й
счастливой эпохе, снова произошло бы то же самое.
     И действительно, Фирмента скоро сказала молодому человеку:
     - Теперь, когда море стоит высоко, Ратон и его семья поднимутся на одну
ступень ближе к человеческому состоянию. Я сейчас обращу их в рыб, и в  этом
образе им уже нечего будет бояться своих врагов.
     - Даже если их выловят?.. - спросил с некоторым сомнением Ратин.
     - Будь покоен, я буду охранять их.
     К несчастью, Гордафур услышал, что говорила фея, и сейчас  же  придумал
план; в сопровождении принца он направился к земле.
     Тогда фея протянула свою палочку к скрытой под водой  отмели  Самобрив.
Створки раковин семьи Ратон растворились, и из  них  выплыли  разные  рыбки,
очень довольные этим новым превращением.
     Ратон-отец -  честный  и  полный  достоинства  палтус,  с  шипиками  на
коричневатых боках; не будь у него человеческого лица, он смотрел бы на  вас
своими большими глазами, расположенными на левой стороне.
     Мадам Ратонна -  петрова  рыба,  с  сильными  колючками  на  плавниках,
расположенными у жабр и на первом спинном плавнике, очень красивая со своими
переливающимися цветами.
     Мадемуазель Ратина - хорошенькая и элегантная китайская  дорада,  почти
прозрачная и очень привлекательная в своей чешуйке, составленной из черного,
красного и лазоревого цвета.
     Рата - свирепая морская щука, с удлиненным корпусом, с  прорезанным  до
глаз ртом, злобная, точно миниатюрная акула, и поразительно прожорливая.
     Ратана - толстая лаксфорель, со своими продолговатыми пятнами пунцового
цвета, с двумя полумесяцами, нарисованными на ее серебристой чешуе,  которая
с эффектом могла бы появиться на столе любого гастронома.
     Наконец, кузен  Ратэ  -  мерлан,  с  зеленовато-серой  спиной.  Но,  по
странной прихоти природы, он оказался  рыбой  лишь  наполовину!  Да,  вместо
того, чтобы окончиться хвостом, конечность его  тела  была  защемлена  между
двумя створками устричной скорлупы! Ну, не смешно ли это? Бедный кузен!
     Между тем петрова  рыба,  лаксфорель,  щука,  дорада,  мерлан,  палтус,
собравшись в ряд под прозрачной водой у подножия скалы, на которой  Фирмента
потрясала своей палочкой, казалось, говорили:
     "Благодарим вас, добрая фея, благодарим".


        ^TГЛАВА ПЯТАЯ^U

     В эту  минуту  какая-то  темная  масса,  плывущая  из  открытого  моря,
обрисовывается  яснее.  Это  -  шлюпка,  с  высокой,  красноватой  мачтой  и
развевающимся по ветру парусом. Она плывет прямо в бухту, подгоняемая свежим
ветерком. В ней сидят принц и волшебник, и  им-то  экипаж  обязался  продать
весь свой улов.
     Сеть закинута в море.  В  этот  огромный  карман,  который  тащился  по
песчаному  дну,   попадаются   сотнями   всевозможные   рыбы,   моллюски   и
ракообразные: крабы, креветки, омары, камбалы, соли, скаты, дорады, палтусы,
султанки, краснобородки, сельди и разные другие!
     Какая страшная опасность грозит  семье  Ратон,  едва  освобожденной  из
своей перламутровой тюрьмы! Если, по несчастной случайности,  сеть  захватит
ее, она уже не в силах будет вырваться! Тогда палтус,  петрова  рыба,  щука,
лаксфорель, мерлан, схваченные грубой рукой матроса, будут брошены в корзину
рыботорговцев,  посланы  в  какой-нибудь  большой  город,   разложены,   еще
вздрагивающие, на мраморные столы рыбных  лавок,  в  то  время  как  дорада,
унесенная принцем, будет навсегда потеряна для своего жениха Ратина!
     Но вдруг погода меняется. Море становится бурным. Ветер свистит.  Гроза
разражается. Это шторм, это буря!
     Волны бешено качают лодку. Рыболовам нет времени вытащить сеть, которая
рвется на части и, несмотря на усилие рулевого, лодку отбрасывает к  берегу,
где она разбивается о прибрежные скалы. Принцу Киссадору  и  Гордафуру  едва
удается спастись от гибели благодаря самоотверженности рыболовов.
     Добрая фея послала эту бурю, чтобы спасти семейство Ратон, как вы  уже,
наверное, догадались. Она продолжала  стоять  на  том  же  месте,  вместе  с
прекрасным юношей, держа в руке волшебную палочку.
     Тогда Ратон и его семья начинают радостно плескаться  в  воде,  которая
постепенно перестает волноваться. Палтус переворачивается  с  боку  на  бок,
петрова рыба кокетливо плавает, щука открывает  и  закрывает  свои  страшные
челюсти, в которые заплывают мелкие рыбки. Лаксфорель жеманно поднимается  и
опускается, а мерлан, которого стесняет его раковина, неуклюже  двигается  с
места на место. Что касается хорошенькой  дорады,  она  точно  ожидает,  что
Ратин бросится к ней!..
     Да, он действительно хотел бы это сделать, но фея его удерживает.
     - Нет, - сказала она, - ты будешь с Ратиной не  раньше  чем  она  снова
примет образ, под которым впервые очаровала тебя!


