ная  сторона
пролива  такая  же  крутая.  Ширина  ущелья  метров   двадцать   пять.
Продвигаюсь назад, в сторону бухты, и снова заглядываю вниз. Стена все
так же крута, но метрах в десяти-двенадцати подо мной вдоль стены идет
карниз, в отдельных местах на нем видны ступеньки.  Когда-то  по  нему
можно было спуститься с верхнего края  берегового  обрыва  над  устьем
бухты к полосе прибоя у выхода в море. Надо попасть на  эту  лестницу,
для этого еще немного возвращаемся назад. Наши соглядатаи держатся  на
расстоянии.
   - Вот здесь спуск к лестнице! - кричит  Тен.  Иду  к  нему.  Стража
пятится передо мной в десятке метров.  Тен  стоит  на  четвереньках  и
заглядывает вниз. Делаю то же самое. Верхняя часть ступенек оборвалась
вместе со скалой. На ее  месте  остался  узкий  карниз.  Он  неудобен,
сильно скошен.  Пробраться  по  нему  до  уцелевшего  участка  сложно.
Спуститься на  него  еще  сложнее.  Я-то  спущусь,  а  как  Тен  -  не
представляю, он никогда не имел дела с ущельями и скалами.  Осматриваю
скалы -  может,  есть  другой  подход  к  ступеням.  Не  видно  ничего
подходящего. Внизу под нами плещется вода бухты. Думаю,  что  к  месту
обвала можно пробраться по камням вдоль уреза воды,  о  чем  и  говорю
Тену. Поскольку этот путь все равно надо обследовать  отдельно,  прошу
Тена пройти еще немного в сторону бухты, спуститься к воде и двигаться
к горловине пролива, к месту завала, сколько возможно. А я  постараюсь
пройти по лестнице. Я  спустился  на  нее,  прижимаясь  всем  телом  к
обрыву, цепляясь пальцами за каждый выступ. Ее вырубили, видно,  очень
давно. Местами она обрушилась в воду - это самые  трудные  участки  на
моем пути. Лестница, вернее то, что от нее осталось, повторяет  изгибы
крутизны, то прячется в нишах и выемках,  то  цепляется  за  скалистые
выступы, с которых я хорошо просматриваю водную поверхность. С  одного
такого выступа я увидел Тена. Он стоял  по  колено  в  воде  метрах  в
семидесяти. Горловина ущелья сужается, и я  подхожу  к  самому  узкому
месту. Из-за выступа  скалы  открылось  море,  обдавшее  меня  запахом
водорослей  и  широкого  просоленного  пространства.  Здесь   лестница
оканчивается  в  воздухе  на  высоте  в  пять-шесть  метров  от  воды,
остальная ее часть обрушилась в пролив  вместе  со  скалой.  Горловина
запружена огромными скальными глыбами, их  верхушки  торчат  из  воды.
Несколько  глыб,  застрявших  в  горловине.  Пространство  между  ними
заполнено обломками помельче и  щебенкой.  В  прозрачной  воде  хорошо
просматриваются детали обвала. Если подорвать две-три "опорные" глыбы,
морские волны и течения быстро расчистят  проход.  Прибой  со  стороны
открытого моря здесь работает на  совесть  -  подножия  скал  вылизаны
основательно.  Наверху  послышался  подозрительный  шорох   -   сигнал
опасности для альпинистов и прочих мастеров горного дела. Инстинктивно
прижимаюсь спиной к  скале.  Едва  не  задев  меня,  довольно  крупный
обломок скалы с шумом и грохотом падает на площадку в том самом месте,
где я стоял несколько секунд назад. Смотрю  вверх.  Из-за  края  скалы
выглядывает  жрец  с  огромным  камнем  в  руках.  Такую  ситуацию   я
предвидел, иначе, отпрянув при первом же шорохе, я не вставил бы хвост
стрелы в тетиву. Не целясь, стреляю. Стрела вонзается негодяю в грудь,
он хрипло вскрикивает  и  срывается  с  обрыва.  Вместе  с  камнем  он
пролетает мимо меня и падает на скалу, торчащую из  воды.  Дернувшись,
он сползает в воду, в темную подводную расселину.
