться до  того,  как  дороги
размокнут и станут скользкими, но он ответил, будто в  середине  лета  здесь
будет слишком много туристов, едущих через город и вокруг  него.  Думаю,  он
просто  хочет  отложить  покупку,  он  может  бояться   моей   увеличившийся
независимости или просто он опасается, что я разобьюсь, как делают множество
подростков, получивших мотоцикл. Я не знаю, я никогда точно не знал, какие у
него чувства относительно меня. С другой стороны, я никогда  точно  не  знал
какие у меня чувства относительно его.
   Я надеялся увидеть в городе кого-нибудь знакомого, но единственные  люди,
которых я встретил, были старый Макензи  в  магазине  "Охота  и  рыбалка"  и
миссис  Стюарт  в  кафе,  толстая,  зевающая   за   своими   ламинированными
прилавками, она читала женский журнал. Не то, чтобы  я  знал  много  народу,
Джеми - мой единственный настоящий друг,  хотя  благодаря  нему  я  встретил
нескольких людей примерно моего возраста, которых я считаю своими знакомыми.
Я не ходил в школу и делал вид, словно не живу все  время  на  острове,  это
значит, я не вырос вместе с  кем-нибудь  моего  возраста  (если  не  считать
Эрика, но даже он давно уехал) и примерно во время, когда я собирался  выйти
в большой мир и узнать побольше народу, Эрик сошел с ума, и в  городе  стало
немного неприятно.
   Матери говорили детям вести  себя  хорошо  или  придет  Эрик  Колдхейм  и
сделает с ними что-то ужасное, используя червей и опарышей. А как я и думал,
история неизбежно стала такой, что Эрик подожжет неслухов, а не их  собак  и
как вероятно было неизбежным, многие из них стали думать, это я  был  Эриком
или я выкидываю те же штуки. Или может, их родители  предположили  о  Блисе,
Поле и Эсмерельде. Так или иначе, но дети убегали от меня или обзывали  меня
издалека. Поэтому я держался тихо и свел свои  короткие  визиты  в  город  к
минимуму. До сих пор иногда я  ловлю  на  себе  прежний  оценивающий  взгляд
детей, подростков и взрослых и я знаю, что некоторые  матери  говорят  своим
детям вести себя хорошо или придет "Придет Франк", но меня это не беспокоит.
Я могу это выдержать.
   Я сел на свой велосипед и вернулся домой, беспечно проносясь  через  лужи
на дороге, и сделав Прыжок - там, где длинный склон дюны  и  потом  короткий
подъем на следующую, легко оторваться от земли - на скорости в хороших сорок
километров в час,  плюхнулся  в  грязь  и  почти  попал  в  кусты  дрока,  и
напоследок ушиб задницу. Но я добрался  домой  без  происшествий.  Я  сказал
моему отцу, все в порядке, и я приду к ужину примерно через час, потом пошел
в сарай вытереть Щебень. После этого  я  сделал  несколько  бомб  на  замену
использованных вчера и еще несколько лишних. Я включил старый  электрокамин,
не столько, чтобы согреться, сколько чтобы предотвратить впитывание влаги из
воздуха высоко гигроскопической смесью.
   Чего бы мне действительно хотелось, так это не возиться с  килограммовыми
мешками сахара и банками с пестицидами из  города  и  наполнением  труб  для
электрической проводки, которые Джеми-карлик достает для меня на  стройке  в
Портнейле, где он работает. Имея винный  погреб,  полный  кордита,  которого
достаточно чтобы взорвать половину острова, это кажется немного  глупым,  но
отец не разрешает и близко подойти к нему.
   Это его отец, Колин Колдхейм, достал кордит со свалки  кораблей,  которая
раньше была на побережье. Один из его  родственников  работал  там  и  нашел
старый военный  корабль,  нагруженный  взрывчаткой.  Колин  купил  кордит  и
зажигал им огонь. Без взрывателя кордит очень хорошо зажигает  огонь.  Колин
купил его столько, что кордита было бы достаточно на двести лет, если бы его
сын продолжал использовать вещество, так что,  вероятно,  он  собирался  его
продать. Как мне известно, отец применял его некоторое время, когда  зажигал
плиту, но уже давно этого не делает. Бог знает, сколько еще там осталось,  я
видел огромные штабеля и вязанки с клеймом Королевского Флота, но я не  знаю
как по-другому его достать, если не прорыть туннель от сарая и брать  кордит
из  задней  части,  чтобы  он  выглядел  нетронутым  изнутри  погреба.  Отец
проверяет погреб каждые две  недели,  нервно  спускаясь  с  фонарем,  считая
штабеля и нюхая воздух, проверяя термометр и гигрометр.
