же Ного идти никуда!  Вскоре  я  выяснил,
что при всей хаотичности  передвижений  в  течение  дня,  мы  в  целом
выдерживали главное направление - на север. А вообще Ного - авантюрист
по складу характера. Приключения его вдохновляют.  Он  любопытен,  как
молодой кот.
   - Там большая вода.  Пойдем  туда!  -  сказал  я  Ного,  когда  мой
словарный запас еще пополнился. Я клонил все туда же, на восток.
   - Там нехорошая вода! Нельзя пить! - говорил Ного, и я  понял,  что
мой приятель там бывал.
   - Мы не будем пить... - ответил я и замолчал. Надо было говорить  о
"Викинге", о моих товарищах-землянах, а нужных слов не было еще в моей
копилке. Ного смотрел на меня, понимая, что я хочу  поделиться  с  ним
своими мыслями, что-то говорил, но я тоже не понимал его.
   - Там, у большой воды, много-много  Грегор!  -  я  подобрал  десять
камешков и положил их в ряд, - Грегор, Грегор,  Грегор...  -  говорил,
переводя палец с одного камешка на другой.
   - Там много Грегор! -  повторял  я,  пока  наконец,  у  туземца  не
засияли глаза. Он потряс меня за плечи:
   - Там большая вода! Там много Грегор? - это был первый понятый мною
вопрос Ного. Не могу сказать, кто больше обрадовался, - хозяин планеты
или его незадачливый гость? Оба обрадовались.  Ного  с  воодушевлением
закатил длинную речь, из которой я не понял ничего. Очевидно, на  моем
лице отразилось огорчение, потому что Ного опять потряс меня за плечи:
   - Утром пойдем к большой воде! Пойдем, Грегор!
   На следующее утро мы шли на восток.  Яркое  солнце  светило  нам  в
глаза. Теперь Ного старался не отклоняться от выбранного  направления,
разве  что  по  пути  встречались  овраги,  озера,  заросли...  Их  мы
обходили.
   Чем ближе к морю, тем меньше дичи,  подумал  я,  когда  впервые  за
много дней пришлось устраиваться на ночлег с  урчащим  желудком.  Дичи
стало меньше, чего не скажу о  комарах.  С  наступлением  темноты  они
налетали на нас тучами с широкой долины, сверкающей множеством  луж  в
лучах заходящего солнца. От  кровососов  не  было  никакого  спасения.
Волосатому Ного, наверное, было легче, - какая-никакая защита имеется,
а я к утру был весь в расчесах и волдырях.
   Лесистая местность как-то незаметно  перешла  в  обширные  заросли.
Точно такие же колючие заросли преграждали нам путь, когда мы с Амаром
высадились на берег  и  направились  в  глубь  материка.  Если  полоса
зарослей  отделяет  побережье  от  внутренних  районов,  то  мы   идем
правильно. У меня никаких на этот счет  сомнений.  И  солнце,  которое
теперь показывается  каждый  день,  позволяет  нам  ориентироваться  в
восточном направлении.
   Но меня удивляет наметившийся общий подъем местности. Если бы я  не
был геологом, это противоречие меня смутило  бы.  Я  не  только  нашел
удачное, на  мой  взгляд,  объяснение  поднимающейся  к  океану  гряде
холмов, но и тому невероятному факту, что я  оказался  так  далеко  от
побережья.
   Геологическая линия разлома пролегала здесь  параллельно  береговой
линии примерно в двадцати-тридцати километрах от последней. В процессе
сжатия края разлома поднялись, образовав водораздел.  Ливневый  поток,
захвативший  меня  в  ущелье,  тащил  меня  в  сторону  от  океана,  а
затопленная ливневыми водами долина, куда впадал  поток,  имела  уклон
также в глубину континента. Превращенная тропическими ливнями в  реку,
она-то и увлекла меня  на  вырванных  с  корнями  деревьях  в  глубину
материка.
   Когда я устремился в обратный путь, к "Викингу",  у  меня  не  было
иных ориентиров, кроме движения туч, надолго заполонивших  небо.  Зная
муссонный характер тропических ветров, - они, как известно, летом дуют
со стороны океана, а зимой - наоборот, - я не определил,  какое  время
года было на планете во время нашего с Амаром похода. Даже не  подумав
об этом, решил, что лето. Оказалось, я грубо ошибся, если элементарное
незнание можно назвать ошибкой. В условиях  здешней  тропической  зимы
господствовали ветры, дующие с  материка.  И  я,  вместо  того,  чтобы
двинуться к морю, направился в противоположную  сторону.  И  с  каждым
днем все дальше уходил от "Викинга"...

