осмической  пылинки  -  метеорита!  Вы  здорово
влипли,  приятели,  и  еще  не  известно,  как  выпутаетесь  из  этого
положения...
   Кабину обсерватории заполнило тихое попискивание. Астроном вскочил.
Планетоскоп, работающий в автоматическом режиме, "поймал"  космическое
тело. Линг лихорадочно щелкал клавишами  компьютера...  Включив  канал
связи, он заорал:
   - Марк! Марк! Есть первая планета!
   - (Пауза)... Хорошо, Линг. Координаты. Температура. Масса. Скорость
вращения.  Атмосфера.  У  нас  очень  мало  времени.  Пусть   трудится
компьютер. А  Грегор  пусть  идет  сюда.  Он  срочно  нужен.  Возникли
проблемы с кислородом.
   Линг посмотрел на меня в замешательстве. Но я  все  слышал  сам.  В
голосе Марка - смертельная усталость. Он говорит, что Феликс и  Роберт
на пределе...
   Бреду, пошатываясь, по коридору до конца. Меня  охватывает  спертый
воздух, и это единственное,  что  указывает  на  наше  неблагополучие.
Яркие светильники равномерно освещают  путь  по  коридору.  Подступает
удушье. Кислород! Хотя бы глоточек! Я словно чувствую,  как  сжимается
обожженное, вернее, высушенное живительным газом горло, зато отступает
удушье... Я забыл сказать, что мы с Лингом находились  в  обсерватории
"Викинга", и теперь  я  шел  по  проходу,  соединяющему  оба  корабля.
Внезапно пол вздрогнул, "Викинг" притянул меня к полу, но  невесомость
тотчас восстановилась.
   - Прошу прощения! - Марк извинился во всеуслышание. -  Мы  случайно
включили  одну  из  направляющих   ракет.   Проводим   ориентацию.   О
последующих маневрах будем предупреждать.
   Потом я узнал,  что  виновником  включения  ракеты,  нежелательного
включения, был Феликс. Такие сюрпризы могут иметь тяжелые последствия.
Очевидно, аварийная  обстановка  на  корабле  начинает  вмешиваться  в
действия членов экипажа. А что будет в более серьезных ситуациях?
   По транслятору слышу голос Тилла:
   - Внимание!  Внимание!  Включаются  двигатели  ориентации!  Десять.
Девять... Восемь...
   Мелкая дрожь побежала по кораблю,  захватывая  все  новые  и  новые
участки. Химические  двигатели  ориентации  включались  по  программе,
заданной компьютером.  Я  почувствовал,  как  огромная  масса  корабля
разворачивается в нужное положение. Меня начало швырять то на потолок,
то на стенку. Удалось схватиться  за  поручень.  Слегка  подташнивало.
Мощная сила еще дважды подтолкнула  меня,  и  потом  все  успокоилось.
Воцарилось такое привычное то ли падение, то ли парение.
   - Пауза 10 минут! - услышал я голос Тилла, перед тем  как  войти  в
навигаторскую. Там я увидел удручающую картину. Некоторые полулежали в
креслах, пристегнувшись ремнями. Феликс  лежал,  бессильно  запрокинув
голову и закрыв глаза. Дэйв делал ему инъекцию в мышцу руки.
   - Это должно немного помочь,  -  сказал  Дэйв,  вкладывая  шприц  в
мусоросборник. Тилл с сомнением покачал головой:
   - Оставь его в покое, Дэйв. Ему сейчас полезен покой. Можно отнести
в гибернатор.
   Феликс открыл глаза и протестующе взмахнул рукой. Дэйв посмотрел на
Марка, который и сам чувствовал себя не лучше Феликса. Он приложил  ко
рту кислородную маску и сделал несколько вдохов. После этого сказал:
   - Грегор, отнеси баллон с кислородом к Лингу и возвращайся. Я внесу
последние коррективы в расчет.  Потом  будешь  мне  помогать.  Феликса
отправим в гибернаторскую попозже, верно, Феликс?
