хотел писать, днем  я  писал  на  Столбы,
насыщая их своим запахом и силой.
   Я сидел там и думал об Эрике, с которым случилась такая неприятная штука.
Бедный искалеченный кретин. Я думал, я часто думал, как бы я  справился.  Но
это не случилось со мной. Я остался здесь, а  Эрик  уехал  и  это  случилось
где-то в другом месте и это все. Я - это я, и здесь - это здесь.
   Я был настороже и пытался услышать моего отца. Возможно, он уже спит.  Он
часто спит в кабинете, а не в большой комнате на втором этаже, где находится
и моя спальня. Может  быть,  его  комната  вызывает  у  него  слишком  много
неприятных (или приятных) воспоминаний. В любом случае, я не слышал храпа.
   Ненавижу то, что я вынужден все время сидеть на унитазе. С моей неудачной
травмой я должен это делать, как будто я чертова женщина и я  ненавижу  это.
Иногда я становлюсь к писсуару в "Под Гербом Колдхеймов", но  большая  часть
сделанного стекает по моим рукам и ногам.
   Я напрягся. Плюх. Вода плеснулась и задела задницу, и именно в это  время
зазвонил телефон.
   - Вот дерьмо, - сказал я и засмеялся.  Я  быстро  вытер  задницу,  дернул
штаны вверх, дернул цепочку вниз и заковылял по  коридору,  застегиваясь.  Я
вбежал по широкой лестнице на площадку  между  первым  и  вторым  этажом,  к
телефону. Я постоянно тереблю отца, требуя поставить  еще  аппараты,  но  он
говорит, будто нам  для  этого  недостаточно  часто  звонят.  Я  добежал  до
телефона до того, как звонивший положил трубку. Отец не пришел.
   - Алло, - сказал я. Звонили из автомата.
   - Скрав-аак! - вскрикнул голос  на  другом  конце  провода.  Я  отодвинул
трубку  от  уха  и  посмотрел  на  нее,  нахмурившись.  Еле  слышные   крики
прорывались из нее. Когда они прекратились, я опять приложил трубку к уху:
   - Портнейл, 531, - холодно сказал я.
   - Франк! Франк! Это я. Я! Алло! Алло!
   - Это эхо на линии или ты все повторяешь дважды?  -  сказал  я.  Я  узнал
голос Эрика.
   - И то, и другое! Хи-хи-хи-хи!
   - Алло, Эрик. Ты где?
   - Здесь! Ты где?
   - Здесь.
   - Если мы оба здесь, зачем мы возимся с телефоном?
   - Скажи мне, где ты, пока у тебя деньги не кончились.
   - Но если ты здесь, ты должен знать. Разве ты не знаешь, где  находишься?
- Он начал хихикать.
   Я спокойно сказал:
   - Прекрати дурачком прикидываться.
   - Я не прикидываюсь дурачком. Я не говорю тебе, где я, ты скажешь Энгусу,
он передаст полиции, и они вернут меня в чертов госпиталь.
   - Не вспоминай черта к ночи. Ты же знаешь, я это не люблю. И конечно же я
ничего не скажу Энгусу. Скажи мне, где ты. Я хочу знать.
   - Что тебе черти, у тебя же полно талисманов. Я тебе скажу, где  я,  если
ты скажешь свое счастливое число.
   - Мое счастливое число - е.
   - Это - не число. Это буква.
   - Это - число. Трансцендентное число: 2, 718?
   - Ты мухлюешь. Я имел в виду натуральное число.
   - Нужно было быть более точным,  -  сказал  я  и  вздохнул,  услышав  как
зазвучал предупредительный гудок и Эрик наконец бросил еще денег. -  Хочешь,
я тебе перезвоню?
   - Хе-хе. Ты видно от меня так просто не отстанешь. Как ты?
   - Хорошо. А ты как?
   - Как дурачок, - сказал он сердито. Я улыбнулся:
   - Слушай, я думаю, ты собираешься вернуться сюда. Если да, пожалуйста, не
надо поджигать собак или делать что-нибудь подобное, хорошо?
   - О чем это ты? Это я. Эрик! Я не поджигаю собак, - он начал кричать. - Я
не поджигаю ваших дерьмовых собак. Ты что обо мне думаешь? Не смей  обвинять
меня в поджоге чертовых собак, ты, маленький ублюдок! Ублюдок!
   - Хорошо, Эрик, извини, извини! - сказал я так быстро как мог. - Я просто
хочу, чтобы ты был в порядке, будь осторожен. Не  делай  ничего,  что  может
отпугнуть людей?Люди бывают страшно чувствительными?
