ха опостылевшей системы. Так просто.
Трах-бабах и нет ее.
   Ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!
   Стас не без удовольствия наблюдал недоумение, испуг, попытки заменить
рушащуюся базу дополнительными.
   Стас представил себе, как трезвонят друг другу, как бегают по коридорам
правительственных зданий в непонимании те, которые сейчас теряют контроль.
Теряют навсегда, а вместе с ним и власть. И Стас расхохотался, но уже не
мысленно, а в голос. Во весь голос, хрипло, устало, но радостно и
облегченно.
   Он уже собирался выключить компьютер, когда последние мегабайты
последней резервной базы прекращали свое существование, как вдруг...
   Желание смеяться пропало напрочь. Кто-то откуда-то качал информацию,
восстанавливал основную базу. Нет, этого не может быть, ведь их было
двадцать пять и все уничтожены. Стас запаниковал, засуетился упуская
драгоценные секунды, а ведь сейчас каждая секунда драгоценна.
   - Значит их было по крайней мере двадцать шесть, - одернуло Стаса
что-то внутри него. И сразу пришло спокойствие. Не надо суетиться, надо
работать, еще есть время все исправить, потому что если не исправить все,
то это конец. Конец ему, Ивану Ивановичу, их общей затее, его мести. НЕТ!
Он должен отомстить.
   Обязан!
   Стас собрался и ушел с головой в компьютер. Он работал на износ, но,
когда через пол часа отвалился от экрана, проклятая двадцать шестая база
рассыпалась, словно карточный домик. И ВСЕ!!! Никаких изменений, никакого
восстановления информации. СОВСЕМ ВСЕ!
   Стас посмотрел на часы. Он уже опаздывал к назначенному времени, но
подняться и идти в гараж было выше его сил. Он долго валялся в кресле,
потом пересилил себя, распрямился, размял уставшие плечи и шею, встал и
пошел в гараж.
   Дальше все слилось в один сплошной кавардак. Кремль. Иван Иванович.
Незарегистрированные фанатики.
   Зарегистрированные, выкрикивающие его имя. Он на броневике. Почему на
бронетранспортере? Откуда взялся этот бронетранс... А потом стрельба,
вопли боли, толпы, топчущие друг друга, давящие... Крики... Трупы, много
трупов... Кровь, реки крови... Столбы, висящие на них бывшие хозяева этой
страны. Его страны. Он теперь хозяин. Он. Потом были дружные вопли
победителей, даже фейерверк... Откуда? Но был ведь. И тяжесть, бесконечная
тяжесть на плечи, будто он атлант, что держит хрустальный купол неба. А
ведь он только человек.
   Нет, он больше не человек. Он хозяин. Да и был ли он когда-нибудь
человеком? Изгоем, добычей, охотником, повстанцем, кумиром, негодяем и
черт знает кем еще. А человеком?
   Ладно, хватит строить из себя великомученика. Он хозяин!
   Господи, как тяжело, зачем все это?
   Плевать! Стас расправил плечи и вдохнул пропахшего потом, кровью и
обманом воздух. Нет, не только грязь, пахнет и еще чем-то... Чем-то
светлым!
   А в общем плевать на все. Он хозяин!



                                   Глава 10.



