м этаже, и мне пришлось отстаивать свое право на одиночество. Кажется, он обиделся, но с этим я ничего не мог поделать, я не хотел жертвовать своим правом на уединение. Для этого была, конечно, и еще одна, гораздо более важная причина.
     Сразу после нашего прибытия я узнал от Коленского о том, что базу собирается посетить Лания. Я не видел ее с того самого момента, когда почти силой ворвался в ее квартиру в Барнуде, и знал, что разговор предстоит не из легких.
     Непонятная история с нашим прибытием из Барнуда-2 в разное время не давала мне покоя. Несмотря на то что она так сильно изменилась после перехода, я скучал по ней и с нетерпением ждал ее приезда. В день, когда она должна была появиться на базе, я навел порядок в своем жилище, чего не делал с момента поселения в коттедже.
     Внизу, в гостиной, я накрыл большой праздничный стол. В доме нашлись хрустальные бокалы, а в буфете рудника мне удалось раздобыть бутылку вина и две свечи. Однако все эти торжественные приготовления оказались никому не нужны. Наша встреча началась с первой серьезной ссоры.
     Словно желая продемонстрировать окружающим официальный характер своих отношений со мной, она явилась в сопровождении телохранителя.
     База прекрасно охранялась, и на ее территории, а уж тем более в моем доме, нужды в телохранителе не было. Тем более что в Барнуде, где находиться действительно небезопасно, Лания прекрасно обходилась без него. Так что ее появление вместе с Юзефом не способствовало мирному началу разговора.
     - Интересно, о чем ты думал, когда притащил сюда это старое торговое корыто, которое твой Северцев именует космическим кораблем? - начала она прямо с порога. Я сдержался, не желая ссориться, и ответил вполне миролюбиво:
     - Он не такой уж старый, каким выглядит снаружи, и к тому же неплохо вооружен.
     - Что нам толку от его вооружений? Ты знаешь, что после заварушки, которую вы устроили на космодроме, "Феникс" начал чистку всех наших ячеек в Барнуде? Десятки наших людей оказались в его "приемных пунктах"!
     - Ну и какое отношение имеет ко всему этому наш корабль? Может, это я сообщил "Фениксу" данные о твоих людях? Вам следует поискать в своей организации агентов "Феникса", а не сваливать вину за провалы на меня.
     - Ты был обязан хотя бы спросить моего согласия, прежде чем приводить сюда корабль!
     Она распалялась все больше, и я уже с трудом сдерживался, борясь с желанием прекратить этот никчемный разговор и выставить их обоих за дверь. К сожалению, она была здесь хозяйкой, и я не мог себе позволить даже этого. Последнее соображение отнюдь не способствовало улучшению моего настроения.
     - Послушай, девочка, не мог я тебя ни о чем спросить. Шел бой - у меня оставались считанные секунды для принятия решения.
     - Никакая я тебе не девочка!
     - Повежливей с дамой! - встрял в разговор Юзеф, и это меня доконало.
     - А ну выметайтесь отсюда, вы оба!
     У Лании от моей наглости все лицо залилось краской: покраснели даже шея и кончики ушей. Сейчас неправильные черты ее лица были искажены необузданной яростью. В ее облике совсем не осталось женственности, казавшейся мне такой привлекательной. Словно маску с нее сорвали, а из-под нее выглянуло лицо совсем другого, незнакомого мне человека.
     - Юзеф, выйди! - крикнула она своему телохранителю. Тот и ухом не повел, оставшись сидеть на стуле у входа. Теперь, наконец, появился объект, на котором я мог отыграться.
     - Послушай, ты, безмозглый горилл, ты что, человеческого языка не понимаешь?
     - Это вы мне сказали? - От неожиданности голос Юзефа стал тонким, почти писклявым, он еще только поднимался со стула, когда я доказал ему, что вес и сила в рукопашном поединке значат не так уж много.
     Дверь коттеджа после этого доказательства придется ремонтировать, зато мы остались одни, минут на двадцать - уж это наверняка.
