шего уважаемого Роберта Хорста - Дракона штата Клалифорния.
     Из  первого ряда  поднялась высокая фигура в  мантии и  остроконечном
колпаке Дракона. Клансмены зааплодировали.
     - Покажи свое  лицо,  брат  Дракон,  парням нашей верховной кложи,  -
ласково сказал Маг.
     Дракон снял колпак и  непроизвольным движением убрал налипшие на  лоб
волосы.
     Это был он!
     Мирчерт весь напрягся и инстинктивно сжал кулаки. Он узнал его сразу.
Слишком долго изучал он его фотографии. Последние и те далекие, отделенные
от последних тремя десятками лет.  Он слегка располнел, сбрил вертикальную
полосочку усов,  поредели его  цвета  прелой соломы волосы.  Но  глаза  не
изменились.  И этот скользящий отрешенный взгляд, и перебитый нос боксера,
и хищные,  прижатые уши без мочек. Остроконечные волчьи уши. Он снимался и
в  проклятой форме своей и  без формы -  в элегантном спортивном костюме с
бельгийским  ружьецом  в  руках.  Он  снимался  с  пухлой  женой  своей  и
сыновьями.  Он  снимался со страшной своей овчаркой,  мохнатой,  свесившей
язык из улыбчивой пасти.
     Это был он!
     Он  поклонился,  всматриваясь в  ему  одному видимую даль,  и  сел  в
кресло.
     - Брат Дракон,  -  сказал Маг, дружески кивнув ему, - отныне сложит с
себя  высокую миссию руководителя штата и  станет во  главе информационной
службы клана, тайной разведки его... Ваши аплодисменты, братья, я принимаю
за  одобрение всех  намеченных мероприятий.  Поэтому  можно  обойтись  без
дальнейших  обсуждений.  Время  клансмена  дорого.  Его  палец  всегда  на
спусковом крючке.  Недаром  один  из  наших  замечательных братьев,  шериф
Атланты, получил славное прозвище Зудящий Палец На Спусковом Крючке.
     - Это у  меня на  черномазых палец зудит,  Маг,  -  прозвучал из зала
грубый голос.
     Клансмены засмеялись.
     - Мы знаем это,  брат Конноли, - тоже засмеялся Маг, но быстро согнал
улыбку и  поднял руку.  -  На  этом повестка дня исчерпана.  До  свидания,
клансмены.  Спасибо за единодушие.  Клуб клавалеров прошу задержаться. Наш
брат  Дракон  Клалифорнии хочет  поближе познакомиться с  этими  отважными
ребятами.  Из  их  рядов  будут набраны основные работники информационного
центра.  Что же  касается вопроса об  уплате членских взносов,  то  я  сам
рассмотрю его с Клалифом.  Вас же,  братья,  еще раз призываю платить. Это
очень важно.
     Он тяжело вздохнул. Выпил бутылочку пепси-колы и кивнул Ястребу.
     - Клавалеры -  остаться!  - скомандовал Ястреб. - Остальные подданные
Невидимой  империи  могут  уйти  во   внешний  мир.   Стража!   Пропустить
клансменов!
     Белые  балахоны стали  один  за  другим подыматься,  гремя  откидными
сиденьями.  Встал  и  сидевший рядом  с  Мирчертом клансмен.  Он  помедлил
немного,  потом  спустился вниз  по  проходу и  смешался с  толпой  белых.
Мирчерт быстро потерял его из виду. Ему опять стало тревожно. Клавалеров в
зале было человек семьдесят.  При желании их ничего не стоило пересчитать.
Затеряться среди них почти невозможно.  А тут не выручит и друг Стив,  так
не вовремя всучивший ему свой поношенный черный балахон.  В  этой дурацкой
рубашке нечего было и думать незаметно выйти из кложи вместе с белыми.
