ьнее. Вот
гад, подумал Сергей, уже не боится, осмелел. А вот как этот такающий
дурень узнает, кто он на самом деле, тут такое начнется.
   - А дальше, - весело объявил Виктор. - я зашел сюда и обнаружил двух
очень похожих друг на друга, хм... Точнее мой брат цветом лица и
застывшими глазами очень походил на труп хозяина, а тот был похож на
простыню, на которой лежал. Ну это вы и сами видели. Что не видели? Ах уже
посинел...
   Боже, подумал Сергей, есть для него хоть что-то святое? Почему надо
всем надо потешаться? Может он быть серьезным хоть раз в жизни, черт его
задери!
   - Так, а теперь... - начал было следователь, но Виктор снова перебил
его:
   - А теперь, я прошу, давайте поговорим без моего брата, он
перенервничал и, я бы сказал, стесняется подобных разговоров...
   Виктор еще говорил, а следователь подумал, что так даже лучше:
поговорит с одним, потом с другим, сверит показания. А почему это он вдруг
стесняется? Хотя...
   На лице следователя появилась злорадная ухмылка, которая больше
походила на звериный оскал.
   - Сергей Александрович, прошу вас выйти и подождать за дверью.
   Сергей поднялся и вышел , красный, как маков цвет.
   В коридоре было прохладно, не смотря на массу народа, и уши Сергея,
горячие и пунцовые от насмешек дурака следователя и "брата", стали
понемногу остывать. Он огляделся. Похоже всех на уши поставили. Всю
гостиницу. Люди стояли, сидели и непрерывно говорили, так что в коридоре
стоял мерный гул.
   Двери бывших личных комнат хозяина и административных помещений хлопали
не переставая. Полиция допрашивала всех без исключения, и заняла для этого
весь первый этаж, кроме коридоров, огромного холла и ресторана.
   Сергей минуту стоял размышляя, затем приоткрыл дверь, из которой только
что вышел и заглянул внутрь. Из комнаты послышалось раздраженное:
   - ...я так понимаю. Так? Так.
   - Извините, - сказал Сергей. - если я вам понадоблюсь, я в ресторане.
   Он закрыл дверь и побрел в ресторан. Там народу было меньше. Сергей не
был расположен к беседам, а потому шмыгнул к своему любимому столику в
дальнем мрачном углу. Сел, подозвал официанта, заказал что-то, не
задумываясь что и погрузился в себя.
   Странно... Странно! Странно то, что с ним происходило. Ведь, по идеи, с
ним ничего не должно было происходить.
   Его судьба, как и судьбы миллионов других, была спланирована еще до его
рождения. Родился, учился, женился, умер. Ну немного сложнее.
   Его отец был ученым, из чего следовало, что и он станет ученым. Так и
получилось. Сначала получил среднее образование, потом высшее, потом пошел
работать и работал в одной из отраслей науки. И даже если бы он открыл
что-то новое, то это бы не стало сенсацией. Открытия теперь тоже
планировались, разве что афиш не порасклеили, да анонсов не поназапускали
по стереовизору. Но его это не трогало. Он жил как жил, несясь по течению
и наслаждаясь, а теперь...
   Теперь все ломалось, неслось невообразимым галопом и прыгало с пятого
на десятое. И он не мог понять, не мог угнаться, не успевал за событиями,
а потому сидел раззявив варежку и глупо моргая глазами, пытаясь понять ,
осмыслить, уловить суть или хотя бы какой -то смысл.
   Навалилась куча событий и проблем.
   Сначала умер хозяин, потом лучший друг оказался бандитом с большой
дороги, ВОРОМ! А тут еще полиция, которой он врет. И еще эти идиотские
сны, которые с каждым разом становятся все реальнее и ощутимее, и пугают
все сильнее. И он не понимал.
   И он боялся.
   И он уже физически ощущал, что еще чуть-чуть и он действительно сойдет
с ума.
   - Присаживайтесь девушки.
   Сергей посмотрел перед собой с неохотой отрываясь от пасмурных
размышлений. Чертов Виктор стоял перед ним со своей хреновской улыбкой,
правая рука его нашла пристанище на талии ослепительной блондинки. Сергей
перекинул взгляд на девушку. Да, действительно шикарная девица.
Ослепительная улыбка, правильные черты лица, потрясающая фигура, но что-то
было не так. Что-то было в ней картинное, холодное, не такое, хотя какое
"такое", Сергей объяснить не мог.