   Стас лежал на кровати и смотрел в потолок, но перед его взором стояла
вовсе не люстра и зудящие, кружащиеся вокруг нее мухи. Стас видел пулю,
пуля летела медленно и казалось не долетит, плюхнется на землю, зароется в
пыли двора, но она долетела и ударила. Не в него. Привычно навалилось,
подавило, прижало к земле. Потом он увидел лица, внутри забился вскрик,
ярость, желание отомстить. Лица завертелись, замелькали в бешеном
хороводе, слились в одно приятное, немолодое, улыбающееся.
   Знакомое.
   Лицо затуманилось, утонуло в недрах экрана монитора, поверх него
побежали строчки. Закорючки букв орали неутешительную правду, вопили во
всю глотку. Стас представил сцену:
   он и тот, другой, виноватый. Он поднимает пистолет, целится, тот молит
о пощаде. Стас нажимает на курок - осечка, еще раз - снова осечка. Стас
вздрогнул, видение растворилось среди мух неутомимо наматывающих круги
вокруг люстры.
   Вот пожалуй и все. Теперь дело за малым, но это малое - малое для
государства, а для него это самое важное.
   Дело всей жизни, только ради этого он и ехал сюда, только ради этого
лазал по супермаркетам, воровал, убивал, выживал, когда казалось уже все,
не выживет. Но выживал и снова рвался вперед не ради власти, но ради
мести. Теперь у него есть все для того что бы отомстить и при этом
остаться в живых, и начать новую жизнь с пользой для окружающих.
   Да, у него есть все. Он победил систему и дал людям красивую идею.
Только бы эту идею не обгадили, не замарали. Так ведь всегда бывает, когда
самый обычный человек не может мириться с несправедливостью, он начинает
творить. В его грязной приземленной душе зарождается светлая, чистая,
великая идея.
   Она вынашивается в утробе своей "матери", вынашивается не один день и
даже не месяц, вынашивается, чтобы в один прекрасный момент расправить
белоснежные крылья и... И вот она летит, сначала робко, неумело, потом
взлетает все выше и выше и вот уже собравшиеся внизу люди тычут в нее
пальцем, шепчут ее имя, умирают за нее, сражаясь с несправедливостью.
Конечно найдутся и такие, которые будут швырять в нее палки и камни, да
только куда им. Высоко летит идея камнем ее не сшибешь. Ее сшибут другие,
доброжелатели, которые вспомнят про того обычного человека, который ее
породил. Доброжелатели, конечно из лучших побуждений, прилепят к идее того
грязного и невзрачного, станут обмазывать эту идею грязью, в полной
уверенности что делают благо. И вот идея уже не та белая высоко парящая
птица, она опускается ниже, ниже и застывает где-то посередине. Она еще
летит, но теперь в нее можно зашвырнуть палкой, камнем и докинуть, и если
не сшибить, то ударить и вполне заслуженно.
   Это было бы приятно, подумал Стас, если бы его имя не забыли,
боготворили, связали с идеей, но тогда идея погибнет, или помельчает,
снизится. Нет, лучше помереть безвестным, чем обмарать такое чистое,
светлое, которое придумывает не грязный человек, а чистая душа
человеческая.
   Стас вдруг подскочил, боясь потерять мысль, подбежал к столу, схватил
клочок бумаги и ручку, быстро зачирикал, оставляя черные закорючки на
белом листе:
   "Мы боролись за идею, Верили в нее мы свято, Мы хотели побыстрее Рай
построить вам, ребята."
   Стас задумался, дописал:
   "Чтобы каждый жил спокойно, Чтоб другим жить не мешал, Чтобы жизнь была
достойной"
   А что дальше? нужно коротко и хлестко, а слов нет. Стас остервенело
зачиркал последние три строчки, начал заново:
   "Чтоб в людей мы превратились, Извиняюсь, из блядей"
   Нет, не то! Совсем не то! Он снова и снова терзал листок, впивался
зубами в обгрызанную ручку. Он то писал, то зачеркивал, то сидел и тупо
смотрел на лист, стараясь подобрать слова, но стихи оказались не его
стихией, быть может потому, что он был тем самым обычным грязным
человеком, а для того, что бы писать стихи, нужно быть чище? Стас отбросил
листок, на котором осталось лишь несколько строчек. И расстроенно всадил
ручку в стол.
   В дверь постучали и через мгновение в комнату вошел Иван Иванович с
бутылкой в одной руке и штопором и двумя бокалами - в другой:
   - Что ты делаешь?
   - Стихи пишу, - буркнул Стас.
   - Какие стихи? - любезно поинтересовался Иван Иванович.
   - Эпитафию, - зло усмехнулся Стас.
   - Шутишь? Ну-ну. Давай-ка лучше выпьем, мой мальчик. Выпьем за нашу
победу, - Иван Иванович с чавкающим щелчком вытянул пробку из бутылки,
разлил вино в два бокала.
   - За нашу победу! - повторил он протягивая бокал.
   - За мою победу, - сухо поправил Стас.
   - Да ла-адно, - протянул Иван Иванович, смакуя золотистое вино. - За
нашу. Формально победил ты, но мы-то знаем, кто стоит за твоей победой.
   - Кто?
   - Не знаешь? Если бы не я, тебе бы и теперь гнить в какой-нибудь
подворотне, а то и вообще помер бы давно.
   - Если бы не вы, я бы и сам перевернул здесь все. У меня была цель и...
   - Да ничего у тебя не было, - разозлился Иван Иванович. - Цель у него
была! Ха-ха! А кто преподнес тебе эту цель на блюдечке? Я. Изначально все
это затеял я. Я разработал этот грандиозный план, я начал его
реализовывать. Знаешь когда? Да тебя тогда еще и на свете-то не было. Я
вычислил местонахождение твоего папаши, я запустил машину, которая потом с
радостью и совершенно самостоятельно принялась уничтожать не прошедших
регистрацию. Я навел силовиков на ту лесную деревеньку, в которой ты
родился. Я сохранил тебе жизнь и я отомстил тем, кто убил твоих родителей.
Это не пустые слова: из тех барбосов, что сравняли с землей твою
деревушку, ни одного не осталось в живых. А как ты думаешь, кто уберегал
тебя от больших бед, когда ты пробирался в столицу? И здесь я возвел тебя
до таких высот, что... Ты что?
   - Ничего, - спокойно ответил Стас. От него повеяло нечеловеческой
угрозой. - Просто смотрю. Запоминаю.
   - Чего?
   - Вас. Мы с вами больше не встретимся, я так думаю. У меня была цель,
когда я пробирался в Москву через всю страну, не знающую ко мне жалости.
Эта цель не имела ничего общего с тем, что навязали мне вы. И хотя я и не
жалею, что ввязался в эту авантюру, ведь я многого добился, но цель моя
никуда не ушла, она осталась со мной, и теперь я как никогда близок к ней.
   Стас достал из кармана пистолет, вытащил из другого маленькие,
безобидные на вид, пульки и принялся заряжать обойму.
   - Ты что это? - почти безразлично поинтересовался Иван Иванович, но
голос его все же дрогнул.
   - Ничего, просто сейчас убью тебя и все.
   Человек виновный в смерти моих родителей, моей деревни, не должен жить,
- он вставил обойму в пистолет, повернул предохранитель.
   - Ты что? - Иван Иванович побледнел. - Ты что, поверил? Да я же шутил,
ха-ха. Видишь, я смеюсь, это шутка. Я тут не причем, я просто цену себе
набивал.
   - Ага, врите-врите. То, что вы говорили, не имело для меня никакого
значения. Я и без вас все знал.
   - Что значит "все"? Это же шутка!
   - Да ладно, ваш компьютер рассказал мне тоже самое, да еще и много чего
сверху надбавил. Это тоже была шутка?
   Хорошо бы, да вот только компьютеры шутить не умеют.
   Стас поднял пистолет, Иван Иванович тупо смотрел в черный зрачок дула.
   - Ты откуда пистолет взял? Они же все регистрируются.
   - А мне-то что до этой регистрации, я человек свободный.
   - Ты свободный? Я тебя "создал", я...
   - Я родился свободным, подарил свободу другим. А теперь, - Стас
усмехнулся. - Впрочем хватит разговоров.
   - Ты не сможешь меня убить.
   - Я жалею, что не смогу сделать это тысячу раз, - Стас сделал шаг
назад. - Так кто победил?
   Иван Иванович не успел ответить. Тихо хлопнуло, Иван Иванович схватился
за красное пятно расплывающееся по животу, захрипел и повалился на пол.
Стас подошел к распростертому на полу телу, выстрелил еще пару раз. Тело
дернулось и затихло, с громким стуком бухнулся об пол пистолет. Стас
ровными тихими шагами обошел стол, поднял бокал:
   - За мою победу! - провозгласил Стас и выпил вино одним глотком.
   Он отомстил, но на душе почему-то не полегчало. Остался какой-то
неприятный осадок. Стас тяжело вздохнул, поставил бокал на стол и вышел в
коридор. Ладно, не так уж и важно.
   Важно другое, важно то, что он отомстил, что убийца понес наказание.
   А теперь надо браться за дела, ведь за ним вся страна. Огромная страна,
свободная страна. Неконтролируемая страна. И хотя он отец народа, и его
носят на руках, но какую ношу он взвалил на себя, да еще и сам же ее
утяжелил. Все же в системе контроля были свои плюсы.
   Стоп, одернул себя Стас, плюсы для правителя, но не для людей. Да и
вообще плюсы весьма сомнительные, если представить к чему это все может
привести.
   Стас шагнул из мрака дома на залитую солнцем дорожку. Природа
радовалась за него, играя солнечными лучами в изумрудной листве. Дорожка
от особняка до ворот казалась чистой и светлой. Вперед и с песней! В
светлое будущее, сказал себе Стас и бодро зашагал вперед.

