ия. Безумная мысль, зародившаяся в терзаемом
истерикой мозгу, начала обрастать мясом. Сергей осматривал каждый метр
своей тюрьмы.
   Утром, когда выводили из барака, он прислушивался к гулкому эху шагов.
Их вели между бараком и стеной.
   Стена высокая, увенчана спиралью колючей проволоки. Стену Сергей отмел
сразу, другие варианты отлетели чуть позже. Один из-за широкого двора,
освященного прожекторами, другой из-за охраны и собак, которых боялся с
детства. Собаки здесь были страшнее, чем любая из тех, каких видел раньше.
Огромные, злые, остервенелые, натасканные на таких, как он. Они бросались
с наслаждением на любого, дай только волю.
   Единственный удобоваримый вариант Сергей осмысливал очень долго, потом
взялся за него с невероятным энтузиазмом. Одна из стен его барака шла
параллельно стене забора, но вторая соприкасалась с этим забором, который
поворачивал под прямым углом. Барак таким образом оказывался в углу.
Умирающий от нечеловеческой усталости, Сергей ждал, когда все обитатели
барака заснут, тихо прокрадывался в захламленный закуток, разгребал кучу
мусора у стены, поднимал гнилые доски и с остервенением вгрызался в
мерзлую землю. Он копал практически голыми руками, единственное орудие,
которое у него было - погнутая ложка, откопанная им в куче мусора. Он рыл
землю несколько часов подряд, потом закрывал досками результат своих
судорожных потуг, заваливал кучей мусора и шел спать.
   На утро все шло, как обычно: помои, гулкое эхо шагов, проходивших в
узкий коридор между забором и бараком людей, лопата, барак. Потом Сергей
выжидал, когда все заснут, лез в свой замаскированный лаз и копал. Теперь
он считал дни, у него была цель и он ее добивался сдирая ногти и ломая
ложку.
   Сначала он рыл вниз, рыть становилось все труднее и труднее, потом
пошел прямо, миновал две, нависшие над его лазейкой, стены и начал копать
вверх. Теперь копать становилось легче, но, видя приближение заветной
цели, невыносимее.
   Последние дни он не мог сосредоточится ни на чем, он думал только о
своей лазейки. Еще дней пять и, если все пойдет нормально, он на свободе.
   Все не пошло нормально. В ту же ночь у него сломалась ложка. Он
попробовал копать обломками, но из этого ничего не вышло. Теперь Сергей
копал голыми руками. Цель приближалась значительно медленнее, но вот,
наконец, он капнул в очередной раз и на него посыпалась земля. Сквозь
маленькую щелочку, обезумевший от счастья Сергей увидел кусочек неба,
подмигивающие ему звезды. Он принялся копать с еще большим остервенением,
но наткнулся на огромный булыжник. Камень перекрыл дорогу на свободу и
обогнуть его этой ночью не представлялось возможным.
   Сергей, скрепя сердце, закрыл лазейку досками, засыпал кучей тряпья,
соломы и прочего мусора, и пошел спать. Заснуть ему, не смотря на
нечеловеческую усталость, от которой, копая лаз, терял сознание, так и не
удалось.
    
 Утром он почти с восторгом съел ненавистные помои. Последний раз. Прошел,
прислушиваясь к эху шагов, по узкому проходу между стеной барака и стеной
забора.
   Последний раз! Махал лопатой с неведомо откуда взявшейся силой. Ура!
   Все это с ним происходит в последний раз! Ковыряющий рядом с ним землю
Виктор посмотрел как-то странно.
   Сергей с нетерпением ждал вечера. В груди сладко ныло, когда
перешагивал через спящие тела, шел к своей почти завершенной лазейке.
Сергей разгреб мусор, поднял доски, с головой ушел под землю. Копал с
радостью и нетерпением, наконец вырвался на свежий морозный воздух. Сердце
затрепетало в груди от непередаваемой радости. Он чуть отполз назад и...
   - Сволочь! - ударилось в спину Сергею. - Ну и сволочь. Сбежать решил?
   Сергей полностью вылез из лазейки, резко поднялся и обернулся, перед
ним стоял Виктор. Глаза Виктора покраснели и поблескивали в полумраке, как
у сумасшедшего, лицо перекосилось, а там, где всегда была веселая улыбка,
теперь появился звериный оскал. Сергею стало страшно.
   - Витя?..
   - Сбежать хотел, сволочь, - тупо повторил Виктор.
   - Витенька, ты что? Я ж... Я же вместе хотел. Ты, что думаешь, что я
тебя брошу? Витенька, ты что, я...