     В кложе остались только черные рыцари-клавалеры.  Прелаты вышли из-за
своих  алтарей и  уселись все  вместе  за  небольшим столиком.  Прямо  под
Натаном Форрестом.  Его  величество Маг  Империи,  он  же  Великий Дракон,
положив руку на  плечо калифорнийского Дракона,  что-то  проникновенно ему
нашептывал.  Клапеллан, как обычно, листал клоран, будто и так не знал его
наизусть.  Клокард и Клалиф, вооружившись авторучками, возились с какой-то
ведомостью.   Видимо,   дело  с   членскими  взносами  обстояло  не  очень
благополучно.
     Клановская аристократия перетекала из партера в боковые ложи.  В зале
остались только избранные,  и  нечего было  играть в  демократию.  Мирчерт
насчитал девятнадцать Вампиров, Ужасов, Духов, Гидр. Это был действительно
цвет клана.  Не  хватало лишь Ночного Ястреба.  Он почему-то вышел из зала
вместе с  клансменами.  Может  быть,  проверял посты.  И  опять  тоскливое
беспокойство охватило Мирчерта.
     - Клавалеры!  -  начал Маг,  не вставая со стула.  -  Клан выходит на
широкую    политическую   арену.    Время    изоляционизма   прошло.    Из
специализированной  организации  мы  превратились  в  политическую  партию
международного   значения!    Преступное   попустительство   вашингтонской
администрации позволило коммунистическим...
     С шумом распахнулась дверь из <внешнего мира>,  и в зал вбежал Ночной
Ястреб. Маг с неудовольствием покосился на него и молча дождался, пока тот
усядется.  Но  только он,  сердито откашлявшись,  собрался продолжить свое
Urbi et  Orbi*,  как  Ястреб,  бесцеремонно отстранив Клокарда и  Клалифа,
что-то  шепнул  ему.  Маг  вскинул голову и,  как  показалось Мирчерту,  с
удивлением оглядел зал.  Затем  он  кивнул  Ястребу и,  хлопнув ладонью по
столу, выкрикнул:
     - Красные и вся эта черномазо-интеллигентская сволочь не дремлют!  Вы
сами  увидите,  клавалеры,  насколько   своевременны   предпринятые   нами
мероприятия   по  реорганизации  военного  ведомства  клана.  Нам  позарез
необходимы подвижные боевые  отряды,  информационная  служба,  современные
политические  институты.  Первое из перечисленного мною у нас есть...  Это
вы,  клавалеры!  А вот что  касается  секретной  службы...  Но  недаром  у
клансмена палец всегда на спусковом крючке!  Ваш Маг не любит терять даром
времени.  Время  -  деньги.  Сейчас  вы  увидите,   клавалеры,   насколько
эффективна только что созданная вот здесь всеми нами секретная служба. Еще
утром ее фактически не было. Но появилась надобность - и она уже есть! Вот
как действует клан!
     _______________
          * Граду и миру (латин.) - так начинались речи римских цезарей.

     Маг  неожиданно вскочил.  Отбросил ногой  стул  и  быстро  зашагал  к
креслам клавалеров. Он поднялся по проходу, подобрав полы мантии, пролез в
ряд и, остановившись над Мирчертом, ткнул в него пальцем:
     - Вот ты! Встань и покажи нам свое лицо...
     ...Это было уже однажды.  Маг нацелил тогда в  него свой палец и тоже
крикнул:  <Вот ты!> И была ночь,  и влажно шелестел лес.  Лопались банки с
пылающим мазутом на  Каменной горе.  Безумным и  опасным огнем  светился в
ночи клановский крест.  Мирчерт стоял тогда на коленях в прибитой недавним
дождем пыли.  А  Маг  возвышался над  ним,  как грозный языческий бог.  Он
опустил на его левое плечо кавалерийскую саблю, которую именовал рыцарским
мечом,  и  стены Невидимой империи распахнулись.  Это была кульминация.  И
события понеслись к развязке. Теперь она наступила.
