складывается свежим бризом  в  катящиеся
дюны, вздымается холмами под порывистыми пассатами  и,  наконец,  встает  на
дыбы белопенными,  исполосованными  смерчами,  горными  уступами,  поднятыми
штормовым ветром.
   Там, где я сейчас сижу, где мы сидим, и  лежим,  и  спим,  и  смотрим  на
теплый летний день, через полгода будет падать снег. Лед и мороз,  наледь  и
иней, завывающий ветер, рожденный в Сибири, пролетевший над  Скандинавией  и
Северным морем, серые воды мира и седой воздух небес положат  на  это  место
свои руки, овладеют им на время.
   Мне хочется смеяться или плакать, или и то, и другое разом, а  я  сижу  и
думаю о моей единственной жизни и моих  трех  смертях.  В  некотором  смысле
четырех, после того, как рассказанная моим отцом правда убила мое прежнее я.
   Но я и есть я, я - та же личность с теми же  воспоминаниями,  и  теми  же
поступками, теми же (небольшими) достижениями, и теми  же  (отвратительными)
преступлениями.
   Почему? Как я мог сделать это?
   Возможно, мне казалось, что у меня было отнято все по-настоящему  важное,
возможность - и способность - к продолжению нашего вида, она была украдена у
меня еще до того, как я узнал ее важность. Возможно, каждый раз я убивал  из
чувства мести, ревниво наказывая единственным доступным  мне  способом  тех,
кто приблизился ко мне, тех, кто иначе стал бы тем, чем мне никогда не  быть
- взрослым.
   Я потерял одно стремление и выковал  себе  другое,  чтобы  залечить  свою
рану, я отсек их, отвечая в моей  невинности  на  кастрацию,  хотя  тогда  я
ничего не понимал, но как-то - вероятно через отношение других -  чувствовал
как несправедливую, непоправимую потерю. У меня не было цели в жизни  или  в
продолжение  рода,  я  вложил  все  свои  силы  в   их   угрюмую   антитезу,
противоположность и отрицание плодовитости, на  которую  могли  претендовать
другие. Мне казалось, что если я лишен возможности стать мужчиной,  я  стану
большим мачо, чем все меня окружающие  и  поэтому  стал  убийцей,  маленьким
подобием жестокого героя-солдата, которому преклоняются практически во  всех
фильмах и книгах, которые я видел и читал. Я находил или изготавливал орудия
убийства, мои жертвы были недавно произведены на свет в результате акта,  на
который я не был способен, в этом мы пока были равны,  но  потенциально  они
могли размножаться, хотя были еще неспособны проделывать требуемое действие,
как и я. Вот вам и зависть к пенису.
   А теперь оказалось - все напрасно. Не было необходимости для мести,  была
только ложь, трюк, который нужно было разгадать, камуфляж, сквозь который  я
должен был проникнуть, но в финале не захотел. Я гордился собой, евнух -  но
уникум, яростный,  благородный  защитник  своей  земли,  искалеченный  воин,
падший принц?
   И вот оказалось - я был круглым дураком.
   Веря в мою большую боль, в мою в полном смысле ампутацию от  общества,  я
смотрел на жизнь слишком серьезно, а на жизни других, по каким-то  причинам,
слишком легко. Убийства  были  моим  зачатием,  моим  сексом.  Фабрика  была
попыткой сконструировать жизнь, я пытался заменить ею причастность  к  миру,
который я избегал.
   Ну, всегда легче преуспеть в смерти.
   Внутри большей машины все не так нарезано  и  засушено  (или  нарезано  и
засолено), как в моем опыте. Каждый из нас может верить, будто в его  личной
Фабрике он попал в коридор и судьба его решена и обозначена (сон или кошмар,
обычная или странная, хорошая или плохая), но слово, взгляд или ошибка - что
угодно - может полностью ее  изменить  и  наш  мраморный  зал  превратить  в
сточную канаву, наш крысиный лабиринт в золотой  путь.  Пункт  назначения  у
всех один и тот  же,  но  путешествие  -  наполовину  выбранное,  наполовину
предопределенное - у каждого разное и изменяется пока мы живем и растем. Мне
казалось, дверь захлопнулась за мной много лет назад, но я все еще ползаю по
циферблату. Дверь закрывается сейчас, и мое путешествие начинается.
   Я снова смотрю на Эрика и улыбаюсь, киваю ветру, а  волны  разбиваются  и
ветер движет брызги и траву, и кричат птицы. Думаю, мне придется  рассказать
моему брату о том, что случилось со мной.
   Бедный Эрик пришел увидеться с  братом,  но  нашел  (Трам!  Бух!  Плотины
прорываются! Бомбы взрываются! Осы жужжат: ттссс!) сестру.