века жить  в  страхе  перед  богами  и
дьяволами - все это было заложено в первичном сверх-атоме,  своим  взрывом
породившем нашу вселенную. Усилия ряда известных ученых  найти  место  для
свободной человеческой воли или  созидания  сверхъестественного  творца  в
таких очевидных дефектах механистического подхода,  как,  скажем,  принцип
неопределенности Гейзенберга... эти бесплотные усилия кажутся  мне  такими
же жалкими, как попытки шамана вызвать дождь, брызгая водой на землю.  Все
эти так называемые  сверхъестественные  явления,  мистер  Бэрби  -  чистый
обман, основанный  на  игре  эмоций,  неточных  наблюдениях  и  нелогичном
мышлении.
     Смуглое лицо доктора Глена озарилось улыбкой.
     - Теперь вы чувствуете себя лучше?
     - Да, доктор. - Бэрби взял Глена за  руку  и  снова  ощутил  странное
чувство "узнавания", словно он случайно обнаружил сильную, но  забытую  им
связь с этим именитым  психиатром.  Глен,  решил  Бэрби,  станет  могучим,
верным союзником.
     - Спасибо, - горячо зашептал он. - Именно это я и хотел услышать.



                              14. УДАР ЗМЕИ

     Сестра Граулиц поджидала  его  за  порогом  кабинета  доктора  Глена.
Устало подчиняясь ее умелому руководству, Бэрби позвонил Престону  Трою  и
сказал,  что  хочет  на  несколько  дней  лечь  в  клинику  Гленхавен.  На
обследование.
     - Ну разумеется, Бэрби! - в голосе Троя звучало сочувствие. -  Ты  же
буквально загнал себя... да и, насколько я знаю, Читтум был твоим  другом.
Ничего, я верю в Арчера Глена. Он живо поставит тебя на ноги. А если вдруг
возникнут какие-нибудь трудности с оплатой, пусть он позвонит  мне.  И  не
беспокойся насчет работы...
     Престон Трой, видимо, совсем не так плох, - благодарно подумал Бэрби,
бормоча в трубку слова искренней признательности. Возможно,  он  несколько
погорячился в своей оценке избирательной компании Валравена. Да и  "улики"
в комнате Април Белл были, прямо скажем, косвенные...
     Уступая рекомендациям сестры Граулиц, Бэрби решил, что возвращаться в
Кларендон не имеет смысла. В Гленхавене для  него  найдется  и  пижама,  и
зубная щетка. Он послушно прошел вслед за сестрой  по  крытой  галерее  из
главного корпуса во флигель.
     Она показала Бэрби библиотеку, комнаты для музыкальных  занятий,  для
игр, для отдыха, столовую. Она, как бы между  прочим,  познакомила  его  с
несколькими людьми...  Бэрби  так  и  не  понял,  пациенты  это  были  или
работники клиники. Он все время оглядывался в поисках Ровены Мондрик и, не
видя ее, спросил у сестры.
     - Она в отделении для беспокойных, - мягко пророкотала сестра. -  Это
в соседнем корпусе. Я слышала,  что  сегодня  ей  хуже  -  что-то  здорово
расстроило ее на прогулке. Но посетителей к ней не пускают. Так  что  пока
ей не станет лучше, вы не увидитесь.
     Под конец сестра Граулиц оставила его одного в отведенной ему комнате
на втором этаже. Если ему что-нибудь потребуется, - уходя, сказала она,  -
пусть позвонит в звоночек. Сегодня ночью дежурит сестра  Эттинг.  Она  все
сделает.
     Комната была маленькая, но уютная. С ванной. Ключа от двери Бэрби  не
оставили.  Окна,  заметил  он,  были  из  стекла,  армированного  стальной
проволокой. Рамы тоже стальные, открывающиеся,  но  так,  что  между  ними
смогла бы проскользнуть разве что змея.  Но  все  это,  с  мрачным  юмором
подумал Бэрби, не удержит его, если он  решит  увидеть  очередной  сон.  В
Гленхавене не догадались использовать на окнах серебряную проволоку, да  и
в стенах наверняка нет серебряной сетки.
     Так вот оно какое - безумие!
     Бэрби вымыл потные руки и лицо в маленькой ванной... как хитро  здесь
все сконструировано: ни одного острого угла, да и веревку повесить  не  на
что... потом устало уселся на кровать.
     Бэрби совсем не чувствовал себя сумасшедшим...  впрочем,  какой  псих
чувствует? Он просто невероятно устал.  Устал  и  совершенно  запутался  в
ситуации, которая окончательно вышла из-под контроля. Хорошо было вот  так
сидеть и ни о чем больше не беспокоиться...