     Но вот что было до Каменной горы.  До той ночи в лесу.  До заявления.
До  посвящения.  До  приезда  в Страну карликовых пальм*.  Вот что было до
этого до всего.  Вот с чего  началась  Одиссея,  которая,  кажется,  скоро
закончится  в  пещере  Полифема.  Циклоп Полифем!  Циклоп.  Сановник клана
Циклоп.  Пещера  циклопа  -  первая  кложа   клана.   Одноглазый   людоед,
клансмен-одиночка. Боже, до чего скачут и путаются мысли!..
     _______________
          * Южные штаты.

     Прибрежный храм в Махабалинураме. Каменные тигры. Седьмой век. Головы
Шивы. Пещерный храм на острове Элефанта. Восьмой век. Шива - бог созидания
и разрушения.  Индийское тримурти Брама,  Вишну и Шива. Слияние индуизма с
буддизмом. Взаиморастворение. Вишну становится одним из воплощений Гаэтамы
Будды.  Улыбка  богочеловека.  Загадочная  улыбка.  Воплощения.  Ипостаси.
Богиня жизни и смерти Дурга.  Она же Пар-Вати.  Она же Кали.  Кали -  жена
Шивы.   Восьмирукая.   Трехликая.   Вырубленные   в  скале  храмы  Эллоры.
Индуистские,  буддийские, джайнистские храмы. Четвертый-десятый века. Храм
Кайласа.  Восьмой век.  Изящный экскурсовод в сари.  С бело-красной кастой
меж бровей - символ третьего глаза.  У бога вечного круговорота  вселенной
Шивы  - три глаза.  <Обратите внимание на размеры храма.  260 футов длины,
170 ширины, 130 высоты. Зал, галереи, статуи и лестницы - все они вытесаны
из  одного  куска камня>.  Злые дэвы пытаются сокрушить скалу,  на которой
сидят Шива и Пар-Вати.  Но Шива улыбается. Загадочная улыбка. Как у Будды.
Устоит ли мир?
     - Простите,  сэр! Я имею честь видеть перед собой Уолтера Мирчерта? -
усатый  господин приподымает шляпу.  Склеротически румяные щеки.  Черные с
проседью волосы. Круглые старомодные очки. Мирчерт кланяется.
     Конечно,  он достаточно известен.  Но не настолько, чтобы... Впрочем,
чего на свете не бывает!  Еще одно знакомство во время туристской поездки.
Чем он может быть полезен?  Беседа с  расплывчатыми границами вокруг зла и
добра? Интервью? Автограф? Нет, конечно, не автограф... Что же тогда?
     Господин  достает  бумажник  и  вытаскивает визитную карточку.  Симон
Визентуль... <Тот самый? Ах, неужели! Какая интересная встреча!..>
     <Симон  Визентуль.  Частное бюро  по  розыску скрывающихся нацистских
преступников. Вена. Австрия>.
     <Да, это именно он первым напал на след Эйхмана. Но сколько еще их не
поймано! Мартин Борман, рейхслейтер? Возможно... Врач Освенцима Менгеле...
Увы,  это не деловая поездка.  Просто выдалась свободная минута. Нельзя же
не  побывать здесь.  Посмотрите только  на  слонов,  которые  поддерживают
площадку. Как запрокинуты и загнуты хоботы! Как подняты вверх бивни! Давно
хотелось познакомиться,  мистер Мирчерт. Очень давно. Ваша книга <Фашизм и
наука>  выходит  в  Австрии уже  третьим изданием...  Кстати,  мистические
церемонии всегда были характерны для тайных организаций...>
     В   тот   день  кончился  его   отдых.   Развлекательная  поездка  по
экзотическим уголкам Индии. Жена и дочь продолжили ее без него. <Вам нужны
доказательства?   Вы  получите  их>,   -   сказал  Визентуль,  и  вечерний
<супер-констэллейшн> компании <Сабена> унес их в Европу.