   Виктор тем временем выдвинул стул, усадил свою блондинку, выдвинул
второй , усадил другую девушку, сел сам.
   Сергей прекратил изучение блондинки и перекинулся на ее подружку. В
первый момент он онемел, потом в груди приятно заныло и он почувствовал...
Дьявол, он не знал, как назвать весь поток чувств и эмоций, который на
него обрушился, но ему захотелось писать стихи, а если не писать, то хотя
бы читать их, петь, плясать, ну хоть что-то сделать, сделать для нее,
открыть новую планету и назвать ее именем, залезть высоко в горы и сорвать
для нее эдельвейс, спасти ее от смерти, а самому погибнуть, но умереть
положив голову ей на колени и увидеть благодарность в ее глазах. Он мечтал
сделать хоть что-то, но сделать для нее.
   Нет она не была жаркой знойной девкой, не было в ней и картинной
надменности, но если бы она обладала той холодной красотой, это бы ее
только портило. Она была, что называют симпатичной, но излучала море
обаяния и теплоты, и какого-то домашнего уюта. Он смотрел на ее темные
волосы, заглядывал в ее серые глаза и тонул.
   Что-то говорил Виктор, потом представилась блондинка, он не услышал,
потом был теплый нежный приятный голос и он скорее почувствовал, чем понял:
   - Марина...
   Потом была фамилия, но ее он не услышал, хотя осталось впечатление, что
фамилия ее тоже звучала как-то тепло и нежно.
   - Сергей. - выдохнул он. Его голос вырвался тихо, с хрипом.
   Виктор откровенно ухмыляясь глянул на него, на нее, снова на него,
проследил за его взглядом и улыбка у него стала еще шире.
   А он смотрел только на нее, на ее нежные черты, робко заглядывал в ее
ласковые глаза и сразу отводил взгляд, боясь, что его перехватят.
   - ...а потом заходит другой и говорит :
   "друг следователь, вот заключение врачей", - и кладет на стол листок.
   Ну я, ясное дело, в него и заглянул, - гудел Виктор. - а там, мама
дорогая! То, что хозяина убили, это ежу понятно, но... - он сделал
эффектную паузу, посмотрел на девушек, которые слушали раскрыв рты, на
Сергея, который не слушал, а сидел уперев взгляд в Марину, улыбнулся и
продолжил. - оказывается здесь есть маленькая несостыковочка. Во-первых
нет никаких следов убийцы. А во-вторых, что самое интересное, по
заключению врачей хозяин погиб от взрыва какого-то примитивного механизма,
но осколков, или каких-то физических или химических следов взрыва ни в
комнате, ни в теле не нашли. Кроме того, не смотря на звукоизоляцию должен
был быть какой-то толчок, но никто ничего подобного не почувствовал и не
услышал во всей гостинице. Доктор пытался придумать другой способ так
изувечить человеческое тело, но тщетно...
   Виктор трепался и трепался, а Сергей не слышал ни слова, вернее сказать
он слышал гул голоса, но не улавливал смысл слов. Ему все сейчас было до
лампочки. Он сидел и молча любовался первозданной теплотой и лаской. И
пусть рухнет мир и все вокруг распадется на атомы, пусть он умрет, но он
успел увидеть, успел хоть чуточку насладится. И он сидел и молчал.
   Сколько время прошло он не знал, он потерял чувство времени. Виктор
встал, подмигнул Сергею и начал что-то нашептывать блондинке. Она
улыбнулась, встала и попрощалась. А Виктор еще раз подмигнул Сергею, и
отвесив театральный поклон, взял блондинку под руку. Они вышли. Сергей
проводил их глазами и повернулся к Марине. Он наткнулся на чистый взгляд
серых глаз, попробовал отвернуться, но не смог. Она смотрела на него тепло
и ласково и сердце его переполнялось нежностью.
   Он молчал.
   Она молчала.
   - Ну вот и все... здравствуй Сережа. - Сказала она наконец с горькой
улыбкой, и в глазах ее отразилась непонятная смесь нежной ласки и
безысходной тоски. Он не стал вдумываться в эти непонятные слова, он
просто прочувствовал эту боль, эту грусть. И ему захотелось обнять ее и
прижать к груди, и утешить, но он почему-то сидел и молчал, а только
смотрел на нее с любовью и жалостью.
   Прошла неделя. Прошла бурно. Были какие-то пьянки, беседы, треп, а днем
допросы, допросы, допросы.