   - Значит о нас ты подумал, - прорычал Виктор. - А о них, о тех, кто
здесь останется, их же...
   - Витя, успокойся, - попытался увещевать Сергей. - Витя, все же не
смогут, пойми, а...
   - А завтра их же выстроят и каждого второго...
   - Не второго, Витя, и не надо об этом думать.
   - Ах не надо, а что надо? Не думать об этом? А как я могу об этом не
думать, если завтра за наши шкуры поганые столько народу погубят, чтоб
другим не повадно было убегать, - его рычащий голос сорвался на визг. -
Ты, сука, вспомни их всех, а вспомни Демона, Клюва.
   - А этих я вообще не хочу вспоминать, Витя. Это зеки, ублюдки, Витя, и
если их...
   - Молчать!!!
   Сергей не успел сообразить, что произошло, но только в следующий момент
он оказался на полу с рассаженной челюстью, а Виктор возвышался над ним,
потирая кулак.
   Сергей дотронулся до лица, кольнуло. Он тяжело вздохнул, начал
подниматься.
   - Вот значит ты как.
   - Вот значит ТЫ как, - перебил Виктор. - Да они зеки, но они между
прочим искупили кровью, - он нагнулся и подал Сергею руку. - А потом, я
такой же зек, как и они, плевать, что они зеки в этой жизни, а я в той.
Значит я такой... такой же ублюдок, так ты сказал.
   Сергей наконец поднялся, сплюнул кровавый шматок и стал растирать
челюсть, по которой на глазах расплывалась хорошая битуха. Посмотрел на
Виктора, только сейчас обратил внимание на то, что тот очень постарел. От
бывшей атлетической фигуры остался один скелет, обтянутый жилами и серой
кожей. Глаза запали куда-то очень глубоко, по лицу побежали глубокие
морщины, в скомканной шевелюре появилась седина, а на лице седая щетина.
Сам Виктор как-то скрючился, ссохся, в глазах нездоровый блеск. Виктор
опустился на пол, затих на миг, опустив голову, сказал:
   - Ты никуда не уйдешь...
   - Мы, - Сергей сглотнул ком. - Мы уйдем, Витя.
   - А они?
   - Все не смогут.
   - А ты все же о них подумай, они...
   - А они, они обо мне думали? Думали, когда я ногти ломал, когда я
копал, думали? А я себе руки испоганил, у меня ногтей не осталось... И еще
это, - Сергей всхлипнул, продемонстрировал ему правую руку. Страшная,
разодранная вся в лохмотьях кожи и мяса рука, указательный палец
разворочен до кости, уже не гнется, а безвольно болтается, видимо перебиты
сухожилия.
   Виктор вздрогнул, взгляд его очистился, на миг стал осмысленным, но тут
же снова налился кровью.
   - Ты никуда не уйдешь, - тихо прохрипел Виктор.
   - Ну и ладно, - всхлипнул Сергей, хотя голос его уже не визжал, не
дребезжал и с каждой секундой становился все тверже. - Оставайся, если
хочешь, оставайся... - Виктор попытался что-то сказать, но Сергей не дал,
а зашептал вдруг яростно. - Оставайся... Оставайся! Оставайся!!!
Остаешься? Ах ты остаешься, ну и хрен с тобой! Остаешься? Ну и ладно, ну и
оставайся, ну и хрен с тобой. Хрен с тобой и хрен тебе! Оставайся,
оставайся, а я уйду... - прошептав это он будто испугался своих слов, но
тут же повторил уже увереннее. - Уйду! - и еще, и еще уже с бараньей
интонацией. - Уйду!
   Уйду!!! УЙДУ!!!
   - Ах ты сволочь... А я-то, дурак, думал... Тащил тебя, а ты -
с-сволочь... Сволочь! Никуда ты не уйдешь, сопляк паршивый, - взгляд его
стал совсем безумным, в его сушеном теле бурлила такая ярость, такая, что
Сергей боязливо попятился.
   - Витя... спокойно, Ви...
   - Никуда ты не уйдешь, сволочь!
   В руке Виктора что-то блеснуло и он прыгнул на Сергея. Рука, в которой
блестело лезвие, взметнулась вверх. Сергей дернулся в сторону и выкинул
руки вперед, пытаясь перехватить руку Виктора с блестящей в ней
металлической смертью. В результате неизвестно откуда взявшийся нож
вылетел из рук и воткнулся в нескольких шагах от них ручкой в землю, а два
мужика повалились, где стояли, причем Виктор оказался сверху и явно
пытался размозжить голову Сергея о пол. Это ему не удалось, а посему рука
его медленно поползла к горлу Сергея. Тот силился сдержать руку, но Виктор
всегда был здоровее, и рука его все-таки вцепилась в незащищенное горло.
