ачит,  вы  предлагаете   репродуцировать   антрополога   Эдди,
переориентировав его на инженера-механика? - подытожил Гилл.
   -  Именно,  -  оба  Максима  кивнули  одновременно.  Помедлив,  Эор
добавил:
   - Мы признаем, что в случае репродукции личности  Нормана,  как  бы
это сказать, гм... могут возникнуть некоторые осложнения. А Эдди, если
мы правильно информированы, был всеобщим любимцем. Мы  его  любим  так
же, как любили, гм... наши предшественники. Любим и сейчас,  хотя  его
еще нет.
   Гилл был доволен. За минувшие недели в "Галатее" установилось некое
оптимальное равновесие, в возможность которого он  прежде,  откровенно
говоря, не очень-то верил. Но факты обнадеживали. Обитатели "Галатеи",
словно губки, ежедневно впитывали в себя новые знания, а этот  процесс
обогащал личность каждого чертами индивидуальности. Практически  такой
ход развития обещал  стать  постоянным;  но,  с  другой  стороны,  они
по-разному  чувствовали  границу,  отделявшую  их  от   прошлого,   от
предшественников-землян, и часто разговаривали об этом,  называя  вещи
своими  именами.  Что  касалось  эмоциональной  зависимости  от  живых
прототипов, то здесь  наибольшие  трудности  переживал  Сид:  у  обоих
Максимов приступов ностальгии не наблюдалось.  Сид  кое-как  преодолел
свое многословие, с головой уйдя в работу, но любовь поспорить у  него
осталась. Наблюдая за ними, Гилл вновь и вновь приходил к выводу,  что
в былом он и Бенс находились лишь в начале начал сложнейшего комплекса
задач по трансплантации психики. Ползали, так сказать, по поверхности,
в то время как техническая сторона метода  спроектирована  ими  уже  в
деталях. Почему, например, Сид не унаследовал  ничего  из  сомнений  и
тревог  своего  прототипа?  Почему  он,  с  одной   стороны,   смелее,
решительнее, чем Гилл, но в то же время беспомощнее, беззащитнее перед
невозможным, перед желанием вызвать  в  памяти  неизвестные  им  обоим
черточки и факты земной жизни того, земного, Сида?  Почему,  далее,  в
сознании Юму, Тиака, Эора и Рэ  ясно  различимы  периоды  возобладания
примитивного эмоционального начала, хотя  цикличность  пока  неясна?..
Или это еще  придет?  Установлено  только,  что  периоды  просветления
сменяются  вдруг  днями  жестокой  депрессии.  В  таких  случаях   Сид
запирается в своей кабине, а он, Гилл,  зарывается  в  книги,  пытаясь
читать. Оба Максима решают проблему иначе.  Когда  они  в  первый  раз
пожелали выйти из  "Галатеи",  чтобы  прогуляться  в  лесу,  Гилл  был
уверен, что все летит к черту. У близнецов был инфразвуковой пистолет,
и они не только  объяснили,  зачем  он  им  нужен  в  джунглях,  но  и
добавили,  что,  если  Гилл  будет  препятствовать  их  прогулке,  они
поступят с ним так же, как он поступил с Эором и Рэ.  Они  уходят,  но
скоро вернутся. "Ты должен понять, Гилл, так будет лучше для всех нас!
Мы долго думали, прежде чем решиться. Ты обязан считаться  с  реальной
действительностью"
   Но эта реальная действительность, которая заключалась  в  том,  что
Эор и Рэ собрались навестить своих  жен,  и  тем  более  то,  что  оба
Максима  не  видели  в  этом  ничего   предосудительного,   никак   не
укладывалось в голове Гилла. Для него  подобная  блажь  означала  лишь
угрозу выполнению сверхзадачи, прямое предательство. Сид с  философией
циника заявил, что и он охотно составил бы им компанию, если бы в свое
время Гилл не заставил его изучить  семейные  фотографии.  "Поэтому  я
остаюсь, но поверь мне, Гилл, с большим сожалением".