   Несколько мгновений жду. Тихо. Отхожу назад по сглаженным  временем
и  ветрами  ступеням  и  втискиваюсь  спиной  в  щель,  держа  лук  на
изготовку. Сверху  мне  ничто  не  угрожает  из-за  скалы,  нависающей
козырьком. Все  внимание  -  за  угол  скалы,  куда  уходит  лестница.
Мгновенья напряженного ожидания.  Шорох.  Осторожные  шаги.  Натягиваю
тетиву и... сердце чуть не обрывается.  Из-за  скалы  появляется  Тен.
Увидев натянутый лук, отшатывается. Я, охнув, хватаю его  за  рукав  и
притягиваю к себе.
   - В чем дело, Грегор? -  спрашивает  он,  глядя  на  меня,  как  на
рехнувшегося. В это время, задев его плечо,  сверху  падает  булыжник.
Тен хватается рукой за плечо и смотрит вверх.
   - Прижмись спиной  к  скале!  -  он  послушно  прижимается.  -  Они
получили приказ разделаться с нами, - шепчу я товарищу.
   За поворотом лестницы послышались  осторожные  шаги.  Воин,  увидев
нас, замахивается копьем, но моя стрела его опережает. Он  сваливается
в воду.
   - Ничего не понимаю, - шепчет Тен.
   - Тут и понимать нечего - нас хотят убить, -  лихорадочно  шепчу  я
Тену, настораживая лук, - возьми на всякий случай вон тот камень, надо
же защищаться!
   За скалой переговариваются. Идущие  следом  за  первым  воины  тоже
говорят полушепотом. Я спускаю тетиву, как только  туземец  появляется
из-за угла. Падая, он увлекает вслед за собой  и  второго  воина.  Они
падают на острые скалы и сползают в воду... Опять  стало  тихо.  Через
несколько секунд слышен голос наверху, прямо над  нами.  Ему  отвечает
другой, на лестнице, метрах в двадцати от нас.
   - Что они говорят? - спрашиваю Тена шепотом.
   - Этот, над нами, спрашивает: - все? покончили? Тот отвечает: -  не
знаю, не вижу никого...
   За углом опять слышны осторожные шаги. Я беру из рук Тена  булыжник
и, как только из-за скалы появляется голова туземца, обрушиваю на него
удар.
   - Остался один жрец, - шепчу я Тену, - нельзя допустить,  чтобы  он
убежал в город... Позови его сюда... Скажи,  что  воин  столкнулся  со
мною, и мы оба полетели вниз... говори быстро!
   Тен что-то кричит жрецу. Тот отвечает. Тен снова что-то  говорит...
Проходит довольно долгая пауза.  Наконец  туземец  подает  голос.  Тен
переводит мне шепотом, что туземец спускается сюда...

   Испытывал ли  я  угрызения  совести  после  всего,  что  случилось?
Конечно, на душе было очень тяжело.  Но  что  нам  оставалось  делать?
Поднять руки и обреченно ждать, пока нас пронзят копьями и похоронят в
морской пучине?.. Я много  раз  убивал  антилоп,  свиней,  обезьян.  Я
подчинялся  установленному   природой   закону.   Ведь   не   мучается
угрызениями  совести  хищник,  терзающий   жертву!   Я   знал   немало
плоскоголовых, низких негодяев, которым я с удовольствием проломил  бы
голову, если бы не внутренний тормоз совести. Там прямой  угрозы  моей
жизни не было...
