нию к плану, который излагается  сейчас
устами Феликса, наша экспедиция была  не  более  чем  прогулкой  вдоль
залива...
   Подумать только, первая  попытка  вырваться  за  пределы  Солнечной
системы! Цель - окрестности звезды Тау Кита. Почти двенадцать световых
лет. Фотонная ракета... на прошлой неделе пошли завершающие испытания.
Рискованный участок полета - метеоритный пояс. За пределами  Солнечной
скорость доводится до 0,7 световой...
   Феликс, по-моему, воодушевился. Слова льются из него  потоком.  Это
уже другой Феликс. Из него не надо вытягивать буквы.
   - У нас с тобой,  я  уверен,  полная  совместимость.  Мы  не  будем
нагонять друг на друга тоску. А если учесть, что 95 процентов пути  мы
будем дрыхнуть...  Ты  же  знаешь,  что  это  такое.  Мы  проснемся  в
окрестностях звезды, посмотрим, какими планетами она богата... на это,
я имею в виду исследования планет, уйдет  два  года.  Все  путешествие
уложится в тридцать лет, может, чуть больше, может, чуть меньше...
   Феликс еще  что-то  говорил,  но  я  уже  прислушивался  к  шуму  в
собственной голове, где мысли завертелись в сумасшедшей  карусели.  Об
идее  этого  космического  полета  я  знал  и   думал   давно.   Думал
отстранение, как о путешествии, которое не имеет ко мне отношения.  Но
сейчас идея повернулась ко мне другой стороной. Речь идет о моей  роли
в реализации дерзкой идеи. Черт побери, фотонная ракета,  это  та  еще
штучка!.. гм...
   Я стал привычно взвешивать все "за" и все  "против".  Невообразимая
даль, новые пространственные эффекты - за;  непредсказуемые  изменения
действительности, возможно такие, что хуже и не придумаешь, -  против.
Ну и в таком духе. Внутренне радуюсь, что все "против" гораздо  слабее
одного "за". Не скрою, тяжело покидать Землю даже для вояжа на Луну. Я
не знаю, как бы воспринял предложение о  полете  в  тридцать  световых
лет, будь Лена жива. Лены нет. И чего стоит жизнь без Лены! Между тем,
меня даже не заинтересовало, почему выбор пал на  меня.  Феликс  будто
угадал возможный вопрос и продолжал:
   - Ты можешь спросить, по какому принципу подбирается  экипаж?  Могу
сказать:  его  составят  десять  самых  надежных,   квалифицированных,
испытанных мужей до тридцати лет.
   - Почему именно десять?
   - Я себя не считаю.
   Ответ, достойный Феликса,  воплощенной  скромности.  Я  думаю,  это
ложная скромность. Феликсу  недостает  самоуверенности,  и  потому  он
часто является  застрельщиком  самых  рискованных  начинаний.  При  их
реализации никто бы не смог так  скрупулезно  и  придирчиво  проверять
расчеты и подготовку, как это делает Феликс. Что касается Феликса,  то
руководители экспедиции сделали правильный выбор. Теперь  относительно
меня.  Я  геолог.  В  злополучной  экспедиции  на  "Электре"  приобрел
кое-какой опыт на выживание в экстремальных условиях.
   - На "Электре" ты зарекомендовал себя прекрасно, - сказал Феликс, -
а какой ты геолог - я не знаю и знать не хочу.
   - Оставь это. На моем  месте  любой  вел  бы  себя  так  же.  И  на
"Электре" я был прежде всего геологом, и тем горжусь.
   - Хорошо, хорошо, - согласился Феликс. - Командира и помощника  ты,
наверное, знаешь. Марк Роган и Дэвид Брок.
   - Пилоты из  исследовательского  центра.  Любимчики  Бен  Гатти.  А
навигаторы?
   - Второй - я, первый - Роберт Тилл.
   - Я не знаю его.
   - Одна небольшая  экспедиция.  Из  молодых,  да  ранних,  -  сказал
Феликс. - Может быть, лучший  навигатор  столетия.  Хороший  астролог.
Хороший математик-теоретик. Если  бы  пошел  в  астрономы,  давно  уже
руководил бы институтом. Специалист по кибернетике и отладке систем.
   - Недурно. И сколько же таких эрудитов на Земле?
   - Немного.
   - Тогда почему не он командир?
   - Ты думаешь, что в Совете сидят дилетанты?  Командирами  могли  бы
стать по меньшей мере еще три члена экипажа. Но довести экспедицию  до
цели может лишь первоклассный навигатор. Тилл и есть первоклассный.