   Гилл крайне неохотно вспоминал потом об этой дискуссии.
   Эор и Рэ вернулись через два  дня  и,  как  ни  в  чем  не  бывало,
продолжали свою работу. Сами они помалкивали,  а  Гилл  и  Сид  их  не
расспрашивали. С тех пор по молчаливой договоренности Эор и  Рэ  время
от времени повторяли свои прогулки. За все время он еще  лишь  однажды
заговорил об этом с Сидом, но на сей раз  не  мог  согласиться  с  его
точкой зрения. Сид, посмеиваясь, сказал:
   - К счастью для них, твое мнение в  этом  деле  не  играет  никакой
роли. Меня больше интересует другое: заметили ли Бек и Меи  какие-либо
перемены в своих мужьях? Выходит, не слишком  далеки  от  истины  были
древние греки, когда рассказывали о том, как главный  бог  Зевс  порой
спускался со своего Олимпа к земным красавицам. А ты,  бог  Гефест,  -
тут Сид явно намекнул на хромую ногу Юму, - не хочешь последовать  его
примеру?
   Гилл не знал, сердиться ему или удивляться. Откуда воспроизведенный
им новый Сид знаком с древнегреческой мифологией, знание которой и  на
Земле считалось редкостью? Ведь он никогда  ее  не  изучал.  Еще  одна
загадка...
   - Ну-с, когда ты собираешься начинать?
   Вопрос,  заданный  Эором,  вернул  Гилла  к  действительности.  Они
валялись в траве под тенью "Галатеи"; нежное щекотание травинок всегда
доставляло им удовольствие, от которого трудно было  отказаться.  Гилл
немного стеснялся этой причуды, но подчеркивать серьезность  совещания
сидением в креслах командного  салона  представлялось  ему  глупостью.
Шарик уже готовил на костре  ужин;  зачем  заставлять  его  лазить  по
лестницам?
   - Дня через два-три. Что касается инженерной переориентации Эдди, я
думаю, здесь мы не встретим трудностей...
   - Только очень прошу тебя,  Гилл,  не  внушай  ему  никаких  земных
воспоминаний! - воскликнул Сид. - Правда, мы похоронили все, что могло
бы их вызвать, но вдруг они всплывут сами по себе?
   Гиллу  изрядно  надоели  постоянные  намеки  Сида  на   собственные
ностальгические  переживания,  но  каждый  раз  он  подавлял  в   себе
раздражение тем, что винил в этом только себя. Потому и воздержался от
резкого ответа, молча кивнул.
   - Кого же ты посадишь под консоциатор? - продолжая Сид. -  Об  этом
мы еще не говорили!
   - Ему придется работать с Максимами. - Гилл  уклонился  от  прямого
ответа.
   - У нас есть один кандидат, - с некоторым смущением отозвался Рэ. -
Мы  подумали,  если  ты,  Гилл,  избрал  для  оживления  Сида   своего
родственника Тиака, то, пожалуй, нет никаких препятствий, чтобы  взять
теперь моего младшего  брата  Гаима...  Мы  хорошо  бы  понимали  друг
друга...
   Гилл  покосился  на  Эора.  Его  мнение  важнее,  чем  желание   Рэ
пристроить братца. Эор задумчиво смотрел перед собой и  в  эту  минуту
напомнил Гиллу, вернее, Юму, прежнего  Эора  возле  костра  охотников.
Бывало,  тот  всегда  сделает  лишний  удар  по  каменному  ножу   или
наконечнику копья, прежде чем начнет  отвечать.  Итак,  Гаим...  Юноша
такой же дикий и  необузданный,  как  Рэ,  если  не  хуже.  Хорошо  бы
установить, какова была доля инфразвуковых лучей,  кроме  поставленной
Гиллом репрограммы, конечно,  в  столь  эффектном  усмирении  бешеного
нрава Рэ...