        ^TГЛАВА ШЕСТАЯ^U

     А право, хорошенький город Ратополис! Он расположен в государстве,  имя
которого я забыл и которое не находится ни в Европе, ни в Азии, ни в Африке,
ни в Америке, ни в Австралии, если вообще где-нибудь находится.
     Во  всяком  случае,  пейзаж   вокруг   Ратополиса   сильно   напоминает
голландский пейзаж. Здесь все свежо, все зелено, все  чисто,  с  прозрачными
ручейками, с тенистыми рощами, полными цветущих деревьев, с пышными  лугами,
на которых пасутся самые счастливые в мире стада.
     Как во всех городах, в Ратополисе есть улицы, площади, бульвары, но эти
бульвары, эти площади,  эти  улицы  окаймлены  великолепными  сырами  вместо
домов; тут есть швейцарские, голландские, бакштейны, лимбургские, честеры  и
еще множество других сортов. Внутри они выдолблены в виде  этажей,  квартир,
комнат. Здесь  живет  многочисленное  население  крыс,  мудрых,  скромных  и
предусмотрительных.
     Могло быть часов  семь  вечера  воскресного  дня.  Крысы  прогуливались
целыми семьями, чтобы  подышать  свежим  воздухом.  Проработав  усердно  всю
неделю, чтобы заготовить себе запас провизии, они отдыхали в седьмой день.
     В этот день в Ратополисе находился и принц  Киссадор,  в  сопровождении
своего неизменного Гордафура. Узнав, что семья Ратон, пробыв некоторое время
в образе рыб, снова обратилась в крыс, они занимались  подготовлением  новых
планов для их поимки.
     -  Я  бешусь,  как  только  подумаю,  что  они  обязаны   своим   новым
превращением опять-таки этой негодной фее! - злился принц.
     - Что ж, тем лучше! - утешал его Гордафур. - Теперь будет гораздо легче
поймать их! Рыбы слишком легко ускользают. В настоящую минуту они - крысы, и
мы отлично сумеем овладеть ими; а раз они будут в нашей  власти,  -  добавил
волшебник, - красавица Ратина в конце концов непременно полюбит  до  безумия
ваше высочество!
     При   этих   льстивых   речах   глупый   фатишка   приосанился,    стал
прихорашиваться и нежно поглядывать на всех прогуливающихся молодых крыс.
     - Гордафур, - спросил он, - все готово?
     - Все, мой принц, и Ратина  не  избегнет  расставленной  мною  для  нее
ловушки!
     И Гордафур указал на элегантную, обвитую цветущими растениями  беседку,
расположенную в уголке площади.
     - В этой беседке скрыта западня, - сказал он, - и я обещаю вам, что еще
сегодня наша красавица будет во дворце вашего высочества, где она не будет в
состоянии устоять против изящества вашего ума и чар вашей внешности.
     Глупый принц с радостью выслушал грубую лесть хитрого волшебника.
     - Вот она, - сказал вдруг Гордафур. - Уйдемте, мой принц, нужно,  чтобы
она не подозревала о нашем присутствии здесь.
     Оба заговорщика скрылись в соседней улице.
     Это действительно была Ратина, но Ратин провожал ее  домой.  Какая  она
была очаровательная со своим хорошеньким личиком  юной  блондинки  и  гибкой
фигуркой крысы! Молодой человек говорил ей:
     - Ах, дорогая моя Ратина, почему ты еще не молодая  девушка!  Если  бы,
чтобы иметь право жениться на тебе сейчас же, я мог бы снова стать крысой, -
я не задумался бы ни на миг! Но, увы, это невозможно!
     - Что же, мой дорогой Ратин, - надо подождать...
     - Ждать! Вечно ждать!
     - Что же из этого, раз ты знаешь, что я никогда не выйду  замуж  ни  за
кого другого! Кроме того, добрая фея покровительствует  нам,  и  нам  больше
нечего бояться ни злого Гордафура, ни принца Киссадора...
     - Этого нахала, которого я непременно проучу! - воскликнул Ратин.
     -  Нет,  мой  Ратин,  нет;  не  начинай  с  ним  ссоры!  У  него   есть
телохранители, которые защитят его... Имей терпение, раз это  необходимо,  и
веру в будущее!..
     Пока Ратина так мило уговаривала его, молодой  человек  прижимал  ее  к
сердцу и целовал ее маленькие лапки.
     А так как она слегка устала после прогулки, она вдруг заметила:
     - Ратин, вот беседка, в которой я обыкновенно отдыхаю.  Сходи  домой  и
предупреди моего отца и мать, что они найдут меня здесь и что я  буду  ждать
их, чтобы отправиться на праздник.
     И Ратина скользнула в беседку.
     Внезапно  раздался  сухой  треск,  точно  какая-нибудь  пружина   сразу
щелкнула...
     Под листвой скрывалась коварная крысоловка, и Ратина,  не  предвидевшая
здесь никакой опасности, задела ее пружину. Решетчатая дверка быстро закрыла
вход в беседку, и бедняжка очутилась в плену!
     Ратин издал гневный крик, на который ответил  крик  отчаяния  Ратины  и
крик торжества, вырвавшийся  у  Гордафура,  прибежавшего  вместе  с  принцем
Киссадором.
     Тщетно тряс молодой человек  прутья  решетки,  стараясь  разломать  их!
Тщетно пытался он броситься на принца.
     Самое лучшее было - отправиться за помощью,  чтобы  вырвать  несчастную
Ратину у ее похитителя; Ратин так и  сделал,  бросившись  на  большую  улицу
Ратополиса.
     В это время Ратину успели вытащить  из  крысоловки,  и  принц  Киссадор
говорил ей самым галантным тоном:
     - Теперь ты у меня в руках, прекрасная малютка. Больше ты  от  меня  не
убежишь!