   Мне хотелось узнать, когда  Ного  в  последний  раз  бывал  в  этих
местах,  на  побережье,  но  запас  туземных  слов  не  позволил   мне
сформулировать  вопрос.  Ного  шел  уверенно,  я  не  сомневался,  что
местность хорошо ему знакома, и все же... Она  становилась  все  более
непохожей на встречавшуюся мне до сих пор. Среди заросших  кустарником
холмов часто встречались крутые известковые утесы  высотой  метров  по
пятьдесят.  Они  придавали  ландшафту   странный   вид.   Было   такое
впечатление, что здесь все вымерло, все онемело.
   На  рассвете  четвертого  дня  Ного  взошел  на  вершину  холма   и
осмотрелся:
   - Завтра увидим большую горькую воду!
   Ночь была у меня бессонной. Мы тронулись в путь на рассвете, и часа
через полтора в седловине между холмами засверкала морская  синева.  Я
сломя голову  бросился  вниз  по  склону.  Песчаный  берег,  насколько
хватало глаз, был пустынен.  Меня  это  не  огорчило.  Можно  ли  было
ожидать, что мы выйдем к берегу в районе лагуны! В то время, когда мне
хотелось кувыркаться и прыгать на радостях, он хмуро смотрел на волны.
   - Где же другие Грегоры?
   Выходит, я его надул? Мне не хотелось огорчать Ного и омрачать свою
радость.
   Вчера мы с  ним  не  то  что  поругались,  но  имели  крупный,  как
говорится, разговор. Я  настаивал,  чтобы  мы  шли  правее  небольшого
озера, а Ного - левее. Я уступил, и теперь у меня  был  случаи  ткнуть
туземца носом в его упрямство. Если бы мы, сказал  я,  пошли  по  моей
дороге, мы бы пришли, куда надо.
   - Теперь показывай ты, куда надо! - сказал Ного, признав свою вину.
   Я лихорадочно прокручивал в  памяти  свои  блуждания  после  гибели
Амара, чтобы хоть приблизительно прикинуть, в  какой  стороне  остался
"Викинг". Нет, это невозможно. Придется  идти  наобум.  Только  вот  в
какую сторону? Направо? Налево? Если не угадаю, то сколько  бы  мы  ни
прошли, а на "Викинг" не попадем.
   Правда, кое-какие цифры я прикинул. Получалось, что от  места,  где
мы стоим, до лагуны не больше 50 километров. Если идти со скоростью 30
километров в день, то за два дня можно убедиться, угадал ли я. Если не
угадал, пойдем в обратную сторону и в четыре дня  -  беру  максимум  -
выйдем к цели.
   - Туда! - махнул я рукой направо. И Ного покорно поплелся  за  мною
следом, смешно выворачивая ступни в рыхлом песке. Судьбе  было  угодно
еще раз посмеяться надо мною. В тот  день,  после  обеда,  я  различил
вдалеке белые гривы прибоя,  который  постоянно  кипит  у  кораллового
рифа. Сердце мое встрепенулось. Пройдем еще немного - и  я  увижу  мой
корабль! Взметая песок, я летел, как на крыльях.
   Меня не очень огорчило то,  что  до  самого  заката  мы  так  и  не
добрались до "Викинга". Не велика беда.  Не  вышли  на  него  сегодня,
выйдем завтра. В худшем случае-послезавтра. Но выйдем! А  потом  можно
будет считать все случившееся дурным сном, все, что я пережил на  этой
безжалостной земле.
   Ничего нет странного в том, что человек,  целый  день  шагавший  по
щиколотки в песке, спал в колючем кустарнике так сладко, словно  лежал
на  удобной  кровати  в  космическом  корабле.  Утром  я  проснулся  с
радостной мыслью, что сегодня,  после  стольких  дней  мучений,  увижу
"Викинг".

   За скалистым береговым  обрывом,  у  подножия  которого  плескались
волны небольшой бухты, начинался точно такой же  лес,  какой  открылся
нам в лагуне "Викинга". Но я смотрел не на берег, а в  открытое  море,
туда, за рифовый барьер, где в туманном воздухе утра надеялся  увидеть
контуры "Викинга". Вдруг Ного, который стоял позади меня, вскрикнул  и
стремительно побежал к деревьям. Он втянул тревожными ноздрями воздух,
посмотрел на лагуну и показал пальцем вверх, на деревья.
   Мы быстро взобрались на верхушку дерева, где,  как  посчитал  Ного,
находились в безопасности. Усевшись  на  толстой  ветке,  мой  спутник
снова потянул носом воздух:
   - Там дофф-дофф! Мертвый дофф-дофф! Дофф-дофф очень сильная  птица,
не летает, жрет мясо!
