нул рукой - бесполезно от  лодки  не  уйти.  Лучше
взяться за луки и стрелы, да положить возле себя  дубинки,  пусть  под
рукой будут на случай абордажа
   Я видел, как лодка туземцев выскочила из-за  поворота  реки.  Разум
отказывался верить увиденному, но глаза уже различали там человеческие
фигурки. Они ритмично наклонялись в  такт  гребкам,  и  на  их  веслах
вспенивалась вода.  Они  нажимали  на  весла  изо  всех  сил,  значит,
пустились они не на прогулку, а в погоню.
   Тешу  себя  иллюзорными  допущениями:   может,   им   надоест   нас
преследовать; может, удовлетворятся тем, что  прогнали  нас  со  своей
территории... Некоторое время я старался не смотреть  на  них,  упорно
двигал веслом, а когда обернулся, то расстояние между нами сократилось
уже вдвое. Туземцы согласованно взмахивали  веслами,  и  на  их  лицах
можно было различить выражение превосходства и торжества.
   Нам нет смысла надрываться на веслах. Надо приготовиться к схватке,
о чем я и сказал Ного. Мой спутник не обнаруживает какого-либо страха.
И прекрасно! Туземцы очень умело управляют лодкой. Они не погнались за
нами кратчайшим путем,  а  вырвались  на  самый  стрежень  -  и  лодка
полетела коршуном.
   - Давай, Ного, приготовим наши луки, - сказал я, прилаживая  стрелу
к тетиве. Ного спокойно, деловито повторил мои действия. Оглянулся  на
врагов и оскалился.
   Вот  где  пригодилась  нам  "дерюга",  наш  несостоявшийся   парус.
Используя каркас хижины, я поставил парус на ребро, и мы  укрылись  за
ним, как за стеной.  У  Ного  горят  глаза.  Он  готов  убивать.  Моим
спутником  овладевает  ярость,  и  он  потрясает  в  воздухе  огромным
кулаком. Его буквально затопил праведный гнев. Он никого не трогал, он
мирно проплывал мимо, а на его жизнь посягают! У Ного лук мощный  -  я
безуспешно пытался его натянуть. И стрелы под стать луку,  длинные,  с
массивными каменными наконечниками. Я  тоже  разозлен.  Не  нужна  эта
схватка! Дали бы возможность спокойно проследовать своей дорогой,  так
нет же, хотят показать, что они здесь  хозяева  и  могут  задать  жару
каким-то пришельцам. Они тычут в нас пальцами и  хохочут.  Их  смешит,
наверное, средство нашего передвижения. У них, видите ли, лодка,  а  у
нас куча бревен. Потеха, да и только!.. Идиоты, им смешно.  Посмотрим,
кто будет смеяться последним. Обидно, конечно... Такая хорошая погода.
Тихо. По небу плывут большие белые облака,  а  этим  болванам  подавай
крови. Они приблизились уже метров на пятьдесят, что-то горланят, жаль
- на непонятном языке, а то я с ними объяснился бы.
   - Ного, что они кричат?
   - Ного не понимает, - отвечает мой товарищ, держа наготове лук.
   Теперь внимание. Враги на расстоянии двух десятков метров. Их  луки
натянуты, стрелы нацелены в нас. Три стрелы. Четвертый  туземец  сидит
на веслах. Теперь они молчат. Ни одного лишнего движения. Луки  у  них
отполированы.  Легкие,   изящные...   По   короткому   возгласу   трое
одновременно спускают тетиву. Две стрелы  застряли  в  дерюге,  третья
скользнула по моей шее.  Чувствую,  поползла  струйка  крови.  Туземцы
тянут руки за новыми стрелами. Тут уж нам больше нечего выжидать...