   Феликс пытался что-то сказать, но зашелся в таком свистящем  кашле,
какого я еще не слышал.
   - Феликс, извини, - торопливо сказал Марк. - Я виноват, тебе нельзя
разговаривать. Дыши спокойнее и экономь силы.  В  твоей  слабости  нет
ничего зазорного. Чудо в том, что мы еще держимся.
   Дэйв тем временем взял небольшой эластичный  сосуд  и  подключил  к
баллону с кислородом. Сосуд приобрел форму шара. Дэйв отключил  его  и
вышел со мной из навигаторской, прикрыв за собой дверь. В коридоре  он
выключил сначала мой, а потом и свой аптатор. Теперь нас никто не  мог
услышать.
   - Поторапливайся, Грегор. Предупредишь  Линга,  что  он  скоро  мне
понадобится. Дела  складываются  не  лучшим  образом,  но  я  не  хочу
добавлять Марку лишней тревоги.
   Дэйв подтолкнул меня в спину, и я поплыл по коридору...
   Линг, когда я вошел  в  обсерваторию,  орудовал  с  телескопом.  Не
отрываясь от окуляра, информировал: нашел  вторую  и  третью  планеты.
Потом с недовольством добавил:
   - Не понимаю, почему Дэйва не  обрадовал  такой  результат!  Мы  же
делаем огромное открытие!.. Ты  не  был  там,  когда  я  сообщил  это?
Что-нибудь случилось?
   Меня всю дорогу подмывало искушение надышаться вдоволь  кислородом,
хотелось ощутить горлом прохладу,  а  этот  астрономишка  жалуется  на
невнимание Дэйва. Вместо ответа  я  направил  кислородную  струйку  из
сосуда Лингу в нос, потом повернул ее себе в рот, дышал  ею,  пока  не
исчезло чувство сдавленности  в  груди.  После  этого,  предварительно
выключив наши аптаторы, передал распоряжение Дэйва.  Но  мысли  Линга,
очевидно,  были  слишком  прикованы  к   планетам,   чтобы   нормально
отреагировать на мое сообщение.
   - Скажите, пожалуйста... У меня порядок.
   - Ты ничего не понял? Речь идет о нашей жизни. Ты можешь  хоть  это
понять? Феликс еле дышит. Марк еле передвигается.  А  мы  все  еще  не
закончили ориентацию корабля. Это, по-твоему, порядок?
   Линг вытаращил на меня глаза. Дошло! Но он не сдавался:
   - Мне очень жаль! Но не будет пользы науке,  если  мы  доставим  на
Землю,  пусть  даже  в  памяти  "мозга",  сообщение  о  том,  как   мы
агонизировали, - для этого не обязательно было  лететь  на  Тау  Кита.
Науке нужны не вопли, науке нужны открытия! -  Линг  ткнул  пальцем  в
телескоп,  который  в  это  время  опять  огласил  кабину   радостными
сигналами - открыл четвертую планету. - Вот  что  нужно  науке,  а  не
истерика. Истерика не поможет!
   От того, что Линг в общем-то прав, я рассвирепел еще больше.  Я  не
противопоставлял то, что с нами  происходит.  Наука  -  это  наука,  а
судьба товарищей - это судьба товарищей, как и наша собственная.  Я  в
сердцах швырнул сосуд с шипящим кислородом астроному в лицо. Он  резко
отстранился и подчеркнуто спокойно - вот оно, китайское воспитание!  -
сказал:
   - Успокойся, Грегор. Хорошо умереть - это тоже сложное  дело,  если
нет другого выхода.  Что  же  тут  такого  -  умереть?  Возвращайся  в
навигаторскую. Как только понадоблюсь, позовете. А пока...
   Обсерватория снова наполнилась писком, и Линг бросился к телескопу.