   У меня поползли мурашки по спине. Я вспомнил гибель Амара и  словно
заново пережил связанный с нею ужас. Мне  не  хотелось  ни  при  каких
ситуациях встретиться еще раз с птицей-монстром. Ного обратил внимание
на мой испуг:
   - Грегор сидит на дереве - Ного посмотрит, где дофф-дофф.
   Туземец решительно соскользнул с дерева и скрылся в густой  листве.
Меня   всегда   поражала   способность   Ного   при   его    кажущейся
неповоротливости  передвигаться  с  кошачьей   ловкостью.   Потянулись
напряженные минуты  ожидания.  Мне  показалось,  или  я  действительно
услышал запах падали? При  полном  безветрии  иногда  срывался  легкий
ветерок и пробегал по листве то в одну, то в другую сторону.  Он-то  и
обдал меня подозрительным запахом. Я прислушивался  к  любому  шороху.
Мне  казалось,  что  я  слышу  подкрадывающиеся   шаги.   Сейчас   вот
раздвинется  листва  и  перед  моим  лицом  возникнет   окровавленный,
крючковатый, неправдоподобно огромный клюв...
   - Грегор, иди сюда! - спокойный голос Ного вернул мне  уверенность.
Я спустился с дерева и пошел на голос Ного, на  опушку  леса.  Туземец
внимательно рассматривал что-то в кустах, бормоча и взмахивая  руками,
Я подошел ближе  и  буквально  окунулся  в  удушливые  волны  трупного
смрада. На опушке леса  в  разных  местах  валялись  останки  крупного
животного, грязные комковатые перья, кости. Ного смеялся. Ему,  видно,
приятно было рассматривать птицемонстра в таком виде. Как и мне.
   Мы попытались восстановить картину случившейся здесь драмы.  Частые
ливни и грозы основательно стерли следы, но кое-что и  осталось.  Ного
ходил между деревьями и кустами, переворачивал палкой бренные  останки
дофф-доффа и, по своему обыкновению, что-то бормотал про себя.  Иногда
плевался.
   - Были одна и две птицы. Пришли  с  холмов.  Сначала  пришла  одна,
потом еще две. Дофф-дофф никогда не убивают друг друга.  Первую  птицу
убил другой зверь. А две дофф-дофф сожрали мертвую.
   Ного, рассказывая, продолжал обследовать место  гибели  дофф-доффа.
Потом, воскликнув, полез под куст и вытащил странный предмет:
   - Ху-у! Что это? - Ного держал пальцами вытянутой руки рваный сапог
от скафандра, Я бросил на него взгляд - и сердце едва  не  оборвалось.
Ного сравнивал найденные ошметки с моими сапогами:
   - Это нога другого Грегора? Его съела дофф-дофф?  А  где  остальные
Грегоры? - спрашивал Ного.
   Немного  позже  я  понял,  что  мы  все-таки  находились  в  лагуне
"Викинга". Но где же сам "Викинг"? За коралловым рифом было пусто. Эта
пустота мгновенно сжала мое  сердце  тисками  безысходности.  Я  вдруг
осознал, что у  меня  нет  ни  малейшей  возможности  бежать  с  чужой
планеты. Неужели друзья оставили  меня?  В  это  не  хотелось  верить.
Главное - не отчаиваться, успокаивал я себя. Не могли они улететь,  не
выяснив наших - моей и Амара - судеб...
   Обрывки сапога, - как они могли здесь очутиться? Амар погиб  далеко
отсюда, ну, если быть точным, - достаточно далеко. Неужели кто-то  еще
погиб? Кто? На многих деталях скафандра отпечатан личный  знак.  Стоит
посмотреть на подошву - я узнаю,  кого  из  товарищей  оплакивать.  На
подошве стоял знак Амара. Но  ведь...  как  же  так?  Ничего  не  могу
понять.
   - Ного, должен быть еще один сапог! Вот это -  сапог!  Надо  искать
еще один.
   Ного не нашел второго  сапога.  Нашел  пустой  кислородный  баллон.
Перчатки от скафандра с личным знаком Дэйва. Среди костей - ни  единой
человеческой.
   - Ного, скажи, дофф-дофф кости глотает?
   - Нет, дофф-дофф кости не ест. Мясо  есть.  Отрывает  от  костей  и
ест... А шакал ест мясо с костями.