   Передний туземец роняет оружие в реку и хватается за живот. Это моя
стрела его достала. Стрела Ного  с  шумным  ударом  вонзается  в  борт
лодки. Тот, что сидел на веслах, тоже хватается за лук. Всем им мешает
прицеливаться раненый. Он шатается и раскачивает  лодку.  Я  целюсь  в
того, который оставил весла. Моя стрела застряла у него в плече. Но  и
мы получаем: Ного - в раненую руку,  я  в  бедро.  Я  падаю  и  быстро
выдергиваю стрелу из раны. Лежа прицеливаюсь. Лодка ударяется в  плот.
Слышится треск. Посылаю стрелу в жилистое коричневое тело.  Кто-то  из
преследователей прыгает из лодки и падает на меня. Я стараюсь схватить
его за шею, кожа врага смазана жиром. Выскальзывает из  рук.  Тогда  я
захватываю его голову локтевым сгибом - известный борцовский прием,  -
и  мы  катаемся  по   плоту.   Темное,   искаженное   гримасой   лицо,
разрисованное  синими  полосами,  приблизилось  к   моему   лицу.   Он
выскальзывает из моих рук, вскакивает и пинает  меня  ногой  в  живот.
Хватаю врага за ноги и опрокидываю навзничь. Теперь он меня хватает за
шею, я напрягаю мышцы, бью его по рукам снизу вверх  и  тут  же  снова
сцепляю свои пальцы на  тонкой  шее  разъяренного  туземца.  Нащупываю
пятками опору и рывком  перебрасываю  туземца  через  себя,  но  сразу
получаю такой удар ногой в грудь, что темнеет в глазах. Мой враг снова
схватил меня за горло - и тут бы мне и конец.  Почти  теряя  сознание,
слышу тяжелый, с хрустом удар. Туземец слетает с меня... Ного  высится
надо мною с покаянными глазами:
   - Гррего, я не хотел!
   - Не хотел, не хотел... Знаю, что не хотел.
   У  меня,  кажется,  все  ребра  переломаны.  Ного   слишком   долго
примерялся своей бревнообразной ногой и в конце концов угодил в  меня,
а мог ведь просто взять его за волосы, приподнять  и  дать  щелчок  по
лбу. Нет, не умеет Ного  драться  ногами.  Надо  будет  потренировать.
Представляю  себе,  как  он  топтался  на  качающемся   плоту   вокруг
противников, сцепившихся в смертельном поединке, боялся задеть меня  -
и получилось,  чего  боялся.  Поэтому  и  приложился,  можно  сказать,
слегка, иначе бы мне солнышка не видать.
   На краю  плота,  свесив  одну  руку  в  воду,  лежит  разрисованный
туземец. Левая сторона  лба  у  него  вдавлена  -  только  кулак  Ного
способен на такое. Дубина  моего  приятеля  раздробила  позвоночник  и
второму туземцу, тому, который оседлал меня. А где же еще двое?  Один,
вижу, подплывает к берегу. Четвертый, видно,  упал  в  воду.  Туземная
лодка покачивается у нашего борта. Беглец уже выкарабкался на берег  и
скоро поднимет всех сородичей.  Правда,  лодок  мы  не  видели,  кроме
нашего трофея, но туземцы могли прятать их под  нависающими  у  берега
ветвями. Если их стойбище расположено неподалеку, то они могут настичь
нас еще до сумерек. На душе у меня препаскудно - бок побаливает, время
потеряно, да еще эти трупы на плоту. Мне их жаль. Пошли по  шерсть,  а
вернулись стрижеными. Бедняги - потерпели полное  разочарование.  Сами
виноваты. Мы не хотели схватки,  старались  проскочить  незамеченными.
Видно, не всякая зоркость к добру. А если бы они  победили?  Наверное,
волокли бы сейчас через заросли к своим старикам,  женщинам  и  деткам
наши бездыханные тела. Телосложением наши враги не вышли. Тщедушные. А
туда же, в герои полезли! Надо сказать Ного, пусть сбросит их в  воду.