   Эор по-прежнему  раздумывал  о  чем-то,  как  во  времена,  которые
никогда не вернутся, а Рэ  ерзал  от  нетерпения.  Гиллу  не  хотелось
торопить "второго" Максима. Полная свобода мнений после трансплантации
была одной их важнейших заповедей метода Бенса. Однако заговорил Сид.
   - Не слишком ли он дикий?
   Эор  встрепенулся,  критическое  замечание  Сида  вывело   его   из
размышлений.
   - Ну если он не станет болтать без умолку...
   Сид вскочил и уставился на Эора.
   - Чем я тебе не нравлюсь?
   - Всем нравишься. Только говоришь много.
   - Не знаю, кто дал тебе право меня осуждать!
   "Если бы они сцепились вот  так  там,  в  стойбище  охотников,  Эор
просто поколотил бы Тиака, - про себя улыбнулся Гилл. -  А  еще  через
полчаса оба забыли бы об этом. Но Максим и Сид  не  бросятся  друг  на
друга, а потому ненависть будет и дальше отравлять им  жизнь.  Значит,
мне нужно вмешаться, как это делал  Дау,  когда  драка  грозила  зайти
слишком далеко".
   - Никто не давал. Но болтовня мне  мешает,  -  невозмутимо  ответил
Эор.
   Сид уж шарил глазами вокруг, ища, чем бы запустить  в  ненавистного
Эора.
   - Стой! - властно вскричал Гилл.
   Сид обернулся к нему.
   - Ах, так? И ты еще смеешь вмешиваться, ты, который один виноват  в
том, что я...
   - Перестань, Сид, - Эор тоже поднялся со своего места.  Он  был  на
целую голову выше Тиака, самый рослый из племени охотников после  Дау.
- Если бы ты не оскорбил Рэ, я не ответил бы тем же. Ясно?
   Рэ продолжал сидеть на корточках.
   - Идиоты! - заорал он. -  Все  вам  ясно,  все  вы  знаете,  только
почему-то забыли о выдержке. Где  ваша  дисциплина?  Вы  думаете,  мне
легче, чем вам? Я давно бы уже разнес Сиду череп, если бы не знал, что
он не волен в своей болтовне. А если говорить о праве, у нас действует
только одно право. Больше  чем  право  -  закон.  -  И  этот  закон  -
сверхзадача!
   - Ты слышал, Гилл! - продолжал кричать Сид. - Ему,  видите  ли,  не
легче! Он только из милосердия не проломил мне череп!  Потому,  видишь
ли, что они совершенны, они безукоризненны!  Джентльмены  репрограммы!
Да если бы не я, они были б такие же несчастные, как я! Вспомни, разве
не я тебя предупреждал?
   - Прекрати истерику, Сид. Хватит! - Рука Эора угрожающе  поднялась.
- Я не знаю, о чем ты кричишь, да и знать не  желаю.  Но  если  ты  не
перестанешь, я...
   - Ты... Ты, Гилл, причина всего. Это ты виноват во всем...
   Гилл подступил к Сиду, опустив руки по швам.
   - Что же, ударь меня, Сид! Да, я причина всего. Я  виноват  в  том,
что ты живешь, что говоришь такие слова. Я знаю, не перебивай,  ты  не
хотел такой жизни. Но не хотел и я! Эта жизнь всего лишь средство  для
выполнения сверхзадачи. Скверное, но необходимое средство. Смысл  всей
затеи только в этом. Иначе незачем жить. Можешь избить меня до  смерти
или лучше возьми пистолет, уничтожь  нас,  взорви  "Галатею",  истреби
красных охотников. Все в твоих руках,  иди,  рушь,  круши,  уничтожай,
ведь ты способен на все, не так ли? Только от одного тебе не уйти - от
мыслей, которые я заложил в твой мозг. Убьешь меня, Эора, Рэ, но мысль
останется, она будет жить в тебе, пока ты сам существуешь. Все, что ты
делаешь,  исходит  от  меня,  посеяно  моими  руками.  Неужели  ты  не
понимаешь? Либо мы выполним  сверхзадачу,  либо  перебьем  друг  друга
сегодня же, здесь сейчас...