   Я прошел по берегу, вглядываясь  в  пустынный  горизонт  и  пытаясь
понять, что  же  здесь  произошло  и  куда  подевался  "Викинг".  Ного
деликатно отстал от меня. Видел, что  я  очень  удручен  и,  чтобы  не
мешать мне думать, занялся поисками моллюсков на мелководье. Временами
он бросал на меня изучающие взгляды. Ему очень хочется уйти  отсюда  в
свои заросли, подальше от большой горькой воды - но как оставить  меня
одного? Туземец чувствовал, что творится у меня на душе; а  я  не  мог
объяснить ему, куда девались люди, похожие на меня.
   Уже прошумел над нами привычный послеполуденный  ливень,  а  я  все
бродил взад-вперед по прибрежному песку. Мне казалось, что я близок  к
разгадке, к объяснению происшедшего здесь  в  мое  отсутствие.  Сапоги
бедного Амара могли попасть  на  побережье,  если  только  мои  друзья
ходили на холмы, нашли то, что осталось от погибшего, и  все  принесли
сюда. Здесь, на берегу, моих друзей настиг  птицеящер.  Вероятно,  это
был тот самый экземпляр,  что  напал  на  Амара  и  преследовал  меня.
Ледяная струя из кислородного баллона прикончила его.
   Два других монстра,  очевидно,  следовали  за  первым  в  некотором
отдалении, и моим друзьям, которые опасались  их  нападения,  пришлось
поспешно удирать, и они бросили баллон, который на корабле можно  было
опять заполнить, перчатки  Дэйва,  который  очень  бережно  следит  за
своими вещами...
   Оставалось непонятным, почему астронавты не  уничтожили  двух  этих
птицеящеров, как и первого? Баллоны с кислородом у них  были,  а  Марк
после нашего исчезновения не позволил бы отправиться на  берег  группе
меньшей, чем в четыре человека.
   Не исключено, что в схватку астронавтов с птицеящерами вмешался еще
кто-то, чьих следов не удалось обнаружить. Жаль, я об этом никогда  не
узнаю. Из оставленных на берегу  предметов  ясно,  что  астронавты  не
возвращались больше  к  месту  схватки.  Почему?  Они  могли  спокойно
вернуться на берег после того, как миновала опасность. Или не пожелали
рисковать из-за пустого баллона и Дэйвовой  перчатки?  Горько  думать,
что они бежали на "Викинге". Можно ли их понять? Можно.  Когда  нас  -
меня и Амара - долго не было, связь с нами потерялась,  они  направили
на  берег  поисковую  группу.  Группа   обнаружила   следы   трагедии,
посчитала, что гибель Амара является доказательством и моей гибели.  В
таком  случае  теряется  смысл  в  дальнейших  поисках.  Мои   друзья,
очевидно, сочли невозможным оставаться в  этом  районе  и  отправились
дальше. Куда, в какую сторону - этого я  не  знаю.  И  где  теперь  их
разыскивать?
   Я сидел на песке, смотрел в океанские просторы с чувством безнадеги
и думал о своих товарищах. Что они делали бы на моем месте? Что  делал
бы Марк? Что делал бы Дэйв? Не думаю, что Марку на моем месте  помогло
бы тонкое умение разбираться в человеческой душе. Дэйв, не сомневаюсь,
мог бы с большим  успехом  выкрутиться  из  критической  ситуации.  Он
крепок и находчив. А я слаб и беспомощен...
   Что ждет меня впереди? Годы и годы скитаний на чужой планете.  Годы
страданий и тоски. К ним я, как  видите,  не  очень  готов.  Ясно  что
Грегор Ман, как житель Земли, пропал. Если моим товарищам  удастся  на
"Викинге" вернуться на Землю, они расскажут о нашей гибели. Наши имена
занесут на мраморную доску во Дворце Космонавтики,  где  уже  светится
золотом имя Лены Так что ты умер, Грегор Ман, а  человек,  сидящий  на
пустынном  берегу  лагуны,  -  твоя  тень,   наделенная   способностью
вспоминать о своем человеческом  прошлом.  Мои  печальные  размышления
прервал Ного. Он давно уже ходит  вокруг  да  около,  теперь,  видимо,
посчитал, что хватит отсиживаться:
   - Дофф-дофф очень глупый и вонючий. Всегда голодный. Всегда бегает.
Если ты прячешься на дереве от Большого Гривастого или  гиен,  они  не
уходят. Ждут, что ты спустишься на землю. Дофф-дофф не ждет.  Он  тебя
на дереве не видит. Не чует твоего запаха, потому что сам  вонючий.  А
ноги у него... у-у-у! сильные. Сильнее,  чем  у  Большого  Гривастого.
Дофф-дофф не поймает Ного.
   Туземец потянул шевелящимися ноздрями воздух, ударил себя в грудь и
неожиданно заключил:
   - Идем отсюда, Грегор!