     - The plane is ready for departure*.
     _______________
          * Самолет к отлету готов (англ.).

     И пролегла роковая граница.  И началась новая жизнь. Преследователя и
преследуемого. <Кеннет Смит> стало имя его. Новое имя в новой жизни...
     ...Он  немного  забегает  вперед.   Новое  имя  появилось,  когда  он
возвратился в  Штаты...  Идея пришла неожиданно.  Может быть,  в тот день,
когда он беседовал с Визентулем в его кабинете.  Сначала отличный завтрак.
Превосходная ветчина с зеленым горошком,  яйца, апельсиновый сок и кофе со
взбитыми  сливками.  Потом  уже  сигары  в  типично  адвокатском кабинете.
Кожаные кресла и  застекленные книжные шкафы под  черное дерево.  Такие же
точно шкафы стоят в  кабинете отца...  Есть тихий дом в  маленьком городке
штата Нью-Джерси.  Улица Томс Ривер.  Телеграфные столбы слева от  шоссе и
охваченные  лихорадкой  клены  справа.  Винтовая  лестница  и  трехоконная
комната  в  бельэтаже.   Эбеновый  письменный  стол  под  зеленым  сукном.
Бронзовые канделябры с электрическими лампочками.  Старомодный телефон.  И
два  таких же,  как  у  Визентуля,  шкафа.  Только отца  нет.  Он  погиб в
Арденнах.  Зарыт в сухой суглинок.  И год за годом похожие на позеленевшие
от  времени канделябры роняют на  безвестную могилу его  рыжую ломкую хвою
ели.  Извивы памяти,  ее развороты,  пересечения, мертвые петли. Ауканье в
безответный туннель прошлого.  Только смутное эхо. Только сердце сжимается
от невозможности и тоски. Но очнись на секунду, и настоящее обступит тебя.
Впрочем,  реальность ли это?  Может быть,  единственное, что действительно
существует,  это кузнечик из детства? Грязный, исцарапанный кулачок. В нем
скребется помятое насекомое.  В  горячем и скользком от пота твоем кулачке
обреченно скребется кузнечик.  Усики  его  помяты.  Жвалы  шевелятся,  как
расплывающиеся от  обиды детские губы.  Он  пачкает твою вспотевшую ладонь
желто-зеленой тягучей жидкостью,  бусинкой,  выступающей на  его  плачущей
мордочке.  И ты разжимаешь ладонь... Может, и придет кузнечик в себя средь
синеватых стеблей росистого овса,  отыщет  путь  к  ручью,  минует пыльную
утоптанную  дорожку,  окаймленную готовыми  облететь  одуванчиками.  Такая
малость! Но почему ты навсегда запомнил эту инстинктивную жестокость свою,
вину без искупления? Будет много другого, куда худшего... Все позабудешь и
все  простишь  себе.  Только  укоризненная мордочка  обиженного кузнечика,
выпускающего остро пахнущую желто-зеленую капельку,  с той же силой всегда
будет сжимать твое сердце. Почему?..
     Мїиїрїчїеїрїт: Почему?
     Вїиїзїеїнїтїуїлїь: То есть как почему?
     Мїиїрїчїеїрїт: Простите. Я немного отвлекся и заговорил вслух... Дело
вот  в чем.  Представленный вами материал о связях клана с нацистами очень
убедителен.  Нет  нужды  доказывать,  что  клан  -  это  банда  фашистских
погромщиков.  Всем  известно,  что пропагандистские материалы пресловутого
Белого фронта печатались в Эрфурте гитлеровским органом <Вельт Динст>,  во
главе которого стоял Штрейхер.  Я сам видел фотографию,  на которой Дракон
клана Артур Делл пожимает руку  фюреру  Германо-американского  фашистского
бунда Августу Кляппроту.