   Теперь Сергей напряг шею, напрягся сам и попытался перевернуться, но
ничего не выходило. Виктор давил и Сергей начал понимать, что вот теперь
ему приходит конец, сейчас его задушит его друг. Или не друг?
   Да нет, друг...
   На этом месте он почувствовал, что почти задохнулся, сил все меньше и
меньше. Он отпустил душащую его ручищу Виктора, из последних сил уперся и
вывернулся. Рука соскользнула с его горла, и воздух хлынул в легкие. Они
перекатились вцепившись друг в друга еще пару раз туда-обратно и Виктор
опять оказался сверху, но на этот раз он не стал душить. Огромный кулак
вверх:
   - Я убью тебя, сволочь, - услышал Сергей и в очередной раз напрягся,
уперся, перевернулся, оказавшись сверху и... почувствовал, как тело под
ним расслабилось. Он поднялся, посмотрел на Виктора. Тот с трудом
повернулся на бок и затих, лишь с потрескавшихся губ слетело упрямое:
   - Никуда ты не уйдешь, сука-а-ах...
   Сергей подковылял, поднял трясущимися руками тело Виктора. Из спины
торчала ручка ножа.
   - Викт... Ви... Витя, Витенька, ты чего?
   Витенька...
   Он приложил ухо к груди Виктора, там тихо и редко бухало.
   - Мы уйдем вместе, Витенька.
   Сергей засуетился, перевернул друга, выдернул нож. Затем быстро
разодрал свои лохмотья и кое-как перетянул рану.
   - Мы уйдем вместе, - он взвалил Виктора на плечо и потащил в сторону
лазейки, которую с таким трудом выкопал.
   Ночь была уже не такой темной и пугающей, скоро рассвет. Сергей
испугался этого и побежал.
   Где-то неподалеку завыла собака. Этот вой, как хлыстом, подстегнул
Сергея, и он помчался еще быстрее. В себя он пришел только далеко за
пределами своей бывшей тюрьмы. Барак, немцы, колючая проволока и собаки
остались где-то очень далеко. Вокруг него теперь был замерший на зиму
черный лес, да полумертвый Виктор на плече.
   Сергей опустил тело друга на заснеженную землю, плюхнулся рядом,
перевел дыхание. Только теперь почувствовал холод. Не мудрено, сам почти
голый, а морозец-то ощутимый. Чтобы не замерзнуть, надо двигаться, подумал
Сергей. Он поднялся, взвалил на плечо тело друга и с быстротой, на какую
только был способен, пошел.
   Его впервые не интересовал вопрос "куда?", он знал куда ему идти -
вперед.
    
 Виктор пришел в себя, когда уже рассвело. Сергей понял это потому, что
тело на его плече вдруг напряглось, а потом раздался тихий почти не
различимый стон. Сергей остановился, как вкопанный, прислушался. Стон
послышался снова.
   - Погоди, Витенька, сейчас.
   Сергей вприпрыжку поскакал к ручью, который наметил себе для остановки,
и к которому полз уже давно. Он остановился у ручья, опустил Виктора на
землю, прислонил его к серому стволу ссохшейся ивы, сам опустился перед
ним на колени.
   - Витя, ты как?
   - Как видишь, - буркнул Виктор. Ярости в его голосе больше не было, на
смену ей пришли усталость, тоска и злость.
   Сергей попытался заговорить, но Виктор не ответил, и Сергей замолчал.
Он сидел и молча хватал ртом морозный воздух. Голос Виктора прозвучал
тихо, сливаясь со звуками природы, так что Сергей не сразу понял, что тот
что-то сказал.
   - Как? - голос Виктора прозвучал увереннее и обособленнее.
   - Что "как"?
   - Как ты жить-то теперь будешь? То, что тебя нет - уже обнаружили. Их
наверно сейчас расстреливать будут...
   Виктор проглотил комок, застрявший в горле. Сергей смотрел на него,
вспоминая прошедшую ночь, только теперь осознал, что произошло. Как он мог
так хвататься за жизнь? За НЕНУЖНУЮ ему жизнь. Ведь ему же уже давно не
хочется жить, у него никого нет, ничего нет, кроме боли, а боль не должна
жить. Любая боль должна умереть и не пакостить живущим. А может все эти
разговоры о том, что ему не хочется жить - ерунда. Ведь именно за жизнь он
цеплялся, когда рыл эту свою лазейку, именно за жизнь он цеплялся, когда
спорил, а потом боролся с Виктором. Как он мог? Почему Виктор не придушил
его? Один раз в жизни Виктор не закончил начатое, очень жаль.