   - Ну? - услышал я. Я слушал его дыхание, потом его голос изменился. - Да,
я возвращаюсь домой. Ненадолго, узнать как вы там. Вы же там только  вдвоем,
ты и старик?
   - Да, только я и старик. Я тебя жду.
   - Хорошо, - потом была пауза. - Почему вы никогда меня не навещаете?
   - Я?Мне казалось, отец был у тебя на Рождество.
   - Разве? Ну?а почему  ты  никогда  не  приезжаешь?  -  его  голос  звучал
жалобно. Я перенес вес тела на другую ногу,  посмотрел  вокруг  и  вверх  по
лестнице, ожидая увидеть моего отца, перегнувшегося  через  перила  или  его
тень на площадке сверху, если он спрятался  и  подслушивает  мои  телефонные
разговоры.
   - Я не люблю надолго уезжать с острова, Эрик. Извини, но у меня в желудке
появляется ужасное чувство, как будто там очень большой узел.  Я  просто  не
могу уехать так далеко, придется где-то ночевать или? Я просто  не  могу.  Я
хочу видеть тебя, но ты так далеко.
   - Я приближаюсь, - его голос снова звучал уверенно.
   - Отлично. Как далеко ты сейчас?
   - Я не скажу.
   - Я же сказал тебе свое счастливое число.
   - Я тебя обманул, я не собираюсь тебе говорить, где я.
   - Это не?
   - Собираюсь положить трубку.
   - Ты не хочешь поговорить с папой?
   - Пока нет. Я поговорю с ним позже, когда буду намного ближе. Все, ухожу.
До свидания.
   - До свидания. Ты там?поаккуратней.
   - О чем  мне  волноваться?  Все  будет  в  порядке.  Что  со  мной  может
случиться?
   - Просто не делай ничего, что раздражает людей.  Ты  знаешь?то  есть  они
могут рассердиться. Особенно из-за домашних животных. То есть я не?
   - Что? Что? Что там о домашних животных? - крикнул он.
   - Ничего! Я просто сказал?
   - Ты, дерьмо! - заорал он. - Ты опять обвиняешь меня в поджоге  собак!  И
наверное я засовываю червей и опарышей  детям  в  рот  и  писаю  на  них?  -
взвизгнул он.
   - Ну, - осторожно начал я, сгибая и разгибая телефонный провод, - если ты
об этом упомянул?
   - Ублюдок! Ублюдок! Ты - дерьмо! Я тебя убью! Ты?, - его голос затих, и я
опять должен был отодвинуть трубку от уха - он начал бить  трубкой  автомата
по стенам телефонной будки. Звуки громких  ударов  наложилась  на  спокойные
гудки: у него закончились деньги. Я положил трубку на аппарат.
   Я посмотрел вверх, но отца по-прежнему не было. Прокравшись по  лестнице,
я всунул голову между прутьями и посмотрел вниз, но площадка была  пуста.  Я
вздохнул и присел на лестнице. У меня было чувство, что я  не  очень  хорошо
смог пообщаться с Эриком по телефону. Я не очень легко общаюсь  с  людьми  и
хотя Эрик - мой брат, я не видел его больше двух лет, с тех пор как он сошел
с ума.
   Я поднялся и  пошел  на  кухню,  закрыть  входную  дверь  и  забрать  мои
инструменты. Потом я пошел в ванную. Я решил  посмотреть  телевизор  в  моей
комнате или послушать радио и пойти рано спать, чтобы подняться сразу  после
рассвета и поймать осу для Фабрики.

3

   Я лежал на кровати, слушал Джона Пила по радио и шум ветра около  дома  и
шуршание моря, накатывающегося на пляж. Под моей кроватью  самодельное  пиво
пахло дрожжами.
   Я опять подумал  о  жертвенных  столбах;  на  этот  раз  более  подробно,
представляя каждый по  очереди,  вспоминая  их  расположение  и  компоненты,
мысленно  видя  места,  на  которые  они  смотрят  своими  слепыми  глазами,
перелистывая картинки, как охранник, меняющий изображения с камер на  экране
монитора. Я ничего не пропустил, все было в порядке.  Мои  мертвые  часовые,
продолжения меня, которые подчинились мне после  простой,  но  окончательной
капитуляции смерти, не чувствовали ничего угрожающего мне или острову.
   Я открыл глаза и опять включил лампу около кровати. Посмотрел на  себя  в
зеркале над туалетным столиком на другом конце комнаты. Я лежал на покрывале
голый, не считая трусов.