 Эпилог.
   Пуля летела невообразимо медленно. Казалось, что она не долетит до цели
и плюхнется прямо к его ногам. Но он знал, что долетит и знал, что
попадет... не в него.
   Он жаждал, чтобы пуля ворвалась в его тело, искорежила и отправила его
метущуюся душу в заоблачную даль, где давно заждались отец, мама.
   Где друзья детства, где...
   Что-то тяжелое навалилось сверху, придавило к земле, вздрогнуло и
обмякло. Он видел, как умер отец. Он видел, кто пустил пулю. Немолодой
мужчина в дорогом костюме стоял рядом и улыбался. Стас снова оказался на
ногах, в руке его был пистолет, он выстрелил. Пуля ударилась в живот
человека, но улыбка не сошла с его гладко выбритого лица. Стас выстрелил
еще и еще, но пули отлетали и попадали в ни в чем не повинных людей. Стас
выстрелил еще раз, пуля отскочила, а тот, кого он ненавидел засмеялся
громко и безжалостно. Стас хотел закричать, но не смог, захлебнулся криком
и...
   Проснулся. Над ухом разрывался лежащий на тумбочке мобильник. Стас
поднес к уху трубку, нажал кнопку:
   - Алло.
   - Господин президент, у нас неприятности, - затараторила трубка. -
Возникла проблема, непредвиденно...
   - Я буду через десять минут.
   Стас отрубил телефон и принялся судорожно натягивать костюм. Вот опять
проблемы, а ведь все казалось так просто. Ну ничего, настанет, настанет
светлое будущее. Но светлое будущее не торопилось приходить не смотря на
все его старания.