   Но уже схватка с преследователями на реке поставила  вопрос  иначе:
тебя хотят убить - защищайся, как можешь!  То  же  самое  и  здесь.  С
первого взгляда на верховного жреца я  понял,  что  мы  имеем  дело  с
коварным и подлым человеком. Если  учесть,  что  он  еще  и  умен,  то
становится ясным, насколько опасен этот тип.
   Я ищу оправдательные аргументы. Конечно, Мазу приказал  нас  убить.
Он чует своим звериным нюхом нежелательный для него  поворот  событий.
Он еще не знает, в чем конкретно  заключается  этот  поворот,  но  уже
действует, руководствуясь  примитивной  логикой  хитроумных  негодяев:
все, что плохо для противника, -  хорошо  для  себя.  Что  ему  стоило
отдать приказ на убийство? Абсолютно ничего. В то время как ликвидация
двух "братьев" - это очень полезно, поскольку уменьшает силу "братьев"
и вгоняет их в страх; а страх, как известно даже  первобытным,  плохой
помощник в делах.
   Интуиция - великое дело. Уходя утром из дворца, я захватил с  собой
лук, чем немало удивил друзей. Я и сам не знал, зачем  он  мне  нужен.
Взял - и все. Было нечто непреодолимое в этом решении. Я объясняю  это
четырьмя годами  жизни  в  джунглях,  где  условия  первобытной  среды
разбудили в глухих уголках моего мозга реверсивные  возможности.  Если
бы я не сделал этого, сейчас нашими бездыханными телами  распоряжались
бы подводные морские течения и рыбы.
   Правда стремится к простоте. Но в моих самообвинениях эта  простота
делает правду неубедительной. Я вновь  и  вновь  прокручиваю  в  своем
сознании диск  неумолимой  логики,  отрицающей  насилие.  Нравственная
проблема хищника и жертвы действительно проста. А  как  быть  с  этими
несчастными, которым я  ничего  плохого  не  сделал  до  этой  роковой
минуты? Они мне - тоже, пока не получили приказ своего владыки.  Никто
из них не поставил под сомнение повеление вождя. По крайней мере,  мне
это неизвестно. Они были исполнителями  чужой  воли.  Я  защищал  свою
жизнь. На стыке двух этих правд произошла трагедия. Так  что  же,  всю
жизнь казнить себя? Кто же выиграл в этой трагедии? Мазу потерял своих
подручных, подручные потеряли свои жизни, я потерял нечто очень важное
в своей душе... Все потеряли. Что с того, что потери потерям рознь!

   Мы долго сидели над пропастью, опираясь спинами о  скалу.  Тен  все
время смотрел в темную воду пролива. Я  сидел,  прикрыв  глаза.  Ничто
больше не нарушало тишины, кроме плеска волн.
   - Мы не можем сказать остальным, что произошло, - нарушил  молчание
Тен, - они не поймут этого. Я понял, что нам  угрожала  смерть,  когда
увидел в руках жреца веревку... Когда хотят скрыть убийство, к  трупам
привязывают камни и бросают в воду. Наши парни никогда бы  не  узнали,
куда мы исчезли...
   - Мазу может спросить нас, куда девались воины и жрецы.
   - Мы шли порознь. Нам не было никакого дела  до  воинов  и  жрецов,
которые шли сами по себе по своим делам. Вот так и будем  отвечать,  -
мне понравилась и удивила решимость Тена и его четкая логика.
   - Мертвые, конечно, всплывут, - сказал  Тен,  -  мы  теперь  должны
торопиться с подрывом.

   - Ну, делитесь впечатлениями!  -  Марк  был  настолько  "приподнято
весел", что не замечал нашей бледности. Ссадина на плече Тена ни о чем
не говорила - как-никак, по скалам лазали!
   - Надо будет  заложить  взрывчатку  под  четыре  скалы,  -  говорю,
стараясь  мобилизовать  все  свое  самообладание.  Тен  тоже  держится
спокойно, правда, часто устремляет взгляд в темноту. Но это никому  не
дает повода приставать к Тену с глупыми вопросами. Устал человек,  это
же ясно! Нашим друзьям, заряженным идеей возвращения, хочется вытянуть
из нас побольше информации, они требуют обстоятельного ответа.