     Бэрби частенько думал о сумасшествии... иногда с любопытством, чаще -
со страхом. Ведь его отец, которого Бэрби практически не  помнил,  окончил
свои дни в неприветливой серой  государственной  психушке.  Ему  почему-то
казалось, что сходить с ума -  значит  оказаться  в  самом  центре  борьбы
бесконечной, ничем не оправданной радости с таким же неестественно сильным
унынием. Но, наверно, чаще все происходило по-другому... просто стремление
уйти от проблем, разрешить которые кажется совершенно невозможным...
     Поглощенный этими мрачными, серыми мыслями,  Бэрби,  судя  по  всему,
уснул. Он смутно помнил, как его будили к ленчу, но  когда  Бэрби  наконец
открыл глаза, часы показывали четыре. Кто-то снял с него ботинки и прикрыл
простыней. Слегка побаливала голова.
     Бэрби  хотелось  выпить.  Может,  он  бы  и   смог   протащить   сюда
бутылочку?.. Даже если виски и довело его до сумасшедшего дома, все равно,
ему было просто необходимо сейчас выпить... Под конец, без особой надежды,
он решил поговорить с  сестрой  Эттинг.  Сев,  Бэрби  нажал  на  кнопку  в
изголовье кровати.
     Сестра  Эттинг  была  загорелой  и  мускулистой.   Смешное   лицо   с
выступающими вперед зубами, и серые, мышиного цвета волосы. При ходьбе она
переваливалась из стороны в сторону, напоминая Бэрби одну королеву  родео,
у которой он брал интервью. Небось тоже кривые ноги.  К  удивлению  Бэрби,
она объявила, что он может получить выпивку - одну порцию перед ужином,  и
две, но не больше - после. А потом  она  принесла  ему  вполне  приличного
бурбона и стакан содовой.
     - Спасибо! - Не ожидавший так легко получить выпивку, Бэрби все равно
чувствовал некоторое раздражение самоуверенными манерами доктора  Глена  и
предупредительностью и вежливостью сестер. - Ну, поехали!  -  провозгласил
он, залпом осушая стакан. Ничему не удивляясь, сестра Эттинг выкатилась из
комнаты с пустым бокалом. А Бэрби лег обратно на кровать. Он думал о  том,
что говорил Глен. Может, этот воинствующий материалист и прав. Может, и  в
самом деле оборотни - и волк, и тигр - не более, чем галлюцинация...
     Но Бэрби никак не мог забыть  необычайную  остроту  ощущений:  полная
запахов ночь, хрустящий иней под мягкими подушечками лап, холмы в звездном
свете, увиденные острым взором могучего саблезубого тигра. У него  не  шли
из головы волшебная теплота обнаженной  девушки,  ехавшей  на  его  спине,
яростная сила прыжка и горячий вкус крови, бьющей  из  разорванного  горла
Рекса Читтума. Как бы убедительно ни говорил  доктор  Глен,  за  всю  свою
жизнь Бэрби не встречал ничего столь реального, как эти его сны.
     После выпивки его опять потянуло в сон. Он лежал и думал о  том,  как
легко будет змее выскользнуть из окна... но это - когда стемнеет. Когда он
ляжет вечером спать, решил Бэрби, он превратится в большую, толстую змею и
навестит Април Белл. Ну, а если он случайно застанет в ее постели Престона
Троя... что ж, тридцатифутовый боа-констриктор без особого труда справится
с толстым, маленьким человечком вроде Троя.
     Забулькала батарея, и Бэрби с проклятиями вскочил на ноги.  Так  дело
не пойдет! Гленхавен вроде бы должен был избавить его  от  этих  проклятых
снов! Голова все еще болела, но  выпить  ему  теперь  дадут  только  после
ужина. Вымыв лицо холодной водой, он решил спуститься вниз.
     Бэрби думал набрать материал для нового очерка о Гленхавене, но вечер
в лечебнице оказался на удивление пустым.  Не  происходило  ровным  счетом
ничего.  Голая,  ничейная  земля,  населенная  хрупкими,  робкими  душами,
скрывающимися здесь от жестокой реальности и даже друг от друга.
     В музыкальной комнате Бэрби прослушал по радио сообщение об аварии на
холме Сардис. Потом играл в  шашки  с  краснолицым  белобородым  мужчиной,
который ухитрялся переворачивать доску  каждый  раз,  как  Бэрби  проводил
дамку. Перевернув доску, он тут же рассыпался в извинениях,  на  все  лады
коря себя за неловкость. За ужином доктор Дилхей и доктор  Дорн  упорно  и
без особого успеха пытались поддерживать легкую, непринужденную беседу. За
окнами сгущались ранние осенние сумерки, и Бэрби с облегчением  отправился
обратно в свою  комнату.  Он  позвонил  сестре  и  попросил  принести  обе
разрешенные ему порции бурбона.