Мне не нравится его плотоядный взгляд. А  рыбки  не  хочешь,  дружище?
Разрешаю отрезать у наших врагов уши и наживить их на крючок, -  пусть
знают, как связываться с нами.

   Если дальнейшие события будут развиваться по худшему варианту, часа
через три-четыре туземцы нас  нагонят.  Нагрянет  целый  рой  пылающих
местью лодок. А стрел у нас маловато.  И  никакой  защиты.  Мог  ли  я
предвидеть это нападение? Нет, конечно. У меня до сих пор нет  полного
представления, что являет собой  дикая  планета.  Вначале  думал,  что
людей здесь нет, но появились  плоскоголовые.  Потом  подумалось,  что
плоскоголовые - это всЈ, - предел  ее  возможностей.  Теперь  возникли
глупые лодочники. Кто еще встанет на нашей дороге? Лодочники, как  они
ни глупы, сумели нанести нам урон:  и  я,  и  Ного  получили  довольно
серьезные раны. Если бы  знать,  что  встретятся  дикари,  вооруженные
луками и копьями, можно было бы связать из лозняка щиты. Знать бы, где
упадешь.
   Можно сейчас пристать к берегу, спрятаться в чаще и продолжить путь
берегом. Но  это  отнимет  больше  времени,  да  и  неизвестно,  какие
сюрпризы ждут нас в джунглях.
   А лодку туземцы недурно сработали.  Длинная,  вырублена  из  одного
ствола. Снаружи остругана.  Видны  следы  топора.  А  внутри  выжжена.
Неплохо.  Плоскоголовые  еще  тысячу  лет  до  такого  не  додумаются.
Интересно, рядом уживаются племена, принадлежащие к различным  уровням
развития. На дне лодки лежат три  весла,  пучок  стрел,  два  копья  с
крючковатыми  наконечниками.  Даже  черпак  из   высушенной   оболочки
какого-то крупного плода. Словом, молодцы. Но все равно мерзавцы...
   Ного тоже рассматривает лодку с любопытством. И тут  меня  осенило:
туземцы сделали нам прекрасный подарок! На плоту удобнее  плыть,  есть
где поваляться, даже походить, чтобы размять затекшие  конечности.  Но
лодка - это скорость! Выигрыш во времени! Более высокая управляемость!
   Ного встретил мою идею без воодушевления. Учитывая его габариты, мы
будем чувствовать себя стесненно. Да, но с этим придется  примириться.
Зато какая маневренность! На плоту мы боимся пристать к берегу главным
образом из-за того, что в случае опасности нельзя быстро удрать. А  на
лодке два удара веслом - и мы уже вон где! Какие еще недостатки? Лодка
неустойчива, особенно эта, без киля. Мой приятель должен будет  сидеть
прямо, как проглотивший  шпагу.  При  любом  неловком  движении  можно
перевернуться. Но он же дикарь! У него врожденное чувство  равновесия!
Несмотря на громоздкость, он хорошо управляет своим телом!..  А  чтобы
придать большую устойчивость, мы переделаем ее в катамаран. У нас есть
превосходные противовесы - бамбуковые стволы. Это мы сделаем позже,  а
сейчас надо быстро переместиться с плота на лодку и уйти  подальше  от
этого места.
   Я разрубил крепления плота, выбрал два наиболее подходящих ствола и
привязал их по бортам  лодки.  Прекрасно!  Лодка  сразу  стала  меньше
раскачиваться. В лодку положил  несколько  длинных  жердей,  "дерюгу",
стрелы и луки, топоры, дубины - все свое имущество. Своего приятеля  я
усадил на нос, сам уселся на корму и взялся за весла. Река  подхватила
разрозненные стволы плота и потащила их вниз  по  течению.  Вначале  я
греб не совсем уверенно, затем приспособился, и дело пошло на лад.  Мы
быстро обогнали плывущие по течению бамбуковые стволы. Надо  признать:
весла, изготовленные  агрессивными  туземцами,  были  лучше  сделанных
мною. Я не склонен умалять заслуги  и  достоинства  даже  самых  лютых
врагов.

