рав.  Но  теперь  оставим  это.  Неужели  ты  мне  не
доверяешь? Почему?
   - Наверно, потому, что ты не веришь  мне!  Та  частица  Гилла,  что
живет во мне, недовольна и огорчена  тем,  что  я  без  конца  болтаю;
получилось не так, как задумано. А я не  могу  молчать,  хочу,  но  не
могу, не могу... Неужто ты не понимаешь этого, Гилл?
   Он перешел на крик, задергался, порываясь встать.
   - Я не хочу! Не желаю! Я не хотел родиться во второй раз, а теперь,
когда я снова жив, не хочу умирать! Гилл, я хочу жить, жить...  Ты  не
имеешь права отнимать у меня... Не имеешь...
   Пневматический шприц с легким шипением сделал свое дело. Сид затих,
его судорожно сжавшиеся мышцы расслабились,  он  вытянулся  в  кресле.
Гилл смотрел на него пустым взглядом. Еще один шаг, и конец.
   Нет. Он будет терпеливо ждать. Глупо испытывать жалость, когда надо
действовать. Не жалость к Сиду, не  душевная  слабость  решают  судьбу
навигатора.  Если  Сид  окажется  способен  выполнить  то,  ради  чего
возрожден из небытия, все надо вытерпеть, и эту  бесконечную  болтовню
тоже.  Существует  лишь  один   критерий   -   способность   выполнить
предначертанное. Этот критерий действителен и для тебя, Гилл.

   Иногда становишься невольной жертвой своих же  благих  намерений  и
усилий,  в  этом-то  и  проявляется  самая  жестокая  ирония   судьбы.
Расплачиваешься за благородный и добросовестный труд,  не  обидно  ли?
Гилл стремился создать совершенную модель Сида, наиболее близкую  тому
человеку,  который  жил  прежде.  Чтобы  у  нового  Сида   были   даже
воспоминания о жизни там, на Земле.  Но  именно  этим  он  сделал  его
несчастным.
   От болтовни его удалось  постепенно  отучить.  Для  этого  пришлось
прибегнуть к локальному микрошоку. Гилл был  предельно  осторожен,  но
пошел на этот риск. Теперь Сид дни и ночи сидел в библиотеке. Глаза от
покраснели от бесконечного просмотра микрофильмов; причиной  тому  был
не размер букв и  чертежей,  а  непривычность  такого  напряжения  для
сетчатки глаз Тиака. Шарик регулярно, три раза в  день,  приносил  ему
еду - Сид постоянно забывал о пище, как и прежде. Но  этот  недостаток
не помешал бы ему сделаться превосходным навигатором, если бы  его  не
тревожили  неясные  видения  земной   жизни,   знаки   которой   столь
неосторожно ввел в его память Гилл. Сида мучила ностальгия. Фотографии
и записи не могли составить полную картину прошлой жизни на Земле. Тот
рубеж,  до  которого  добрался  при  их  изучении  Гилл,  естественно,
оказался непреодолимой границей и для возрожденного им Сида.
   - Это моя мать, - говорил Сид, держа в руке  фотографию.  -  Но  не
могу вспомнить ни одного ее жеста, ни одного слова. здесь мне никто не
поможет. Я люблю ее, потому что ты так хотел,  Гилл.  Но  разве  можно
любить мертвое изображение? Ведь ты, а  значит,  и  я  никогда  ее  не
видели живой. Я уже хотел просить  тебя,  Гилл,  с  помощью  микрошока
избавить меня и от этого недуга, но  это  опасно.  Механизм  памяти  -
единый комплекс, и кто знает, сколько я потеряю из того полезного, что
успел выучить и запомнить уже здесь?
   Гилла  в  первую  минуту  поразила  эта  осведомленность   Сида   в
психологии: ведь наука о психике не была его специальностью, но  потом
понял, в чем дело. Самостоятельность Сида порой заставляла забывать  о
той "четвертушке" собственной личности - Сид  по-прежнему  называл  ее
компонентом Г,  -  которую  он  заложил  в  него  при  конструировании
репрограммы.