     Сестра Эттинг за это время успела смениться, и вместо  нее  заступила
бойкая стройная брюнетка по фамилии Джедвик. Она-то и принесла  Бэрби  его
стаканы и сентиментальный исторический роман, который он вовсе не  просил.
Она деловито закружилась по комнате, раскладывая пижаму, выставляя  мягкие
больничные тапочки, поправляя постель - явно стараясь  выглядеть  веселой.
Бэрби был рад, когда она наконец ушла.
     Выпив, он очень захотел спать, хотя еще даже  не  пробило  восемь,  а
Бэрби и так продрых целый день. Он начал  переодеваться  и  тут  откуда-то
издалека услышал странный, протяжный вой.
     Яростно залаяли собаки на фермах вокруг Гленхавена,  но  Бэрби  знал:
выла не собака. Он  выглянул  в  окно.  Возле  реки,  под  деревьями,  его
поджидала стройная белая волчица.
     Бэрби еще раз осмотрел окно: никаких  следов  серебра.  Глен,  как  и
подобает истинному материалисту, начисто отвергал  возможность  управления
вероятностью.  Будет  совсем  нетрудно  обернуться   огромным   удавом   и
отправиться на берег, к Април Белл. Снова раздался протяжный волчий вой, и
Бэрби даже задрожал от нетерпения.
     Бэрби  повернулся  к  белой  больничной  постели...  и  холодный  пот
выступил у него  на  лбу.  Если  следовать  неумолимой  материалистической
логике доктора Глена, то он должен подсознательно испытывать ненависть  не
только к Рексу, но и к Нику и Сэму. А в безумной  логике  его  снов  Април
Белл  намеревалась  уничтожить  его  друзей  из-за  неизвестного   оружия,
спрятанного в зеленом ящике.
     Бэрби было страшно подумать, что может наделать его удав.
     Он не стал ложиться в постель. Он чистил зубы  новой  зубной  щеткой,
пока из десен не пошла кровь.  Он  долго-долго  лежал  в  ванне,  нарочито
медленно подстриг ногти, надел белую пижаму, которая оказалась ему велика.
Закутавшись в красный больничный халат с надписью "Гленхавен" на спине, он
уселся на единственный в комнате стул, чтобы почитать  роман,  принесенный
сестрой Джедвик. Персонажи, однако, казались  ему  такими  же  плоскими  и
серыми, как те люди, которых он встретил внизу...
     А волчица снова завыла.
     Она звала его, а он боялся придти на ее  зов.  Ему  хотелось  наглухо
закрыть окно - все, что угодно, лишь бы не слышать этого воя  и  безумного
лая собак. Он поднялся  со  стула,  да  так  и  застыл  на  месте.  Где-то
неподалеку глухо и безнадежно, в ужасе и отчаянии кричала  женщина.  Бэрби
узнал голос Ровены.
     Поспешно забравшись под одеяло, Бэрби опять уткнулся носом в  книжку.
Он изо всех сил старался ничего не слышать. Он  усердно  читал,  борясь  с
накатывающимся  сном.  Но  слова  казались  бессмысленными.  Он  ненавидел
блеклый мир  реальности,  мир  бесконечных  разочарований.  Его  тянуло  к
красочной, живой свободе сновидений. И он  сдался.  Выключил  счет.  Книга
упала из его рук...
     Вот только рук у него не было. Он плавно сполз на пол, прочь  от  той
пустой оболочки,  что  осталась  лежать  на  кровати.  Его  длинное  тело,
переливаясь, протянулось по ковру, поднялась плоская треугольная голова.
     Его свободное сознание нашло связь вероятностей, сделало колеблющиеся
атомы частью себя. Стекло исчезло. Стальная  проволока  поддалась  чуть  с
большим  трудом.  Серебра  не  было.   Посмеиваясь   над   механистической
философией глупого доктора Глена, Бэрби бесшумно перетек через подоконник.
Горой могучих колец он упал на лужайку и  заскользил  по  траве  к  черным
деревьям у реки.
     Из зарослей ивы ему навстречу  выбежала  белая  волчица.  Ее  зеленые
глаза радостно блестели. Тонким раздвоенным языком он коснулся ее морды, и
блестящая чешуя его толстого длинного тела зашуршала в  экстазе  от  этого
странного поцелуя.