     Я повернулся к Лании и спокойно, словно ничего не произошло, сказал:
     - Прими успокоительное. Оно вон в том шкафчике, над вифоном. Нам с тобой нужно поговорить.
     Совершенно неожиданно она выполнила мою просьбу, хотя, как мне показалось, в этом уже не было необходимости. За те несколько секунд, в течение которых я объяснялся с Юзефом, она полностью овладела собой.
     - Ты ударил моего телохранителя, - совершенно ровным голосом она констатировала этот очевидный факт.
     - Он слишком много себе позволяет. Ему было необходимо преподать урок.
     - Он никогда не забывает обид, и мне теперь придется сменить охрану. А таблетки у тебя горькие, - совершенно непоследовательно закончила она. - Я понимаю, почему ты сердишься... Слишком много дел навалилось на меня здесь, - и я не могу уделять тебе много времени. Там, в Барнуде-2, все было иначе...
     Откуда-то из бездонной глубины ее глаз на меня вновь повеяло былым очарованием. Вот только я никак не мог забыть чужого лица, которое на секунду заменило ее собственное.
     - Перестань есть таблетки. Это же не леденцы.
     - Так о чем ты хотел со мной поговорить?
     - Расскажи, что с тобой произошло во время перехода, расскажи все, что произошло с той минуты, как мы с тобой расстались в Барнуде-2. И как можно подробнее. Это очень важно, поверь.
     Почему-то она вновь стала волноваться, хотя причина на этот раз была мне совершенно непонятна.
     - Ну то, что было во время самого перехода, я не помню... Когда я шагнула вместе с тобой в огненную воронку, мне было очень страшно. Я подумала, этот огонь обожжет нас, но он оказался совершенно холодным. И почему-то стало темно. Я больше не видела ни тебя, ни пустыни. Через какое-то время... мне трудно сказать, через какое именно, я вновь смогла рассмотреть окружающий мир. Он проступал словно из тумана, постепенно обретая четкость. Когда туман рассеялся, я оказалась в своем барнудском кабинете. В настоящем Барнуде. Вот, собственно, и все.
     - Какое было число в день твоего появления?
     - Какое число? - Почему-то она замялась, и ее волнение заметно возросло. - Почему я должна это помнить? С тех пор прошло больше двух недель. Кажется, это было двадцать пятого февраля. Зачем тебе это?
     По крайней мере, она не пыталась соврать и, кажется, действительно не понимала, как много значит дата ее появления.
     - Зачем? Затем, что я оказался в Барнуде на десять дней позже.
     - Ну и что из того? Разумеется, мы не могли оказаться здесь в один день. Время в переходе идет наперекосяк.
     Если она права, то кто же тогда был со мной в параллельном Барнуде все эти десять дней? Гифрон свободно управлял пространством и материей, но время оставалось ему неподвластно.
     И то, что она назвала точную дату своего перехода, мне тоже не слишком понравилось. Коленскому она сказала, что не помнит ее... Почему? Вспомнила только теперь?
     Видимо, она почувствовала, как сильно подействовало на меня странное поведение времени во время нашего перехода. Она всегда чувствовала оттенки моего настроения и легко могла предотвратить любую ссору в тех случаях, конечно, когда этого хотела. Как бы там ни было, совершенно неожиданно она сказала:
     - Знаешь, Олежек, что-то с моей памятью случилось. После перехода я начала путать простейшие вещи, не помню многих людей из числа тех, с кем работаю вместе. - Она помолчала, и во время этой короткой паузы я заметил на ее глазах слезы. - Я даже свою маму не могу вспомнить, - прошептала она. - Нет, я ее, конечно, помню, но иногда мне кажется, что моей матерью была совершенно другая женщина.
     - Расскажи об этом подробно. Это очень важно. Ты мне никогда не рассказывала о своей матери. Ты родилась здесь, в Барнуде?
     - Конечно, я родилась здесь. Я не принадлежу к новым переселенцам, заполнившим наш город за последние годы. Если бы я не была местным старожилом, я бы не смогла работать в мэрии. Отца я не помню, он оставил нас, когда мне не было и пяти лет. Мы жили вдвоем с мамой в рудничном поселке. Тогда еще "Феникс" не пользовался здесь такой властью, как сейчас. Это был самый обычный шахтерский поселок... Я помню маленький домик, в самом его центре...