   Иногда,  дойдя  до  отчаяния  в  своей  каюте,  Сид  швырял  старые
фотографии и заметки на  пол,  топтал  ногами  разлетевшиеся  по  всей
комнате бумажки, а потом сам же их собирал, ползая на коленях, бережно
разглаживал и запирал в шкатулке. Гилл молча за ним наблюдал.
   - Охотнее всего я сжег  бы  весь  этот  хлам,  -  объяснил  Сид  со
спокойной объективностью. - Но беда в том, что завтра или  послезавтра
я захочу опять их увидеть, и тогда  мне  будет  еще  хуже.  Собственно
говоря, это мой маленький фетиш. Нечто вроде безобидного  развлечения.
Не знаю только, что я буду делать, когда бумажки изотрутся  от  такого
вот  употребления.  Придется  с  завтрашнего   дня   поаккуратнее   их
топтать...  -  Он  убрал  шкатулку  в  стенной  шкаф,  затем   скорчил
насмешливую гримасу. - Видишь, того, чего мы не знаем, не  существует,
или, если угодно, наоборот, о том, что  не  существует,  мы  знать  не
можем. Почему я заговорил об этом, как ты думаешь?
   - Понятия не имею.
   - А между тем нетрудно догадаться.  Тебе  это  не  приходит  на  ум
только потому, что тебя не интересует. Прежде  чем  мы  притащим  сюда
Эора и остальную  компанию,  надо  сделать  генеральную  уборку.  Надо
уничтожить  все  личные  вещи,  иначе  перед  составлением   очередной
репрограммы ты опять превратишься в водолаза, ползающего по затонувшим
сокровищам. А этого я не желаю ни  Максиму,  ни  Ярви,  ни  остальным.
Кроме  того,  стоит  подумать  и   о   том,   что   произойдет,   если
который-нибудь из них проявит неожиданный интерес к кабине Нормана.  А
Максиму и Ярви так или иначе придется спускаться в  реакторный  отсек.
Ты не находишь более удачным заложить в  будущих  репрограммах  знание
того, что в кабине Нормана только было что-то, а реакторный отсек тоже
встретил бы Максима и Ярви приятной пустотой? Нужно устроить похороны,
Гилл, удалить из "Галатеи" все, что может вызывать туманные мысли  или
неприятные эмоции.
   - Да, но...
   - Не продолжай, я знаю, о чем ты хочешь сказать.  Я  уже  думал  об
этом. Мелочи ты поручишь мне и Шарику. Качество же репрограммы зависит
целиком от тебя. Садись в библиотеку, заройся с головой  в  инженерные
науки. И не высовывай оттуда  носа,  пока  я  не  позову  тебя  отдать
последние почести перед нашей  собственной  могилой.  Пусть  и  другие
получат для памяти только сущее. Согласен?
   Два дня спустя Сид привел Гилла к небольшому холмику,  возведенному
неподалеку от "Галатеи".
   - Здесь погребено все. Тела погибших в запаянном  гробу;  отдельно,
вот тут, все личные вещи, тоже  в  герметических  коробках.  К  ним  я
приложил короткую записку, так что если славные представители грядущих
поколений на каком-нибудь космическом аппарате заглянут на эту планету
и обнаружат это захоронение, чтобы они, чего доброго,  не  помешались.
Подумай только, Гилл, они находят весь  экипаж  старинного  звездолета
похороненным чин по чину, со всеми бумагами, а самого корабля  и  след
простыл! Только выгоревшая кругом почва, свидетельствующая  о  взлете!