   Мы шли под веслами остаток дня и всю ночь. В сумерках из прибрежных
зарослей выскользнули две лодки  и  устремились  за  нами.  Близко  не
подходили и вскоре направились к берегу.  В  небе  высыпало  множество
звезд. В прибрежных джунглях таилась темень, а на реке было достаточно
светло. Я думал, что стволы, привязанные к лодке, будут  замедлять  ее
скольжение, но ничего подобного - толкаемая вперед двумя парами весел,
она все время сохраняла приличную скорость.
   С каждым часом грести становилось  все  тяжелее.  Хотелось  бросить
весла,  откинуться  на  спину  и  уснуть.   Я   приказывал   себе   не
останавливаться, потому что в каждом гребке пряталась  маленькая  доля
нашего спасения. Набрав черпаком из реки, я пил теплую воду и  остатки
выливал на голову. Ного зачерпывал воду ладонью. Воду реки я сравнивал
с чистой прохладной водой горных ручьев. Конечно, никакого сравнения.
   Есть ли где-нибудь конец Большой Реке? Не  течет  ли  она  прямо  к
звездам? Тогда будем грести,  пока  не  окажемся  на  Земле...  Хорошо
сказано. А спина моя онемела. Мышцы плечевого пояса сводит  судорогой.
В бедре ноет рана. Не пойму, где кончаются руки и начинаются весла...
   Рассвет смахнул  с  неба  огромной  оранжевой  метлой  все  звезды.
Немножко осталось там, куда не дотянулась метла. Река в очередной  раз
отодвинула в стороны берега. С правой стороны холмы  куда-то  исчезли.
Ландшафт  приобрел  новые  черты.   Хотя   берега   по-прежнему   были
оккупированы джунглями.
   Стена  джунглей  по  правому  берегу  оборвалась.   Скорее   всего,
произошла  встреча  нашей  Большой  Реки  с  рекой  поменьше.  Так   и
оказалось.  Воды  реки-притока  мощной   струей   врывались   в   лоно
реки-матери и какое-то время катились параллельно, не смешиваясь.  Эта
напористая струя отодвинула лодку к  противоположному  берегу,  и  нам
стоило немалых сил вернуть ее снова на середину реки.
   Ного поворачивает ко мне  лицо.  В  рассветных  лучах  она  кажется
фиолетовой маской с глубоко провалившимися глазами:
   - Ного умрет, если не будет спать.
   Я ни разу еще  не  видел  моего  приятеля  выдохшимся.  Еле  губами
шевелит. Лишнее подтверждение того, что он тоже человек.
   - Отдохни, Ного. Я буду один грести и сторожить.
   - Потом Гррего будет спать, а Ного толкать лодку.
   - Хорошо!
   Он заваливается назад, на спину.  Через  минуту  рассветную  тишину
озвучил натужный храп. Сил у  меня  практически  не  осталось.  Шевелю
веслами механически и оправдываю себя - я ведь не железный! Пока  Ного
отдыхает, я буду смотреть за тем, чтобы лодка шла посреди реки. Нельзя
же тратить больше, чем имеешь, - надорвешься и вообще будешь ни на что
не годен. Меня охватывает сладостное  оцепенение.  Хорошо  лежать,  не
двигаясь, и в то же время чувствуя, как тебя все дальше  уносит  река.
Радует само ощущение движения, не требующее  затрат  твоих  истощенных
сил. Мы становимся маленькой частичкой Большой Реки и движемся, как  и
любая капелька в ее огромном зыбучем теле.
   На востоке, из-за гребня далеких гор, цепляясь лучами за прозрачные
полосы ранних облаков, карабкается на небо солнце.  Темный  лес  горит
ровным зеленым пламенем. Множество птиц, радуясь  утру,  кружится  над
рекой в прозрачно-голубом небе. Новое утро предвещает нам новый  день.