   Гилл, задохнувшись, оборвал свою речь, но поток  мыслей  неудержимо
мчался дальше. "Если Эдди будет так же прост и ясен, как оба  Максима,
это не решение вопроса. Необходимо, чтобы он помог мне держать в  узде
Сида, подавлять в нем взрывы отчаяния, эмоциональную  расхристанность.
Он более непосредствен, чем я сам, но в этом-то  вся  опасность.  Нет,
Эдди должен быть мудрым, более мудрым,  чем  я.  Разве  это  возможно?
Абсурд, нелепость. Но, во всяком случае, он  должен  знать  больше,  а
главное, быть смелее, решительнее, не таким рефлектирующим  субъектом,
как я, и не таким переполненным горечью, как Сид. Он будет совершенен,
наш будущий Эдди, и питательной средой  для  его  совершенного  разума
станет неукротимая агрессивность Гаима. Рэ верно сказал: не  право,  а
закон. А закон требует  приказа,  жестокого,  беспощадного  приказа  и
повиновения И человека, способного отдать этот приказ".  С  изумлением
Гилл поймал себя на том, что в первый раз за всю жизнь, через  столько
лет после смерти командира "Галатеи",  он  впервые  почувствовал,  что
понимает Нормана...
   Сид, обессиленный, опустился на траву. Карие глаза  Тиака  смотрели
на Гилла грустно и виновато.
   - Я опять натворил глупостей, Гилл.  Пожалуйста,  не  сердитесь  на
меня... Простите. Надо ли объяснять...
   Эор вернулся к своему месту и сел возле Рэ.
   - Не надо! - Оба Максима сказали это в один  голос.  Помолчав,  Эор
добавил:
   - Мы понимаем, Сид. Даже тогда, когда ты не предполагаешь.  Я  тоже
виноват перед тобой...
   - Только без оправданий!  -  Сид  усмехнулся.  -  Если  так  пойдет
дальше, в конце концов мы  все  превратимся  в  ангелочков,  станем  в
кружок и запоем хором... - Он бросился на траву, потянулся  и,  увидев
приближающегося робота,  крикнул:  -  Шарик,  живее!  Ты  заморил  нас
голодом!
   Никогда не испытывавший, подобно остальным, пустоты в желудке,  Сид
и теперь не слишком интересовался ужином; он поторопил  Шарика  только
затем, чтобы лишний раз скрыть  этот  свой  недостаток,  которого  сам
стыдился. Гилл по достоинству оценил  его  грустную  попытку,  но  это
отнюдь не изменило принятого решения. Над нами будет властвовать Эдди,
самый совершенный из всех. Хотят они этого или не хотят.

   Спускаясь по ступенькам трапа из одного отсека в другой,  Гилл  все
более терял надежду  разыскать  Эдди.  Наружный  люк  нижнего  отсека,
правда, оказался запертым, но это отнюдь не говорило о том,  что  Эдди
где-то тут,  в  гигантском  чреве  "Галатеи".  Он  мог  уйти,  поручив
автоматике запереть люк спустя несколько минут, а в контрольной памяти
Большого Мозга эта автономная команда не отразилась. Но  куда  он  мог
уйти  и  зачем?  Вчера  после  ужина  он,  как  обычно,  направился  в
библиотеку. Помещение библиотеки, заставленное полками, было так узко,
что  удобно  там  мог  расположиться  только  один  человек.   Поэтому
договорились, что по ночам будет работать Эдди, поскольку день у  него
пока еще не так сильно загружен, как у Сида или обоих Максимов, и  ему
можно спать днем.
   Эдди хотел знать больше каждого из экипажа  "Галатеи"  даже  по  их
узким специальностям, но признался в этом только Гиллу, причем однажды
и с глазу на глаз.
