у Ньюби, того мулата? Он  хотел  только  освободить  жену  и
детей с плантации в Вирджинии. Так ему перерезали глотку, а  уши  отрезали
на сувениры! - Шоу  отшвырнул  газету  и  повернулся  к  Трою,  глаза  его
переполняла скорбь. - Такого еще много  будет,  правда?  Это  ведь  только
начало?
     Трой отвернулся, чтобы не отвечать, но молчание было яснее ответа. Он
подобрал газету и заставил себя перечитать все подробности. Он  не  сказал
Шоу, что Джон Браун и  все,  кто  выжил,  предстали  перед  судом  и  были
повешены. Это должно случиться через несколько месяцев.
     Когда они подошли к окраинам Ричмонда, у Троя созрел план, что делать
дальше. Перед закатом они стали лагерем в чаще леса поодаль от дороги.
     - Я должен проникнуть в дом Мак-Каллоха, - сказал Трой. -  У  него  в
карманах я не нашел ничего, что  подсказало  бы,  где  он  держит  чертежи
пистолета. Однако я достаточно его знаю, чтобы  предположить,  что  они  у
него дома. Никому другому он бы их не  доверил.  Парочка  ключей  на  этом
кольце смотрится заманчиво. Будто замки от сундука или сейфа. Я  собираюсь
войти и выйти одной и той же дорогой. Никто меня не увидит, и я вернусь до
рассвета.
     - Удачи.
     - Спасибо. Надеюсь, она не понадобится. Простая работа  по  взлому  и
проникновению. Скоро увидимся.
     Трой принял все возможные меры, чтобы не попасться никому на глаза на
своем обходном пути к дому полковника.  Слуги  Мак-Каллоха  по-прежнему  в
невольничьих комнатах, но в доме было темно. Трой наблюдал около часа,  но
не обнаружил в доме света или движения. Луна то скрывалась в  облаках,  то
выныривала;  он  терпеливо  дождался  долгого  периода  темноты,  а  потом
неслышно скользнул к двери. Нужный ключ он нашел почти сразу, отпер  замок
и вошел с револьвером наготове. В доме  стоял  запах  затхлости  и  легкой
гнили. Убедившись наверняка, что он один, Трой засунул револьвер за пояс и
начал поиск.
     Сейф он нашел меньше чем за час. Трой просто  осматривал  комнату  за
комнатой, пока не дошел до  спальни.  Тщательно  задернув  тяжелые  шторы,
чтобы с улицы не увидели  света,  Трой  для  верности  завесил  их  еще  и
одеялом, а затем зажег свечу и стал подбирать ключи к сейфу.
     Внутри оказалось приличное количество денег, золотом и в банкнотах. А
на дне - отдельный ящик. Только открыв ящик  и  достав  сверток  чертежей,
Трой  почувствовал  облегчение.  Последняя  работа.  Когда   эти   бумажки
исчезнут, планы Мак-Каллоха будут разрушены окончательно.
     Вынув чертежи, Трой заметил под ними книгу. Что полковнику так дорого
в этой книге, хранившейся среди его самых больших сокровищ? Трой  прочитал
заглавие и похолодел.
     Флетчер Прэтт, "Крещение огнем". Краткая история  Гражданской  войны.
Прэтт, вдохновитель планов Мак-Каллоха по изменению истории. Он и в  самом
деле  сумасшедший  -  взять  с  собой  такую  книгу.  Ее  надо  немедленно
уничтожить, вместе  с  чертежами.  Однако  в  Трое  взыграло  любопытство.
Последние слова Мак-Каллоха не шли из памяти. "Кто такой Джон  Браун?"  Он
быстро перелистал книгу, заглянул в оглавление, в указатель в конце.
     Упоминания о нападении на Харперз Ферри не было. Имя Джона Брауна  не
упоминалось.
     Все стало до ужаса ясно. Мак-Каллох был плохим учеником в  школе,  да
еще вырос в Миссисипи, - в штате, в котором  самый  низкий  в  Соединенных
Штатах стандарт образования. Вполне вероятно, что в  школе  он  ничего  не
читал о Джоне Брауне, а если читал, то забыл. Истории он не знал. Он верил
в абстракцию, в мечту о прежнем Юге. Однако, чтобы изменить  историю,  ему
нужно было прочесть побольше о самой войне. Для него,  никогда  ничему  не
учившегося, одной книги показалось достаточно.
     И по странной иронии, гримасе судьбы, по непредугадываемому  стечению
обстоятельств и законов судьбы и случая ему попалась книга, в которой даже
не упоминался Джон Браун и  его  трагическая  роль  в  событиях  последних
месяцев, вызвавших войну.