        ^TГЛАВА СЕДЬМАЯ^U

     Семейство Ратон жило в одном из самых элегантных домов Ратополиса  -  в
великолепном голландском сыре. Гостиная, столовая, спальни, все  необходимые
для прислуги комнаты и  помещения  были  распределены  с  большим  вкусом  и
комфортом. Ратон и его семья  считались  одними  из  самых  знатных  жителей
города и пользовались всеобщим уважением.
     Это возвращение к прежнему положению ничуть не  заставило  возгордиться
достойного философа. Каким он  был  раньше,  таким  должен  был  остаться  и
впредь, то есть скромным в желаниях, не  честолюбивым,  настоящим  мудрецом,
которого Лафонтен не  преминул  бы  сделать  президентом  крысиного  совета.
Всякий, кто послушался бы его  советов,  поступил  бы  вполне  благоразумно.
Единственным отличием было то, что у него развилась подагра, и он  ходил  на
костылях, пока болезнь эта не приковывала его окончательно  к  его  большому
креслу. Он приписывал подобное состояние своего здоровья сырости  на  отмели
Самобрив, где они прозябали в течение нескольких месяцев. Хотя он  ездил  на
самые  прославленные  курорты,  он  вернулся  домой,  страдая  еще   сильнее
прежнего. Это было тем прискорбнее для  него,  что,  -  крайне  оригинальное
явление,  -  эта  подагра  делала  его  неспособным  ко  всякой   дальнейшей
метаморфозе. И действительно, метампсихоза не могла  произойти  у  животных,
заболевших этой болезнью богачей. Итак, Ратон должен  был  остаться  крысой,
пока болезнь его не пройдет.
     Но  Ратонна  вовсе  не  была  философом.  Представьте  себе  только  ее
положение, когда, обратившись в даму и даже  в  знатную  даму,  ей  придется
остаться женой простой крысы, да еще крысы,  больной  подагрой.  Ведь  этого
было  достаточно,  чтобы  умереть   от   стыда!   Итак,   она   была   более
раздражительна, более сварлива, чем когда-либо, вечно ворчала на  супруга  и
бранила слуг по поводу плохо исполненных приказаний (хотя они были исполнены
плохо только потому, что были плохо переданы) и вообще портила  жизнь  всему
дому.
     - Нужно же, однако, вылечиться, милостивый государь, - говорила она,  -
и я сумею заставить вас это сделать!
     - Я был бы очень рад этому, дорогая моя, - ответил Ратон, - но я боюсь,
что это невозможно,  и  что  мне  придется  примириться  с  моим  положением
крысы...
     - Крысы! И я... я буду женой крысы! да на что я буду  похожа!..  А  тут
еще, вдобавок ко всему, дочь наша полюбила мальчишку, у  которого  за  душой
нет ни гроша!.. Какой позор! Представьте себе, что в один прекрасный день  я
буду принцессой; ведь и Ратина также будет принцессой...
     - Так, значит, я буду  принцем!  -  заметил  Ратон  не  без  некоторого
ехидства.
     - Вы? принцем? С хвостом и лапами? Вот так принц, нечего сказать!
     Такие разговоры и жалобы слышались от Ратонны по целым дням; чаще всего
она старалась сорвать свою злобу на кузене Ратэ. Правду сказать,  несчастный
кузен сам подавал повод для вечного издевательства над собой.
     И на этот раз происшедшая с ним метаморфоза  была  не  полной.  Он  был
крысой лишь наполовину, - крысой спереди, но рыбой сзади, с хвостом мерлана,
что делало его в высшей степени забавным. Попробуйте-ка понравиться в  таком
виде прекрасной Ратине или даже другим крысам Ратополиса!
     - Но  что  же  я,  наконец,  сделал  природе,  чтобы  она  так  жестоко
обращалась со мной! - вздыхал он. - Что я такое сделал?
     - Спрячь, пожалуйста, этот противный хвост! - говорила Ратонна.
     - Не могу, тетя!
     - Так отрежь его, болван; отрежь его!
     И повар Рата  предлагал  ему  приступить  к  подобной  операции,  затем
приготовить этот рыбий хвост с каким-то особенным соусом. Какое бы это  было
восхитительное угощение для праздничного дня вроде сегодняшнего!
     Праздничный день в Ратополисе?  Да,  мои  дорогие!  Вся  семья  Ратонов
готовилась принять  участие  в  общественных  развлечениях.  Ожидали  только
Ратину, чтобы отправиться в путь.