   - Мне не хотелось бы их обидеть, Гилл. Ты понимаешь меня? - добавил
он заговорщическим тоном. Все верно. Эдди  удался  на  славу,  он  был
совершенен, даже лучше,  чем  Гилл  мог  себе  представить.  Составляя
репрограмму для Эдди, он  затягивал  ее  окончание  под  всевозможными
предлогами на долгие недели. Оба Максима вслух выражали нетерпение, но
были не  в  состоянии  проверить,  насколько  основательны  объяснения
Гилла, Когда же наконец он разрешил им отправиться в лес  и  доставить
Гаима, Гилл твердо был уверен,  что  с  появлением  Эдди  в  "Галатее"
начнется новая жизнь; пусть не сразу, не с первого  дня,  но  наступит
непременно. Гаим пришел на собственных ногах, не получив  даже  порции
снотворного. Он был свиреп и любознателен, как  прирожденный  искатель
приключений. Его давно уже интриговали сначала загадочное исчезновение
Эора и старшего брата, а потом их не менее таинственные  визиты.  Эору
достаточно было сказать, что он может пойти с ними и  посмотреть,  чем
они занимаются, как Гаим через час  уже  поднимался  с  ними  в  лифте
"Галатеи", и, хотя руки и ноги у него  тряслись,  эту  дрожь  вызывало
скорее любопытство, чем страх. По-настоящему испугался он лишь  в  тот
момент, когда над ним, усаженным в кресло, опустился гигантский колпак
консоциатора. Но Рэ успокоил его, объяснив, что и  они  с  Эором  тоже
испытали это.
   - Зачем?
   Таков был последний вопрос, заданный Гаимом. Эдди  донимал  их  уже
совсем иными вопросами, да и то лишь на первых порах. Ориентировался и
адаптировался в новой обстановке он невероятно быстро, и Гилл сожалел,
что никто из экипажа, кроме него, не отдает себе в этом  отчета.  Было
ясно, что репрограмма  Эдди,  безусловно,  лучшее  творение  всей  его
жизни. Гилл позаботился даже  наделить  его  лукавством  и  актерскими
способностями, чтобы при случае умел изобразить любовь,  сочувствие  и
энтузиазм, равно как возмущение или гнев...
   - Поверь  мне,  Гилл,  -  признался  Эдди  однажды,  -  я  все  это
изображаю, а на самом деле не испытываю никаких  чувств.  У  меня  нет
эмоций. Мне одинаково смешны важность Максимов, упрямство Сида и  твоя
вечная озабоченность. По правде  говоря,  я  принимаю  всерьез  только
одну-единственную вещь, во мне еще надо  поразмыслить,  прежде  чем  я
назову ее тебе.
   - Эта вещь - сверхзадача, не так ли?  -  позволил  себе  догадаться
Гилл.
   Эдди  с  улыбкой  кивнул  утвердительно.  Это  тоже  относилось   к
совершенству, о котором мечтал Гилл, создавая Эдди. Мимика Гаима  была
ближе к партитуре человеческого лица землян, насколько ее помнил Гилл,
чем у кого бы то ни было из остальных.
   - Конечная цель предельно ясна, Гилл! - уже не с улыбкой, а  смеясь
подтвердил Эдди. - Все дело лишь  в  способе  и  средствах...  И  тут,
кажется, даже ты бессилен помочь.
   Но куда все-таки  исчез  Эдди?  Оглядев  еще  один  пустой  коридор
очередного отсека, Гилл готов был биться головой о  стену.  "Ты  хотел
наделить его хитростью, а он стал еще и скрытным". Он не знал еще, что
скрывается за внезапным исчезновением Эдди, но одно воспоминание о его
лукавой улыбочке бросало в дрожь. Теперь этот мошенник водит за нос не
только других, но тебя самого, Гилл.