     Судорожным  движением  Трой  разорвал  книгу  пополам.  Отвратительна
мысль, что невероятное открытие - машина времени - была проституирована  с
такой низкой целью и человечком  такого  калибра.  Хватит!  С  этим  делом
покончено, его надо закрыть и забыть.
     Трой сорвал с постели наволочку, запихнул в нее  чертежи  и  книгу  и
повернулся к сейфу. Что делать с деньгами?  Никаких  причин  оставлять  их
тут. Наследников не найдется, деньги отойдут к штату Вирджиния и пойдут на
войну. Куда лучше, если они пойдут на движение аболиционистов.
     Вытряхнув деньги в ту же наволочку, он захлопнул сейф и запер его.
     Ключи пойдут на дно реки, чертежи и книга в  огонь,  и  конец.  Конец
Мак-Каллоху,  конец  его  планам.  Конец  попытки  сохранить  будущее   за
Конфедерацией.
     Но веяли по-прежнему из будущего холодные ветры войны,  хотя  до  нее
еще восемнадцать месяцев. Еще много времени, чтобы проследить,  хорошо  ли
сделана работа. С подтягиванием всей слабины и составлением окончательного
доклада.



                                    35

     Только когда они добрались до Вашингтона, Трой почувствовал, как  его
отпускает темная волна напряжения. Они немного отдохнули,  спуская  деньги
полковника, одевшись заново и пару раз устроив себе пир. За  эти  три  дня
Трой написал подробный доклад о всех своих действиях с момента прибытия  и
до настоящего времени. Был шанс, что доклад случайно обнаружат, так что он
старался избегать конкретных имен  и  названий.  Полковника  он  обозначил
заглавной буквой М, а автомат "стэн" - просто "оружие".  Доклад  получился
тщательный и подробный, и Трой  перечитал  его  с  удовольствием.  Задание
выполнено, успешно завершено, и после отправки доклада по назначению  Трой
мог считать себя свободным. Он подписался Т.Х., поставил дату -  5  ноября
1859 года и запечатал доклад в бутылку.
     Эксперименты у стеклодува показали, что невозможно  запаять  горлышко
бутылки так, чтобы бумага не обуглилась. Трой  положил  доклад  в  бутылку
из-под виски, плотно закрыл пробку и слой  за  слоем  наложил  сургуч.  Не
удовлетворившись этим, он поместил бутылку в массивный деревянный  ящик  и
залил его смолой. Когда она застыла, ящик скрепили шурупами.
     Ясным днем бабьего лета они  отъехали  к  северу  от  города.  Солнце
припекало, листья обретали осеннее разноцветье. Трой хорошо помнил  место,
и вскоре после полудня они достигли скалы.
     - Если бы ты мне сказал, что делаешь, я бы подменил  тебя,  -  сказал
Шоу.
     Трой энергично вкапывался рядом  со  скалой,  выбрасывая  землю,  как
роющий нору барсук. Он отер со лба пот, перевел тяжелое дыхание и ответил:
     - Ладно, скажу, только сначала закончим работу.  Мне  нужно  выкопать
яму, вложить туда коробку и закопать ее раньше, чем  кто-нибудь  появится.
Надо, чтобы ее никто не потревожил.
     Шоу сменил его. Вкопаться в мягкую почву почти на два ярда не  стоило
особого труда и  времени.  Трой  положил  ящик  на  дно  ямы  и  пристроил
поаккуратнее. Ящик походил на маленький деревянный гроб. Для  кого?  Может
быть, для независимого Юга  из  планов  Мак-Каллоха?  Трой  бросил  горсть
земли. Конец Мак-Каллоху, и планам его конец. Задача выполнена,  и  доклад
представлен.
     Все. Он схватил лопату и обрушил в яму поток черной  земли.  Засыпали
яму за пару минут, Трой утрамбовал холмик вровень с землей, а лишнюю землю
сложил в захваченный для  этой  цели  мешок.  Когда  же  на  свежей  земле
рассыпали опавшие листья, все  следы  работы  были  скрыты  начисто.  Трой
показал на верхушку гранитной скалы:
     - Вот сюда я прибыл. Этот скальный кряж не менялся  столетиями.  И  в
будущем он тоже  не  должен  измениться.  В  один  прекрасный  день  здесь
построят лабораторию, а вокруг еще много домов. Я отправил туда доклад - в
этой коробке, и моя работа окончена.