   Москва, 2000 год.




Алексей Гравицкий (Нечто)

                             Вещи.

                                  Я заметил, что за мной шпионят вещи,
                                  Смотрят так многозначительно и веще,
                                  Будто молча обещают Страшный Суд...

                                              Леонид Филатов.


                                1.


  - Тащи, проходит.
  - Да тащу я, тащу!
  - Мать твою, кто ж так тащит? Ты чо, не завтракал? Ты...
  Дальше грузчик выдал такую тираду хорошим грузчицким матком, что если
б она здесь была приведена покраснела бы бумага. Грузчиков сейчас было
двое. То есть вобще-то их было четверо, но двое уже куда-то исчезли.
Выглядело это очень невинно:
  - Валентин Николаевич, я в ларек за сигаретами сбегаю?
  И еще через пятнадцать минут:
  - Валентин Николаевич, я сбегаю Митьку потороплю?
  Теперь их не было, причем не было вот уже полчаса. Грузчиков осталось
двое. Один, за сорок, постоянно матерился, другой, лет двадцати, всю эту
матерщину выслушивал. Валентину надоело наблюдать, как эти двое выгружают
его мебель, особенно ему надоело звуковое оформление, под которое
проходила разгрузка. Он оторвался от стены, на которую до того оперался,
прошел мимо машины, забежал в подъезд. Лифт гудел, как зверь, но поднимал
вверх довольно медленно. На то, чтобы с первого этажа подняться на
семнадцатый, у Валентина ушло около минуты. Двери распахнулись и он вышел
на родной теперь этаж. Двери в межквартирный холл и в квартиру были
распахнуты. Валентин прошел в квартиру, закричал с порога:
  - Лена! Ленусик, ты тут?
  Жена высунулась из кухни почти сразу:
  - А, Валечка, иди сюда. Познакомься, это наши новые соседи.
  Валентин прошел на кухню и обнаружил там огромного мужика с красной
рожей и необъятную бабищу в цветастом халате.
  - Здравствуйте, - поздоровался Валентин.
  - Здорово! - забасил мужик, обхватывая его ладонь своей огромной
потной ручищей. - Меня Борей звать.
  - Валентин, очень приятно. Будем знакомы.
  - Так за это дело надо... У?
  - Чего? - не понял Валентин.
  - Ну обмыть надо.
  - А-а, так а мы еще только разгружаемся и...
  - Так я же не сейчас предлагаю, что я не культурный с утра пить?
Вечерком отметим.
  - Хорошо, а сейчас я пойду, а то там грузчики без меня...
  - Правильно, - забасил мужик. - беги. Грузчики это такое дело, тут
без присмотра никак!
  Валентин пожал лапу мужику, сказал "до свидания" его жене, подмигну
Лене и побежал вниз. Пришел он, как нельзя кстати. Грузчиков по-прежнему
было двое и занимались они не своими прямыми обязанностями, а диспутом.
Диспут на тему: куда пройти старушке, которая попросила их не материться
на весь двор. Старушка уже побледнела и была готова хлопнуться в обморок.