Я вышел  в  коридор,  чувствуя,  как  грудная  клетка  с  новой  силой
сжимается  в  густом  воздухе.  Благотворное   воздействие   кислорода
чувствуется, пока дышишь кислородом. Надышаться впрок невозможно. И  я
несу свою грудную клетку  с  хрипами  и  болями  по  длинному-длинному
переходу.
   В навигаторской меня встретили без слов. Дэйв  пристегивал  Феликса
ремнями к креслу. Марк и Тилл колдовали у "мозга".  Им  было  тяжелее,
чем нам, всем остальным. Они мобилизовали остатки сил, весь свой опыт,
все  свои  знания,  чтобы  выполнить  самую  ответственную  задачу:  с
максимально возможной точностью сориентировать "Титан" и  с  точностью
до сотых  долей  секунды  обеспечить  его  старт.  "Мозг"  молниеносно
перерабатывал данные, вводимые в него Тиллом. Этот  компьютер  работал
на  грани,  точнее  на  уровне  самого   совершенного   интеллекта   с
умопомрачительной  скоростью.  Казалось,  он   одержим   человеческими
чувствами и всю работу делает с опасениями за конечный результат.  Он,
казалось, тоже понимал, что у него существует неумолимый враг - время.
И потому сигнальные огоньки на пультах управления мелькали лихорадочно
быстро. Вот когда мы  почувствовали,  что  значит  бег  времени!  Если
раньше секунды тянулись, ползли как улитки, то теперь они  проносились
стремительно, будто хотели как  можно  больше  навредить,  напакостить
нам; будто понимали, что с ними уходит наша жизнь.
   - Внимание! Внимание! - голос  Тилла  звучал  в  тишине  корабля  с
каким-то безнадежным спокойствием. - ...восемь... девять...
   Я смотрю на  Дэйва.  Он  замер,  придерживая  Феликса  и  не  успев
пристегнуть его в кресле. В ответ на мой удивленный взгляд, он сдвинул
плечи, словно хотел сказать, что не понимает,  почему  я  не  понимаю.
Сейчас самое ответственное дело в руках Тилла - провести предстартовую
коррекцию ориентации корабля.  Все  остальные  члены  экипажа  обязаны
буквально замереть в креслах. Вот почему Дэйв одной рукой  придерживал
Феликса,  а  другой  схватил  меня  за  рукав,  прижимая   к   креслу.
Пристегиваться - на это уже не оставалось времени.
   - ...три... два... пуск!
   Неимоверная тяжесть повалила нас,  кого  на  пол,  кого  прижала  в
кресле. Легкие, и без того  измученные  высоким  давлением  и  высокой
концентрацией углекислого газа, прямо-таки выключились: ни  выдохнуть,
ни вдохнуть. Координатная сетка  на  экране,  с  кружочком  посредине,
завибрировала, задергалась; точка на ней скользнула наискосок...
   Мы перестали экономить кислород. Тилл распорядился уложить  Феликса
в гибернатор. В эту минуту Марк издал странный звук  -  не  поймешь  -
хрип или смешок. Мы все разом посмотрели на него  -  что  это  с  ним?
Глаза расширены,  сплошные  зрачки.  Лицо  превратилось  в  безвольную
маску. Похоже - обморок. На Земле, потеряв сознание, человек падает, а
здесь, в  невесомости,  это  выглядит  ужасно:  взор  неподижен,  руки
безвольно парят  на  весу.  Мы  растерялись.  Дэйв  засуетился,  сунул
обморочного Феликса мне в руки, а сам бросился к Марку:
   - Эй, Марк! Марк! Ты меня слышишь? - Дэйв схватил  Марка  за  руку,
нащупал пульс.
   - Живой! - наконец-то произнес Дэйв. -  Мне  показалось,  что  все,
конец...
   - Друзья, время у нас на исходе, - сказал  Тилл.  -  Надо  Марка  и
Феликса уложить в гибернатор. Раздумывать некогда.