                                   * * *

     В эту самую минуту у дверей дома остановилась карета. Из нее вышла  фея
Фирмента,  в  платье,  сотканном   из   золота.   Она   приехала   навестить
покровительствуемую ею семью.
     Если она и смеялась  подчас  над  смешными  притязаниями  Ратонны,  над
забавной болтовней Рата, над глупостью Ратаны, над жалобами кузена  Ратэ,  -
она очень высоко ценила благоразумие Ратона, обожала  хорошенькую  Ратину  и
изо всех сил содействовала ее будущему браку с  Ратином.  В  ее  присутствии
мадам Ратонна не смела уже упрекать молодого человека тем, что  он  даже  не
был принцем.
     Итак, фею приняли с восторгом, осыпая ее благодарностями  за  все,  что
она уже сделала и еще сделает впоследствии.
     - Потому что мы очень нуждаемся в вас, госпожа фея! - сказала  Ратонна.
- Ах, когда же я, наконец, стану дамой?
     - Терпение, терпение! - успокаивала ее Фирмента. -  Нужно  предоставить
природе действовать, а на это нужно известное время.
     - Но почему же она хочет, чтобы у  меня  был  рыбий  хвост,  хотя  я  и
обратился в крысу? - жаловался кузен, строя жалобную гримасу. - Госпожа фея,
нельзя ли было бы меня как-нибудь избавить от него?
     - Увы, нет, - ответила Фирмента, - и, надо  сознаться,  вам  сильно  не
везет! Это, вероятно, происходит от вашего  имени  -  Ратэ!  Будем,  однако,
надеяться, что у вас не будет крысиного хвоста, когда вы обратитесь в птицу!
     - О, -  воскликнула  госпожа  Ратонна,  -  как  бы  мне  хотелось  быть
королевой птичьего павильона!
     - А мне - хорошей жирной  индейкой,  с  трюфелями,  -  наивно  заметила
добрая Ратана.
     - А мне - королем птичьего двора! - добавил Ратэ.
     - Вы будете тем, чем будете, - возразил  отец  Ратон.  -  Что  касается
меня, я - крыса, и я останусь крысой благодаря  моей  подагре;  и,  в  конце
концов, лучше быть ею, чем нахохливать перья, как  многие  из  знакомых  мне
птиц!
     В эту минуту дверь раскрылась, и на пороге показался Ратин,  бледный  и
расстроенный. В нескольких словах он рассказал всю историю крысоловки, и как
Ратина попала в западню хитрого Гордафура.
     - Ах, так вот как! - ответила  фея.  -  Так  ты  еще  можешь  бороться,
злобный колдун! Хорошо же! Посмотрим, кто из нас сильнее.