   Доктора, следователи, эксперты недоумевали. Недоумевали они всю неделю,
а потом пришли к выводу, что следствие зашло в тупик. Тридцатого утром
старший следователь собрал всех находившихся в отеле в ночь убийства,
которые, кстати, находились здесь до сих пор, и сообщил, что ничего
конкретного он сообщить не может из-за того, что возникли некоторые
затруднения, но тем не менее дело не закрыто и:
   - ...Прошу никого города не покидать, место жительства не менять, и
вообще, лучше всего сидеть в гостинице.
   То, что полиция покидает отель, еще не значит, что все кончилось, так.
И если кто-то из вас так слиняет, уверяю - верну обратно и гарантирую
неприятности. Если кто-то должен отлучиться, то обратитесь ко мне,
рассмотрим, так, может разрешим. И еще: на входах и выходах будут стоять
мои люди и отмечать всех, кто вошел и вышел. Так. У меня все. - он встал и
молча вышел.
   И потекли дни и ночи похожие на дни, и дни похожие на ночи. Пьянки,
тоска. Тошно, ой как было тошно Сергею. И единственное, что не дало ему
спиться это Марина, да еще Виктор, которого иногда хотелось убить за его
дурацкую издевательскую улыбку, за смешки и издевки, за...
   Впрочем он по прежнему считал Виктора своим другом и доверял ему на все
сто... Нет не на сто, но на девяносто процентов, потому что были вещи,
которые он не доверял никому и держал в себе.
   Так вот именно Виктор после очередной попойки пришел к нему с утра,
когда он еще спал, разбудил и поинтересовался как самочувствие.
Самочувствие было видимо не очень, потому что в ответ он услышал дикое
неразборчивое мычание.
   - Ха! - сказал Виктор и лупанув по потянувшейся сергеевой руке отобрал
таблетки, за которыми эта рука тянулась. После этого почти до вечера
Виктор слышал от Сергея только трехэтажный мат. Потом, уже вечером, Сергей
отошел и поблагодарил друга, на что Виктор ответил, что сам весь день
промучился с похмелья, и что теперь надеется на то, что урок пойдет впрок
им обоим.
   Урок действительно пошел впрок. Вечером собралась компания. Когда
появились знакомые стаканы Виктор, сдержанный Виктор позеленел и замахал
руками, показывая свой протест, а Сергей подскочил и сметая все, что
попалось на пути помчался в туалет.
   С тех пор Сергей практически не пил.
   Шли дни и ночи похожие на дни, и дни похожие на ночи. Тошно...
   "А нет, жить можно", - записал Сергей в свой дневник, когда постучали в
дверь и вошла Марина. записал и отбросил тетрадь, и в горле стало сухо, и
уже не знаешь о чем говорить, и хочется утонуть в глазах... в ее глазах. И
она...
   Марина. Несомненно это была любовь с первого взгляда. Да, он влюблен.
Он всегда влюблялся с первого взгляда и по настоящему, а потом...
   Первый раз это произошло, когда ему было пять лет, а может и пяти не
было? Во всяком случае он любил ее, хоть это и смешно звучит, а потом ее
отец уехал в командировку и забрал семью с собой. Вернулись они лет через
десять, вернулась и она, но она Была уже не та девочка, в которую он
влюбился. Это была уже девушка и они уже были друзья.
   Светка. Он улыбнулся.
   А потом ему уже было девять или десять?
   Он с отцом и матерью поехал на юг, куда-то ближе к экватору...
   Ее звали Катя и она была дочкой отеля, где они снимали номер. И он
влюбился с первого взгляда, как всегда.
   Но через два месяца они вернулись домой и больше он ее никогда не видел.
   Грустно. Грустно сейчас, когда вспомнил, а тогда он тихонько плакал в
подушку от самой горькой, от детской обиды.
   А потом в четырнадцать лет... и еще в шестнадцать... и... А, что
вспоминать! Главное заключалось в том, что он всегда влюблялся
по-настоящему. Это было, как удар, а потом: он любил ее, а она пропадала
куда-то, он любил ее, а она любила другого, он любил ее, но сам должен был
куда-то уехать, или они разъезжались в разные стороны, или... Да мало ли
этих "или"? И каждый раз для него это была трагедия, но это была жизнь.
   А теперь была Марина. Его в который раз как громом поразило. И он
ходил, как пришибленный. Он молчал, хотя обычно был довольно разговорчив,
жил как оторванный от мира и тихонько улыбался своим мыслям. Он молчал по
большей части и тогда, когда был с ней и боялся только, что она обидится
его молчанию и уйдет.