   Продолжая поиски, он одну за другой отодвигал двери различных кабин
в складском отсеке. Распахнув предпоследнюю, замер на месте. От  ужаса
редкая растительность на загривке Юму встала дыбом - на  полу  кабины,
где хранились лучевые пистолеты, валялся пустой футляр. Между тем Гилл
отлично  понимал,  что  только  он  один   заглядывал   сюда,   когда,
проснувшись на рассвете, отправился на охоту в  сопровождении  Шарика;
он взял  пистолет,  а  потом,  возвратившись,  спрятал  его  вместе  с
футляром в одном из шкафов возле выходного люка в нижнем отсеке.
   Прежде чем к нему  вернулась  способность  соображать,  портативная
рация, вмонтированная в пояс,  вдруг  ожила.  Хриплым  голосом  кто-то
вызывал его, Гилла. Он стремглав выскочил из кабины, захлопнул  дверцу
и помчался со всех ног, не отдавая  себе  отчета,  куда  и  зачем.  Он
только тогда узнал голос Сида, когда тот, повторив вызов, нетерпеливо,
как всегда, завопил:
   - Почему не отвечаешь, Гилл? Ты слышишь меня? Где ты? Слушай  меня,
слушай меня...
   Но Гилл был в состоянии представить  себе  только  одно:  как  Эдди
выходит из какой-то двери с пистолетом в руке.  Он  сам  хотел,  чтобы
именно Эдди взял в свои  руки  верховную  власть  в  "Галатее",  чтобы
выполнить сверхзадачу, чтобы он выбрал для этого наиболее верный путь!
Вот теперь Гилл и окажется первой жертвой на этом пути  к  единоличной
власти...
   - Отвечай,  Гилл!  Куда  ты  пропал?  -  Маленький  динамик  рации,
казалось, разрывался от негодования Сида. - Или ты тоже сошел с ума?
   - Я здесь! Чего ты хочешь? - Гилл с трудом выдавил из  себя  ответ.
Теперь его голос наверняка укажет, где он находится.
   - Поднимайся скорее! Мы нашли!
   -  Что?  -  У  Гилла  перехватило  дыхание,  потом  он  заорал:   -
Берегитесь, Сид! Не подходите близко...
   - О чем ты? Мы нашли кассету с приветом от Эдди, он  оставил  ее  в
библиотеке! - Гилл  пошатнулся  и  вынужден  был  опереться  плечом  о
стенку. - Иди скорее, мы ждем!
   Огромными прыжками, припадая на короткую ногу, он бросился к лифту.
   Небольшой  магнитофон  был  в  полете   принадлежностью   дежурного
штурмана, в библиотеку его перенесли для  того,  чтобы  упражняться  в
технике речи. Емкость его  позволяла  делать  трехчасовую  запись,  но
звуковое письмо Эдди оказалось сравнительно коротким.
   "Я ушел, не ищите меня. Почему я стал таким, как есть, Гилл  знает,
пожалуй, лучше меня. Мне известно лишь,  что  единственная  цель  моей
жизни в том, чтобы стать вождем у красных охотников. Я полюбил их, еще
будучи Эдди, - и этим я обязан Гиллу, - а воплотившись в  теле  Гаима,
обрел необходимую для этого энергию и силу. Задача  вернуть  "Галатею"
на Землю, доставив людям все результаты исследований, прекрасна, но не
имеет  ко  мне  никакого  отношения.  Вы  все  убийцы,   ибо   сможете
осуществить эту задачу, только убив Юму, Тиака, а  затем  Эора  и  Рэ,
одного за другим. Главным виновником всего этого является Гилл,  но  я
не имею права обвинять его. Я хочу  лишь  заявить  вам,  что  не  хочу
принимать участия в этом преступлении, а также позабочусь о том, чтобы
в  жертву  сверхзадаче  не  были  принесены  новые  жизни.  Я  мог  бы
поодиночке  уничтожить  всех  роботов,  окружающих  племя,   если   те
попытаются удержать его с помощью инфразвуковых лучей. Но  я  не  хочу
причинять вам