ак бы он заодно и Шевцова не ликвидировал. Конец связи.
     - Подтверждаю.
     Зимин выключил передатчик.
     Он вышел из приспособленной под пункт радиообмена дощатой будочки под безжалостно палящие лучи прожекторов. Долана на базе не было - "Барс" ушел в первый рейс за американским золотом. База осталась как будто без руководства, но руководить тут было и нечем - бесконечно тянувшиеся часы были заполнены вынужденным бездействием.
     Через час, как условились, выйдет на связь Брюс. Разыскать его раньше нельзя, никаких экстренных каналов вызова не предусмотрено. Только бы он не успел...
     И еще одно всерьез тревожило Зимина.
     Американцы никогда не прекратят поисков своего золота.
     Никогда.
     Но Дамеону, в сущности, и не требовалось, чтобы они так никогда и не нашли никаких следов... После того как ценности будут включены в оборот выбранных и подготовленных южноамериканских банков, остановить запущенные механизмы будет невозможно. Важно не то, чтобы американцы не нашли золота, а то, чтобы они не нашли его быстро.

23

     Сплошная облачность предвещала долгое царствие пасмурной погоды. Смолин поднял воротник джинсовой куртки, перешел мокрую улицу и направился к нужному дому на проспекте Космонавтов. Лифт не работал. Полковник взобрался на пятый этаж пешком и надавил кнопку звонка у выкрашенной в бежевый цвет двери. Целую минуту он прислушивался к звукам внутри квартиры, вернее, к их отсутствию... Потом послышались шлепающие шаги, и загремел замок.
     Прежде чем отправляться на свидание с бывшей супругой Зимина, Смолин ознакомился с ее биографией, хотя ничего особо примечательного там не вычитал. Ольга Дмитриевна Боровская, тридцать восемь лет, кандидат технических наук. Окончила физфак МГУ, работала в НИИ, потом в лабораториях Звездного городка. Вышла замуж за Зимина (первый брак) семь лет назад, два года назад - развод по обоюдной инициативе, вполне тихий и пристойный ("не сошлись характерами"). Смолин подумал, что пять лет - пожалуй, чрезмерный срок для взаимного изучения характеров...
     Детьми чета Зиминых так и не обзавелась. Медицинская карта утверждала, что Зимин был бесплоден. Это могло иметь значение для Хранителя Смолина. Если Зимин НЕ БЫЛ человеком... Конечно, их тела почти совершенны, и они могут исполнять все функции, присущие телам людей. Но это ДРУГАЯ форма жизни. Заняться сексом и даже жениться для придания себе более человеческого статуса - все это элементы подделки, но оплодотворить земную женщину ОНИ не способны. Их кровь, сперма, внутренние органы - все это безупречно, выдержит хоть исследование под электронным микроскопом (пока ОНИ живы), и все же это лишь имитация. Маска, не более. Но ведь и земной человек может оказаться бесплодным...
     Ольга Дмитриевна приоткрыла дверь. Смолин видел ее фотографии, но личным впечатлениям он всегда доверял больше. На него смотрели серые глаза красивой еще женщины с каштановыми волосами до плеч, выглядящей старше своего возраста. Печать хронической усталости лежала на ее лице, но не такая, какая бывает у женщин, постоянно перегруженных работой и хлопотами по дому. Ольга Дмитриевна, казалось, устала от самой себя. Она была не накрашена и встрепана, словно только что из постели. В пожелтевших пальцах дымилась сигарета без фильтра.
     - Добрый день, - вежливо поздоровался Смолин и предъявил служебное удостоверение. - Я полковник Федеральной службы безопасности Смолин Виктор Михайлович. Я хотел бы поговорить о вашем муже... Бывшем муже, - поправился он.
     Женщина молча распахнула дверь, не выразив ни положительных, ни отрицательных эмоций по поводу визита контрразведчика, как будто всю жизнь того и ждала. Смолин шагнул в тесную прихожую, а оттуда в единственную комнату, служившую по этой причине и гостиной, и столовой, и спальней.
     Обычно, попадая в незнакомый дом, он старался незаметно подмечать все подробности, справедливо полагая, что дом зеркально отражает личность хозяина. Но в данном случае зацепиться было не за что. Никаких фотографий на стенах, любимых дисков, видеокассет (а из аппаратуры - только радио и телевизор), никаких следов отделки квартиры по своему вкусу. Ощущение пустоты усиливало и то, что в комнате практически не было мебели, кроме безликого набора, модного лет пятьдесят назад, - два кресла, журнальный столик и тахта, сейчас незастланная. На столике красовалась початая бутылка коньяка и захватанная рюмка. Рядом - пепельница, переполненная вываливавшимися на стол окурками сигарет "Прима". Красные смятые пачки виднелись там и тут.
     "Странно, - подумал Смолин. - В материалах не было упоминания о том, что она закладывает за воротник, и на работе ее ценят и хорошо отзываются. И по внешности не скажешь, что алкоголичка... Может, тихая бытовая пьяница из тех, что не любят выносить сор из избы?"
     Следуя жесту хозяйки, Смолин опустился в предложенное кресло. Перед ним блеснула вторая рюмка, наполнилась коньяком - все молча, даже ни слова приветствия!
     Ольга Дмитриевна пригубила напиток, и лишь тогда Смолин впервые услышал ее хрипловатый приятный голос.
     - Извините, что не предлагаю закурить. Сами видите, какие у меня сигареты. Вы, наверное, к "Мальборо" привыкли.
     Смолин курил только "Яву", но к чему разводить дискуссию о сортах табака.
     - Ольга Дмитриевна, я хотел...
     - Да, да. - Она махнула рукой, пепел упал с сигареты и рассыпался по халату. Она не заметила этого. - Вы пришли поговорить об Александре. Только что ж говорить, раз он погиб... Ведь он погиб?
     - Вы как будто сомневаетесь, - неопределенно ответил полковник.
     Боровская негромко засмеялась:
     - Виктор Михайлович, вы не журналист, которому поручили написать очерк о подвиге героя. Вы человек контрразведки, а контрразведка не интересуется мертвыми. Ее сфера деятельности - живые.
     - Не всегда, - сказал Смолин. - Иногда без информации о мертвых не обойтись.
     Боровская потушила сигарету и сразу зажгла новую.
     - Из того, что вы избегаете внятных ответов, я заключаю, что либо вы сами ни черта не знаете, либо играете в прятки, - сказала она. - Скорее первое, иначе зачем бы вы пришли ко мне... Да не смотрите на меня, как новобранец на сержанта! Я готова к разговору, мне скрывать нечего...
     - Я не думаю, что вы что-то скрываете. И у меня нет списка хитрых вопросов, чтобы загнать вас в угол.
     Ничего конкретного. Просто расскажите о Зимине. Характер, привычки... Каким он был?
     - Зачем? - передернула плечами Боровская. - Неужели ваши компьютеры знают о нем меньше, чем я?
     - Больше, Ольга Дмитриевна... Но они не прожили с ним пять лет и не знают того, что известно вам.
     Женщина налила коньяку в свою опустевшую рюмку, сделала движение в сторону Смолина, но его рюмка оказалась полной. Она смущенно (первая явная эмоция с момента прихода полковника) поставила бутылку обратно.
     - Начинать, наверное, полагается со знакомства? Тут все было обыкновенно. Я влюбилась. А кто же не влюбится в человека романтической профессии, симпатичного, открытого, заботливого, щедрого?
     - Значит, вот каким он вам показался, - пробормотал Смолин.
     - Почему показался? Он и был таким. Поначалу.
     Смолин промолчал, ожидая стереотипного женского продолжения: мол, поглядишь - хороший человек, а копнешь - подлец. Но Боровская сказала совсем другое:
     - Мне думалось тогда, да и теперь тоже, что Александр был... Не равен себе. Не понимаете? Ну, каждому человеку предназначено занять в жизни определенный объем, каждого ждет своя ячейка. Для одних - больше, для других - меньше. Вот если человек заполняет ячейку собой так, что не остается в ней пустого места, - все, он состоялся, будь он писатель или слесарь. А у другого все устроено, все ему дано, вот как Александру, - а ячейка намного больше его.
     Последнюю фразу она выделила так, что Смолин невольно усомнился, заполнила ли свою ячейку сама Ольга Дмитриевна. Она унеслась в какие-то свои неясные мысли, рассеянно чертя огоньком сигареты колечки в воздухе. Смолин несмело кашлянул, напоминая о себе.
     - Да, - очнулась женщина. - О чем я? Это состояние мятущейся души, мое состояние с ним...
