что  не
согласилась бы продолжать жить в своем старом сыре в  Ратополисе,  он  занял
великолепный дворец в большом городе, столице еще неизвестного  государства,
хотя от этого не стал более гордым.  Гордость,  или,  вернее,  тщеславие  он
предоставил госпоже Ратонне, сделавшейся герцогиней. Надо было  видеть,  как
она прогуливалась по своим апартаментам, зеркала  которых,  наверное,  скоро
износятся, - так часто смотрится она в них.
     Впрочем, в тот день, о котором мы рассказываем, Ратон пригладил  шерсть
щеткой с самой большой тщательностью и сделал весь  туалет,  который  только
можно было ожидать от него. Что касается герцогини, - она разоделась в  свой
самый роскошный костюм: платье с разводами,  отделанное  тисненым  бархатом,
сюра, плюшем, атласом и парчой; корсаж в стиле Генриха  II;  шлейф,  вышитый
гранатами, рубинами и жемчугом, длиною  в  несколько  аршин,  заменявший  ей
различные хвосты, которые  украшали  ее,  прежде  чем  она  стала  женщиной;
бриллианты, бросающие разноцветные огни; тонкие кружева; шляпа  "Рембрандт",
на которой красовался целый цветник; наконец,  все,  что  существует  самого
модного.
     Но спросите вы меня, к чему ей такой роскошный наряд? Дело вот в чем.
     Сегодня будет отпразднована в  часовне  дворца  свадьба  очаровательной
Ратины с принцем Ратином.  Да,  прекрасный  юноша  сделался  принцем,  чтобы
угодить своей будущей теще. Каким  образом?  Да  попросту  купив  княжество.
Отлично! Но ведь княжества, хотя они теперь и упали в цене,  все  же  должны
стоить довольно дорого?..  Конечно!  Ратину  пришлось  пожертвовать  на  эту
покупку часть стоимости жемчужины, - ведь вы не забыли знаменитой жемчужины,
найденной в раковине Ратины, которая стоит несколько миллионов!
     Итак, он был богат. Однако не думайте, что богатство изменило его вкусы
или его невесты, которая сделается принцессой, выйдя  за  него  замуж.  Нет!
Хотя ее мать  и  стала  герцогиней,  Ратина  продолжает  оставаться  той  же
скромной девушкой, которую вы знали раньше, и принц Ратин любит  ее  больше,
чем  когда-либо.  Как  она  прекрасна  в  своем  белом  подвенечном  платье,
украшенном гирляндами флердоранжа!
     Само собой понятно, что фея  Фирмента  присутствует  на  этой  свадьбе,
которая отчасти - дело ее рук.
     Итак, это великий день для всей семьи. Конечно, и дон Рата великолепен.
В качестве бывшего повара он стал заниматься политикой. Ничто не может  быть
роскошнее его костюма пэра, который, наверное, стоил ему порядочную сумму.
     Ратана, к своему огромному удовольствию, уже не гусыня, - это  отличная
статсдама. Ее муж выпросил себе у нее прощение за  былое  пренебрежение.  Он
всецело вернулся к ней.
     Что касается кузена Ратэ... Но он сейчас  войдет,  и  вы  будете  иметь
возможность любоваться им, сколько вам угодно.
     Все приглашенные собрались в большой гостиной, сияющей  многочисленными
огнями, надушенной ароматами разных  цветов,  украшенной  самой  драгоценной
мебелью, задрапированной тканями такого великолепия, какого в наши  дни  уже
не встретишь.
     Все, как ближние, так и дальние соседи съехались, чтобы  присутствовать
на свадьбе принца  Ратина.  Знатные  вельможи,  знатные  дамы  все  пожелали
принять участие в свадебном поезде  этой  очаровательной  парочки.  Мажордом
объявляет, что все готово для церемонии. Тогда начинается самое великолепное
шествие, которое когда-либо можно было видеть в свете;  оно  направляется  к
часовне, под звуки восхитительной музыки.
     На шествие этих важных особ понадобилось не  меньше  часа.  Наконец,  в
одной из последних групп показался и кузен Ратэ.
     Он, право, очень красивый молодой кавалер, одетый  по  самой  последней
моде; придворный плащ,  шляпа,  украшенная  таким  длинным  пером,  что  оно
подметает землю при каждом поклоне.
     Кузен-маркиз, - не во гнев будь вам сказано, - он  не  портит  престижа
всей семьи. Он  очень  интересен  и  грациозно  выступает  в  своем  наряде.
Благодаря всему этому ему выпадает на долю немало комплиментов,  которые  он
принимает с подобающей скромностью. Однако на лице  его  все  же  замечается
некоторая грусть; в его манерах видно некоторое смущение. Он опускает  глаза
и отводит взгляд от тех, кто приближаются к  нему.  В  чем  кроется  причина
подобной застенчивости? Разве он не человек теперь? Разве он не равен любому
герцогу или принцу при дворе?
     Итак, вот и он приближается к своему месту в шествии, выступая  мерным,
церемониальным шагом, и дойдя до угла салона, он поворачивается, чтобы  идти
дальше... О ужас!
     Между полами его фрака,  из-под  его  придворного  плаща  висит  хвост,
настоящий ослиный хвост! Тщетно старается он скрыть этот  постыдный  остаток
его предыдущей формы!.. Ему суждено навсегда остаться с ним!
     Заметьте, мои дорогие, всегда так бывает: когда плохо начинаешь  жизнь,
очень трудно снова вернуться на добрый путь. Теперь уже кузен - человек.  Он
достиг последней ступени творения. Он уже не  может  рассчитывать  на  новое
превращение, которое освободило  бы  его  от  хвоста.  Он  сохранит  его  до
последнего вздоха...
     Бедный кузен Ратэ!