Детективный космический роман, да и только. До конца  дней  своих  они
будут напрасно ломать голову над этой загадкой. Вот я их и пожалел.  -
С грустным видом он подошел к небольшому холмику. - А теперь  поскорее
уведи меня отсюда, Гилл, запри в "Галатее" и не выпускай, как бы я  ни
умолял тебя об этом... Здесь я закопал свои вещи... Мне необходимо это
преодолеть, ибо лично я  ненавижу  слабость  духа.  И  в  других,  но,
главное, в себе самом.
   До середины следующего дня Сид держался молодцом, потом ушел вниз и
заперся в своей кабине. На стук Гилла он не открыл и успокоил тем, что
не совершит никаких глупостей, что ему надо побыть одному.
   - Оставь меня в покое, если я переживу и это, будет лучше  для  нас
обоих! А если нет,  ты  по  крайней  мере  будешь  знать,  чего  нужно
опасаться при конструировании других репрограмм.
   Печальный урок, он научил Гилла многому. Репрограмма Максима,  если
не  считать  сферы  речи  и  индивидуального  механизма  мышления,  не
содержала уже ничего конкретного. Любовь к технике, к  точным  наукам,
ловкость  рук,  спокойные  манеры,  уверенность   и   обстоятельность,
покоящиеся на прочном фундаменте приобретенных знаний.  Гилл  составил
ее  электронную  модель  в  значительно  более  короткий   срок,   чем
репрограмму Сида. И все же чувствовал, что она далась  ему  с  большим
трудом. Кроме того, его  тревожила  еще  одна  мысль.  Модель  психики
Максима была выстроена в основном на  абстракциях,  на  стремлениях  и
склонностях; не оставит ли это слишком  большую  лазейку  для  сильной
личности Эора? Тиак почти полностью растворился, исчез в  той  жесткой
борьбе, которую Сид вел за свое лишь наполовину найденное человеческое
прошлое. Это приводило к выводу, что репрограмма Сида оказалась совсем
не такой уж неудачной. Однако сам Сид, выбравшийся наконец  из  своего
длительного добровольного заключения, был другого мнения.
   - Я не верю, чтобы целеустремленность, воля к выполнению  задачи  и
общее   хорошее   самочувствие    биологической    особи    были    бы
взаимоисключающими компонентами. Скорее наоборот. Это позволит  думать
только о предмете своей работы, интересоваться только ею...
   - Но ведь это ведет к одностороннему развитию личности!
   Тиак  своей  несовершенной  мимикой  попытался  выразить   страсти,
обуревавшие Сида.
   - К моему великому счастью, Гилл, в результате какой-то случайности
в мою новую личность не попала так называемая романтика! Ты,  конечно,
вовсе ненамеренно о ней забыл. Судя по твоим репликам, я  вижу:  ты  с
великой охотой населил бы "Галатею" прекрасными  рыцарями  космоса  из
давно минувших времен, героями, превосходными во всех  отношениях.  Ты
конструируешь и воспроизводишь не героев прошлого  -  и  я  хочу  тебя
предостеречь от заблуждения на сей счет, - а лишь ту или иную функцию.
Материализованную  возможность  заменить  Максима,  Ярви   и   других,
выполнить работу, которую делали они...
   Сид встал и направился в сторону библиотеки.
   - Не знаю, Гилл, где ты  откапываешь  эту  чепуху,  так  называемые
этические проблемы. Любопытно, что я даже в своей "четвертушке"  Г  не
нахожу ничего  похожего.  Существует  лишь  одна  норма,  один  закон:
сверхзадача.
   С порога он оглянулся. В покрасневших от чтения глазах Сида -  Тиак
никогда не дорос бы до этого - мелькнула ирония.
   - Между прочим, именно ты, Гилл, к этому стремился. Будь же  предан
своим идеалам. Но не забывай, что если "Галатея" когда-нибудь вернется
на землю, твоя Заслуга в этом будет лишь косвенная. Ты сам  ведь  лишь
необходимый элемент  для  выполнения  сверхзадачи,  от  тебя  зависит,
какими будут Максим и Ярви.  Что  касается  тебя  лично,  ты  ведь  не
инженер и не навигатор, и никогда ими уже не  станешь.  Но  только  на
тебе лежит ответственность за все  -  за  успех  дела.  И,  по  правде
сказать, я тебе не очень завидую...