   Эту операцию мы с Дэйвом осуществили довольно быстро. Дэйв проверил
датчики, показатели кардиограмм, наличие сомнифера в пробирках, словом
- все, что положено в таких случаях,  что  обязаны  делать  врачи.  Но
врачи продолжают пребывать  в  гибернации.  Так  было  решено,  когда,
оценив техническое состояние "Титана" после метеоритного  "нападения",
мы пришли к  выводу:  биогенераторы  повреждены  основательно,  ремонт
собственными  силами  невозможен.  Надо  было  ограничить   количество
потребителей аварийного кислорода. Посчитали - на этом этапе полета, в
сложившейся ситуации, можно обойтись без врачебного обслуживания, если
учесть, что элементарному медицинскому обслуживанию обучены все  члены
экипажа и экспедиции...
   - Все готово! - сказал Дэйв.
   - Воздух здесь тяжеловат, - заметил я.
   - Регенерация воздуха  в  гибернаторах  автоматическая,  -  пояснил
Дэйв. - Как только загерметизируем двери, воздух оздоровится в течение
тридцати секунд. Одновременно включается сомнифер.
   Толстенные двери гибернатора закрылись бесшумно.  Дэйв  по  прибору
проверил герметизацию. Я посмотрел в  смотровое  окошко:  два  бледных
лица неподвижно белели в призрачном голубоватом  свете.  Дэйв  включил
экран биологических показателей усыпляемых.  К  счастью,  все  было  в
норме.
   - Я подежурю, ты возвращайся к Тиллу, - сказал Дэйв.  Я  знал,  что
после  герметизации  гибернатора,  проверки  приборов,  вынесенных   в
коридор, надо было четверть часа держать гибернатор  под  наблюдением.
На всякий случай.
   Возвращаясь в навигаторскую по длинному переходу, я  думал  о  том,
какой умница Дэйв - все умеет, все знает. А что умею я, кроме  шатания
по кораблю? Конечно, я, как никто из пассажиров корабля, разбираюсь  в
"камешках", умею с первого взгляда определить геологическую  структуру
местности,  безошибочно  "прочитывать"  спектральный  анализ  веществ,
короче - я неплохой геолог, говорю об этом без ложной скромности... Но
какой в этом прок сейчас?.. И зачем  надо  было  вытаскивать  меня  из
гибернатора? Спал бы себе до сих пор, как  спит,  например,  Мишель...
Впрочем, есть две причины,  по  которым  меня  вывели  из  гибернации:
первая - понадобился бодрствующий  Тен  Линг.  На  орбите  вокруг  Тау
астроному есть чем заниматься. Вторая - если уж "разбудили" Линга,  то
попутно подняли и меня. В этом неудобство  двухместных  гибернационных
кабин...
   Ох, как хочется волшебства - вдруг оказаться на  Земле  и  считать,
что реальность - кошмарный сон!.. Терзаюсь. А что толку  в  терзаньях?
Терпи, а там будь что будет. Всему свой конец...
   Конец был.
   Гораздо ближе, чем я мог  ожидать.  Войдя  в  дверь  навигационной,
увидел, что Роберт Тилл без сознания.  Вызываю  по  аптатору  Дэйва  и
Линга. Отвечает один Дэйв.
   - Ступай за Лингом, - встревоженно крикнул  Дэйв,  -  а  я  бегу  в
навигационную.