   Я слишком толстый. Это не очень страшно и не моя вина, но в любом  случае
я не выгляжу так, как хотелось бы. Кругленький - это я. Сильный и ловкий, но
все равно слишком полный. Я хочу выглядеть темным и угрожающим, я должен так
выглядеть, я мог бы так выглядеть, если бы со мной  не  случилось  маленькое
происшествие. Если вы посмотрите на меня, вы никогда  не  подумаете,  что  я
убил трех человека. Это не честно.
   Я опять выключил свет. Комната была абсолютно темной, даже свет звезд  не
был виден, пока мои глаза приспосабливались. Может быть, я попрошу радио  со
светящимся электронным табло, показывающим время, хотя  я  очень  люблю  мой
старый бронзовый будильник. Однажды я привязал по осе на ударную поверхность
каждого колокольчика цвета меди там, где молоточек ударяет их утром.
   Я всегда просыпаюсь до сигнала будильника, чтобы увидеть.

2: Парк змеи

1

   Я взял уголек, который был  останками  осы  и  положил  его  в  спичечный
коробок, обернутый старой фотографией Эрика с отцом.  На  фото  отец  держал
фотографию своей первой жены, матери Эрика  и  она  была  единственная,  кто
улыбался. Отец таращился в объектив  и  выглядел  грустным.  Маленький  Эрик
смотрел в сторону и ковырялся в носу со скучающим видом.
   Утро было холодным и свежим. Я видел дымку над лесами у  подножия  гор  и
туман над Северным морем. Я быстро бежал по мокрому песку, где он был тверд,
издавая звук самолета и держа бинокль и  мешок  плотно  прижатыми  к  бокам.
Когда я поравнялся с Бункером, я плавно повернул от моря, замедляясь по мере
перехода к мягкому белому  песку  верхнего  края  пляжа.  Пробегая  мимо,  я
проверил мусор, выброшенный на берег волнами, но среди него не было  ничего,
что выглядело бы интересно, ничего, что стоило бы подобрать,  просто  старая
медуза, пурпурная масса с  четырьмя  бледными  кольцами  внутри.  Я  немного
изменил курс, чтобы пролететь над ней, гудя "Трррррфффау!" и толкнул  медузу
ногой, взметнув вокруг  себя  грязный  фонтан  песка  и  желе.  "Пучррт!"  -
раздался звук взрыва. Я повернул опять и направился к Бункеру.
   Столбы были в хорошем состоянии. Мешок с телами и головам не понадобился.
Я побывал около их всех, работая все  утро,  и  закопал  мертвую  осу  в  ее
бумажном гробу не  между  двумя  самыми  важными  столбами,  как  я  сначала
собирался, но под тропинкой, на острове около моста.  Когда  я  там  был,  я
залез по канатам, поддерживающим мост, на верхушку башни со стороны  большой
земли и посмотрел вокруг. Я видел верхушку дома и окно чердака. Еще я  видел
шпиль Шотландской церкви в Портнейле и дым, поднимающийся из труб в городке.
Я достал ножик из левого нагрудного кармана и осторожно  надрезал  палец.  Я
размазал красную жидкость по верхушке главного столба, который  проходит  от
одного  до  второго  вертикального  столба  башни,  потом  вытер  мою  ранку
антисептической тканью из одного из моих мешков. После этого я слез  вниз  и
поднял снаряд, которым вчера ударил знак.
   Первая миссис Колдхейм, Мэри, мать Эрика, умерла в нашем доме, рожая его.
Голова Эрика была слишком большая, у Мэри открылось кровотечение, и  она  до
смерти истекла кровью на супружеском ложе в 1960-м. Эрик страдал от  сильных
головных болей всю жизнь, и я склонен приписывать его  мигрень  способу  его
прихода в мир. Вся история головных  болей  и  его  мертвой  матери,  думаю,
сильно повлияла на то Что Случилось С Эриком.  Бедная  несчастная  душа,  он
просто был в не правильном месте в не правильное  время  и  случилось  нечто
очень невероятное, что по чистой случайности значило больше  для  него,  чем
для кого бы то ни было еще. Но этим вы рискуете, когда покидаете остров.
   Если рассудить, Эрик тоже убил кого-то. Я думал, я единственный убийца  в
семье, но старик Эрик опередил меня,  убив  свою  маму  даже  до  того,  как
задышал. Конечно, непредумышленно, но не всегда умысел есть самое главное.
   Фабрика сказала что-то об огне.
   Я продолжал думать о том, что бы это значило  на  самом  деле.  Очевидная
интерпретация была в том, что Эрик собирался поджечь несколько собак,  но  я
слишком хорошо знал Фабрику, чтобы считать это  определенным,  я  подозревал
большее.