Вечером они сидели в новой квартире за импровизированным столом.
Кругом был бедлам, валялись еще не распакованные коробки, мебель была
расставлена только в первом приближении, но гостей это кажется не смущало.

- Ты б хоть показал свои владения, сосед, - загрохотал после
очередной рюмки Борис. - А то держишь на кухне, даже как-то неприятно.
  - А эт-пожалуйста, - выдавил из себя захмелевший Валентин. - Леночка,
может ты, как хозяйка, покажешь?
  Лена поднялась, а за ней и остальные выползли из-за стола и пошли
блуждать по квартире. Они осмотрели кухню, коридор, комнату, еще не
приведенные в порядок.
  - А вторая комната? - поинтересовался Борис. - квартира ведь
двухкомнатная.
  - Понимаешь, тут такое дело, - смутилась Лена. - ну в общем после
коммуналки, мы еще ничем не обзавелись, а мебель из одной комнатушки по
двум комнатам не расставить. Там ничего пока и нет.
  - Ну раз такое дело, - добродушно загрохотал Борис. - могу вам
диванчик отдать. Он правда не новый, но на первое время, так сказать.
  - Боря, - чуть ли не впервые за вечер подала голос жена Бориса. - Это
для дачи.
  - Да ну еще, - отмахнулся Борис. - Дача, дача. Только и слышишь от
тебя, что дача. На даче и так борохла хватает, а тут... Давай, сосед,
пошли мебеля таскать!
  Валентин вышел вслед за Борисом в межквартирный холл. И уже минут
через пятнадцать, после осмотра достопримечательностей соседской квартиры,
Валентин вместе с Борисом волок диван. Вернее волок диван Борис, а вместе
с ним и Валентина, который только и умудрялся, что пальцы отдавливать в
дверных проемах.
  Потом долго обмывали диван, потом был какой-то провал в памяти, потом
разошлись. Потом Валентин проснулся наутро с головной болью и мерзостным
привкусом во рту. Проснулся он на подаренном диване и диван ему сразу не
понравился. Валентин чувствовал напряженные пружины дивана и какую-то
сердитесь и обиженность. Ну вот, допился, уже диван сердитым и обиженным
кажется. Или не кажется? Валентин хотел встать, но от самого
незначительного движения ему сделалось так дурно, что он без сил растекся
по дивану и застонал. На стон тут же прибежала Лена.
  - Живой? - поинтересовалась она.
  - Местами, - слабо отозвался Валентин.
  - Погоди, - сказала жена со смесью жалости и раздражения в голосе. -
сейчас кефира принесу.
  Кефир не оказал того чудодейственного влияния, какое ему приписывают
и Валентин провалялся на диване до обеда. Единственная мысль, которая все
это время не давала ему покоя, была о диване. Диван казался грубым,
сердитым ворчуном, обиженным и потому ощетинившимся на него. Валентин не
заметил, как начал говорить с диваном, просить его стать чуть помягче, но
диван, как нарочно немилосердно всаживал ему в бока свои напряженные
пружины.
  Во время обеда Лена поинтересовалась:
  - Ну, как спалось?
  - Мерзко!
  - Пить надо меньше.
  - Да при чем тут пить? Диван омерзительный.
  - Ну вот, люди нам диван подарили, а ему видишь ли он не нравится.
Дареному коню в рот не заглядывают. Ну скажи ты мне на милость, чем тебе
диван не угодил?!
  - Сердитый он, - пробормотал Валентин.
  Лена уронила вилку, смотрела на мужа ошарашено, потом во взгляде
появилось беспокойство:
  - Валь, может приляжешь, а?
  - Спасибо, уже належался. И что ты на меня так смотришь?
  - Ну...
  - Может ты думаешь, что я уже допился до чертей? Так нет!
  - Да ну! - не удержалась Лена. - А чего тогда у тебя с диваном?
  - И вовсе не у меня. не веришь - Иди и посмотри.
  - И посмотрю!
  - И посмотри!
  - Ну ладно!
  Разъяренная Лена подскочила с табурета и побежала в комнату, Валентин
поплелся за ней. В комнате Лена долго смотрела на диван. Старенький, с
обгрызенными собачьими зубами углами и непонятно-зеленой обивкой.
  - Ну и чем он тебе не нравится?
  - Не нравится и все! Драный и сердитый, - упрямо повторил Валентин.
Ему почему-то вспомнилось детство. Он с приятелем рылся у этого приятеля в
ящике с игр