   Небо затянули облака, в лесу стоял удушливый  зной.  Спрятавшись  в
кустах под деревом, Гилл даже костями  чувствовал  приближение  грозы.
Сид задерживался. Гилл давно уже сожалел, что согласился на его план и
отпустил одного. План сам по себе был авантюрным, и поверить  в  успех
заставила только бешеная  самоуверенность  Сида.  Дескать,  так  будет
лучше. Эор сам явится с визитом и подставит руку, чтобы ему  впрыснули
снотворное. Экая  чепуха!  Но  таким  путем  они  избегнут  применения
инфразвука, и тогда Эор окажется образцом. Аргументы Сида сводились  к
тому, что исчезновение Тиака  в  памяти  племени  не  связано  с  теми
непонятными и постыдными событиями, которыми окончилась погоня за Юму.
Эор, увидев Тиака живым и здоровым, непременно ему обрадуется, ведь он
любил его всегда. Оба они, Сид и Гилл, то есть в данной ситуации  Тиак
и Юму, говорят на языке племени красных охотников так же бегло, как  и
раньше; пока Эор  заподозрит  что-то  неладное,  пройдет  время.  Тиак
пообещает показать  Эору  нечто  интересное  и  завлечет  его  в  лес,
подальше от стойбища.
   Первый далекий раскат грома был почти не  слышен,  он  не  заглушил
даже  стрекотание  цикад,  но  заставил  Гилла   вздрогнуть.   Красные
охотники, наверное, уже ищут убежище  от  приближающегося  дождя.  Как
выманить Эора  из-под  густого  дерева?  Удрученный  Гилл  не  отрывал
взгляда  от  кустов,  из-за  которых,  по  его  расчету,  должны  были
появиться  Тиак  и  Эор.  Мешала  листва,   видимость   не   превышала
тридцати-сорока шагов. Что, если Эор не послушался Сида, а,  наоборот,
сам заставил его пойти к племени? Эор сильнее Тиака, а если  последний
попробует бежать... Сид, разумеется, не мог  взять  с  собой  никакого
оружия, в этом-то и заключалась вся неразумность плана.  Инфразвуковой
пистолет сейчас в руках у Гилла, но на что он ему, когда нужен там...
   Опять  заворчал  гром,  на  этот  раз  уже  рядом.  Гилла  охватило
отчаяние. Конец всему. Сид остался у охотников, либо они захватили его
в плен.  Сид  потерян  навсегда,  стоит  ли  продолжать  ожидание?  Он
вернется   в   "Галатею",   за   каких-нибудь   десять   минут   шесть
роботов-дозорных сменят направление инфразвука, и вместо  того,  чтобы
держать красных охотников в кольце, прогонят их в джунгли, подальше от
"Галатеи". Хрюков полно на этой планете, Тиак до  конца  жизни  сможет
набивать брюхо хорошим мясом.
   Наконец  до  его  ушей  донесся  хруст  шагов;  приближались  двое.
Вздохнув с облегчением, Гилл отложил в сторону инфрапистолет и вытащил
из сумки на поясе пневматический шприц. Увидев Юму, Эор остолбенеет, и
вот тут-то...
   Эор и Сид показались из-за кустов, вышли на  полянку,  еще  десяток
шагов, и Юму-Гилл выйдет им навстречу.
   Но все произошло иначе и настолько внезапно,  что  впоследствии  ни
один из них не мог упрекнуть другого в нерасторопности. В ту  секунду,
когда Юму уже раздвинул перед собой  ветви,  Сид  и  Эор  вдруг  резко
обернулись назад: кто-то, ломая сучья, мчался по их следам.