   А она, казалось, видела его насквозь, казалось знала то, чего не знал
никто. Только казалось? А может так и было на самом деле?
   А он смотрел на нее и боялся, что она тоже пропадет и он ее больше не
увидит. Ему стало страшно. Он подскочил в кресле , метнулся в одну
сторону, в другую, выхватил откуда-то фотографию, свою фотографию и
протянул ей:
   - Мариночка, а ты...
   Она рассмеялась и протянула ему свою фотокарточку. Он удивленно смотрел
на смеющуюся Марину, потом перевел взгляд на такую же смеющуюся Марину на
фото:
   - А как ты догадалась? - Он снова посмотрел на Марину. Она уже не
улыбалась, лицо ее было спокойным, но в глазах стояла боль:
   - Я... так должно было быть... я знала... знаю... - из глаз ее потекли
слезы. Сергей не стал вдаваться в сумбурные речи, а кинулся утешать ее.
   - Я просто хотела, - всхлипнула она. - чтобы у тебя была моя фотография.
   Сергей услышав это обхватил ее за плечи, зачем-то потряс, выпалил:
   - Мариночка, я люблю тебя! - выпалил и испугался своей откровенности.
На миг в комнате все утихло, и этот миг показался Сергею часом, и в голове
его уже начали метаться какие-то мысли, отговорки, оправдания.
   - А я тебя, - вдруг услышал он.
   Это было такое облегчение. Он почувствовал, что теперь все встало на
свои места, что все теперь проще, что все теперь легче, что появились темы
для разговора, есть что сказать и его прорвало.
   В этот вечер он засыпал со счастливой улыбкой, а перед глазами его
улыбалась фотография Марины, и улыбка эта, как и фотография, была самой
лучшей, самой нежной, самой любимой, самой-самой во всем мире...
   ...Этот другой мир встретил его неприветливо. Он сидел в вагоне поезда
и смотрел в окно на пролетающие мимо деревья, перелески, поля, лужайки,
домики.
   Он никогда не ездил в поездах и поначалу пришел в восторг. А потом
как-то постепенно надоело и стало раздражать, черт его дери, что он
тащится? В голову полезли неприятные мысли и воспоминания.
   ...Вот мама собирает осколки разбитой посуды:
   - Сережа, сегодня началась война...
   Сегодня началась война... началась война... началась война!.. ВОЙНА!
Сегодня - война... - стучало в голове.
   Тук-тук, тук-тук, ту-тук ту-тук, ту-тук ту-тук, тук-тук-тук-тук -
стучали колеса поезда.
   ...А вот уже на вокзале. Мама плачет.
   Светка подруга детства, соседка:
   - Сережа, ты мне только пиши... не забывай.
   - Хорошо.
   Мама плачет. Светка смотрит на него, на нее, снова на него, отходит в
сторону:
   - Сережа...
   - Да, - он подходит к ней. Она встает на цыпочки, тянется к его уху и
начинает тихо быстро говорить, а он наклоняется к ней и слышит:
   - Бог с ней, со мной... Ты только ей пиши... Маме своей пиши...
   - Конечно, -голос его срывается на хрип, а лицо, словно скомкали,
исказила страдальческая гримаса. - Посмотри на нее, в каком она
состоянии... Само собой, это без вопросов...
   И снова: маме пиши... Бог со мной, ты только маме пиши... пиши...
пиши-пиши... пиши-пиши, пиши-пиши...
   Тук-тук, тук-тук... тутук-тутук, тук-тук, тук-тук...
   - Вот тебе и тук-тук! - сказал он сам себе, или не сказал, а только
подумал?
   Он оторвался от своих мыслей и вернулся к тому, что его окружало.
Вокруг весело трепались, где-то пели.
   Странные люди эти люди. Война, смерть, трагедия, а они веселятся.
   Чему? Как это все нелепо. Но человек так устроен, что не может долго
грустить, чтобы не случилось - жизнь продолжается.
   Он опять повернулся к окну. Опять поля, опять деревья, опять тук-тук.
   - Браток, брато-ок, вклинилось в мерное постукивание и веселый гул. -
меня Витьком кличут. У тебя закурить есть?
   Сергей повернулся на голос:
   - Я не ку... - челюсть его поползла к полу, а глаза, казалось,
вывалятся из орбит.