   - Никогда не слышал о нем.
   - В 15  лет  по  особому  разрешению  он  попал  на  грузовой  рейс
Земля-Венера. В  пути  очень  мало  спал,  читал  учебную  литературу,
экспериментировал со свободными секторами "мозга". Ты ведь знаешь, что
такими сравнительно  несложными  полетами  управляют  с  Луны.  "Мозг"
встраивают в систему корабля только для  подстраховки...  Тилл  десять
лет работал на этой трассе и два раза в год брал отпуск, чтобы сдавать
экзамены. После был вторым навигатором экспедиции на Плутон.  Если  не
по другим случаям, то хотя бы по этому ты должен помнить его имя.
   - Конечно, вспомнил. Он был тот, кто...
   - Да, "мозг" корабля из-за неправильного подключения сгорел. Первый
навигатор, что называется, рехнулся, словом, отключился, и если бы  не
Тилл... Понимаешь, на обычном бытовом компьютере рассчитал  трассу  от
Плутона к Луне! Другой не смог бы рассчитать на нем даже путь от  Луны
к Земле, а Тилл уверенно провел корабль по такой сложной трассе.
   - Кто следующий?
   -  Тен  Линг  -  астроном.  Тоже  хватает  звезды  с  неба...   Два
бортинженера: Андрей Болотов и Такура Омичи...
   - Эти тоже из Центра?
   - Да, работали в группе Дэйва.
   - Надо полагать, все холостяки?
   Феликс развел руками:
   - Это одно из условий подбора... Кого мы не упомянули? Два  медика:
Вэл Тоно и Мишель Марсе - оба космонавты со стажем. Радист Яй  Синг  -
его хорошо знает Тилл. И, наконец, Амар  эль  Гатти...  Не  удивляйся,
даже  не  родственник.  Доктор   биологии.   Изучал   антропологию   и
зоологию...

   Большинство имен тогда мало о чем  говорило  мне.  Я  немного  знал
сотрудников  Исследовательского  Центра,  -   это   они   организовали
экспедицию на Ганимед, тогда же я со многими и познакомился. А  сейчас
мне не давал покоя вопрос:
   - По каким соображениям все-таки в экспедицию не берут семейных?
   Не скажу, что мой вопрос обрадовал Феликса. Сужу потому, что огонек
его воодушевления сразу приугас.
   - Ты все еще не понял? - удивился он. -  Или  притворяешься?  Будем
откровенны  -  успех  нашей  экспедиции,  вернее,  вероятность  нашего
возвращения...  хм...  не  очень  велика.   Мы,   холостяки,   рискуем
собственными жизнями, не обремененные обязательствами перед  женами  и
детьми. Так что руководители экспедиции правильно решили, что не имеют
морального права подвергать  риску  семейных  космонавтов.  Что,  мало
холостяков? Ведь ты лучше, чем  кто-либо,  понимаешь  трагедию  потери
близкого человека. Прости, что напомнил об этом.
   Перед  моим  внутренним  взором  появилось  лицо  Лены,  спокойное,
веселое, - я всегда его видел именно таким... Феликс прав.  Задуманная
экспедиция связана с большим риском. Для  меня,  пережившего  трагедию
"Электры", потерявшего на ней любимого человека, любой  риск  нипочем.
Из  этого  исходили  люди,  комплектующие  экипаж,  вернее  -   состав
экспедиции. Но меня поразило другое, и я тут же все выложил Феликсу:
   - Если экспедиция так плохо подготовлена, если так мала вероятность
возвращения, то не благоразумнее ли подождать?
   Феликс вскочил, словно я нанес ему жестокое оскорбление:
   - Ждать? Чего?
   - Ждать в смысле не торопить события,  получше  подготовиться,  еще
раз все просчитать, продумать... Может, не вполне  надежна  техника...
Ты же понимаешь, о чем я говорю. Уверенность в успехе  обязательна.  И
если мы заранее не вполне уверены, то как организация полета, сама его
идея согласуется с моралью? - Чем больше я говорил, тем более каменным
становилось лицо Феликса. - Уж не думаешь ли ты, что во мне  заговорил
трус? Я-то готов лететь хоть сейчас. Скажут, что  до  старта  осталось
три часа - и через десять минут я буду готов. В  конечном  счете  дело
даже не в наших жизнях.  Идея  стала  достоянием  всего  человечества.
Внимание множества людей  приковано  к  организации  экспедиции.  А  с
какими надеждами будет смотреть на нас наука? Имеем  ли  мы  право  на
легкомыслие?