2

   Я немного жалел, что Эрик возвращается.  Я  думал  скоро,  приблизительно
через неделю, устроить Войну, но с вероятным появлением Эрика я решил  этого
не делать. У меня не было хорошей Войны  уже  несколько  месяцев,  последняя
была Обычные Солдаты против Аэрозолей. По сценарию все 72 армии со всеми  их
танками и оружием, и грузовиками,  и  складами,  и  вертолетами,  и  лодками
должны были объединиться против Вторжения Аэрозолей.  Аэрозолей  было  почти
невозможно остановить, и солдаты  и  их  оружие  были  сожжены  и  плавились
повсюду, пока один бравый  солдат,  который  вцепился  в  летевший  на  базу
Аэрозоль, вернулся обратно (после множества приключений) с  донесением,  что
их база - это разделочная доска,  прикрепленная  под  козырьком  берега  над
заливом. Объединенная группа коммандос появилась там вовремя, разнесла  базу
на мелкие кусочки и в конце концов обрушила козырек  на  дымящиеся  обломки.
Хорошая война со всеми нужными ингредиентами и  более  впечатляющим  концом,
чем у большей части других (когда я пришел вечером домой, отец даже  спросил
для чего были взрывы и огонь), но она была слишком давно.
   Однако с Эриком поблизости я не думаю, что было бы хорошей  идеей  начать
очередную войну только для того, чтобы бросить ее в середине и разбираться с
реальным миром. Я решил отложить войну на  некоторое  время.  Вместо  этого,
после того  как  я  помазал  несколько  самых  важных  Столбов  драгоценными
веществами, я построил систему дамб.
   Когда я был младше, я мечтал о том, как спасу наш  дом,  построив  дамбу.
Например, трава, растущая на дюнах,  загорится  или  самолет  разобьется,  и
только я, отведя воду из дамб  по  каналу  к  дому,  предотвращу  возгорание
кордита в винном погребе. Было время, когда моим главным моим желанием  было
заставить отца купить мне экскаватор, тогда бы я смог строить  по-настоящему
большие дамбы. Но сейчас мой подход к  их  строительству  более  изощренный,
даже метафизический. Я понял: вы никогда  не  можете  окончательно  победить
воду, в конце  концов  всегда  победит  она,  просачиваясь  и  намачивая,  и
подтачивая, и переливаясь. Все, что вы можете сделать - построить нечто, что
изменит ее направление или задержит ее ненадолго, убедить ее сделать  нечто,
чего она на  самом  деле  не  хочет.  Удовольствие  состоит  в  элегантности
компромисса между тем, куда вода хочет двигаться (направляемая гравитацией и
средой, над которой она движется) и тем, что вы хотите сделать с ней.
   На  самом  деле,  я  считаю,  в  жизни  мало  удовольствий  сравнимых  со
строительством дамб. Дайте мне хороший широкий пляж с умеренным уклоном,  не
слишком забросанный водорослями и среднего размера ручей, и я буду  счастлив
целый день.
   Когда солнце поднялось высоко, я снял жакет и положил его вместе с  моими
мешками и биноклем.  Стальной  Удар  надкусывал  и  резал,  и  копал,  строя
огромную  трехуровневую  дамбу,  главная  секция  которой  сдерживала   воду
Северного моря на протяжении восьмидесяти шагов,  немного  не  дотягивая  до
рекорда для выбранного мною места. Я использовал свой обычный кусок  металла
для отвода лишней воды, я прятал его в дюнах недалеко от лучшего  места  для
строительства дамб; piece  de  resistance  был  акведук,  выложенный  старым
черным пластиковым мешком для мусора, найденным в  плавнике.  Акведук  отвел
лишнюю  воду  над  тремя  секциями  канала,  который  я  прорезал  в   дамбе
неподалеку. За дамбой я построил маленькую деревню с  дорогами,  мостом  над
остатками ручейка и церковью.
   Взорвать  хорошую  большую  дамбу  или  просто  допустить,   чтобы   вода
перелилась  через  нее,  удовлетворяет  почти  также  как   планирование   и
строительство. Как обычно, я использовал маленькие ракушки  для  обозначения
людей в городке. И как обычно ни одна из ракушек не  перенесла  потоп  после
прорыва дамбы, они все утонули, что означает - все умерли.
   К тому времени я  очень  проголодался,  мои  руки  устали  и  мои  ладони
покраснели от ручки лопаты и от копания в песке. Я посмотрел на первый поток
бегущей к морю воды, грязной и замусоренной, потом повернулся и пошел домой.
3

   - Ты вчера разговаривал вечером по телефону? - спросил отец.