        ^TГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ^U

     Таким-то образом была отпразднована свадьба принца Ратина  и  принцессы
Ратины; великолепие брачной церемонии было вполне достойно этого прекрасного
юноши и этой очаровательной молодой девушки, точно созданных друг для друга!
     Из часовни шествие вернулось в том же порядке, все с той же изящностью,
великосветскостью и корректностью в малейших подробностях -  словом,  с  тем
благородством, которое, как говорят, присуще исключительно высшим классам.
     Если, однако, кто-нибудь  возразит  мне,  что  все  эти  вельможи  лишь
выскочки, что в силу законов метампсихозы, они прошли через  самые  скромные
фазы; что они были моллюсками, не  имеющими  разума,  птицами,  не  имеющими
мозгов, четвероногими, не имеющими рассудка, я  ответил  бы,  что  никто  бы
этого не заподозрил, видя их такими корректными.  Впрочем,  изящным  манерам
можно научиться, как истории или географии. А все же, думая  о  том,  что  у
него было в прошлом, человеку  следовало  бы  быть  более  скромным,  и  все
человечество от этого выиграло бы.
     После брачной церемонии в большом зале  дворца  состоялся  великолепный
обед. Если бы даже кто-нибудь сказал, что там ели  амброзию,  приготовленную
лучшими поварами века, что  там  пили  нектар,  взятый  из  лучших  погребов
Олимпа, - то и того было бы недостаточно.
     Наконец, праздник закончился балом, на котором  грациозные  танцовщицы,
одетые в  восточные  костюмы,  ослепили  своей  красотой  и  изяществом  все
благородное собрание.
     Как и подобает, принц Ратин открыл бал с принцессой Ратиной в  кадрили,
в которой герцогиня Ратонна фигурировала в паре с принцем королевской крови.
Дон Рата танцевал с посланницей, а Ратана  была  избрана  дамой  собственным
племянником Великого Электора.
     Что касается Ратэ, то он довольно долго колебался,  -  следует  ли  ему
принять участие в танцах или  нет.  Хотя  ему  и  тяжело  было  держаться  в
стороне, он не отваживался пригласить на танцы кого-нибудь из очаровательных
дам, которым он с такой радостью предложил бы руку, хотя бы  и  без  сердца.
Наконец, он решился протанцевать  с  очаровательной  графиней,  отличавшейся
необычайным  изяществом.  Эта  любезная  дама  согласилась...  быть   может,
несколько легкомысленно, и вот новая  пара  завертелась  под  звуки  модного
вальса.
     Боже! какой эффект! Все зрители  не  знали,  куда  деваться,  чтобы  не
рассмеяться танцующим прямо в лицо! Тщетно пытался кузен Ратэ подобрать  под
мышку свой ослиный хвост, как делают дамы со своими  шлейфами.  Хвост  этот,
увлекаемый центробежной силой, вырывался у него.  Вот  он  вытянулся,  точно
ремень, хлещет группы танцующих, обвивается вокруг их ног и в  конце  концов
заставляет упасть самого кузена Ратэ...
     Этот комичный эпизод закончил праздник, и все стали расходиться,  в  то
время как огромный букет  фейерверка  развертывал  свой  ослепительный  сноп
среди ночного мрака.