   Феликс вскочил и взволнованно стал прохаживаться взад-вперед  перед
моими глазами:
   - Значит, Бен Гатти в тебе ошибся, - упавшим голосом заявил Феликс.
- И я тоже.
   - Феликс, присядь, не мельтеши - в глазах рябит. Что  за  манера  -
сразу же делать выводы. Я  спорю,  потому  что  не  все  в  этом  деле
согласуется со здравым смыслом. Я не прав? В чем именно?
   И пока Феликс нервно прохаживается передо мной, видимо, собираясь с
мыслями и аргументами, я подвергаю блиц-ревизии то, что я высказал. Во
всем ли я прав? Нет ли у Феликса оснований обвинить меня  в  трусости?
Пока о смерти думаешь, как об отвлеченности, - это одно. Совсем другое
- посмотреть ей в глаза и почувствовать ее парализующий  волю  взгляд.
Где-то внутри появились  восклицательные  знаки  раздражения.  Что  за
черт! За кого они меня принимают?! Феликс свалился с готовым решением,
как снег на голову, а ты, кого это затрагивает, не смей и возразить...
Да, я психологически не готов к подобным сюрпризам... С утра все  было
в  привычном  порядке  -  покой,  тишина.  Ни  намека  на   какие-либо
стрессовые ситуации. Все мои помыслы сосредоточились на Лене. Я  решил
что-нибудь сделать в память о ней.  Вот  только  что?  Можно  написать
книгу с  посвящением.  Можно  алтарь  воздвигнуть.  Я  вновь  и  вновь
перебирал  в  памяти  недолгую  историю  нашей  любви.  Нас   сблизили
космогонические интересы. И космос отнял ее у меня...
   - Послушай, Грегор, - заговорил наконец Феликс. - Ты  помнишь,  кто
такой Христофор Колумб?
   - ... (я посчитал, что Феликс, поставив этот вопрос, чихнул на  мое
достоинство).
   - Тогда ты знаешь, какие были у него корабли. Так?
   - Ну!
   - Всего тридцать метров длины и 130 тонн водоизмещения...
   - Дальше!
   Феликс  остановился  передо  мной,  расставив  ноги.  Для   большей
устойчивости, что ли?
   - Ты - Колумб, - заявляет Феликс. - Именно сейчас ты  готовишься  в
опасное плаванье на своем весьма и весьма примитивном суденышке. И вот
подходит к тебе некий человек и говорит: "Что это ты затеял? Я верю  в
прогресс человечества. Пройдет десяток, сотня, три сотни  лет  -  люди
изобретут такие корабли, которые при полном  штиле  поплывут  с  такой
скоростью, какая твоему корыту и  не  снится...  Я  прошу  тебя  -  не
торопись.  Подожди.  У  наших  внуков   и   правнуков   будут   другие
возможности. Им не придется так рисковать...
   - Хватит!
   - Я только начал. Некий человек продолжает:  -  Смотри  в  будущее,
дорогой господин Колумб, и жди. Скоро изобретут паровую машину,  потом
двигатель  внутреннего  сгорания,  электричество,  разные  удобства...
Зачем вам тратить годы на дорогу, которая  у  ваших  правнуков  займет
недели, а то и часы? Словом, подождите...
   Я зажал уши.
   - И что ты решил? - спросил Феликс голосом выдохшегося лектора.
   Говорят, что в решающий момент человек чувствует, как его  касается
рука судьбы. Длинный  монолог  Феликса  не  снял  ни  одного  из  моих
сомнений. Его аргументация  шла  в  другой  плоскости.  Я  был  зол  и
внутренне решителен. В самой глубине сознания  тлела  горечь  неясного
сожаления. Сожаления ни о чем:
   - Я должен представиться Совету?
   - Не к спеху. Можно завтра в девять ноль-ноль.  -  Феликс  с  плохо
разыгранным безразличием пожал плечами.
   И больше мы об этом не говорили.  Правда,  после  ужина,  когда  мы
втроем - был еще рыжебородый директор - сидели на  верхней  террасе  и
наблюдали пламенеющий закат, этот самый директор спросил:
   - Как будет называться ваш корабль?
   - У нас будет два корабля, - ответил Феликс. - "Титан" -  стартовый
и "Викинг" - экспедиционный, как составная часть "Титана".
   - "Викинг"? Понятно, - кивнул директор. - Викинги  -  это  те,  кто
первыми вторглись в мировой океан. Люди тогда еще жили в уютной  вере,
что Земля, как плоская тарелка, плавает в  море,  которое  тянется  до
звезд. Прекрасное название... Подходящее название.