Ного лежит на дне лодки. Я вижу, что с ним  происходит  неладное.  Его
бьет безостановочная мелкая дрожь. В  тот  день,  около  полудня,  нас
нагнала туземная лодка. Она шла не вслед за нами, а левее,  метров  на
тридцать. В лодке было человек пять. Разрисованные красными  с  синими
полосами, они подняли луки. Собственно, луки подняли  двое.  Остальные
делали угрожающие жесты и выкрикивали непонятные слова. Ного очнулся и
потянулся за своей дубиной.
   Может быть, потому, что мои нервы держались на пределе, я выстрелил
первый. Стрела угодила в шею одного из лучников. Он захрипел и выронил
лук в реку. Прежде чем они опомнились, я послал вторую стрелу, затем и
третью. По-моему, ни одна не пролетела мимо цели. В их лодке поднялись
крик и визг, они  стали  загребать  влево,  в  сторону  от  нас.  Так,
наискосок, они ушли к берегу. Несколько их стрел  на  излете  вошли  в
воду в пяти-шести метрах от нас.
   После этого случая мы дня  четыре,  а,  возможно,  и  пять,  видели
туземные лодки только вдали, у берегов. Река разлилась в этом месте на
несколько миль, и ни одна лодка, кроме нашей, не шла  по  стрежню.  Мы
прошли широкий поворот к востоку, а через  час-полтора  берега  вообще
просматривались с трудом. Я пробую воду на вкус, предполагая,  что  на
стыке с морем она приобретает соленый привкус.  Я  направляю  лодку  в
сторону правого берега, чтобы не терять его из виду. Теперь солнце  на
востоке возникает из-за водного горизонта. Вода все еще пресная. Я  до
рези в глазах всматриваюсь в горизонт, боюсь пропустить тот  угол,  на
котором берег реки превращается в берег моря.
   Сколько дней прошло  с  тех  пор,  как  мы  перестали  слышать  шум
падающей воды? Пытаюсь сосчитать - и не могу. Все время делится на две
равные  половинки:  бесконечная  ночь  и  бесконечный  день.  Рана  на
предплечье у Ного сильно воспалилась, приобрела мертвенно-сизый  цвет.
Я иногда обдаю ее водой, чтобы смыть гной. Ни о какой  стерильности  и
мечтать нельзя. Раны перевязывать нечем. Если они заживают,  так  сами
по себе.
   Наша лодка продвигается медленно. Я берусь  за  весла,  когда  надо
держаться поближе к берегу.  Большую  часть  времени  плывем  в  русле
течения. Два-три раза в день я закидываю  удочку  и  вытаскиваю  рыбу.
Ного все время находится в полуобморочном состоянии, кушать не  хочет.
Очень боюсь, как  бы  у  него  не  возникла  гангрена  или  что-нибудь
аналогичное на этой планете.
   Плоскоголовые имеют очень высокий болевой порог. Рана  чуть  не  до
кости не вызывает особого беспокойства, если не задеты  важные  органы
или большие кровеносные сосуды. Но если плоскоголовый стонет,  тут  уж
можно не сомневаться - ему действительно плохо.
   Ного стонет и скрипит зубами. Рядом  с  раной  под  кожей  появился
бугорок, твердый на ощупь. На второй день он вырос и стал как  куриное
яйцо. Когда его верхушка побелела,  я  решил  сделать  Ного  операцию.
Сначала он отказывался, но когда я сказал,  что  Ного  может  умереть,
согласился.
   Я залил углубление на  дне  лодки  водой.  Когда  древесина  хорошо
увлажнилась,  развел  на  ней  небольшой  огонь,  выстрогал  и   обжег
бамбуковую палочку, заострил ее. Хирургический инструмент в виде  шила
готов:
   - Ного, будет больно. Терпи!