     - Ты имеешь в виду, что  в  будущем  эту  коробку  выкопают?  -  Трой
кивнул. - И узнают, что случилось после твоей  поездки  во  времени?  Боже
мой, Трой, ты весьма щепетильная личность. Когда твой доклад  прочтут,  ты
уже много лет будешь покойником.
     - Неважно. Я поступил,  как  обещал.  Выполнил  задачу  и  представил
доклад.
     - Я полагаю, у тебя не существует возможности явиться  самому,  держа
доклад под мышкой?
     - Никакой. Дорога была в один конец. Я это  знал,  когда  шел,  и  не
сожалею. Я сделал то, что считал нужным, и думаю, работа того стоила.
     - Я полностью согласен, хотя сомневаюсь, что мог бы принять  подобное
решение. Но с этим ясно. Ты решил, что будешь делать дальше?
     - Конечно, решил. Покину Юг и отправлюсь на Север,  в  Нью-Йорк.  Это
мой родной город, и мне очень любопытно взглянуть, на что он сейчас похож.
     - Содом и Гоморра, - с отвращением произнес Шоу. - Целый мир,  причем
довольно противный. Самый продажный и порочный город в  мире.  Там  каждый
год если не чума, то бунт.
     - Похоже на мой дом, - сказал Трой.  -  Хотелось  бы  посмотреть.  Ты
поедешь со мной?
     - Разумеется. Ничего серьезного, пока не заживут раны, я все равно не
планирую. Если мне все равно,  где  поправляться,  почему  бы  не  в  море
роскоши, которую предоставляет  Маммона-на-Гудзоне.  Но  никаких  лошадей.
Поедем поездом.
     Путешествие было медленным и грязным, в окна влетала жирная копоть  и
оседала повсюду. К Нью-Йорку они уже более чем  созрели  для  того,  чтобы
схватить кэб и ехать в отель и принять  горячую  ванну.  После  трех  дней
обильной еды и спанья до полудня Шоу решил, что сможет сидеть в седле. Они
взяли напрокат лошадей в конюшне на  Двадцать  третьей  улице  Манхэттена,
доехали до Хьюстона и на пароме переправились через  Ист  Ривер.  Если  не
считать отсутствия мостов, город показался  Трою  на  удивление  знакомым.
Конечно, не было небоскребов и вместо  машин  всюду  лошади,  но  улицы  и
здания Ист-Сайда очень похожи на те, которые ему помнились. Бруклин просто
крольчатник из маленьких домов, и пока они не доехали до Квинса,  заметных
изменений он  не  обнаружил.  Дома  уступали  место  фермам  и  извилистым
проселочным дорогам. Они ехали спокойно, позавтракали в гостинице "Корона"
и продолжили путь.
     Через час Трой остановился на  вершине  холма  и  посмотрел  вниз  на
деревню Ямайка у перекрестка дорог. Ее окружали фермы, а за ними болота  и
камыши Ямайского залива. Трой покачал головой.
     - Я там родился, - сказал он показывая вниз. - И там вырос. Там  были
маленькие домики, а там магистраль Ван-Байка, а вон там -  подземка  вдоль
Ямайка-авеню.
     - Как ты сказал?
     - Подземка, ну, знаешь, железная дорога, поднятая на эстакаду.
     - Нет, не знаю, но идея интересная.
     - Шумно очень. Зимой, когда открывают двери  на  станциях,  чертовски
холодно. И снег задувает. Робби, что мне тут  делать?  Я  здесь  чужак.  -
Вдруг, в приступе расстройства, Трой ударил лошадь каблуками. - Поехали  в
гостиницу, выпьем чего покрепче.
     Шоу пустился в галоп, чтобы не отстать. Потом  они  замедлили  ход  и
поехали рядом. Шоу поймал остановившийся взгляд  Троя  и  понял,  что  тот
видит не дорогу и не деревья вокруг, а навеки утраченный собственный  мир,
который уже никогда не увидеть наяву. Шоу положил свою руку поверх его  на
луку седла. Трой посмотрел на него, и  глубина  отчаяния  в  глазах  друга
показалась Шоу невероятной. Но на губах Троя мелькнула тень улыбки.
     - Ты хороший человек, Робби Шоу, и я очень рад,  что  тебя  встретил.
Поехали в Манхэттен  и  развеемся.  Закажем  хороший  обед  и  много-много
бутылок вина. А потом в  театр.  Повеселимся  и  порадуемся,  пока  можно,
потому что все это скоро кончится.  Война  на  горизонте.  Страшная  война
брата против брата, которая разорвет страну пополам. Так что  повеселимся,
тем более что и нам скоро расставаться. Надеюсь, мы встретимся  снова,  но
не знаю, где и когда.