   Как он может бежать? Точно так же, как и  я.  Я  плыл  по  проходу,
отталкиваясь руками, ногами от  пола,  от  стен  и  потолка,  стараясь
уберечься от столкновения с твердыми предметами... Вот так.  Из  строя
выходим  поодиночке.  Впадаем  в  обморочное   состояние,   становимся
бесполезными на корабле, и нас надо срочно спасать.  А  корабль  живет
своей   собственной   жизнью.   "Викинг"   встретил   меня   негромким
разноголосым хором  генераторов,  щелчками  автоматов,  периодическими
посвистываниями клапанов, попискиваниями сигналов...  В  другое  время
эта "песня" внушала бы спокойствие, уверенность. Сейчас меня тревожили
дурные  предчувствия.   Деловитыми   голосами   своих   многочисленных
механизмов "Викинг" меня предупреждал: ты  погибнешь.  Задохнешься.  С
последними киловаттами ядерных  батарей  наступит  и  мой  конец.  Нас
поглотит вечная тишина. Нас скупает бесконечный, не  нарушаемый  покой
межзвездного пространства. Вы, люди, с такой любовью создававшие  нас,
превратитесь в молекулы, разложитесь на атомы, а ваше создание  станет
вашей могилой в просторах Вселенной...
   Вот  такие  веселые  мысли  обуревали  меня,  когда   я   вошел   в
обсерваторию и увидел маленькое, худое тело Линга, парящее в  воздухе.
Компьютер телескопа мигал огоньками, попискивал,  лихорадочно  сообщал
тому, кто не мог его слышать, какие-то  данные...  Я  подхватил  Линга
Тена и почувствовал, что он вздрогнул. Посмотрел на  меня  замутненным
взглядом:
   - Пятая... - прошептал он, - очень большая масса...
   - Ты молодец, Тен! - с этими словами я  начал  осторожно  извлекать
астронома  из  обсерватории,  заставленной   множеством   приборов   и
небольших  контейнеров.  Автоматика  телескопа  продолжала   напористо
выдавать данные, которые никого не могут обрадовать. Тен закрыл  глаза
и обмяк. Пятясь, я вышел, придерживая Тена,  в  коридор  и  долго  еще
слышал постепенно затихающий рапорт телескопа...

   Здесь, в этом месте,  мои  воспоминания  начинают  мешаться.  Мы  с
Дэйвом, единственные, остающиеся в строю, пребывали  в  растерянности:
что делать в первую очередь - нести Линга и Тилла в гибернатор?  Тогда
пострадает программа коррекции "Титана". До  следующего  вмешательства
навигатора, как видно по сигнализатору, остается четыре минуты. За это
время мы не успеем управиться с гибернатором. Могут  ли  Тилл  и  Линг
подождать минут двадцать, пока  навигационная  автоматика  выдаст  нам
очередную паузу? Дэйв смотрит на  таблограмму:  такая  пауза  наступит
через  семнадцать  минут  и  продлится  двадцать  девять  минут...  Мы
привязали Линга и Тилла к креслам,  вдохнули  в  них  кислорода,  сами
подышали. Дэйв сидел у центрального пульта, напряженно  вглядывался  в
показания многочисленных приборов, больших и маленьких экранов. Иногда
он поручал мне включить ту или иную  кнопку,  передвинуть  рычажок  на
соседних, вспомогательных пультах.  Помнится,  я  даже  помогал  Дэйву
делать какие-то расчеты на компьютере... Дэйв сорвал с себя комбинезон
- его прикосновение к телу раздражало. Посоветовал мне сделать то  же.
Мы работали в изматывающем темпе, понимая, что нам больше не на что  и
не на кого надеяться.
   Помню, как мы  несли  Тилла  и  Линга  в  гибернацию,  как  боялись
что-либо упустить... Возвращаясь  обратно,  остановились  у  пустующей
кабины,  и  Дэйв  вопросительно  посмотрел  на   меня,   мол,   может,
останешься, пока я, Дэйв,  доведу  до  конца  программу  коррекции?  Я
отрицательно мотнул головой. Нас - только  двое,  мы  должны  помогать
друг другу, то есть, я - Дэйву...