     - Значит, это из-за выпитых дайкири ты наплела мне все эти байки  про
колдовство? - насмешливо спросил он.
     Она засмеялась, широко разинув алую пасть.
     - Не мучай меня больше, - взмолился Бэрби. - Разве ты не знаешь,  что
сводишь меня с ума?
     Ее насмешливые глаза стали серьезными.
     - Извини, Бэрби, - ее теплый язык  нежно  лизнул  его  в  нос.  -  Ты
наверняка не понимаешь,  что  происходит.  Я  знаю...  первые  пробуждения
всегда болезненны... пока не научишься.
     - Пойдем куда-нибудь, - попросил  он,  и  по  его  кольцам  пробежала
мелкая дрожь. - Там Ровена...  в  палате  для  буйных,  или  как  они  тут
говорят, для беспокойных. Она кричит, а я просто не могу этого вынести.  Я
хочу убраться подальше отсюда, хочу забыть...
     - Только не сегодня, - прервала его волчица. -  Мы  еще  повеселимся,
Бэрби. Еще будет время. Но сейчас нам надо кое-что сделать. Еще  живы  три
наши главных врага -  Сэм  Квейн,  Ник  Спивак  и  та  слепая  вдова.  Ну,
Ровену-то мы засадили туда, где она не сможет  нам  ничем  помешать  -  ей
только и остается, что кричать. А вот твои друзья - Сэм и Ник  -  трудятся
не покладая рук. Они готовятся использовать оружие в зеленом ящике.
     Ее глаза яростно горели.
     - Мы должны остановить их! Сегодня же!
     Бэрби неохотно помотал своей широкой плоской головой.
     - Неужели нам придется... их  убить?  -  слабо  запротестовал  он.  -
Пожалуйста, подумай о маленькой Пат, о бедной Норе...
     - Значит, теперь - бедная Нора? - передразнила его волчица. Ее  клыки
вонзились в складку чешуйчатой кожи у Бэрби на горле. Шутливо, но  сильно.
- Твоим друзьям придется умереть, - прорычала она, -  чтобы  остался  жить
Дитя Ночи.
     Бэрби больше  не  спорил.  Когда  он  просыпался  после  долгого  сна
человеческой жизни, все привычные ценности становились какими-то  пустыми.
Охватив волчицу парой колец, Бэрби сжал ее так, что она завизжала.
     - О Норе можешь не беспокоиться, - сказал он. - Но представляешь, как
будет грустно, если динозавр случайно застанет тебя в постели с  Престоном
Троем?
     Он отпустил Април.
     - Не прикасайся ко мне, тварь ползучая, - не  голос,  а  мед,  крепко
сдобренный сарказмом.
     Бэрби снова потянулся к ней.
     - Тогда скажи, что значит для тебя Трой.
     Она ловко отпрыгнула в сторону.
     - Надо же, какой ты любопытный! - сверкнули в ухмылке ее белые клыки.
- Пошли. Работа ждет.
     Извивающееся тело Бэрби рванулось вперед. С тихим шорохом его гладкая
чешуя скользила по опавшим  листьям.  Он  без  труда  держался  вровень  с
бегущей волчицей.
     Теперь ночной мир казался ему странно  иным.  Его  обоняние  было  не
таким чутким, как у волка, зрение - не таким  острым,  как  у  саблезубого
тигра. Но зато он слышал нежные вздохи реки, шорох мышей в полях,  дыхание
спящих животных и людей на фермах. Кларендон, к которому они держали путь,
превратился  в   ужасающую   какофонию   гула   моторов,   визжащих   шин,
автомобильных  гудков,  завывающих   радиоприемников,   лающих   собак   и
бормочущих, орущих, визжащих человеческих голосов.
     По лужайкам университетского городка они подобрались к зданию  Фонда.
Из окон девятого этажа башни струился яркий желтый свет. Там Сэм  Квейн  и
Ник Спивак продолжали свою тайную  войну  против  Черного  Мессии.  Оттуда
доносилось слабое, но непередаваемо отвратительное зловоние.
     Запертая дверь послушно пропустила их  в  ярко,  до  рези  в  глазах,
освещенный холл. Внутри вонь была еще сильнее, но Бэрби надеялся, что змея
окажется к ней менее чувствительна, чем волк.
     Два  мужчины,  явно  слишком  старые,  чтобы  носить  университетские
свитера, играли в карты на  стойке  дежурного  возле  лифта.  Когда  белая
волчица и огромный удав были  уже  совсем  близко,  один  из  них  выронил
потрепанные карты и пощупал  висевший  на  поясе  пистолет,  словно  желая
удостовериться, что он на месте.