     Вїиїзїеїнїтїуїлїь: У меня эта фотография есть.  Она была  сделана  на
объединенном митинге в Нью-Джерси,  где бундесфюрер откровенно заявил, что
принципы бунда и принципы клана одни и те же.
     Мїиїрїчїеїрїт: Совершенно  верно!  Но  все  это  материалы  более чем
тридцатилетней давности.  Поэтому мне и хочется узнать,  какие есть у  вас
основания  утверждать,  что  и  сегодня  клан тесно связан с неофашистским
интернационалом?
     Вїиїзїеїнїтїуїлїь: Вы    полагаете,   что   природа   фашизма   может
измениться?
     Мїиїрїчїеїрїт: Нет!  Дело  совсем  не в этом.  Просто меня интересуют
факты, если они, конечно, есть.
     Вїиїзїеїнїтїуїлїь: Они   есть.   Разрешите,   я   начну  с  небольшой
предыстории.
     Мїиїрїчїеїрїт: Пожалуйста.
     Вїиїзїеїнїтїуїлїь: Начнем с  имперской  канцелярии  накануне  падения
Берлина.  Это  своего  рода  завязка.  Изучив  десятки  тысяч  документов,
американский журналист Ширер сумел воссоздать атмосферу,  которая царила в
бункере   имперской   канцелярии   незадолго  до  самоубийства  Гитлера  и
Геббельса. Вы, безусловно, знаете эти материалы. Гитлер и Геббельс послали
за  своими  гороскопами,  хранившимися  в  архивах  одного из бесчисленных
<исследовательских учреждений> Гиммлера... Это была атмосфера сумасшедшего
дома.  Члены  кабинета  возлагали  свои  надежды  на  предсказания  звезд!
Окруженные пламенем горящей столицы,  они торжествовали по  случаю  смерти
тогдашнего вашего президента,  усматривая в этом верный признак того,  что
всевышний теперь,  в последнюю минуту, спасет третий рейх от надвигающейся
катастрофы.  Но  к  29  апреля  даже  этим  маньякам  стало  ясно,  что ни
разгромленный вермахт,  ни мистика не смогут отвратить рокового  конца.  В
четыре часа ночи,  ровно за одиннадцать часов до того момента, когда они с
Евой Браун  приняли  яд,  Гитлер  написал  завещание.  Он  призывал  своих
партайгеноссе  <ни  при  каких  обстоятельствах>  не  прекращать  борьбы и
продолжать ее <где бы то ни было> до того момента,  когда  <снова  взойдет
солнце лучезарного национал-социалистического движения>.  В этом завещании
Гитлер   передавал   пост   рейхспрезидента   гросс-адмиралу   Деницу,   а
рейхсканцлера - Геббельсу.  Геринга и Гиммлера,  как известно,  он объявил
предателями и исключил из партии.  Для исполнения приговора  над  Герингом
даже была послана специальная зондеркоманда. Возникает вопрос: кого Гитлер
назначил своим преемником? В завещании ничего не говорится о новом фюрере.
Борман  упоминается  там лишь в качестве министра по делам партии.  Кто же
фюрер?  Есть основания полагать, что имя нового фюрера было названо устно.
Ведь и в 1939 году,  начав мировую войну, Гитлер тоже устно назвал сначала
Геринга,  а потом Гесса своими преемниками.  Но если тогда он мог  сделать
это громогласно,  то накануне краха имя наследника должно было сохраняться
в глубочайшей тайне.  Вероятно,  так оно и было.  Гитлер не  мог  оставить
национал-социалистов без вождя.  Скорее всего (в тех условиях оснований на
то было куда больше,  чем в 1939 году) он опять назвал несколько  имен.  Я
уверен,  что  один из этих возможных фюреров жив и является действительным
руководителем партии, ныне называющейся национал-демократической.