   Ощущения  притупились.  Одолевало  равнодушие,  и  я  понимал   эту
опасность. Дэйв сделал мне и себе очередные инъекции. Они  действовали
как-то  странно,   притом   -   избирательно.   Эмоции   притуплялись,
способность  мыслить  просветлялась.   На   наших   лицах   появлялись
бессмысленные блуждающие улыбки, мы подбадривали друг друга, приникали
к экранам, на которых  мелькали  цифры  и  знаки  главных  корабельных
систем. Мы обращали все свое внимание на навигационные. Для других нас
уже не хватало.
   Время от  времени  Дэйв  с  автоматической  скоростью  прохаживался
длинными, точными пальцами  по  клавишам  компьютера,  и  это,  помню,
всегда меня поражало: как можно в таких условиях сохранять быстроту  и
четкость движений!
   Если бы в это  время  кто-нибудь  мог  наблюдать  за  "Титаном"  со
стороны,  он  бы  видел  такую  картину:  на  фоне  черного  звездного
небосвода, затопляемый ярким светом Тау, висит огромный  дискообразный
корабль. Он абсолютно неподвижен и лишь иногда плавно  разворачивается
на какой-то градус,  на  доли  градуса  в  одном  из  пространственных
измерений...
   Внутри  корабля   все   выглядело   менее   масштабно:   просторная
навигаторская и в ней  -  два  маленьких,  по  корабельным  масштабам,
человечка, которые, выбиваясь из сил, пичкая себя уколами, суетятся  у
пультов  управления.   В   моей   памяти   это,   видимо,   не   очень
продолжительное время, отложилось круговоротом тяжелого  самочувствия,
сменяемого всплесками бодрости (после инъекций),  мельканием  экранов,
напряженными расчетами, провалами в полуобморок. Думаю,  что  сознание
Дэйва было более ясным, иначе он не смог бы в один из  моментов  моего
прояснения огорошить меня радостным:
   - Получилось! Ур-ра! Грегор, получилось!
   Это значило, что станция вышла в расчетную точку  и  сориентирована
для старта в обратном направлении, что все  последующие  навигационные
операции пройдут в автоматическом режиме, а у нас есть время залечь  в
нашу гибернационную берлогу, в которой мы будем спать целую  вечность.
Кабина, в которую ложатся "замыкающие", оборудована с таким  расчетом,
чтобы двое, оставив  все  системы  корабля  в  автоматическом  режиме,
смогли без посторонней помощи приготовить себя к длительному сну.
   - Удалось, Грегор... - и поскольку он повторял это не знаю  сколько
раз, я понял, как мало сам он верил в  удачный  исход.  Я  слышал  его
будто во сне, мною овладел расслабляющий покой. И  точно  во  сне,  мы
двигались по переходу в гибернаторский отсек, я - впереди, Дэйв  -  за
мной.
   - Теперь спать, Дэйв... - говорил я через силу, - спать.
   И последнее, что запомнилось: я с  чувством  громадного  облегчения
ложусь  в  удобное  кресло,  аккуратно,  не  торопясь,  пристегиваюсь,
помогаю  Дэйву  укладывать  датчики...  Потом  наблюдаю,  как  он  сам
устраивается. Вздыхает с чувством человека,  выполнившего  непосильную
работу. У его  правой  руки,  на  невысокой  подставочке,  смонтирован
небольшой пульт с двумя или тремя кнопками. С их  помощью  он  включит
постоянное освещение, сомнифер и блок температурного режима.

   -  Грегор,  проснись!  -  сквозь  сон  я  ощущаю  шлепки  по  щеке.
Тормошение за плечи. - Просыпайся, Грегор!
   Просыпаюсь  и  попутно  отмечаю,  что,  в  отличие  от  предыдущего
пробуждения, нынешнее далось легко.
   - Как ты себя чувствуешь? Дыши глубже! Включаю вибромассаж!
   Узнаю голос Дэйва. По ногам, по спине и плечам расходятся массажные
пассы вибратора. В мышцах  с  ощущением  наплывающего  тепла  исчезает
свинцовая неподвижность. Открываю глаза. Дэйв. Он решитель