     - Извини, Джаг, но я чего-то не могу отличить пику от  червы.  -  Его
голос звучал хрипло и нервно. - Знаешь, что я тебе  скажу,  эта  работенка
начинает действовать мне на нервы. Поначалу-то все  выглядело  как  нельзя
лучше - двадцать баксов в день только за то, чтобы  никого  не  пускать  в
лабораторию... Но теперь мне и денег этих не надо.
     Его партнер аккуратно собрал карты.
     - А чего так, Чарли?
     - Прислушайся, Джуг... Да в городе воют, похоже, все собаки до одной.
Хотел бы я знать, в чем тут дело. А эти типы из Фонда  -  они  чего-то  до
смерти боятся... да и чертовски странно это,  как  внезапно  помер  старый
Мондрик, а следом за ним погиб и Читтум. Ну, а Квейн и Спивак  ведут  себя
так, будто знают, что теперь очередь за ними. Что бы у них там ни  было  в
этом их зеленом ящике... я и за двадцать миллионов  не  соглашусь  в  него
заглянуть!
     - Ну, Чарли, по-моему, ты просто слишком  много  думаешь.  На  работе
вроде нашей думать вредно. Все законно... а двадцать баксов - это двадцать
баксов. - Джуг тупо смотрел прямо на крадущихся мимо него волка и удава. -
А я бы хотел узнать, что это они там такое нашли. Не верю я в эту  историю
о проклятии, которое Мондрик вроде как вырыл из древних могил.  Но  что-то
же они нашли!
     - Я не знаю и не хочу знать, - настаивал Чарли.
     - Может, ты думаешь, что они психи?  -  Джуг  посмотрел  на  закрытые
двери лифта, на пустую лестницу. - Может,  так  оно  и  есть.  Может,  они
слишком долго просидели в этой своей  пустыне.  Вполне  возможно...  но  я
лично так не думаю.
     - А что ты думаешь? - неуверенно спросил Чарли.
     -  Мне  кажется,  они  нашли  нечто,  стоящее  того,  чтобы  нанимать
специальную охрану. - Джуг нежно погладил рукоять своего револьвера. - Что
касается меня, то я бы с удовольствием заглянул  в  этот  их  таинственный
ящик. Может, его содержимое и  вправду  стоит  двадцать  миллионов.  -  Он
перешел на шепот. - Может, для мистера Спивака и мистера Квейна оно  стоит
того, чтобы совершить пару убийств.
     - Сдавай карты и забудь ты про этот ящик, - пробормотал Чарли. - Этот
Фонд - солидное научное учреждение. А двадцать баксов, как ты сам сказал -
это двадцать баксов. Мы не знаем, чем они там  наверху  занимаются,  и  не
наше это дело.
     Они не видели ни стройную белую волчицу, пробежавшую  к  лестнице  по
коридору, ни длинного пятнистого черно-серого удава,  проползшего  за  ней
следом.
     Они поднялись на девятый этаж. Здесь  приторно  сладкий,  тошнотворно
мерзкий запах стал еще сильнее, и белая волчица,  поджав  хвост,  замерла,
неуверенно переминаясь с лапы на лапу. Но удав уверенно полз  вперед.  Еще
одна дверь открылась под  напором  свободного  сознания  Бэрби  и,  кивком
головы позвав за собой Април Белл, он проник в коридор, в который выходили
расположенные здесь комнаты.
     Одна из них была отдана под  химическую  лабораторию  -  лабораторный
стол, колбы, реторты, аппаратура для химического анализа. Лишь стук капель
из плохо закрытого крана нарушал тишину. Жгучую вонь  реактивов  заглушало
смертоносное зловоние, разносившееся от шепотки серого порошка,  сохнущего
на кусочке фильтровальной бумаги. Април и Бэрби поспешно ретировались.
     - Вот видишь, Бэрби, -  слабо  усмехнулась  волчица.  -  Твои  добрые
старые друзья пытаются анализировать этот древний  яд.  И  все  для  того,
чтобы нас уничтожить!
     В следующей комнате оказался настоящий  музей  улыбающихся  скелетов.
Бэрби  узнал  современного  человека   и   обезьяну,   белые   пластиковые
реконструкции   Мустерианского,   Челлианского,   до-Челлианского    типов
доисторических людей. Но некоторые  скелеты  откровенно  поставили  его  в
тупик. Кости - слишком тонкие, оскаленные зубы - слишком острые, черепа  -
слишком гладкие и длинные. При виде  этих  скелетов  мурашки  побежали  по
всему телу Бэрби, от головы до хвост