     Неожиданно она замолчала и закусила губу. Я заметил, как сильно она побледнела.
     - Что с тобой? Тебе нехорошо?
     - Нет... Все в порядке... Но мне сейчас показалось, что никакого домика не было, что все это я придумала, чтобы заполнить страшную пустоту в своей памяти... Ты когда-нибудь видел испорченную голографию, когда на один и тот же кристалл снимают два снимка подряд?
     - Ну и что?
     - При проекции возникают сразу два наложенных друг на друга изображения. Сейчас, когда я рассказывала тебе о поселке, я вспомнила совершенно другой дом, безликий, серый, похожий на вокзал и на тюрьму одновременно. Он заслонил своей громадой маленький домик в шахтерском поселке. У детей, родившихся там, не бывает родителей... Но какое это имеет отношение ко мне?
     Она уже почти не скрывала слез.
     - Подожди. Сейчас не время плакать. Мы должны в этом разобраться. Ты имеешь в виду интернат?
     Она лишь кивнула в ответ.
     Из доставленных с Земли оплодотворенных яйцеклеток в интернате выращивали второе поколение колонистов, пришедшее на смену первому. Интернат продолжал действовать и по сей день, пополняя быстро убывающее население зидровской колонии. Но Лания не могла родиться в интернате. Земные генетики хорошо потрудились над отправляемыми в колонии зародышевыми клетками. Из них вырастали замечательные рабочие, не знавшие, что такое усталость и недовольство. Из них вырастали отличные проститутки для местных домов терпимости, но из них не вырастали заместители мэров и руководители сопротивления.
     Конечно, бывали и исключения - однако все, кто родился в интернате, считались людьми второго сорта. Если бы Лания родилась в интернате, она никогда не смогла бы работать в барнудской администрации. Там всех людей тщательно проверяли, и не только по официальным документам. Я сам потратил немало времени на разработку инструкций для таких проверок. Федеральное правительство не хотело рисковать - в управление колоний не должны были попадать случайные люди. Тогда откуда у нее эти воспоминания?
     Можно поверить в то, что она придумала для себя домик в шахтерском поселке, но никто не станет придумывать интернат в качестве места своего рождения. Почему я раньше не заинтересовался ее прошлым? Она не любила говорить о своем детстве. Она была вполне современной женщиной, и до сегодняшнего дня мне не было никакого дела до ее родителей.
     Но теперь, после нашего возвращения из Барнуда-2, все изменилось. Слишком много разрозненных фактов слились в одно целое. Слишком явно из-под ее привычной внешности стало проглядывать лицо совершенно незнакомого мне, чужого человека...
     И это было отнюдь не аллегорией - я вспомнил наше первое свидание после моего возвращения. Ее отчаянное сопротивление нашей близости, которое она старалась изо всех сил скрыть от меня. И эти вспышки яростного, неожиданного сопротивления, сменявшиеся полной покорностью, распалили меня так, что я тогда совершенно потерял голову. И ничего подобного не испытывал за свою жизнь.
     Похоже, она не лгала мне сейчас - во всяком случае, специально. Что-то сидело в ее подсознании, непонятное ей самой, что-то произошло с ней во время пространственного перехода из одного Барнуда в другой, и я чувствовал в этом свою прямую вину. Ведь это я повел ее в огненные ворота перехода, и что бы с ней там ни случилось, кем бы она ни стала после этого, - я был обязан помочь этой женщине.
     - Мы сейчас пойдем с тобой к Коленскому.
     - Это еще для чего? Я уже видела его сегодня. У меня мало времени, Олежек, и если ты собираешься его тратить...
     - Мы сейчас пойдем к Коленскому, Лания, и ты пройдешь в моем присутствии полное медицинское обследование. Это совершенно необходимо.
     - Я надеюсь, ты шутишь?
     - Поверь, мне совсем не до шуток! - Я сам удивился металлу в собственном голосе. - Это необходимо сделать. Необходимо нам обоим.

Глава 26

     Я знал, что, если Лания заупрямится, у меня нет ни единого шанса заставить ее пройти медицинское обследование. На базе она была полновластным хозяином и не упускала возможности дать мне это почувствовать. Но если мне не удастся ее убедить, подозрение в том, что ее подменили во время перехода или, по крайней мере, изменили ее психику, будет только усиливаться и постепенно, как ржавчина, разрушит все хорошее, что связывало нас.
     - Неужели ты сама не хочешь выяснить, откуда у тебя эта странная двойственность воспоминаний? Ничего подобного до Барнуда-2 не было! Или ты просто боишься? Боишься узнать, что никакого домика в шахтерском поселке не было?
     Это был запрещенный прием, но я понимал, что могу добиться успеха только так, используя все доступные средства. Меня оправдывало лишь то, что я искренне надеялся помочь ей самой и не мог позволить страшному подозрению разрушить свое чувство к этой женщине. Я видел, что моя последняя фраза достигла цели. Лания молча встала и отошла к окну, чтобы скрыть слезы, блеснувшие в уголках ее глаз.
     Молчание затягивалось, становилось почти невыносимым. Мне хотелось вскочить, утешить ее, успокоить. Но, стиснув зубы, я сидел неподвижно. Минуты текли как часы. Наконец она спросила, не оборачиваясь:
     - А если это правда? Что станет с сопротивлением, если люди узнают, что их командир...
     - Мы все сохраним в тайне. При современном оборудовании это вполне возможно. Конечный анализ результатов может провести один человек. И у меня есть способ заставить Коленского держать язык за зубами.

***

     Обследование продолжалось уже второй час. Современные наркотические излучатели позволяли держать пациента под наркозом сколь угодно долгое время, и такое полное медицинское обследование человека, включавшее анализ его психики, всегда проводилось под общим наркозом.
     Задолго до окончания по лицу Коленского я понял, что дело обстоит намного хуже, чем я предполагал.
     Я сидел в прихожей, в процедурную меня не пустили, но сквозь прозрачные двери можно было видеть почти все, что там происходило. Ланию раздели и нацепили на тело множество датчиков, затем закрыли крышку герметичного бокса, заполненного инертным газом. Процедурный стол обслуживали шесть человек медицинского персонала, нам с Коленским пришлось проделать большую предварительную работу по настройке приборов таким образом, чтобы никто из персонала не мог догадаться о причинах и цели этого обследования.
     Разумеется, все шестеро врачей были мужчины, на базе повстанцев ощущался дефицит женщин, и теперь все они, неторопливо занимаясь своим делом, то и дело бросали жадные взгляды на прозрачную крышку бокса. Я не мог осуждать их за это, - не имея возможности покинуть базу, эти молодые мужчины не видели женщин по нескольку месяцев. Расхожее мнение о том, что медики со временем перестают обращать внимание на обнаженное женское тело, не казалось мне истинным.
     По крайней мере к Лании не прикасались чужие мужские руки. Все делали автоматы. На четырех больших дисплеях, занимавших в процедурной половину стены, то и дело появлялись, сменяя друг друга, совершенно непонятные для меня диаграммы и цветные увеличенные изображения внутренних органов.
     Казалось, изнурительное медицинское действо никогда не кончится. Я уже десять раз пожалел, что затеял все это. Мне хотелось вскочить, ворваться в палату и отключить всю аппаратуру. Кроме всего прочего, я в конце концов понял, что не желаю знать результатов обследования. Не было мне до них никакого дела. До сегодняшнего дня, несмотря на все возникшие после нашего возвращения сложности, Лания оставалась со мной. Теперь все могло кончиться, все висело на волоске, и мне приходилось убеждать себя в том, что любая правда, какой бы страшной она ни оказалась, не сможет отнять у меня эту женщину.
     В конце концов, я заметил, что слишком часто повторяю эту фразу, словно произношу какое-то заклинание.
     Наконец Коленский выключил юпитеры, освещавшие стол, и всю остальную аппаратуру. Лишь огонек на наркотическом генераторе почему-то не погас, и его мягкое урчание доносилось даже сквозь закрытую дверь.
     Медики один за другим покидали процедурную через запасной выход, словно намеренно избегая меня.
     Коленский снял халат, маску и перчатки. Минуту спустя он уже стоял передо мной.
     Я понимал, что надо подняться со скамейки, но почему-то не было сил это сделать. Мне был неприятен этот невысокий, тщедушный человечек, смотревший на окружающих с нескрываемым презрением. Мне не хотелось показать ему свою слабость. Все-таки я остался сидеть и, несмотря на невыносимо затянувшееся молчание, не задал ни одного вопроса.
     Наверно, что-то похожее испытывает в зале суда приговоренный к смерти преступник, ожидающий вынесения вердикта. Наконец Коленский откашлялся и, отведя взгляд, глухо произнес:
     - Она зомбит. Стопроцентный зомбит. В ее крови такая концентрация наркотика, с которой мне еще не приходилось встречаться...
     - Но позвольте... Этого не может быть! Разве люди, отравленные до такой степени, способны на осознанные поступки? Ведь она сама согласилась на обследование!
     - В том-то и дело, что не способны. Это какой-то особый случай. Признаться, я и сам ничего не понимаю. Во всем, что связано с Гифроном, то и дело возникают нестандартные ситуации, которые нам трудно объяснить, но ее случай совершенно особый. Дело в том, что эта женщина вовсе не мисс Брове. Это я могу утверждать со всей ответственностью. У нас хранится медицинская карта Л. Брове с полным биологическим обследованием, которое обязаны проходить раз в три года все колонисты. Так вот, генетический анализ не совпадает, не говоря уж о составе крови. Что же касается внешних признаков - строение мягких тканей, характер волосяного покрова, даже рисунок капиллярных сосудов - все это полностью идентично с данными Брове.
     - Сущность человека составляют его память и его психика. Как обстоит дело с этим? - Мне казалось, это кто-то другой у меня за спиной произносит чужие, холодные слова, продолжая бороться с неизбежным. Я сам во всем этом не участвовал, я был раздавлен, уничтожен, я едва сдерживался, чтобы не закричать.
     - Психика в полном порядке. Даже ритмика головного мозга совпадает с ритмикой Брове, а что касается памяти - здесь опять темный лес. У нее двойная память.
     - Как прикажете это понимать?
     - В ее голове мирно сосуществует память двух человеческих личностей.
     - Раздвоение личности?
     Коленский отрицательно покачал головой.
     - Это не раздвоение. При любой психической болезни никогда не бывает такого глубокого и полного расщепления сознания на две половины. Такое впечатление, словно в ее сознание вторглось постороннее существо и осталось там, ничем не выдавая своего присутствия.
     - Вы сказали, она теперь зомбит, что это значит? Что вы имели в виду под этим термином?
     - Так мы называем людей, которые приняли третью дозу "голубого грома", их мозг полностью контролируется и управляется Гифроном. В сущности, они уже не люди...
     - Но эти существа лишены какой бы то ни было инициативы, они утратили собственную личность, возможность совершать самостоятельные поступки!
     - Такими мы их знали до сих пор. Но, общаясь с нами, Гифрон все время получает новую информацию, он совершенствуется. Видимо, он понял, что внедрить в человеческое сообщество существо, полностью управляемое извне, невозможно. Тогда он создал нечто новое...
     - Вы хотите сказать, что Лания и есть это "новое"?
     - Именно так. Только она уже не Лания.
     - Вы считаете, что во время перехода Гифрон завладел ее сознанием и полностью изменил его?
     - Мне это кажется наиболее вероятным предположением.
     - И внешне, в ее поведении, в ее поступках, ничего нельзя было заметить?
     - Почти ничего. Хотя вначале, в момент ее появления, у меня возникли определенные подозрения, но я решил, что потеря памяти связана с переходом. Я готов допустить, что это существо ничего не знает о том, что ее сознание находится под внешним контролем.
     - Но отсюда