     - Звучит окончательным приговором. А что ты собираешься делать?
     - То, что умею лучше всего. Попробую записаться в армию.  Надвигается
война. И ничто ее не остановит. Ты и твои друзья аболиционисты вели мирную
войну против рабства, но это время кончается. В скором  будущем  заговорят
ружья.
     И много времени пройдет, пока кончится война.



                         36. ПЕРВОЕ ИЮЛЯ 1863 ГОДА

     Вода недавно закипела и, когда Трой вылил ее себе на руку,  была  еще
горячей. Она обожгла открытую шрапнельную рану,  и  между  обрывками  мышц
снова показалась кровь. Рана неглубокая, но болезненная. Трой стиснул зубы
и стал ее чистить. Антибиотики, потраченные на раненых в этой  многолетней
войне, давно кончились, оставалась лишь кипяченая  вода.  Кусок  бинта  он
тоже прокипятил и теперь обмотал им руку так, чтобы рана была закрыта. Это
последнее усилие утомленного долгим боем  организма  совсем  истощило  его
силы, и он оперся спиной о ствол дерева, прикрыл глаза и  бросил  руки  на
колени, застыв в полудреме. Перед глазами поплыли сбивчивые воспоминания.
     Как быстро прошли годы и - как медленно. Так много  случилось  с  тех
пор, как он простился в Нью-Йорке с  Робби  Шоу.  Быстро  выяснилось,  что
записаться в армию не  так  просто,  как  ему  представлялось.  Черные  не
требовались  -  только  как  денщики  или  землекопы.  Он   не   смирился.
Понадобился год тяжелой работы и изрядная толика денег  полковника,  чтобы
создать в Бостоне первый негритянский  батальон  -  Первый  Массачусетский
полк цветных добровольцев. Денег на пробивание  идеи  и  на  взятки  отцам
города ушло не меньше, чем на снаряжение. Но работа была  сделана,  а  это
самое главное. К началу войны они были готовы.  И  они  воевали  -  и  как
воевали! - и погибали. Однако в добровольцах нехватки не было никогда.  За
два года боев сменилась половина личного состава. Погибали лучшие.  Многие
лица  трудно  уже  вспомнить,  и  имена  забывались.  Трой  клевал  носом,
полубессознательные мысли неслись по кругу.
     - Сержант, я жаркое протаранил. Все больше бобы,  но  если  пороетесь
как следует, можете надыбать кусок крольчатины.
     Голос разбудил Троя. Он проснулся и посмотрел на здоровенного парня с
улыбкой до ушей - у того не  хватало  половины  зубов.  Трой  улыбнулся  в
ответ, взял оловянную миску и полез в карман за ложкой.
     - Спасибо, Лютер. Этого мне и не хватало. - Он настолько  устал,  что
до этой минуты даже не осознавал, что и проголодался не  меньше.  Запустил
ложку в миску и набрал полный рот бобов. Отлично! Когда это  он  последний
раз ел? Сейчас и не вспомнить, в голове только воспоминания дневного  боя.
Похоже, что утром, лепешка и желудевый кофе. А с тех пор -  ничего,  кроме
пуль и снарядов. Однако их много не съешь.
     Вечер был теплым и  темным.  На  холме  горели  костры  армии  Союза,
сбегающие вниз по холму по обеим сторонам Семетри-Ридж -  сигнальные  огни
ночи. Возле  них  отдыхали  усталые  бойцы,  уцелевшие  в  дневной  битве,
готовили еду и старались не думать о завтра. Повернувшись спиной  к  ночи,
они не глядели вдаль, туда, где далекие  линии  огней  обозначали  позиции
конфедератов. И много же их собралось в  эту  ночь  у  маленького  городка
Геттисберга в штате Пенсильвания!
     Лис мятежа, генерал Роберт И. Ли, по-прежнему жив после двух лет боев
и по-прежнему нападал. А теперь лис оказался среди цыплят.  Он  привел  на
Север восемьдесят тысяч человек и перенес войну на территорию  противника,
за Вашингтон в Пенсильванию. Сегодня его здесь остановили. Он  не  разбит,
но здесь, под Геттисбергом, его удалось  остановить.  Войска  Союза  целый
день дрались под плотным огнем артиллерии конфедератов, отбивая одну атаку
серомундирных цепей за другой. Но они выстояли. Удержали, как Трой слышал,
всю линию обороны. Но это словно бы другая, далекая битва. Его  война  шла
здесь, в лесистых холмах и  долинах,  среди  каменных  скал  и  извилистых
ручьев.  Люди   его   полка.   Первого   Массачусетского   полка   цветных
добровольцев, стояли, дрались - и победили. Нет, не победили, или победили
не более, чем другой полк Союза  в  этот  день.  Но  стоять,  сражаться  и
удержать боевые порядки - это и была  победа.  Непрерывная  победа  с  тех
самых времен, когда все, включая  офицеров,  считали,  что  черные  войска
побегут.