   Сверкнула  молния,  удар  грома  словно  разорвал  в  куски   низко
стелящиеся темные облака, заглушив все звуки, в том числе и дикий  рев
Рэ, выскочившего на поляну с поднятым копьем.
   Гилл мгновенно упал на землю, копье просвистело у него над головой.
Он схватил свое оружие. Злоба, гнев, испуг и все  обиды,  выстраданные
Юму, слились в красном глазке инфрапистолета, направленного в  сторону
противника.
   Сид ловко отскочил в сторону, чтобы избегнуть луча, зато Эор  и  Рэ
одновременно рухнули на траву, как подкошенные.
   Сид, подняв над головой руку, крикнул:
   - Сколько ты им влепил?
   Гилл склонился над пистолетом, чтобы  разглядеть  цифры  на  диске.
Дождь хлынул, кругом потемнело, словно наступил вечер.
   - Вполне достаточно...
   - Я очень сожалею, что так вышло, Гилл.
   - Я тоже. Но как вы не заметили Рэ раньше?
   - Не пойму сам. Когда я окликнул Эора, Рэ услышал  и  подошел.  Мне
ничего не пришло в голову, я сказал, что нашел Юму  и  направил  Рэ  в
другую  сторону,  для  того,  чтобы  окружить  беглеца.  Но  это  было
километрах в трех отсюда. Вероятно, Рэ, напрасно обегав все  вокруг  и
наткнувшись на наш след, рванулся за нами. Он всегда ненавидел и Тиака
и Эора. Увидев Юму в кустах, он с ходу метнул копье, чтобы не делить с
ними славу...
   - Теперь уже все равно, дело сделано.
   Дождь поредел, черные тучи  передвинулись  дальше  к  востоку.  Сид
потянул носом воздух.
   - Нам повезло, ливень прошел стороной, А то мокли бы до ночи...
   - Скажи лучше, что нам делать  с  Рэ?  -  В  голосе  Гилла  звучало
нетерпение. - Он видел тебя и меня вместе и подумает, что Эор заодно с
нами. Я не хочу понапрасну пугать охотников. Но  если  он  вернется  в
стойбище...
   Сид искоса взглянул на Гилла.
   - Зачем? Есть другой выход...
   Гилл решительно покачал головой...
   - Убить его я не могу.
   - Я не об этом.
   - Не понимаю.
   -  Скажи:  между  тем,  что  делал  Максим,  и  работой  Ярви  есть
существенное различие?
   - Нет, такого различия нет, однако...
   Он  прикусил  губу.  Конечно,  с  точки   зрения   интересов   дела
безразлично, кто будет обслуживать реакторы, там нужны  два  человека.
Но выпустить Максима, так сказать, в двух экземплярах? Экая нелепость!
   - Их преимущество будет  состоять  как  раз  в  том,  чего  ты  так
опасаешься, Гилл. Полная синхронность! Они будут угадывать мысли  друг
друга.
   - Это опасно, Сид.
   - Но почему? Этого объяснить ты не можешь, бьюсь об  заклад.  Кроме
того, у нас нет выбора. Отпустить его нельзя, убить тоже. Ни того,  ни
другого мы не хотим, верно? Ну, решайся быстрее, или тебе нужны другие
доводы? Времени в обрез, скоро оба придут в себя.
   Гилл зарядил пневмошприц одной порцией снотворного, на двоих  этого
слишком мало. Рэ злобно скалил зубы, Эор дрожал от страха.  Хотя  и  с
трудом, оба они могли передвигаться, однако не шевелились,  словно  не
слыша звавшего их Тиака. Еще до того, как  они  пришли  в  себя,  Гилл
опять   замаскировался   в   кустах.   Ретроспективная   амнезия    от
инфразвуковых лучей была хороша тем, что  при  ней  не  помнят  ничего
происшедшего непосредственно перед облучением, то  есть  ни  появления
Юму, ни нападения,  ни  беспамятства.  Но  оба  смотрели  на  Тиака  с
подозрением.