   В  винном  погребе  прохладно  и  хорошо,  совсем  не  влажно,   хотя   я
предполагаю, что он вырыт только чуть выше водного горизонта, отец, кажется,
знает, что делает  и  он  уверен:  взрывчатка  не  станет  нестабильной,  но
наверное он стал и остался нервным после Кольца  Мин.  (Снова  виновен,  это
тоже была моя  вина.  Мое  второе  убийство,  когда  мне  кажется  некоторые
родственники начали подозревать правду). Хотя если он настолько  испуган,  я
не знаю, почему он просто  не  выбросит  его.  Но,  по-моему,  у  него  есть
собственные маленькие предрассудки относительно кордита.  Какая-то  связь  с
прошлым, или с злобным демоном, который прячется у  нас,  символ  зла  нашей
семьи, ждущий дня, когда он нас удивит.
   В любом случае, у меня нет доступа к кордиту, и я вынужден  привозить  из
города метры черных металлических труб  и  потеть,  и  трудиться  над  ними,
сгибая и разрезая, и сверля, и складывая, и снова сгибая, сражаясь  с  ними,
пока скамья и сарай не  начинают  скрипеть  от  моих  усилий.  Полагаю,  это
мастерство,  оно  определенно  требует  некоторых  навыков,  но  иногда  мне
становится скучно и  только  мысль  о  применении  маленьких  черных  торпед
заставляет меня продолжать переносить и сгибать.
   Я все убрал и помыл сарай после изготовления бомб, а потом пошел ужинать.
5

   - Они его ищут, - вдруг сказал отец между ложками капусты с кусками  сои.
Его темные глаза мерцали передо мной как коптящие язычки пламени,  потом  он
опять посмотрел вниз. Я попробовал пиво, которое я открыл. В  новом  бочонке
домашнее пиво было на вкус лучше и сильнее, чем в предыдущем.
   - Эрика?
   - Да, Эрика. Они ищут его на пустошах.
   - На пустошах?
   - Они думают, он может быть на пустошах.
   - Да, это может объяснить, почему они его там ищут.
   - Точно, - кивнул отец. - Почему ты мычишь?
   Я прочистил горло и продолжал есть  свои  котлеты,  сделав  вид,  что  не
расслышал.
   - Я подумал, - сказал он, потом ложкой положил зелено-коричневую смесь  в
свое лицо и долго жевал. Я  ждал  продолжения.  Он  медленно  помахал  своей
ложкой и указал неопределенно вверх, потом сказал:
   - Так какая длина телефонного провода?
   - В спирали или вытянутого? - быстро сказал я, поставив стакан  с  пивом.
Он хмыкнул и больше ничего не сказал, возвратившись к своей тарелке с  едой,
определенно удовлетворенный, если и не довольный. Я выпил.
   - Хочешь ли ты  заказать  чего-нибудь  особенного  в  городе?  -  наконец
спросил он  и  сполоснул  рот  "настоящим"  апельсиновым  соком.  Я  покачал
головой, допил свое пиво.
   - Нет, все как обычно, - я передернул плечами.
   - Картофельное пюре в порошке и говяжьи котлеты,  и  сахар,  и  минспайсы
, и кукурузные хлопья, и тому подобную  ерунду.
Он презрительно хмыкнул, хотя говорил он ровным тоном.
   Я кивнул:
   - Да, отлично. Ты знаешь, что я люблю.
   - Ты не питаешься нормально. Я должен был быть с тобой более строгим.
   Я ничего не сказал, но  продолжал  медленно  есть.  Я  ощущал,  как  отец
смотрел на меня с другого конца  стола,  перекатывая  сок  по  кругу  в  его
стакане и уставившись на мою голову, а я согнулся над тарелкой.  Он  покачал
головой и поднялся из-за стола, взяв свою  тарелку  из  раковины,  чтобы  ее
помыть.