   - Не знаю, - выдавил Сергей. - почему ты меня не придушил, Витя? Ты
ведь мог.
   - Не мог, - тихо ответил Виктор.
   Снова замолчали. Сергей уже ни о чем не думал, он смотрел на ручей.
Вода бежала быстро, резво, бугрясь на торчащих камушках, смывая с берега
грязный снег. Интересно почему вода не замерзает? Ведь холодно, ведь зима,
мороз, снег. А ручей бежит и не застывает. Не может застыть.
   Вода подхватила ветку, повертела ее, отчищая от налипшего снега,
вынесла на середину и, подбрасывая, весело понесла вниз по течению. Ручей
должен был застыть, умереть, как и все живое, на зиму, а он бурлит. Он
живет. Сергей невольно сравнил себя с ручьем. А что, он тоже должен был
умереть и уже давно, а он вот опять бежит куда-то, опять не замерз, а
несется вперед.
   Зачем? А зачем несется вперед ручей? Спасительная мысль пришла сама
собой. Ручей бежит вперед не для себя, а для других, он несет воду людям,
животным, растениям, которые в ней нуждаются. Почему он выжил, когда
должен был умереть? Для других, чтобы принести другим пользу.
   Вот Виктора спас.
   - Витя, я живу для людей, - попытался он объяснить свою мысль. - Я
выжил, чтобы спасти тебя, а может и еще кого. Я, как ручей, я несу людям...
   - Брось, никакой ты не ручей. Людям он нужен. Спасти кого-то. Люди
из-за тебя погибнут, причем те, которые не должны были погибать. Ты меня
спас? - Виктор хрипло рассмеялся, закашлялся, прохрипел уже слабым
голосом. - Ты меня еще не спас. Нас могут искать, поймать, кроме того я
ранен, кроме того мы можем спокойненько замерзнуть в этом лесу, а тут
зверья всякого полно. Наши трупики сожрут еще теплыми и костей не оставят.
   - Пессимист!
   - Нет. И потом, Сережа, даже два самых замечательных человека не
достойны жить, если за их жизни заплачено жизнями двух десятков пусть
самых отвратительных негодяев, а мы не самые замечательные. И они не самые
негодные, и их там не два десятка положат, а значительно больше. И вот
теперь я спрашиваю тебя, как ты будешь жить с этим?
   Сергей молчал, Виктор откашлялся и продолжил:
   - Ручейком себя называешь? Хочешь сказочкой красивой свои грехи
замазать? Ты не ручей, в нем больше жизни и свежести, чем в сотне людей. А
ты мертв, Волков. Ты - протухший труп, в тебе нет жизни, так какие-то
рефлекторные подергивания. Ты знаешь кто ты на самом деле? Ты - вон та
ветка. Ты мертв, но тебя подхватило течение и несет, бьет о камни, вертит.
   Создается впечатление, что ты живой, но ты на самом деле давно уже
умер. Мне жаль тебя, Сережа, ты сделал отвратительную вещь только потому,
что тебя подкинуло на очередном повороте ручья. Ты мертв, и поступок это
не твой, но это вижу я, да и то только теперь, а другие этого не увидят.
Они скажут, что это сделал ты, они видели, как ты это делал. Они никогда
не узнают, что ты давно умер, или жаждешь умереть, что в данном случае
одно и тоже.
   Сергей смотрел на него подавленно, но все же с надеждой. Виктор глянул
в глаза Сергея, разглядел светящуюся в них надежду и зло выдохнул:
   - Забудь то, что я тебе только что сказал. Это все чушь, еще одна
сладкая сказочка, которой пытался замазать твои поступки. Что сделано, то
сделано, и виноват в результате поступка только тот, кто совершил этот
поступок!
   - Не всегда.
   - Всегда!!! - Виктор снова закашлялся. - Всегда. И ты мне так и не
ответил.
   - Что?
   - Как ты жить будешь дальше?
   Сергей не ответил, а Виктор больше и не спрашивал. Сергей молча
поднялся. В завывании ветра ему послышался собачий лай. Послышался? Он
напряг слух. Ветер несся между деревьями и нес с собой непрекращающийся
собачий лай.
   - А может и никак, - усмехнулся Сергей себе под нос. - Витенька, тебе
придется подмокнуть чуть-чуть.