   Он развернулся и решительно направился в сторону  леса,  туда,  где
деревья были особенно мощными и зелеными. Нам повезло: не  встретились
дофф-дофф и другие опасные звери. Через три дня мы пересекли  глубокую
впадину и начали подъем в гору, где,  по  словам  Ного,  дофф-дофф  не
живет:
   - Дофф-дофф сюда не приходит. Он живет  в  кустарнике  недалеко  от
горькой воды. Он пьет горькую воду.
   Не живет так не живет. Я знал, что Ного не  выдумывает  ничего,  но
еще оставались другие хищники! Впрочем, других я не  боялся  так,  как
этого страшного птицеящера, вынырнувшего словно из древних эпох.

   Все последующие дни, а их было много, не могу даже сказать сколько,
как-то снивелировались в моей памяти, стали  похожи  один  на  другой,
хотя нельзя сказать, что ничего с нами не случалось - в  джунглях  так
не бывает. Каждый новый день мы начинали с охоты, поскольку голод, как
известно, не тетка. Чем раньше  она  удавалась,  тем  больше  светлого
времени уходило у нас на дорогу. Бывало, что  охота  не  удавалась,  и
тогда на следующее утро мы становились более кровожадными, охотясь  на
мелких птиц и зверьков. Я многому научился у Ного, стал более ловким и
осторожным. Мы уходили все дальше в глубь материка.  Мне,  собственно,
теперь  все  равно  было,  куда  идти,  но  мне  любопытно  было,  чем
руководствуется Ного, направляя наш путь.
   Однажды я спросил Ного, куда и зачем мы  идем?  Ного  посмотрел  на
меня так, будто я спросил невесть что:
   - Там, за холмами - еще холмы. Высокие холмы. А за  ними  -  скалы,
где ничего не растет. Там тяжело идти и очень жарко.  После  этого  мы
снова спустимся  вниз.  Маленькие  холмы.  Много  озер  и  луж.  Много
деревьев, кустов, травы и дичи. Там от скал  до  берега  Большой  Воды
охотятся люди Ного.
   Я  вспомнил,  что  Тен  определил  ширину  этого  материка  в  4600
километров. Получается, что  мы  столько  должны  пройти?  Через  весь
материк до противоположного берега?
   - Это очень далеко, - возразил я, - надо много идти.
   - Нет, не далеко! Идти надо вот столько дней!  -  Ного  показал  на
пальцы рук и ног и еще раз - рук.
   -  Тридцать  дней?  -  если   учитывать   задержки   на   охоту   и
неторопливость Ного, мы за это время пройдем не больше 250 километров.
Ного видит, что я сомневаюсь, поясняет дальше:
   - Когда не идут дожди и вся  трава  высыхает,  народ  Ного  идет  к
Большой Воде пить воду. Там живет много крокодилов, а  дофф-дофф  нет.
Там вода не горькая.
   Так я узнал о Большой Реке, куда отходило племя в сезон засухи.  Но
сухой период был еще впереди. Пока еще ливни и грозы заявляли  о  себе
во всю свою силу. Однажды молния ударила в ствол дерева,  под  которым
мы прятались от дождя. Оглохшие от грохота,  мы  отбежали  в  сторону.
Пламя поползло по стволу, - дерево сгорело  бы,  если  бы  не  сильный
дождь.  Он  загасил  пламя,  остался  обугленный  след  от  удара.   Я
вздрогнул, представив, что было бы, если бы мы сидели у самого  комля.
Самое меньшее - контузило бы.
   Когда кора  еще  дымилась,  когда  тлел  в  ней  слабый  жар,  Ного
попытался осторожно отделить кусочек тлеющей коры. Ему это удалось, но
искорка жара погасла, к большой досаде туземца.  Ного  что-то  сказал,
чего я не понял. Позже я узнал, что Ного  и  его  сородичи  пользуются
огнем, но добывать не  умеют.  Они  отламывают  тлеющие  головешки  от
подожженных молниями деревьев и носят их, и хранят в обмазанных глиной
корзинах. Их "переносной" огонь хранится от костра до костра.
   Теперь я внимательнее смотрел под ноги.  Внимательнее  рассматривал
наносы камней в устьях речушек и оврагов. И вскоре нашел то, что  было
нужно: обломки  кремня.  Высмотрев  сухое  дерево,  я  тяжелым  камнем
измочалил кусок коры, свернул ее в  комок,  приложил  к  острому  краю
осколка. Другим осколком стал бить по  первому,  чтобы  высечь  искру.
Ного наблюдал за моими действиями с большим интересом: