рясущиеся руки
старика влезли в кожаные лямки, он уже собрался взлетать, когда раздался
резкий голос:
   - Обычно он заставлял летать сына.
   - Это правда, старик?
   - Не совсем. Икар не сын мне. Он мой помощник. Мальчик мечтал взлететь,
я дал ему крылья.
   - Снимай!
   - Что? - растерялся Дедал.
   - Крылья. Поди сюда...
   - Икар, - услужливо подсказал стражник.
   - Иди ко мне мальчик. Надень крылья.
   Икар поспешно надел крылья. Движения его были отточенными, четкими, но
юноша был взволнован. Его лицо раскраснелось, глаза сияли, как две звезды,
светлые курчавые локоны растрепались. Минос не заметил этого волнения,
посчитал, что оно вызвано его присутствием. Икар стоял перед ним раскинув
руки-крылья в стороны.
   - Ты можешь лететь, - сказал Минос властно. - Если ты расшибешься,
скажи спасибо своему отцу...
   - Я не отец ему, - поспешил поправить Дедал.
   - ...это он хотел сделать мне подлость, - закончил Минос, не обращая
внимания на строго художника и его слова. - Лети, Икар.
   Икар сделал шаг в сторону, приготовился к разбегу, но старческий голос
остановил его:
   - Мальчик, ты забыл кое-что.
   Икар обернулся. Дедал подошел к нему, накинул на шею юноши грязную
петлю.
   - Вот так.
   - Зачем ты это делаешь?
   - Не могу рисковать.
   - Ты пожалеешь об этом, отец.
   Что-то сжалось внутри Дедала, хоть он и знал, что этот мальчик
боготворит его, Икар никогда не называл его отцом. Дедал хотел сказать
что-нибудь, но слов не было, он проглотил ком, что стоял в горле, сказал
нетвердым, охрипшим вмиг голосом:
   - Лети, мальчик.
   Икар разбежался, оттолкнулся от земли, часто замахал крыльями, поднялся
в воздух. Люди подняли головы вверх, следили за каждым движением
маленького человека, который летел вверх, подобно птицам и богам. Икар
поднимался все выше и выше, потом замер.
   Веревка натянулась. Страж потянул ее на себя, хохотнул. Икар спустился
чуть ниже, снова взмыл ввысь. Что-то блеснуло ослепительно ярко в руках
юноши.
   - Нет! - закричал Дедал, понявший свою ошибку. - Мальчик! Ика-а-а-ар!!!
   Веревка натянулась чуть сильнее, затем ослабела и полетела вниз. Люди
замерли еще не поняв, что произошло.
   Несколько мгновений они смотрели в небо. Потом в землю ударила
ослепительная молния - большой острый нож вошел в морской песок по самую
рукоять. Вслед за ножом на землю упал и конец веревки. Что-то среднее
между вздохом и стоном повисло над толпой. Люди снова смотрели в небо, на
удаляющуюся фигурку. Вскоре она растворилась в нестерпимом блеске солнца.
Больше никто и никогда не видел Икара.

   7.

   Дедал смотрел в небо даже тогда, когда остальные уже смотрели на него.
Потом закрыл глаза и рухнул на песчаный берег.
   - Все мы смертны, - прозвучал над его головой голос Миноса.
   Удаляясь в сторону от него, прошлепали шаги. Затем какая-то сила
подняла его в воздух, поставила на ноги.
   Голос звучал нагло и насмешливо:
   - Я говорил тебе афинянин, чтоб без фокусов. Теперь я тебя убью.
   Ноги Дедала подкосились, он почувствовал, что сейчас снова упадет, но
все та же сила удержала его. Старый художник не открывал глаз, но
прекрасно знал, кто говорит ему тихим вкрадчивым голосом:
   - Ты умрешь в муках, афинянин. И царь мне это простит.
   Да, теперь простит, подумал Дедал, еще придет и труп ногами попинает.


   8.

   Легенда гласит, что Дедал бежал на остров Сицилию, где правил царь
Кокал. Минос, узнав об этом потребовал отдать ему Дедала, но дочерям
Кокала было жалко отдавать великого художника. Минос был приглашен во
дворец Кокала, а когда принимал ванну, дочери царя вылили на него котел
кипятка. Минос сварился заживо.
   Икар взлетел слишком высоко, солнце растопило воск, перья посыпались в
море, а вслед за ними в бушующие волны полетел и Икар. Море долго швыряло
тело несчастного юноши. В последствии, тело Икара было найдено Гераклом и
захоронено на острове Самос.
   Ту часть Эгейского моря, в которую упал Икар назвали Икарийским морем.


   09. 02. 2000.


   Всадник.


   Лес был искорежен и дик. Он был пуст и безжизнен. Не пели птицы, не
шебуршились полевки, не жужжали жуки. Не было ни животных, ни насекомых.
По земле стелилась странная плесень вместо травы. Запах если и был, то это
был не запах леса. Ни солнца, ни тепла, ни жизни. Если что и было в этом
лесу, то только страх, боль, смерть. Лес был мертв. Только ветер свистел
среди изуродованных, почти голых веток.
   Там, где кончался лес и сумасшедший ветер переставал путаться в ветвях,
вырывался на простор и безумно, безо всяких ограничений носился
взад-вперед, замер всадник. Конь под ним склонил голову, погрузился ногами
в мягкую землю, только передняя нога его судорожно била копытом. Конь был
непонятного цвета, его черная голова отливала зеленцой, в гриве путался
ветер. Поблескивали добрые печальные глаза. Конь был стар, но все еще
могуч, он выдерживал вес огромного всадника.
   Всадник тоже был немолод, хотя и имел богатырскую фигуру. Его
широченные, необъятные плечи стягивала кольчуга, голову покрывал шлем, за
плечами плащ, у бедра меч. В общем ничего удивительного, для тех, кто
читал русские былины, во внешнем виде этого витязя не было. Витязь замер,
вскинул правую руку, указывая на что-то впереди себя. Кому он указывал?
Себе? Коню? Еще кому-то? Но больше здесь никого не было. Позеленевшее от
старости лицо витязя было спокойным и серьезным. Глаза его видали такое,
чего не видал никто, мудрость и грусть веков была в глазах этих. И
всадник, и конь, казалось, прожили не один век. При всей могучести и
мудрости, которые угадывались в каждой линии фигуры витязя, была в нем и
усталость. Всадник смотрел в даль, туда, куда устремилась его рука.
   Корабль плавно опустился на поляну, замер. Минут пять ничего не
происходило, потом бесшумно открылся люк и на поляну выскочило несколько
странных существ. Почему странных? Да просто странных и все. Не звери, но
и не люди. Нелюди!
   Походка, движения, действия их были осмысленными, более того,
взвешенными, рассчитанными на любую неожиданность. Кроме того они были
одеты, вылезли из аппарата, явно созданного развитым умом, но вот
внешность... Трудно было сказать, на кого они походили, но не на людей,
это точно. Скорее на каких-то экзотических животных. Существа быстро
рассредоточились по поляне, изучили каждый ее сантиметр с помощью каких-то
попискивающих приспособлений, снова собрались возле люка. Одно из существ
что-то пропищало, просвистело в люк. Из люка в ответ раздалась похожая
трель, а после появилось еще одно существо.
   Всадник замер, рука его указывала вперед. Теперь было ясно видно, что
показывает она на корабль. Конь, опустив голову, бил копытом. Всадник
задумчиво глядел на корабль, не шевелился. Его мрачная фигура не
выделялась на фоне мертвого леса.
   Юои высунулся из корабля, но выходить наружу не стал. Снаружи холодно,
противно, какая-то слизь под ногами.
   - Ну что там? - поинтересовался Юои.
   - Мы опоздали, кеп, - сообщил один из пилотов-исследователей.
   - Капитан, - поправил Юои.
   - Мы опоздали, мой капитан. Планета погибла. Анализ показал, что здесь
была ядерная катастрофа.
   - Давно?
   - Все относительно, мой капитан, - пожал плечами пилот. - Одно могу
сказать точно, планета уничтожена.
   - Не совсем, - поправил его другой пилот.
   Юои повернул голову. Этот пилот-исследователь смотрел на него выжидая,
когда ему дадут слово.
   Юои подумал, что выскочки ему нравятся меньше, чем такие спокойные,
уравновешенные, дисциплинированные, как этот.
   - Что вы имеете в виду? - спросил Юои.
   - Как вы можете видеть, мой капитан, планета не была уничтожена, и даже
жизнь была уничтожена не полностью. Была уничтожена только разумная жизнь,
да и то...
   - Что?
   - Мне кажется, если поискать, то мы может быть и найдем маленький оазис
жизни. Конечно этот разум уже деградировал, но... А что касается жизни
здесь, то она тоже уже пережила свой упадок и начала развиваться вновь.
   - Это как?
   - Очень просто, вот эта плесень под ногами и деревья.
   - Деревья мертвы.
   - Вы ошибаетесь, мой капитан, этих деревьев здесь не было после
катастрофы, они выросли позже. Они не мертвы, они искалечены радиацией.
Кроме того, мы нашли кое-какие остатки того, что здесь было. Цивилизация
была на низком уровне.
   Удивляюсь, как они вообще додумались до расщепления атома.
   - Вы говорите, что здесь может быть разумная жизнь.
   - Ну да, может быть, а может и не быть.
   Трудно сказать, надо исследовать всю планету.
   - Ну тогда собирайтесь. Мы выходим на орбиту для исследования планеты.
   Пилоты-исследователи завозились, засобирались, засуетились у люка.
   - Стойте!
   - Что еще? - вздрогнул от неожиданного резкого крика в спину Юои,
который уже почти скрылся в недрах корабля.
   - Мой капитан, младшего пилота нет среди нас.
   Юои выругался себе под нос. Этот молокосос младший пилот возомнил о
себе черт знает что, все время с ним какие-то проблемы. Все подвигов ищет.
Какие могут быть подвиги в работе пилотов-исследователей в этой галактике?
   - Организовать поиски, прочесать все вокруг в радиусе пяти километров.
Дальше он не мог уйти. И поторопитесь!
   Уеэ, младший пилот, шел через лес. Мертвый лес из его детских ночных
кошмаров пугал пустотой.
   Плесень хлюпала под ногами, ветер свистел в ветвях уродливых деревьев.
Больше звуков в лесу не было. Поначалу он еще слышал голоса других
пилотов-исследователей, но потом они отдалились, растаяли, растворились в
свисте ветра и хлюпании плесени. Уеэ остался один на один с лесом. Было
страшно и жутко находиться в этом мертвом лесу, но что-то неумолимо влекло
его вперед. Он решил для себя, что это любопытство.
   Деревья поредели. Уеэ оглянулся, отсюда был снова виден его корабль. Он
заметно успокоился, повернулся, поднял голову. Он вздрогнул от
неожиданного зрелища, захотел бежать, но ноги его оказались прикованными к
земле. Крик нечеловеческого страха родился в горле Уеэ и вырвался наружу,
понесся вместе с ветром к кораблю.
   Всадник замер. Он смотрел на корабль и не мог заметить, как к нему
подобралось необычное существо. Существо тоже не сразу увидело витязя, а
когда увидело, то не закричало, а издало непонятную трель, похожую на
трель испуганной птицы. Множество разных звуков раздавалось рядом со
всадником за многие века, но никогда ничего подобного.
   Юои вздрогнул, ему показалось, что слышит крик. Нет, не показалось, вон
пилоты-исследователи тоже крутят головами. Не могло же послышаться всем
сразу?
   - Мой капитан, это он. Это Уеэ!
   - Слышу, - сердито отозвался Юои.
   Вылезать из корабля смертельно не хотелось, а все-таки придется. Черт
бы побрал этого молокососа!
   - Мой капитан, крик оттуда, - пилот указал рукой в сторону, но с места
не двинулся, ждал приказа. Юои тяжело спрыгнул на землю, махнул рукой:
   - За мной, - Юои побежал на крик.
   Пилоты-исследователи бежали следом. Лес остался сбоку, они бежали через
поле. Впереди мелькнула фигурка. Чертов молокосос!
   Юои подбежал ближе, увидел, замер.
   Первое, что пришло в голову, было развернуться и бежать. Но он, капитан