   Сергей поднял друга, взвалил на плечо, с телом на плече зашел в ручей.
Ледяная вода набралась в остатки сапог, обожгла холодом. Сергей
передернулся, быстро побежал вниз по ручью.
   Метров через сто ручей повернул. Сергей резко остановился опустил тело
Виктора в воду.
   - Лежи, лежи и не двигайся. Холодно будет, но только ты лежи.
   Виктор не успел ответить, как Сергей подхватился и побежал назад. Он
бежал и оглядывался, ручей завернул, замелькали деревья, тело Виктора
пропало из вида. Сергей вздохнул спокойнее, вышел на берег в том месте,
где и заходил в ручей. Побежал вверх по ручью, но уже по берегу. Собачий
лай стал более отчетливым и более остервенелым. Знают уже, где я нахожусь,
видят, с-собаки, подумал Сергей имея в виду именно собак. Он пробежал так
около километра, а когда собачий лай стал невыносим, забежал в воду и
побежал по воде. Через некоторое время он снова вылез на берег и снова
стал намеренно оставлять следы. Преследователи то чуть отставали, то снова
приближались. Сергей повторил маневр еще несколько раз.
   Наконец погоня значительно поотстала.
   Сергей не переставал бежать, а остановился только тогда, когда собачий
лай стал почти неразличим. Сергей выскочил из воды на берег и побежал в
лес. Он бежал быстро, ноги его оставляли глубокие смазанные следы на
снегу. Он старался убежать как можно дальше в лес. Наконец Сергей
остановился, прислушался. Тишина, только его хриплое дыхание и частые,
глухие удары его сердца. Сергей глубоко вздохнул и осторожно, след в след,
начал возвращаться к ручью.
   Собачий лай снова появился на грани слуха, когда ручей уже показался
из-за деревьев. Сергей запаниковал, заспешил, сам не помнил, как оказался
в ручье. Уже в воде он споткнулся, опал. Ледяная вода отрезвила,
моментально привела в чувства. Сергей поднялся и быстро, вздыбливая воду и
поднимая фонтаны брызг, понесся вверх по ручью. Собачий лай нагонял,
Сергей пробежал сотни три метров, остановился. Здесь из воды торчал
огромный валун.
   Сергей опустился в воду, укрылся за камнем и затаил дыхание.
   Они появились, казалось, через сотни веков. Лай приближался,
приближался мучительно долго, потом ударил по барабанным перепонкам, и они
вывалились из-за деревьев.
   Их было много: люди и собаки. Одни были злыми, другие остервенелыми.
Сергей увидел их и испугался. Они разбились на две группы, шли по оба
берега ручья в поисках следов. И, что самое страшное, они приближались
теперь к нему. Сергей затаился, задержал дыхание, но стук его сердца все
равно заглушал собачий лай и люди с собаками неумолимо приближались.
   Теперь Сергей отмерял каждый их шаг.
   Время остановилось, кровь шумела в голове заглушив все остальные звуки.
Еще шаг, еще... Нет они не купятся на его дешевый трюк, они пропустят его,
убегающий в лес, след. Еще шаг, два шага, еще шаг...
   Он издает столько шума, что они непременно услышат и прибегут сюда.
   Еще шаг, еще, еще... Вот сейчас, вот теперь... Собаки кинутся на него и
люди не будут их оттаскивать. Они разорвут его на куски и...
   Шум в голове перекрыл радостный собачий лай. Сергей дернулся, как от
удара, выглянул из-за камня. Собаки счастливо заливаясь тянули своих
хозяев в лес. К собачьему лаю добавились человеческие крики. Две группки
соединились в одну и шумно скрылись в лесном лабиринте. Сергей оторвался
от камня, к которому почти прилип, поднялся на негнущихся ногах, не веря
своему счастью пошел по воде обратно, вниз по течению.
    
 Сначала он шел медленно, пытаясь отдышаться и навести порядок в том
хаосе, который царил в его голове, затем пошел быстрее, еще быстрее все
наращивая и наращивая темп. Наконец не только мысли встали на место, но
вернулись и чувства. Сергей почувствовал, что ногам мокро и холодно. Все,
хватит этого балагана. Он вышел на берег, стянул с себя то, что когда-то
было сапогами, вылил из них воду. После всех манипуляций сильно суше ногам
не стало, но к Сергею вернулось какое-то душевное равновесие.
   Он почти бодро вскочил и зашагал по берегу.
   Через некоторое время он начал узнавать пейзаж. Да, вот здесь он еще не
бежал бездум