        ^TГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ^U

     Комнаты  принца  Ратина  и  принцессы  Ратины,  где  они  должны   были
поселиться, несомненно одни из самых прекрасных комнат дворца.
     Но прежде чем они дошли до своих апартаментов, два человека уже  успели
незаметно проникнуть в первую комнату.
     Вы, конечно, уже догадались, что эти два человека были принц Киссадор и
волшебник Гордафур.
     Вот слова, которыми они обмениваются:
     - Ты помнишь, что ты мне обещал, Гордафур?
     - Да, мой принц, и на этот раз ничто не  может  помешать  мне  похитить
Ратину для вашего высочества.
     - А когда она сделается принцессой  Киссадор,  я  думаю,  она  вряд  ли
пожалеет о том, что мы ее похитили!
     - Я глубоко уверен в этом! - ответил льстец Гордафур.
     - А ты уверен, что тебе сегодня удастся  выполнить  свое  намерение?  -
спросил принц.
     - Судите сами! - ответил Гордафур, вытаскивая часы. - Через три  минуты
срок, на который я был лишен своей  волшебной  власти,  истечет.  Через  три
минуты палочка моя будет равна по силе палочке феи Фирменты.  Если  Фирмента
смогла поднять членов этой семьи Ратон до ступени человеческих существ, -  я
со своей стороны могу  заставить  их  спуститься  до  ступени  самых  низших
животных!
     - А сколько еще осталось минут до срока?
     - Две минуты!..
     - Вот они! - воскликнул принц.
     - Я спрячусь вот в этом чулане, - ответил Гордафур, - и  выйду  оттуда,
как только настанет время. Вы же, мой принц, удалитесь отсюда, но останетесь
за этой большой дверью и не открывайте ее до того момента,  как  я  закричу:
"Теперь ты, Ратин!"
     - Решено и, смотри, не щади моего соперника!
     - Будете довольны!
     Из этого видно, какая опасность еще грозила  этой  честной  семье,  уже
испытавшей столько горя, и которая никак не может подозревать, что  принц  и
волшебник находятся так близко!