   - Оп-па, а ты что здесь делаешь?
   Сергей не знал, что ответить, а только промямлил что-то неразборчивое.
Виктор, а это был именно он, ошибки быть не могло, тоже замолк. Через
какое-то время он подал голос:
   - А-а-а... э-э-э... То есть я хотел сказать, я... мы кажется знакомы...
   Сергей первый раз в жизни увидел на вечно смеющемся лице друга
замешательство и ему стало смешно.
   - Ха-ха-ха, - услышал в ответ Виктор и потом еще долго слышал
жизнерадостное риготание. А потом, когда безудержное веселье сменилось
такой же безудержной тоской, стояли у окна. Виктор молча курил. Сергей
смотрел в окно: лес, поляна, снова лес, перелесок, лес, лес, лес...
Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук...
   -... Ты только пиши... Бог со мной, ты ей, ей, маме своей пиши...
   Сергей молча опустился, сел на что-то, не разбирая на что, и задремал...
   ...Он проснулся, привычно хлопнул рукой по подавшему было голос
будильнику, поднялся, оделся и сел в раздумии.
   Первая мысль была стандартной - пойти к доктору. Потом появилась
вторая, дающая возможность не ходить к врачу - а что я ему скажу? И
потекло в голове море мыслей, в результате чего он решил не ходить к
врачу. Он сидел на кровати и спорил сам с собой, вопрос на повестке дня
стоял один и был он стар, как мир: что делать? Он поднялся и вышел из
номера.
   В коридоре было свежо и прохладно. Эта свежесть привела его мозги в
норму. Виктор!!! Виктор был там, с ним во сне! Интересно, а может сказать
ему об этом? Да, нет! Нет, посмеется, скажет, что он повернутый, а то и к
доктору посоветует сходить. Или все-таки сходить? Да, нет, Виктор не такой
хохмач, каким хочет казаться. Он сидит, ржет не переставая, все время
улыбится как... хм... Но глаза у него не улыбаются, а если в них и
мелькнет искорка смеха, то очень редко, а так в глазах тоска, боль, грусть.
   Надо , надо сходить к Виктору. Виктор поймет, Виктор подскажет.
   С этой мыслью он пошел по коридору к номеру Виктора, постоял под
дверью, помялся в нерешительности.
   А может не надо, мелькнуло трусливое, но он надавил на себя, подавил
зайца в душе и толкнул дверь. Дверь не открылась. Ну и хорошо, пищал заяц,
пойдем отсюда. Но он снова не поддался порыву и постучал в дверь, никто не
открыл. Он прислушался - тишина. Виктора нет - факт. Вот и хорошо, вот и
здорово, торжествовал заяц. Сергей резко развернулся, злясь на себя, пошел
обратно.
   Спустился в ресторан, в надежде застать там Виктора, но его там не
оказалось. Разочарованный вернулся к себе в номер и первое , на что
наткнулся - была жизнерадостная улыбка, которую искал, но которую не
ожидал увидеть здесь, у себя в номере.
   Сергей дернулся от неожиданности, чертыхнулся, хотел уже было наорать,
но вдруг замолк.
   Виктор сидел в кресле, перед ним красовались граненые стаканы. Сергей
тяжело вздохнул:
   - Витенька, до того, как я с тобой познакомился, я водки не пил.
   - Я тоже водки не пил, до тех пор пока не познакомился с твоим дурацким
роботом.
   Сергей зло сверкнул глазами на бар, опять посмотрел на Виктора.
   - А с чего вдруг водка, да еще с утра пораньше? - спросил Сергей и
вдруг запнулся.
   Виктор рассеяно улыбнулся. Голос его прозвучал надтреснуто, хрипло:
   - Браток, закурить есть?
   А потом была тишина. Долгая, мягкая, оглушительная.
   - Не-е-е... Слушай, ты мне вот что скажи, эт-то у тебя давно? -
вопрошал Сергей. Они сидели уже довольно долго и, постепенно окосев, он не
заметил, как язык его стал заплетаться, голос стал вялым не очень внятным,
а речь начала перемежаться поикиванием и каким-то неразборчивым мычанием.
   Виктор сидел рядом такой же пьяный, с дурацкой улыбкой. На вопросы,
которые ему задавал Сергей, он отвечал уже с трудом и через раз.
   - А?
   - Я г-ыворю, это у тебя давно?
   - С тех пор, как познакомился с твоим дурацким роботом.
   - А причем здесь