   Сид взял Эора за руку и осторожно потянул к себе.
   - Идем, Эор. - Не зная, помнят ли охотники о том, что он говорил им
час назад про Юму, либо и это поглотила  шоковая  амнезия,  он  сказал
неопределенно: - Пойдем, я отведу тебя в хорошее место...
   Эор резко выдернул руку.
   - Нет...
   Он провел ладонью по лицу, словно стирая с него  налипшую  паутину.
Рэ щупал лоб, тер  виски,  видимо,  борясь  с  непонятным  помутнением
сознания.
   - Где мое копье? Где?.. Тиак, ты знаешь! Я его уронил?  -  прорычал
Рэ.
   Поглядывая на них из кустов, Гилл подумал о том,  что  видит  их  в
таком качестве последний раз. Какие  получатся  из  них  Максимы,  это
другой вопрос, но к своему племени  они  уже  не  вернутся.  Или  если
вернутся, то совсем другими, чем сейчас...
   Сид снова подошел к  Эору,  протянув  ему  обе  руки,  но  невольно
отступил. Стоявший рядом Рэ рявкнул:
   - Где мое копье? Тиак, где копье? - Тон его  становился  все  более
злобным.
   Медленно повернув голову, Сид нашел взглядом  Гилла,  затем  оценил
расстояние до Рэ и стал осторожно пятиться назад. Эор тупо смотрел  на
него, но не двигался с места.
   - Где мое копье? - Рэ уже орал, оправившись от шока.
   - Грязная работа, но что поделаешь,  -  проговорил  Сид  на  земном
языке. - Гилл, включи аппарат, веди их сам...
   При звуке непонятной для него речи Рэ вскинул  голову,  сделал  два
шага по направлению к  Сиду  и  неуверенным  движением  поднял  кулак,
собираясь ударить.  Гилл  мгновенно  нажал  на  спуск  пистолета.  Оба
охотника тотчас сникли, плечи их сгорбились, руки безжизненно  повисли
вдоль тела. Безвольно подчинившись лучу, они как в полусне  побрели  в
сторону "Галатеи". "Словно на похоронах, - отметил про себя Гилл. - Но
первым таким покойником был Юму. Его ты не мог видеть. А вот Тиак  вел
себя куда лучше. Но почему?"
   Сид молча шагал сзади, стараясь ступать Гиллу в след. Только уже  в
лифте он проворчал:
   - Надеюсь, больше заготовок нам не потребуется? Сыт по горло.
   Гилл утвердительно кивнул. Кусая губы,  он  со  смешанным  чувством
смотрел на скорчившихся в углах кабины своих бывших соплеменников -  с
дрожащими конечностями и помутневшим, невидящим взглядом. Они все  еще
не пришли в себя.

   Взглянув на Гилла, Эор сказал:
   - Мы с Рэ подумали и  решили:  нам  все  равно,  кого  мы  получим,
Нормана или Эдди. Мы не возражали бы даже против третьего Максима,  но
это, видимо, может внести путаницу. Хотя обучать его было  бы  гораздо
легче...
   - Суть не в этом, - прервал его Рэ. - Нам позарез  нужен  еще  один
человек для обслуживания двигателей. Если ты, Гилл, возьмешь  на  себя
еще обязанности помощника Сида в  управлении  полетом,  то  перекроешь
только одну из функций, которые выполнял Норман.
   Оба Максима говорили без ошибок, в спокойном тоне, не дергаясь и не
проявляя нетерпения. Рэ больше всего на свете стыдился своего прежнего
дикого нрава и боялся прослыть невоздержанным в отличие от  Эора.  Оба
знали, что репродукция Максима была проведена в двойственном  числе  с
тщательной балансировкой мотивации поступков и образа мыслей,  но  это
тревожило их меньше всего.
   -  Зн