   В сгущающихся сумерках наша терраса невесомо реяла  между  звездным
небосводом и электрической иллюминацией долины.

   Марк  Роган  внимательно  посмотрел  на  меня,  перевел  взгляд  на
Феликса:
   - Не слишком быстрое средство передвижения эта ваша ракета,  но  вы
не опоздали. Я пригласил вас, чтобы еще кое-что обговорить. Каждый  из
вас, надеюсь, хорошо знаком как с общим планом нашей экспедиции, так и
с частными разделами. В научных  и  популярных  изданиях  опубликовано
много отчетов и статей. Я хочу  привлечь  ваше  внимание  к  некоторым
вопросам...
   Пока  Роган  говорил  это,  в  зале  собрался  весь  экипаж,  члены
экспедиции, чиновники Совета.
   - ...Мы будем заперты в ограниченном пространстве  37  земных  лет.
Первое, что от нас потребуется,  это  постоянная  готовность  помогать
друг  другу,   готовность   к   любым   жертвам.   Наши   психоданные,
индивидуальные качества, привычки  позволяют  надеяться,  что  в  этом
плане неожиданностей не будет...
   Наши корабли - самое совершенное создание  человеческого  гения  на
сегодняшний день. Любая деталь, каждый узел, каждый прибор  -  образец
совершенства. Полагаю, что и люди, которым предстоит  обслуживать  их,
не менее совершенны...
   Нам выпала великая миссия первыми вырваться  за  пределы  Солнечной
системы. Надо ли говорить о значимости и масштабе  этого  предприятия?
Нам оказано огромное доверие - будем же достойны его!
   Будем снисходительны к Марку - он говорил общеизвестное.  Подобного
рода риторика призывает мобилизоваться, настроиться,  сосредоточиться,
проникнуться и т.д., потому  что  "цель  вашего  путешествия,  как  вы
знаете, находящаяся в  12  световых  годах  звезда  Тау  Кита.  Ближе,
правда, тоже есть звезды, в планетной системе  которых  предполагается
сходство с нашей, Солнечной. Но у Совета Космических Исследований были
основательные причины выбрать именно Тау Кита.  Если  среди  спутников
нашей звезды окажется планета  с  гостеприимным  характером,  за  дело
примется "Викинг"... Я прошу нашего главного навигатора Роберта  Тилла
коротко ознакомить вас с целями и задачами его группы".
   Марк, несмотря на молодость, был мудрым человеком, знал, что долгое
пребывание в замкнутом пространстве и  постоянное  нервное  напряжение
таят опасность для психики, если  не  загрузить  ее  работой.  Человек
начинает думать о том, что его ждет в пути, о доме, о  близких  людях.
Дальше - стрессы. Они имеют дурное свойство - плохо кончаться...
   Тилл, прежде чем начать разговор, зачем-то снял и протер очки:
   - У меня задача проста - перевести движение  "Титана"  с  расчетной
межзвездной орбиты на орбиту вокруг звезды Тау Кита. Но до этого этапа
еще очень далеко. Сейчас мы заканчиваем расчет  траектории  полета  на
начальном этапе. Сложно  рассчитывать  гравитационные  возмущения  при
подходе к самым дальним пределам Солнечной  системы.  Надеюсь,  что  в
ближайшие сто - сто двадцать часов мы управимся, и все  наши  расчеты,
как дополнительные  и  корректирующие,  введем  в  программу  "мозга",
разработанную на Земле...
   Когда мы достигнем скорости в 70 процентов от  световой,  двигатель
"Титана" начнет действовать с тормозящим эффектом. Так будет до  конца
пути. Заключительная часть трассы рассчитана так, чтобы с расстояния в
150 миллионов километров от нашей Звезды начать замедление скорости  с
переводом межзвездной орбиты на эллипсоидную орбиту вокруг  Тау  Кита.
Мы  перейдем  в   полное   подчинение   этой   звезде.   Окончательную
корректировку постоянной орбиты проведем после исследования "планетной
ситуации" в хозяйстве Звезды, выберем  самую  рациональную  орбиту.  С
таким расчетом, чтобы на изучение планет тратить минимум энергии. Если
понадобится высадка на гостеприимную планету, в дело вступит "Викинг".
На этом этапе нашего путешествия многое  будет  зависеть  от  качества
связи между "Викингом" и "Титаном". Это уже проблемы Дэвида Брока.
   Тилл, очевидно, из тех людей,  кто  не  очень-то  уважает  трибуну.
Молчаливый, на первый взгляд -  замкнутый,  он  предпочитает  слушать.