   Я покачал головой:
   - Нет.
   Мы сидели на кухне  и  заканчивали  ленч,  я  ел  тушеное  мясо,  отец  -
коричневый рис и салат из морской капусты. Он  был  одет  в  свой  Городской
Костюм: коричневые туфли, коричневый  твидовый  костюм-тройка,  и  на  столе
лежала его коричневая шляпа. Я проверил свои часы и увидел, это был четверг.
Для отца было очень необычным пойти куда-нибудь в четверг,  в  Портнейл  или
уехать дальше. Я не собирался спрашивать его, куда он собрался, он бы только
соврал. Когда раньше я спрашивал его, куда он едет,  он  отвечал:  "В  Фук",
который по его словам был небольшим городком к северу от Инвернесса . Чтобы узнать правду  потребовались  годы  и  множество  странных
взглядов на меня в Портнейле.
   - Сегодня я еду в город, - сказал он мне между салатом и рисом. Я кивнул,
и он продолжил. - Буду обратно поздно.
   Возможно, он шел в Портнейл напиться в гостиницу или в Инвернесс, где  он
часто бывает по делам,  относительно  которых  он  напускает  туману,  но  я
подозреваю, они как-то связаны с Эриком.
   - Хорошо, - сказал я.
   - Я возьму ключ, ты можешь замкнуться, когда захочешь.  -  Он  со  звоном
положил нож и вилку на пустую тарелку  и  вытер  рот  коричневой  салфеткой,
сделанной из переработанной макулатуры. - Только не запирай засовы, хорошо?
   - Хорошо, - сказал я.
   - Ты приготовишь себе чего-нибудь поесть?
   Я кивнул опять, не поднимая головы от еды.
   - И ты помоешь посуду? - я кивнул опять. - Я не думаю, что Диггс  приедет
опять, но если да, я хочу, чтобы ты ему не попадался.
   - Не беспокойся, - сказал я ему и вздохнул.
   - Тогда я поехал.
   Я посмотрел вверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как он надел свою шляпу
на голову и посмотрел вокруг кухни, хлопая по карманам. Он  опять  посмотрел
на меня и кивнул. Я сказал:
   - Пока.
   - Да, - сказал он. - Пока.
   - До свидания.
   - Да. - Он повернулся, потом снова  повернулся,  опять  посмотрел  вокруг
комнаты и пошел к двери, по пути взяв свою палку из  угла  около  стиральной
машины. Я  слышал,  как  хлопнула  наружная  дверь,  потом  была  тишина.  Я
вздохнул.
   Я подождал минуту и потом  поднялся,  оставив  почти  чистую  тарелку,  и
прошел через дом на веранду, где я мог видеть тропинку, ведущую через дюны к
мосту. Отец шел по ней с опущенной головой, нетерпеливо  переставляя  палку,
быстро двигаясь в стиле чего-то вроде озабоченного марша. Я  видел,  как  он
ударил палкой полевые цветы на обочине тропки.
   Я взбежал по лестнице, задержавшись у окна на  площадке  посмотреть,  как
отец исчезает за дюной перед  мостом,  дошел  до  двери  кабинета  и  быстро
повернул ручку. Дверь не  поддалась,  она  не  сдвинулась  и  на  миллиметр.
Однажды он забудет, я уверен, но не сегодня.
   После того, как я закончил есть и помыл посуду, я пошел  в  мою  комнату,
проверил пиво и взял мое духовое ружье. Я убедился, что  у  меня  достаточно
пулек в карманах жакета, потом направился на Кроличью  Землю  -  участок  на
большой земле между рукавом залива и городской помойкой.
   Я не люблю применять ружье, оно для  меня  слишком  аккуратно  действует.
Катапульта - это Внутренняя вещь, требующая  слияния  тебя  и  ее  в  единое
целое. Если ты плохо себя чувствуешь, ты промахнешься, если ты  знаешь,  что
делаешь что-то не то, ты тоже промахнешься. Если ты стреляешь  не  с  бедра,
стрельба - Внешнее действие, ты направляешь  ружье,  целишься  и  все,  если
конечно видимость нормальная и не дует сильный ветер. Как  только  ты  взвел
курок, вся сила уже здесь, ждет  освобождения  нажатием  пальца.  Катапульта
живет с тобой до последнего мгновения, она напряжена в твоих руках, дышит  с
тобой, движется с тобой,  готова  прыгнуть,  готова  запеть  и  дернуться  и
оставить тебя в драматической позе, а ты ждешь,  пока  темная  дуга  мяча  с
сочным ударом найдет в своем полете цель.
   Но охотясь на кроликов, особенно