     Мїиїрїчїеїрїт: Значит,   вы   полагаете,   что  неофашизм  не  только
генетически  родствен  нацизму,  но  и   прямо   направляется   одним   из
гитлеровских сподвижников?
     Вїиїзїеїнїтїуїлїь: Безусловно!  Впрочем,  судите сами. Сразу же после
окончания войны в Западной  зоне  на  политическую  арену  выходит  НПП  -
немецкая правовая партия.  Эта организация появляется сразу, как чертик из
коробки, или, лучше сказать, просто-напросто выходит из подполья. Имена ее
руководителей  никому  ничего  не  говорят.  А ведь среди них фон Тадден -
председатель  нынешней  национал-демократической  партии!  Но  тогда   для
большинства  населения  он  был  просто неким Тадденом - сыном зажиточного
землевладельца из  районов,  возвращенных  Польше.  На  первых  порах  НПП
насчитывает   не  свыше  тысячи  членов.  Лицо  ее  весьма  неопределенно.
Программа,  правда,  полностью  отвечает  духу  времени:  <Мы   стоим   за
государство  права,  построенное  на  демократических  началах.  Мы  самым
решительным    образом    выступаем    против    национал-социалистических
государстаенных  и  философских  идей>.  Недурное  начало,  не  так ли?  И
подумать только,  какая надстройка выросла на этой базе всего за  двадцать
лет!  Конечно,  это  был  чистой воды камуфляж,  который,  кстати сказать,
вполне себя оправдал. Во всяком случае, оккупационные власти охотно выдали
новой партии лицензию. Так началось неонацистское возрождение. В 1947 году
НПП объединяется с некой организацией,  созданной  в  рейнско-вестфальской
промышленной области,  в единую консервативную партию - КОНП.  Это тоже не
встречает никаких препятствий.  Еще бы,  консервативная партия столько лет
стояла  у  кормила одной из держав-победительниц!  Эволюция между тем идет
стремительным темпом.  Идейное брожение и реорганизационная  лихорадка  не
прекращаются  ни  на минуту.  Часть членов объединенной НПП - КОНП создают
новую партию - социалистическую имперскую (СИП).  Не  хватает  лишь  слова
<национал>.  Во главе СИП стоят бывший гитлеровский генерал Ремер и бывший
эсэсовец граф Вестарп.  Словно вернулись золотые денечки заката Веймарской
республики, когда формировались штурмовые отряды. Даже имена похожи: Рем и
Ремер!  Настало время приподнять маску.  Главари СИП начали  с  того,  что
заявили, будто Германия проиграла войну только из-за предательства. Чьего?
Это не столь важно.  Кроме того,  они  осмелились  сказать  -  теперь  это
повторяется  на  любом митинге национал-демократов,  - что все разговоры о
каких-то нацистских зверствах - клевета,  а концлагеря  и  газовые  камеры
построили  оккупировавшие Германию союзники.  Как ни странно,  это сошло с
рук.  Окрыленные  успехом  лидеры   СИП   начинают   повторять   кое-какие
гитлеровские  лозунги.  На  этот  раз - осечка.  Слишком поторопились.  За
<неконституционное  поведение>  на  партию  накладывают  запрет.  С  этого
момента  неонацисты  действуют  только  в конституционных рамках.  Порядок
прежде всего.  Это в крови у немцев.  В 1950 году  гитлеровские  последыши
возвращаются на западногерманскую сцену под видом немецкой правой партии -
НПП,  которая,  однако, быстро трансформируется в НИП - немецкую имперскую
партию. НИП вбирает в себя и все боевые кадры запрещенной СИП. Руководство
все то же:  Тадден и  разгуливающие  на  свободе  военные  преступники  из
<ваффен   СС>.   Партия   быстро  растет.  В  основном  за  счет  досрочно
освобождаемых нацистов.  В декабре 1959 года она уже насчитывает 15  тысяч
активных  членов.  Это  уже  не шутка!  Можно устраив