   - Ного будет терпеть, - ответил дикарь прерывающимся голосом.
   Господи, сколько гноя там набралось!  Я  попросил  Ного,  чтобы  он
держал руку над водой. После того, как я обдал  рану  водой,  больному
стало легче. Он даже повеселел  и  попросил  кусок  рыбы.  Обрабатывая
рану, я заметил, что и первая рана, полученная у водопада, покраснела.
Наверное,  будет  нагнаиваться.  Вся  мышца  между   ранами   вспухла,
приобрела багровый оттенок. Что тут поделаешь?  Ного  сильно  исхудал.
Несколько дней он ничего не ел,  даже  маленького  кусочка  рыбы.  Все
время пил воду. Он  все  больше  молчит,  смотрит  в  небо,  ничем  не
интересуется. Такое впечатление, что его внимание занимает не  внешняя
сторона нашей жизни - а в нашем положении важна именно эта сторона,  -
а нечто, происходящее внутри. И это мне очень не нравится. Я  за  него
боюсь:
   - Ного, давай выйдем  на  берег.  Там  есть  травы,  которые  можно
приложить к ране, и она заживет.
   - Нет, я не знаю травы. Вру знал. Рана сама заживет. Ного  сильный.
На берег не надо идти. Там нас убьют.

   Я долго ломал голову, как пристроить  мачту  на  этой  лодчонке.  И
нашел решение. Один бамбуковый  шест  я  пропустил  под  днищем  лодки
поперек корпуса, так, чтобы и бамбуковые  стволы  прошли  над  шестом.
Второй, такой же по длине, я  положил  поверх  лодки  и  концы  шестов
связал веревками, Они как бы  защемили  лодку  и  стволы  между  двумя
бамбуковыми, связанными между собой шестами.  Чтобы  верхний  шест  не
скользил по бортам, я сделал  небольшие  выемки.  Нижний  конец  мачты
привязал  к  шесту,  установив  ее   вертикально.   Пришлось   сделать
углубление в днище - оно, к счастью, оказалось достаточно толстым -  и
запустить в него нижний срез мачты. Получилось  прочно.  Я  знаю,  что
долго такая мачта не устоит, но нам и не надо надолго.  Мы  используем
парус в случае невыгодного для нас  течения,  если  будет  относить  в
открытое море. Или ветер будет  с  берега,  когда  трудно  будет  идти
против волны. Короче, если эта палка выдержит  хотя  бы  полчаса,  она
свое назначение оправдает.
   Прилаживая мачту, я старался почаще подключать к делу  Ного,  чтобы
отвлечь его от печальных мыслей: то придержать шест, то подать  топор.
Я разговаривал с ним, рассказывал о моих друзьях. Пытался пробудить  в
нем интерес к будущему. Я ведь знаю, что он приготовился  умереть.  Он
перестал бороться за жизнь. Я рассказывал  ему  о  назначении  паруса,
когда вместо нас и весел нашу лодку будет толкать ветер.  На  какое-то
мгновение в его глазах зажегся огонек  любопытства  -  как  это  можно
заставить ветер толкать лодку?
   - Ного не возьмет весла, - мрачно заявил он, - у Ного плохая  рука.
Ного умрет!
   - Да нет же, Ного не умрет. Ного выздоровеет. Как только мы  придем
к братьям Гррегора, они сразу сделают Ного здоровым!
   - Не вылечат. Ты не можешь вылечить, и они не могут. Ночью я  видел
Мать Крокодилов. Она раскрыла пасть и ждет меня.
   - Это глупости, я тебе говорю - Ного не умрет. Скоро  мы  придем  в
город, там живут мои братья.
   - Мы не найдем город. Мы вернемся к братьям Ного. Там Ного уйдет  в
заросли и умрет.
   Хоть кол на голове теши, такой упрямый этот туземец!
   - Мы пойдем назад, Гррего!
   - А как м