   - Ты собираешься сегодня вечером в город? - спросил он, открывая кран.
   - Нет, я собираюсь сегодня быть дома. Пойти завтра.
   - Надеюсь, ты не напьешься вдрызг, как в прошлый раз.  Когда-нибудь  тебя
арестуют, и что мы тогда будем делать? - Он посмотрел на меня. - А?
   - Я не собираюсь напиваться вдрызг, - заверил его я.  -  Я  просто  выпью
кружку-другую и буду общаться и все.
   - Ну, ты слишком шумный, когда ты возвращаешься для кого-то,  кто  просто
общительный и все такое. - Он посмотрел на меня неодобрительно и сел.
   Я пожал плечами. Естественно,  я  напьюсь.  Какой  смысл  пить,  если  не
напиваться? Но я буду осторожен, я не хочу вызвать осложнения.
   - Ну, будь осторожен. Я всегда знаю, сколько ты выпил по твоему  пуку.  -
Он издал звук, как будто имитирующий один из них.
   У моего отца есть решительная и непосредственная  теория  о  связи  между
мозгом и кишками. Это одна из его идей, в которых он пытается заинтересовать
людей, у него есть рукопись по этому вопросу ("Содержание пука"), которую он
тоже периодически посылает в Лондон и  которую  они,  конечно  же,  посылают
обратно. Он утверждает, что по пуку он может сказать не только что люди  ели
или пили, но и также какие они люди и что они должны  есть,  нестабильны  ли
они эмоционально или огорчены, есть ли у них секреты,  смеются  ли  они  над
тобой исподтишка или пытаются втереться в доверие и даже что  они  думают  в
момент, когда испускают  газы  (большей  частью  судя  по  звуку).  Все  это
нонсенс.
   - Хм-м, - абсолютно не заинтересованно сказал я.
   - О, я могу, - сказал он, а я закончил есть и откинулся на спинку  стула,
вытирая рот тыльной стороной ладони, большей  частью  для  того,  чтобы  его
подразнить. Он продолжал кивать головой:
   - Я знаю, когда ты пил темное или лагер. Еще я унюхал Гиннесс.
   - Я не пью Гиннесс, - соврал я, тайно удивленный. -  Я  боюсь  заработать
пивное горло.
   Он явно пропустил шутку мимо ушей, потому что он тут же продолжил:
   - Это просто спускать деньги в унитаз. Не думай, что я буду финансировать
твой алкоголизм.
   - О, это просто глупо, - сказал я и встал.
   - Ты знаешь, о чем я. Я видел мужиков получше тебя, которые  думали,  что
они знают свою норму, они, в конце концов, оказались  в  канаве  с  бутылкой
плодово-ягодного.
   Если последний выпад должен был ударить ниже пояса, он прошел мимо  цели,
фраза "мужики получше тебя" сделала свое уже давно.
   - Ну, это моя жизнь, не правда ли? - сказал я и, поставив мою  тарелку  в
умывальник, ушел с кухни. Отец ничего не сказал.

6

   В этот вечер я смотрел телевизор и занимался бумагами,  поправляя  карты,
чтобы на них появился недавно названный Холм Черного  Разрушителя,  составил
краткое описание того, что я сделал с кроликами  и  учел  бомбы,  которые  я
использовал и которые я недавно сделал. Я решил держать Поляроид  в  Военном
Мешке, для такой карательной операции с небольшой степенью риска, как против
кроликов  он  может  более  чем  оправдать  дополнительный  вес   и   время,
потраченное на его использование. Конечно, в случае  серьезного  приключения
придется обойтись только Военным Мешком, и камера будет только помехой, но я
пару лет не встречал  реальной  угрозы,  с  тех  пор  как  большие  мальчики
запугивали меня в городе и нападали из засады по дороге домой.
   Я думал, что ситуация станет очень тяжелый, но они никогда не  довели  ее
до той степени, до которой как я думал, могли. Я пригрозил им  своим  ножом,
после того как они остановили меня  на  моем  велосипеде,  стали  толкать  и
требовать денег. В тот раз  они  отступили,  но  через  несколько  дней  они
пробовали вторгнуться на остров. Я отбился от них кусками железа и  камнями,
они ответили выстрелами из духовых ружей, и ненадолго стало очень интересно,
но пото