корабля-исследователя, не мог себе этого позволить. Он замер и стоял
открыв рот. Он знал, что его команда стоит за его спиной тоже с открытыми
ртами, но это сейчас было не важно. Важно было другое, то, что было перед
ним.
   А перед ним замер побледневший, испуганный младший пилот. Над Уеэ
возвышался всадник. Странное существо восседало на странном животном.
Существо было странно одето, у пояса болталось примитивное оружие.
Существо вскинуло руку и держало ее над головой Уеэ. Животное, на котором
восседало существо, погрузилось ногами в землю, видимо оно стояло здесь
давно. Все было странно в этом существе, все поражало, но больше всего
поражали не размеры гиганта, не внешний вид, а то, что витязь замер
навеки. Он окаменел. Хотя нет, он был не из камня, а из какого-то металла.
Но он гордо восседал на своем странном животном и все было в его фигуре,
бородатом лице, глазах. Были и гордость, и отвага, и сила, и насмешка, и
мудрость веков, и печаль тысячелетий, и совершенно непонятная усталость.
   - Одеяния, оружие и это животное, - услышал Юои голос у себя за спиной.
- Их цивилизация в техническом плане была даже ниже, чем мы думали. Но
как?.. Какая сила способна на такое?
   - Никто теперь не узнает, - мрачно заметил Юои. - но велика была та
цивилизация, тот разум, что сумел превратить в камень живое существо.
   - Его надо забрать с собой.
   - Нет, - покачал головой Юои. - Забрать с собой надо вашего младшего
пилота, а его надо оставить на его планете. Мы не в праве распоряжаться
тем малым, что здесь осталось.
   Мы улетаем. Он долго изучающе смотрел на витязя, любовался и
восторгался, удивлялся, поражался и грустил. Потом Юои повернулся, махнул
своим пилотам рукой и, зябко поеживаясь, пошел к кораблю.
   Они улетели, увезли с собой и то существо, которое испугалось всадника,
застыло в страхе и уже не двигалось. Они увезли с собой незабываемое
впечатление. Они еще вернутся сюда, они исследуют эту планету, то, что
осталось. Она достойна того. Они вернутся, попытаются понять, хотя вряд ли
поймут.
   Они никогда не знали, что такое скульптура, памятник, монумент. Их
разум был не способен дойти до этого.Они развивались только технически.
   Они вернутся, но они никогда ничего не возьмут отсюда. Все, что здесь
осталось, принадлежит этой планете, пусть даже и мертвой.
   Они улетели, а всадник остался. Никто не знал, как уцелел этот
памятник, никто не знал, что здесь происходило до катастрофы, что после.
Никто не знал, что это вообще памятник.
   Никто не способен был теперь это понять, как никто не мог восстановить
событий произошедших на этой планете, восстановить ту цивилизацию, которая
здесь была. Никто ничего теперь не знал и не помнил, кроме памятника.
   Мощный витязь в кольчуге, шлеме и плаще гордо смотрел вдаль, указывал
на что-то увиденное рукой. В его глазах читалась мудрость и печаль. В его
фигуре виделась сила. В его посадке, позеленевших чертах, заросших
плесенью линиях чудилась усталость. Конь под ним устало опустил голову,
погрузился ногами в землю, но продолжал бить копытом. Темный всадник
сливался с мертвым лесом. Он знал все, он как-то пережил все, но он ничего
никому не мог рассказать. Он - окаменевший всадник. Он - железный витязь.
ОН.
   Он - памятник Юрию Долгорукому.
   Сила воображения.
   Дядя Валя, Валентин Федорович Зотов, тут же выразил желание побыть
электросексом, который лечит и двигает глазами. После уточнения терминов
он согласился быть экстрасексом.
   - Экстрасенсом...
   - Ну ладно... экстрасенсом...