     Этого не случалось никогда. С самого  начала  войны  они  выдерживали
все, что  обрушивалось  на  них.  Вражескую  канонаду  и  штыковую  атаку,
дизентерию  и  вшей,  презрение  своих  собственных  офицеров  и   чувство
превосходства белых солдат. И выдержали.
     Трой доел бобы и отполировал миску дочиста, до последнего  кусочка  и
капельки. Облизал ложку  и  спрятал  в  карман.  Все  в  порядке.  Раненые
отосланы в тыл, продовольствие, что удалось найти, раздали. Фляжки  у  его
людей наполнены, и утром надо проверить, чтобы их снова залили  водой.  Он
делал для своих людей все, что было в его  силах.  Так,  теперь  проверить
собственное снаряжение.
     Он открыл ранец, и с обрамленной фотографии ему улыбнулась  Лили.  Он
улыбнулся ей в ответ, теплея при воспоминании об их любви.  Протер  стекло
куском ткани и аккуратно положил на место.
     Когда он чистил винтовку шомполом, пришел посыльный.
     - Капитан ждет вас в санитарной палатке, сержант.
     - Уже иду. - Трой обратился к капралу по  другую  сторону  костра.  -
Хэнк, закончишь за меня?
     - Тебе это влетит в пятерку.
     - Как только кончится война, так сразу. Не забудь напомнить.
     Хороший парень Хэнк. Все ребята были хороши.  Трой  только  потому  и
спросил, что знал: стоит ему отвернуться,  и  капрал  немедленно  дочистит
винтовку. Они были боевой единицей, одной семьей - лучшие из всех  бойцов,
с которыми Трою пришлось служить. Братство.
     Трой оправил мундир,  застегнул  пуговицы  на  воротнике,  постарался
счистить пыль с нашивок  старшего  сержанта,  повернулся  и  направился  к
палатке в лощине.
     Он всегда считал  палатки  и  дома  Санитарной  Комиссии  США  чем-то
средним  между  Красным  Крестом  и  фургоном  маркитантки.  Там  помогали
выхаживать раненых, занимались вопросами жалованья и пенсии, даже снабжали
кое-какими мелочами, вроде иголок или мыла, которые облегчают быт солдата.
Если Трой и считал, что правительство неблагодарно и ничего не делает  для
организации, предоставляя ей самой перебиваться частными  пожертвованиями,
он об этом никогда не упоминал. Палатки  существовали,  и  его  людям  они
нужны.
     Капитан ответил на приветствие.  Он  говорил  с  двумя  штатскими:  с
каким-то шатеном и пожилой женщиной, которые  одновременно  посмотрели  на
вошедшего сержанта.
     -  Сержант  Хармон,  перед  вами  представители  Санитарной  Комиссии
Бостона, - сказал капитан. - Они собрали большую  сумму  денег  специально
для нашего полка, и мы им глубоко обязаны. Они скоро отбывают,  но  прежде
хотят поговорить с кем-нибудь из личного состава.
     - С вашего позволения, я несколько устала, - произнесла женщина.  Это
неудивительно, поскольку ее совершенно седые волосы и весь  вид  указывали
на возраст никак не меньше восьмидесяти. В такие  годы  утомительно  целый
день трястись в фургоне. - Если вы, джентльмены, не возражаете,  я  посижу
здесь до нашего отъезда. Я думаю,  что  сержант  сможет  ответить  на  мои
вопросы.
     - Разумеется, мэм, - сказал капитан. - Сержант,  останьтесь,  это  не
займет много времени. - Выходя, он подержал полог палатки перед штатским.
     - Будьте добры присесть, сержант Хармон, -  сказала  женщина.  -  Нам
нужно быстро обсудить весьма важные вопросы.
     - Да, мэм, - ответил Трой, подтягивая складной стул. Чем короче будет
разговор, тем лучше. До утра еще много работы.
     - Ты меня не помнишь, Трой? - спросила женщина, и слова прервали  его
мысли. Он посмотрел на нее внимательнее.
     - Извините, мэм. Ваше лицо мне  знакомо.  Однако  простите,  не  могу
вспомнить, где я вас видел.
     - В Вашингтоне, - она улыбнулась. - Я чуть постарше, но все же это я.
Роксана Делькур.