        ^TГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ^U

     Ратин и Ратина только что торжественно вошли к себе. Герцог и герцогиня
Ратон сопровождают их  вместе  с  феей  Фирментой,  не  пожелавшей  покинуть
прекрасного  юношу  и  очаровательную  девушку,  которым   она   все   время
покровительствовала. Им, однако, нечего больше бояться ни принца  Киссадора,
ни волшебника Гордафура, которых никто никогда не видел в этой стране. И все
же  фея  испытывает  известную  тревогу...  какое-то   тайное   предчувствие
опасности. Она знает, что Гордафур в самом скором времени  снова  приобретет
свою власть волшебника, и это невольно заставляет ее чего-то опасаться.
     Само собой понятно, что  и  Ратана  здесь,  и  предлагает  свои  услуги
молодой хозяйке так же, как дон Рата, который больше ни на шаг  не  покидает
своей супруги; кузен Ратэ тоже присутствует.
     Однако  фея  Фирмента,  все  еще  встревоженная,   торопится   поскорее
убедиться, не спрятался ли где-нибудь Гордафур, за какой-нибудь  занавеской,
под какой-нибудь мебелью... Она смотрит везде... Никого!..
     И вдруг боковая дверв неожиданно раскрывается в ту самую минуту,  когда
фея говорит молодой паре:
     - Будьте счастливы!
     - Пока еще нет! - гремит ужасный голос.
     На  пороге  появляется  Гордафур,  в  руке  которого  дрожит  волшебная
палочка. Фирмента теперь уже бессильна помочь несчастному семейству!
     Страх парализовал всех  присутствующих.  Сперва  они  несколько  секунд
стоят точно окаменелые, потом отступают все вместе, толпясь возле феи, чтобы
найти защиту от ужасного Гордафура.
     - Добрая фея, - повторяют они, - разве вы нас покинете!..  Добрая  фея,
защитите нас!
     - Фирмента, - говорит Гордафур, - ты истощила свою власть, чтобы спасти
их, я же снова приобрел все мое могущество, чтобы их погубить!  Теперь  твоя
палочка уже ничего не может сделать для них, тогда как моя...
     Говоря это, Гордафур потрясает палочкой; она описывает  быстрые  крути,
свистит в воздухе, точно одаренная сверхъестественной жизнью.
     Ратон и его близкие поняли, что фея обезоружена, так  как  она  уже  не
может защитить их при помощи превращения в более высшие существа.
     - Фея Фирмента! - объявляет Гордафур, - ты сделала из них людей! Теперь
я сделаю из них скотов!
     - Пощадите, пощадите! - шепчет Ратина,  протягивая  с  мольбою  руки  к
волшебнику.
     - Никакой пощады! - отвечает Гордафур. - Первый  из  вас,  до  которого
дотронется моя палочка, будет обращен в обезьяну!
     Сказав это, Гордафур идет к группе несчастных, которая рассеивается при
его приближении.
     Если бы вы видели, как они бегали  по  комнате,  откуда  они  не  могут
выбраться, так как все двери затворены.  Ратин  защищает  Ратину,  вовсе  не
думая об опасности, угрожающей лично ему.
     Да! - опасность грозит ему самому,  потому  что  волшебник  только  что
воскликнул:
     - Что касается тебя, прекрасный юноша,  -  Ратина  вскоре  не  будет  в
состоянии смотреть на тебя без отвращения!
     При этих словах Ратина падает без чувств  в  объятия  своей  матери,  а
Ратин бежит по  направлению  к  главной  двери,  в  то  время  как  Гордафур
бросается к нему.
     - Теперь ты, Ратин! - восклицает он.
     И он изо всех сил наносит ему удар  палочкой,  точно  у  него  в  руках
меч...
     В  это  же  самое  мгновение  главная  дверь  раскрывается,  на  пороге
появляется принц... предназначенный Ратину удар задевает его...
     Волшебная палочка коснулась  принца  Киссадора...  теперь  это  уже  не
принц, а ужасный шимпанзе!
     Какая ярость овладевает им! Он, так  гордившийся  своей  красотой,  он,
полный самоуверенности и  тщеславия,  теперь  -  отвратительная  обезьяна  с
гримасничающей мордой, с длинными ушами,  с  выдающейся  пастью,  с  руками,
доходящими  до  колен,  с  расплющенным  носом  и  желтой  кожей,   покрытой
щетинистой шерстью.
     На одной из стен комнаты висит зеркало! Он смотрится в него!.. И у него
вырывается  ужасный  крик!..  Он   бросается   на   Гордафура,   пораженного
собственной неловкостью!.. Он хватает его за шею и  начинает  душить  своими
сильными обезьяньими руками.
     Тогда пол раскрывается, как по традиции случается во  всех  феериях,  -
оттуда вырываются клубы  пара,  и  злой  Гордафур  исчезает  среди  огненных
языков.
     Затем принц Киссадор раскрывает окно, одним скачком вылетает в  него  и
отправляется в соседний лес к своим собратьям.


        ^TГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ^U

     Теперь, конечно, я никого не  удивлю,  рассказав,  что  все  окончилось
апофеозом, среди ослепительной  декорации,  способной  вполне  удовлетворить
зрение, слух, обоняние  и  даже  вкус..  Глаз  любуется  самыми  прекрасными
пейзажами под восточным солнцем.  Слух  ласкают  райские  мелодии.  Обоняние
услаждается опьяняющими ароматами,  льющимися  из  миллиардов  цветов.  Уста
ощущают воздух, насыщенный запахом самых удивительных плодов.
     Одним словом, все счастливое семейство в восторге до такой степени, что
Ратон, сам отец Ратон, не чувствует  больше  своей  подагры.  Он  излечен  и
швыряет в сторону свой костыль!
     - А-а! - восклицает герцогиня Ратонна, - так вы уже не больны подагрой,
друг мой?
     - По-видимому, - отвечает Ратон, - вот я и избавлен...
     - Отец мой! - радуется принцесса Ратина.
     - Ах, господин Ратон!.. - добавляют Рата и Ратана. В это  же  мгновение
подходит фея Фирмента со словами:
     - Действительно, Ратон, теперь исключительно от вас  зависит  сделаться
ли человеком, и, если вы хотите, я могу...
     - Человеком, госпожа фея?..
     - Ну конечно! - отвечает герцогиня Ратонна,человеком  и  герцогом,  так
же, как я - герцогиня и женщина!..
     - Ну, нет; очень вам благодарен! - ответил наш  философ-крыса.  -  Я  -
крыса и останусь крысой. По-моему, это гораздо лучше  и,  как  сказал  много
столетий назад Менандр: "Собака, лошадь, бык, осел, - все лучше,  чем  "быть
человеком", не во гнев вам будь сказано".