   В. Орлов.

 Давно Максим сюда не захаживал. Раньше, когда учились в школе, потом в
институте, бывал здесь чуть ли не каждый день, а потом как-то разбежались,
отдалились друг от друга. Не то чтобы переругались, а просто жизнь не дает
часто встречаться, хоть и живут в соседних домах. Вот и сейчас забежал на
минутку, чтобы отдать Толику книжку, которую брал почитать, и попросить
что-нибудь новенькое. А Толик в своем репертуаре: впустил, проводил в
комнату, усадил и, с воплем 'погоди минутку', исчез.
   Максим бродил по комнате, которая когда-то казалась такой огромной. А
теперь толи он уже не шестилетний мальчик, толи комната уменьшилась.
Максим остановился возле книжных полок, стал изучать их содержимое. Вошел
Толик, вытирая об себя мокрые руки.
   - Извини, Макс, дела семейные.
   Толик знал Максима с шестилетнего возраста, а потому называл его, в
зависимости от настроения, на разные лады: то Максом, то Максимычем (хотя
Максимова отца звали Денисом), то Ксимычем, то вообще Симычем, а иногда и
еще как. Максим не обижался на этих 'Симычей-Ксимычей'. Он не обиделся
даже тогда, когда пятнадцатилетний Толик, посмотрев какой-то импортный
фильм и нахватавшись оттуда дурацких словечек, пару дней называл Максима
'дыркой в жопе'. А чего обижаться, когда эта 'дырка в жопе' прозвучала не
грубо с насмешкой и издевкой, а как-то шутливо и по-доброму.
   - Представляешь, Макс, жена заставила посуду мыть. 'Я', - говорит. -
'работаю, как и ты, так что будь добер хоть что-то по дому делать. Я', -
говорит. - 'не лошадь'. А я, что ее с лошадью сравнивал? Да будь она на
лошадь похожа, разве б я на ней женился? - Толик говорил вроде как
серьезно, но в глазах плясали черти.
   - Совсем ты обленился, черт женатый. Я вот с работы прихожу и сам себе
жрать готовлю, и посуду мою, и стираю, глажу, ну в общем все сам.
   - А ты жил бы с мамой, она о тебе и заботилась бы.
   - Не хочу.
   - Ну тогда женись.
   - Ладно, подумаю. Я вот тебе книжку твою принес.
   Максим протянул Толику книжку - это были красиво изданные 'Хроники
Амбера' Роджера Желязны. Толик взял книгу, глаза его загорелись.
   - Прочитал?!
   - Прочитал, - подтвердил Максим.
   - Ну как?
   - Ничего, приятно.
   - Ничего? Да это ж потрясная книжка!
   - Ну я бы не сказал, что прям потрясная, но вполне.
   Толик явно не согласный с другом стал, как ему казалось, красочно
расписывать достоинства книги, сюжета, языка и стилистики. Макс слушал в
пол уха, потому как со стороны эта бурная речь звучала, как лекция по
литературе с урока из десятого класса. Литература, школа... В голове
поскакали мысли.
   Вот интересно, чему учит литература? Не Литература, а то, что у нас
проходят в школе. Ну русские народные сказки - это вообще! Ты мне - я
тебе. Не стреляй в меня - я тебе пригожусь. Не ешь меня - я тебе песенку
спою. Не... - я... Хм, а это стремление в сказках к лучшей жизни? В чем
счастье? Не в знаниях, не в умении творить, а в том, чтобы поплотнее
набить свой желудок, побольше есть, помягче спать и ничего при этом не
делать.
   Ладно сказки, а для тех, кто постарше?
   Одна изменила мужу и утопилась в пруду, таким образом нарушив сразу два
божьих завета. И что? А ничего - стала лучиком света в темном царстве.
Мораль? Нарушайте мораль общества и останетесь жить в веках.
   Достойно Джека Потрошителя.
   Другой сочувствовал революционно-настроеным элементам и потому спал на
гвоздях и сидел на диете, а у него, между прочим, денег было немеряно. Как
там говорилось у более достойных классиков? Не учите меня жить, лучше
помогите материально.
   Ну и последний писк - это уже ни в какие ворота не лезет. Убивец и
шлюха. Один укокошил беззащитную бабушку и думает хорошо он сделал или
плохо. Вторая просто вышла на панель. В этом конечно нет ничего
сногсшибательного, но. Большое такое НО.
   Шлюхи, оказывается, бывают плохие и хорошие. Дочка Мармеладова,
разумеется, шлюха хорошая. Ее нужда выгнала на панель, и занимается она
этим не для собственного удовольствия. Вот интересно только, а что другие
проститутки исключительно дочки миллионеров? Они, что идут на панель,
чтобы поразвеяться, для удовольствия, со скуки?
   Максим хотел поведать все это Толику, но обнаружил, что тот все еще
говорит о 'Хрониках Амбера'.
   - ...а как красиво написано?
   - Что? - не понял Макс.
   - Да все! Эти прогулки по отражениям, эти карты? А потом сидишь и
думаешь: 'А вот, как представлю себе сейчас... И тут же мир изменится, и
пойду гулять по другим мирам'.
   - Честно говоря, - признался Макс. - Я эти прогулки пролистал. Мне они
показались скучными.
   Толик посмотрел на него с таким выражением, как будто смотрел на осла с
большими ушами.
   - Ладно, - согласился Макс. - я ее еще раз перечитаю.
   И он прочитал книгу еще раз. Он старался смотреть на нее глазами
Толика. Также, конечно, не получилось но впечатление от книги осталось
совсем другое. Он дочитал последние страницы и стал накручивать диск
телефона, пытаясь прозвониться Толику. Наконец ему это удалось.
   - Привет.
   - А? Ксимыч? Погодь момент.
   Максим подождал. Из трубки слышался шум воды, голоса, погромыхивание,
потом вода течь перестала, что-то щелкнуло и он услышал голос Толика:
   - Макс, прикинь, она меня заставила н