   - Обвал закрывает внешнюю горловину пролива, - говорит Тен, - масса
породы не очень велика. Сделать проход не составит проблем.
   Я  решаю  объяснить  подробнее.  Подобранным  на   земле   кусочком
известняка рисую на каменном полу схему пролива  и  место,  где  лежит
обвал. Указываю примерные  места,  где  надо  заложить  четыре  заряда
взрывчатки. Ширина пролива в этом месте - до тридцати метров.  Глубина
залегания обвала,  по  прикидке,  метров  десять.  Долбить  шурфы  для
взрывчатки не придется - ее можно опустить в расселины между скалами и
взорвать электрическим детонатором. Взрывчатки должно хватить  на  то,
чтобы взорвать примерно десять тысяч тонн породы. Я вижу темную  толщу
воды, на дне среди скал течение шевелит руками убиенных...
   - Взрывчатку надо готовить немедленно, - говорю я в  заключение,  -
есть все основания думать, что Мазу будет ставить нам помехи на каждом
шагу.
   Тен бросил на меня быстрый взгляд. Дэйв  излишне  много  улыбается.
Все веселы, нам одним не до смеха. Позже я узнал причину веселья. Года
полтора  назад  туземные  "химики",   ученики   Мишеля,   организовали
мастерскую по производству мыла. Мастерская, то есть мыловарня,  стала
прикрытием для заготовки большого количества жиров, из которого  будет
изготовлен глицерин. На "Викинге" завтра будет запущена  установка  по
производству азотной кислоты. Вот почему  радуются  наши  парни.  Дэйв
говорит, что можно изготовить столько взрывчатки, сколько и не  нужно,
и даже еще немного. Дэйв умеет играть логикой.

   В тихое послеполуденное время я сижу в  солярии  на  плоской  крыше
дворца  и  разглядываю  окрестности.  Желтый  цвет  домов   контрастно
выделяется на яркой зелени садов. Лазурные зеркала Старой и Новой бухт
на фоне темно-серых  скалистых  берегов  навевают  мысли  о  вечном  и
добром. В глубине, в подводных сумерках колышутся  тела...  Зачем  это
нужно? Зачем я согласился на эту экспедицию?

   Дэйв достал из кармана небольшой флакон с  прозрачной,  желтоватого
оттенка жидкостью. Извлек пробку и осторожно уронил одну  капельку  на
каменный пол. Капелька взорвалась с треском, от которого я  вздрогнул.
Дэйв засмеялся.
   - Перестань, Дэйв, - нервно вскрикнул Тилл.
   Дэйв со смехом хлопнул меня по спине:
   - Видал? Этой капелькой можно добиться  большего,  чем  двухчасовым
диспутом. Я уронил одну такую каплю  под  ноги  Мазу.  Это  надо  было
видеть!  Он  подпрыгнул,  как  ошпаренный!  И   сразу   потерял   свою
королевскую важность.
   - Для Мазу мало одной капли, - отвечаю, разглядывая жидкость. - Как
у вас дела?
   - Завтра к вечеру мы закончим все. Расфасуем в  пластиковые  мешки.
Послезавтра с утра организуем транспортировку на  лодках  в  указанное
тобою место...

   Ночью с третьего дня на четвертый я с Теном,  вооружившись  луками,
поплыли на лодке  в  район  завала.  Поздно  вечером  здесь  закончили
выгрузку нитроглицерина. Четыре  увесистых  мешка,  заполненные  более
мелкой  расфасовкой,  со  всеми  предосторожностями  были  уложены   в
указанных мною местах. В каждый мешок заложили по детонатору,  провода
от которых собрали в пучок, привязали конец пучка к камню и спрятали в
расселине. Утром чуть свет кто-то из  астронавтов  протянет  на  лодке
провода отсюда к пристани. Мы подсоединим концы проводов к проводам от
детонаторов и быстро, не задерживаясь, вернемся на берег.