        ^TГЛАВА ВОСЬМАЯ^U

     Да, дорогие мои, весь Ратополис имел праздничный вид, и  вас  бы  очень
позабавило, если бы вы могли побывать там!..
     Посудите сами! Везде  стояли  широкие  арки,  с  транспарантами  тысячи
разных оттенков; другие арки, из зеленой листвы, вздымались над  вымощенными
улицами,  окаймленными  задрапированными  разноцветными  материями   домами:
ракеты и бураки с шипением и треском перекрещивались в  воздухе;  на  каждом
перекрестке играло оркестры -  а  смею  вас  уверить,  крысы  в  музыкальном
отношении могли бы научить кое-чему не одного из наших виртуозов.  У  них  -
маленькие гармоничные голоса - голоса флейт, полные неописуемого очарования.
А как они передают творения своих композиторов: Криссини, Криснера, Криссенэ
и массы других музыкальных светил!
     Но что привело бы вас в особенное  восхищение,  так  это  шествие  крыс
всего мира и всех тех, кто, не будучи в буквальном смысле крысами, все же по
праву заслужили это многозначительное имя.
     Здесь можно было встретить крыс, похожих на скряг,  которые  несли  под
лапкой свои драгоценные шкатулки с золотом; лохматых крыс - старых ворчунов,
из которых война создала героев и которые готовы в любую  минуту  передушить
все  человечество,  чтобы  приобрести   лишний   знак   отличия;   крысы   с
хоботомнастоящим хвостом на  носу,  какие  умеют  наставлять  другим  разные
шутники; церковные крысы - смиренные и скромные; подвальные крысы, привыкшие
запускать зубы в товары на счет правительства; и в  особенности  неслыханное
множество хорошеньких театральных крысенят, которые исполняют разные  па  во
время оперного балета.
     Сквозь это стечение изящного общества пробиралось семейство  Ратон  под
предводительством феи. Но никто из них не видел ничего из  этого  блестящего
зрелища. Все думали исключительно о Ратине, о несчастной Ратине,  похищенной
у любящего отца и матери так же, как у любящего жениха.
     Таким образом все добрались до  большой  площади.  Крысоловка  все  еще
стояла в беседке, но Ратины в ней уже не было.
     - Отдайте мне мою дочь! - кричала Ратонна,  все  честолюбие  которой  в
данную минуту заключалось лишь в том, чтобы снова найти  своего  ребенка;  в
голосе ее слышалось такое  отчаянье,  что  у  слышивших  невольно  сжималось
сердце.
     Фея тщетно пыталась скрыть свою злобу  против  Гордафура,  -  она  ясно
читалась на ее плотно сжатых губах, в глазах, потерявших  обычное  выражение
доброты.
     Вдруг из глубины площади поднялся невообразимый шум. Это  было  шествие
принцев, герцогов, маркизов - словом, самых  богатых  и  знатных  вельмож  в
великолепных костюмах, предшествуемых многочисленными войсками всевозможного
рода оружия.
     Во главе главной группы виднелся принц Киссадор,  расточавший  любезные
улыбки, покровительственные кивки всем этим  мелким  людишкам,  составлявшим
его двор.
     Затем, следом за ним, среди слуг тащилась  бедная,  хорошенькая  крыса.
Это была Ратина, так тесно окруженная и так  зорко  охраняемая,  что  ей  не
могла даже и в голову прийти мысль о бегстве. Ее кроткие, полные слез  глаза
говорили большее, чем я сумею рассказать вам. Гордафур, идущий рядом с  нею,
не спускал с нее глаз. Да, на этот раз она действительно была в его руках!
     - Ратина... дочь моя!.. Ратина... моя  невеста!  -  кричали  Ратонна  и
Ратин, тщетно пытавшиеся добраться до нее.
     Надо  было  слышать  ехидный  смех,  которым   Киссадор   приветствовал
семейство Ратон,  и  видеть  вызывающий  взгляд,  брошенный  Гордафуром  фее
Фирменте. Хоть он и был лишен своего могущества волшебника, он  одержал  над
ней победу при  помощи  простой  крысоловки.  В  это  же  время  все  принцы
поздравляли Киссадора с его новой победой. Как чванно принимал  он  все  эти
приветствия!
     Вдруг фея протягив