Поэтому с удовольствием уступил трибуну главному инженеру. Дэйв  готов
говорить о ракете часами, было бы кому слушать. Вот  он  и  разошелся,
будто  целую  неделю  готовился   к   своему   двухчасовому   докладу.
Безусловно, он толковый специалист. Помимо Исследовательского  Центра,
он работал на кафедре ракетостроения в Университете  Космонавтики,  да
еще какую-то группу вел в НИИ новых технологий.
   - Когда, двадцать  лет  назад,  наш  институт  получил  задание  на
разработку фотонного двигателя, мы практически начали с нуля...
   Попутно в разглагольствования Дэйва вношу коррективы - двадцать лет
назад Дэйв, как и все мы, бегал в  коротких  штанишках  и  получал  от
родителей  выволочку  за  неуважительное  отношение   к   элементарным
школьным обязанностям. Но это второстепенное обстоятельство не  мешает
Дэйву  оперировать  демократическим  понятием  "мы".   Ну   да   пусть
разливается.  Времени  у  нас  предостаточно.  Членам  экспедиции   на
транспортном корабле делать особенно нечего.
   ...Среди  многочисленных  проблем,  с   которыми   столкнулся   наш
коллектив, назову самые значительные: чрезвычайно удачная по  мощности
конструкция излучателя  фотонов  с  достаточно  высоким  коэффициентом
полезного  действия;  сохранение  поверхности  отражателя  фотонов   в
условиях   высокотемпературного   режима   эксплуатации;    разработка
максимально экономичного генератора фотонов...  Повторяю  -  это  лишь
некоторые наши успешно разрешенные проблемы...

   Лично мне трудно было  следить  за  течением  мыслей  Дэйва.  Нечто
похожее я уже слышал. И стилем, и модуляциями голоса Дэйв напомнил мне
профессора,  читавшего  в  университете  курс  палеонтологии.  Он  так
витиевато строил фразы, что,  дослушав  до  конца,  слушатель  успевал
забыть  начало.  Между  тем,  в  любой  аудитории  находилось   немало
сторонников подобного стиля. Дэйва с явным удовольствием слушали Амар,
Феликс, Тен Линг, оба инженера. Синг сосредоточенно подпиливал  ногти.
Тилл мечтательным взглядом изучал потолок. Мишель и второй  врач  Тоно
не отрывали глаз от экрана звездного обзора. Я тоже повернулся к нему,
чтобы понаблюдать за  все  удаляющимся  серпом  нашей  милой  Земли...
Слабенький отзвук тоски сжал мне сердце. Меня до сих пор не  оставляют
тревожные сомнения - верно ли я  сделал  выбор,  согласившись  на  это
путешествие, не оттаяв от предыдущего? Конечно, мне хотелось сохранить
лицо в глазах Феликса. Конечно, мне хотелось убежать  от  себя  всякий
раз, когда я думал о трагичной потере Лены.
   Чем хороша речь Дэйва?  Она  не  мешает  думать  о  своем.  Она  не
помешала мне перенестись в те удаляющиеся годы, когда я  встретился  с
Леной впервые. Я воочию вижу  ее,  сидящую  рядом  со  мной  в  платье
желтого цвета с ярко-зеленым браслетом на  точеной  руке.  Мы  еще  не
знакомы друг с другом. Это была воля случая,  что  мы  уселись  рядом,
когда шумная студенческая  толпа  начала  рассаживаться  в  лекционном
зале, чтобы  выслушать  первую  лекцию  первого  курса.  За  окнами  -
великолепная осенняя пора, деревья устало дремлют в  тишине.  В  лучах
воспоминаний  осенние  краски  кажутся  особенно  яркими:   молчаливая
листва, кустарник  в  алых  ягодах  вдоль  забетонированных  тропинок,
темно-синее небо и белое облачко на нем, плывущее на юг.
   Начало учебного года - это неопределенная приподнятость чувств.  Мы
стали на год старше,  новая  обстановка,  новые  люди,  новые  друзья,
приобщение к науке... Странные ощущения, которые я  мог  бы  объяснить
как приподнято-тревожные, предвещали новые перспективы...
   Лена - удивительное существо.  Подперев  рукой  щеку,  она  слушает
лекцию. Она так прекрасна, что сердце  заходится,  когда  смотришь  на
нее.
   На следующий день мы танцуем на балу знакомств. Через неделю, после
первой лабораторной  работы,  считая  себя  без  пяти  минут  учеными,
затеваем принципиальные споры. Ее черные глаза  сверкают  непримиримо.
Нам кажется, что мы всю