   Марк не понимал,  зачем  понадобилось  наше  с  Теном  дежурство  у
завала. Что оно даст? Кто позарится на  взрывчатку?  Но  мы  не  могли
сказать ему правду. Она заключалась в том, что если  всплывут  убитые,
их надо упрятать в скалы. Ночь была тихая.
   Ни одна живая душа не приближалась к нам за всю  ночь.  Мы  гадали,
куда могли подеваться трупы. Привязав к шнуру увесистый  булыжник,  мы
протралили  весь  участок   дна   под   скалой,   куда   падали   наши
преследователи, но безрезультатно. Может, их рыбы обработали?  Течения
затянули? Только бы не всплывали до взрыва!
   - Это была последняя возможность их  обнаружить,  -  вздохнул  Тен,
когда небо на востоке стало светлеть.
   - Наверное, они застряли в камнях... Как бы там ни  было,  мы  ведь
решили ни перед кем не оправдываться и ничего не объяснять.
   - Теперь уже все равно ничего не поделаешь,  -  согласился  Тен,  -
скоро подъедут электрики.

   Некоторое время казалось, что все  идет  нормально.  Дэйв  попросил
Мазу объявить табу на район пролива Старой бухты. "Белых братьев" табу
не касалось, они могли шнырять по всей бухте, если это необходимо  для
взрыва завала. Правда, Мазу выразил желание посетить место взрыва,  он
явно не представлял, что это такое. Дэйв объяснил  ему  размеры  риска
при помощи взрывающейся "воды":
   - Я  показал  тебе,  о  Мазу,  какая  сила  таится  в  одной  капле
"божественной воды". А в скалах пролива спрятано столько, что ею можно
наполнить тридцать больших кувшинов. Если ты не дорожишь жизнью, я  не
могу тебе помешать - можешь пойти туда.
   Подплыло  несколько  лодок.  Марк  сказал,  что  детонаторы   будут
подрываться  аккумулятором.  Электрики  взяли  его   на   лодку.   Они
высмотрели себе укрытие под  береговой  скалой.  Я  показал  им  пучок
проводов от  детонаторов,  и  они  занялись  подключением.  Была  дана
команда  всем  лодкам,  кроме   подрывников   отойти   на   безопасное
расстояние.
   Чтобы мне и Тену не возвращаться во дворец, нам  принесли  завтрак.
Ни у меня, ни у моего товарища не  было  аппетита.  Мы  только  выпили
тоника. На набережной уже толпились туземцы. Линию  безопасности  Дэйв
указал  у  опушки  крайнего  сада.  Мы  все  нервничали.  А  вдруг  не
сработает? А  вдруг  что-нибудь  еще?  Вдруг  Дэйв  перестарался?  Для
большей уверенности  в  успехе  он  заложил  взрывчатки  втрое  больше
расчетного количества. А что, если рухнут береговые скалы? Мазу  стоял
на берегу среди своих сановников. Он казался спокойным.  Его  паланкин
стоял в тени дерева на берегу, а мы здесь же сидели  в  лодках.  Мазу,
видимо, решил, что на всякий случай надо держаться поближе к нам, мало
ли что задумал этот подручный Икенду.  Он  уверен,  что  вся  затея  с
освобождением пролива - это моя с  Ного  работа.  Он  с  непроницаемым
лицом смотрел в  сторону  пролива,  изображая  величественную  статую.
Интересно, о чем он там думает? Хитрый, возможно, даже проницательный,
верховный жрец, безусловно, не верит ни, в Икенду, ни в  меня.  Почему
не разоблачит бога-самозванца? На этот счет у него свои планы.  В  его
интересах вести себя так, чтобы все подданные видели  -  у  верховного
жреца гостит само лесное божество!