        ^TГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ^U

     Вот, дорогие мои, какова развязка всей этой сказки. Семье Ратон  впредь
уже нечего бояться ни Гордафура, задушенного принцем Киссадором,  ни  принца
Киссадора, который уже не имеет возможности восторгаться собственной особой.
     Из этого  следует,  что  теперь  они  будут  очень  счастливы  и  будут
испытывать то, что называется полным блаженством.
     Кроме того, фея Фирмента искренне привязана к ним  и  будет  продолжать
осыпать их своими милостями.
     Один только кузен Ратэ имеет некоторое право жаловаться на судьбу,  так
как он не достиг полной метаморфозы. Он никак не может примириться со  своим
положением, и его ослиный хвост приводит его  в  отчаяние.  Тщетно  пытается
Ратэ скрыть его: хвост высовывается отовсюду.
     Что касается честного Ратона, -  он  останется  крысой  до  конца  дней
своих, к великой ярости герцогини Ратонны, которая  вечно  упрекает  его  за
неприличный отказ подняться до ступени человека.
     Что касается принца  Ратина  и  принцессы  Ратины,  -  они  были  очень
счастливы и имели много детей.
     Так обыкновенно кончаются все волшебные сказки, и я тоже  придерживаюсь
этой манеры, потому что она - наилучшая.



   Жюль Верн
   Мэтр Захариус


---------------------------------------------------------------------------
     Перевод с французского М. Таймановой.
     Собрание сочинений в пятидесяти томах, М.: ММП "Дайджест". 1997. - 464 стр.
     ISBN 5-86149-004-X (т.33)
     OCR Кудрявцев Г.Г.
---------------------------------------------------------------------------


        ^TГлава первая - ЗИМНЯЯ НОЧЬ^U

     Город Женева находится на западном берегу озера того же названия.  Река
Рона, разделяющая город на два квартала, поделена в свою  очередь  островом.
Подобное топографическое расположение встречается довольно часто  в  больших
торговых  и  мануфактурных  центрах.  Первые  обитатели  оценили,   конечно,
необыкновенное удобство транспортирки товаров благодаря этому  разветвлению,
выгоду этих "самодвижущихся дорог", по выражению Паскаля.
     В те времена, когда на этом острове,  похожем  на  голландское  военное
судно, не возвышалось еще новых зданий, взор с удовольствием  останавливался
на многочисленных домишках, беспорядочно лепившихся друг над другом.  Многие
постройки, за  неимением  места  на  самом  острове,  помещались  на  сваях,
разбросанных в беспорядке по водам Роны; воды ее, с почерневшими от  времени
постройками, представляли удивительное зрелище, напоминая клещи исполинского
рака.  Старые,  пожелтевшие  сети  трепетали  наподобие  паутины,  напоминая
пожелтевшую листву  старых  дубовых  стволов.  И  посреди  этого  леса  свай
протекала река, шумя и вздуваясь.
     Одно из зданий острова поражало  своей  оригинальностью.  Это  был  дом
старого часовщика, мэтра Захариуса, проживавшего в нем с  дочерью  Жерандой,
подмастерьем Обером Тюном и старой служанкой Схоластикой.
     Удивительный человек был этот мэтр  Захариус.  Возраст  его  невозможно
было определить. Ни один из старейших  жителей  не  мог  бы  сказать,  когда
появился на свет этот старец с трясущейся головой и развеваюшимися по  ветру
белыми волосами. Человек этот, казалось, уже не жил больше, а лишь продолжал
раскачиваться, как маятник часов его производства. Его  сухое,  безжизненное
лицо напоминало мертвеца, приняв тот черноватый оттенок, который мы видим на
картинах Леонардо да Винчи.
     Жеранда  занимала  самую  красивую  комнату,  из   окна   которой   она
мечтательно любовалась снеговыми вершинами  Юры;  спальня  же  и  мастерская
старика походили на погреб, и пол их находился у самой реки, опираясь  прямо
на сваи.
     Мэтр Захариус уже с незапамятных времен выходил из своей комнаты лишь к
обеду или когда ему приходилось заниматься проверкой  часов  в  городе.  Все
остальное  время  он  проводил  за  рассматриванием  многочисленных  часовых
инструментов,