   Как он поведет себя, когда станет свидетелем потрясающего  зрелища?
Поверит ли он во что-нибудь? Поймет ли, что завал в  проливе  устранят
не боги, а мы, пришельцы с далекой звезды? При  всем  своем  уме  Мазу
все-таки во многом ограничен.  Он  остается  невежественным  туземцем,
подвержен предрассудкам,  взгляд  на  жизнь  у  жреца  крайне  узок...
Поразит ли его могущество землян?
   Мы ждем, почти затаив дыхание, и смотрим в одну точку. Но что  это?
Лодка с Дэйвом и электриком плывет  к  нам.  Неужели  случилось  нечто
непредвиденное? Не знаю, как у остальных, у меня душа ухнула в  пятки.
Марк беспокойно дернулся в лодке.
   - Что там у них? - спросил он, обращаясь почему-то ко мне.
   - Сейчас узнаем, - ответил я как можно спокойнее.
   Вижу, на корме лодки разматывается  барабан  с  проводкой.  Фу-уты,
черт! Они хотят устроить спектакль перед глазами Мазу  и  его  народа.
Говорю об этом Марку. Он облегченно улыбается и говорит, что  идея,  в
общем, недурна, хотя надо было  обо  всем  договориться  заранее.  Тем
временем лодка причалила к нашим лодкам. На глазах у толпы Дэйв взял в
руки небольшой красно-синий ящичек.  Андрей  присоединил  к  нему  два
проводка. Остается передвинуть рычажок - и...
   - Ну, кто священнодействует? - спросил Дэйв, держа ящичек на весу.
   - Давайте Тену, это же его идея, - говорю я.
   - Нет, нет, - возразил астроном, - пусть священнодействует помощник
Икенду!
   При звуке этого имени по толпе туземцев словно прокатился вздох.  И
даже Мазу как-то съежился.
   - Грегор, бери в  руки  ящичек  и  произнеси  заклинание  от  имени
великого, божественного, непревзойденного Икенду! - сказал Марк.
   - Намек понят, друзья! - я  встаю  и  осторожно  перехожу  в  лодку
Дэйва. Беру чудодейственный ящичек, поворачиваюсь лицом  к  проливу  и
поднимаю ящичек над головой.  На  самых  высоких,  подвывающих  нотах,
подражая недостопамятному Вру, я произношу первые фразы заклинания  на
языке плоскоголовых, стараясь, чтобы  имя  Икенду  звучало  как  можно
чаще. Спиной чувствую, как замерли тысячи сердец  поклонников  лесного
бога...
   Я передвинул рычажок - и мир  содрогнулся.  Над  скалами  полыхнуло
пламя; огромная туча, в  которой  смешались  дым,  ил,  водяная  пыль,
камни, клубясь, полезла в небеса. По ушам резанул грохот  мощностью  в
пять громовых раскатов, а секунду спустя  ударная  волна  налетела  на
толпу и повалила ее навзничь. Толпа ждала чуда - увидела  ужас.  Камни
начали падать в воду и на землю с не таким уж  и  малым  недолетом.  Я
посмотрел туда, где стоял Мазу рядом со своим паланкином. Увидел,  как
он выкарабкивается из-под перевернутого средства своего  передвижения.
Многие из толпы, особенно те, что  стояли  поодаль.  с  криками  ужаса
побежали в сторону города. Тяжелая туча клубилась над  местом  взрыва.
Только бы не вздумала она двинуться на город! С туземцев достаточно  и
одного ужаса.
   - Дэйв, что  за  расчеты?  -  воскликнул  Марк.  -  Можно  было  бы
удовлетвориться и меньшим эффектом!
   Большая часть толпы с глазами, лезущими на лоб, взирала на нас и на
дело наших рук. Никто не смотрел в сторону Мазу. Он.  видно,  был  рад
этому, если только его сознание не было