     - Но из-за этого не разводятся, - проговорил Смолин. - Тысячи людей не равны себе, и ничего, живут...
     - Да, конечно. - Она вздохнула. - Дело не в этом. Трещина появилась примерно за год до развода. Я не смогла бы в точности утверждать, в чем это заключалось. Мне трудно говорить об этом. Я технарь, психология - не мой конек. Положите передо мной чертеж узла ракеты, и я скажу вам: эта железка туда, эта сюда, все понятно. А тут... Не хотите же вы, чтобы я исповедовалась в грехе иллюзорных предчувствий...
     - Нет-нет, - торопливо отказался Смолин, соображая, как переключить разговор в более приемлемое русло. - Не надо. Я не священник и не психоаналитик. Меня занимают проблемы попроще. Вы говорили, что за год до развода Зимин изменился. В чем это проявлялось? Есть такое выражение: "любит пожить". Любил ли Зимин пожить?
     Женщина задумчиво провожала взглядом поднимающийся к потолку дымок.
     - Любил ли? - повторила она, словно обкатывая эти слова во рту, как леденцы. - Я бы не сказала. Да и что это значит? Рестораны, девочки, загулы? Это у космонавта?
     - Я не это имел в виду... Вот вы рассуждали о самодостаточности личности. Примерно туже схему можно применить и к отношению к жизни, к деньгам и благам. Существуют соблазны, инстинкты, тайные побуждения и скрытые мотивы. Каким в этом смысле был Зимин?
     Глаза женщины заблестели, румянец окрасил ее щеки, но это скорее была не реакция на тираду Смолина, а действие плохого коньяка. Она налила еще рюмку.
     - Нет, - твердо произнесла она. - Если бы он рвался к деньгам и благам, избрал бы другую профессию и, я уверена, преуспел бы в ней. Знаете, он был талантлив во всем. Ему бы ничего не стоило стать директором банка. Но я вас поняла. Соблазны, инстинкты - неудачные слова, они стреляют вхолостую. Ему не давали спокойно жить... призраки, так бы я сказала. Последний год до развода он жил словно в постоянном ожидании чего-то... Такого, чего он жаждал и боялся. Говорил со мной, простите, спал со мной, а сам находился далеко-далеко...
     - Но, может быть, он был поглощен работой?
     - Нет. Работа никогда не вызывала у него такого... опустошения. Нет, это совершенно иное.
     Самое время переходить к реалиям, мелькнуло у Смолина.
     - Ольга Дмитриевна, как вы полагаете, эти изменения в поведении Зимина были вызваны внешними причинами? Возможно, в его окружении появился новый знакомый. Или какие-то необычные звонки по телефону, неурочные отлучки из дома? Вспомните, пожалуйста.
     - Вы его в чем-то подозреваете? Полковник слегка улыбнулся:
     - Прямой вопрос заслуживает прямого ответа. Конечно, я заглянул к вам не из чистого любопытства. Предполагается, что катастрофа "Магеллана" явилась следствием ошибочных действий одного из членов экипажа - пока неизвестно кого. Проверяются все. И мы не исключаем, что на эти действия космонавта могло спровоцировать некое лицо или группа лиц. Вот вам честно и откровенно причина моей заинтересованности.
     Она была ошеломлена:
     - Вы что, всерьез считаете, что Саша мог подстроить крушение корабля?! Убить себя и шестерых товарищей?
     - Я сказал "ошибочные действия". А ошибки могут быть отзвуками добросовестных заблуждений... Или чьей-то злой воли.,
     Боровская наклонила голову то ли в знак согласия, то ли оттого, что ее потянуло в сон.
     - Так я о знакомых Александра, - напомнил полковник.
     - Да, - встрепенулась она. - Знакомые... Как будто всех я знала. Отряд космонавтов, ребята из нашей лаборатории. У него были ровные, спокойные отношения с людьми. Ни близких друзей, ни явных недоброжелателей. И вроде бы никого нового не возникало. Хотя постойте...
     Смолин обратился в слух и мысленно взмолился, чтобы пленка в его карманном диктофоне не кончилась как раз сейчас.
     - Был один случай, перед самым разводом... Мы вышли прогуляться по аллее и обсудить наши невеселые дела... Саша увидел на углу незнакомого мне человека. Попросил меня посидеть на лавочке, а сам направился к нему. Они свернули за угол... Я ждала минут двадцать. Саша вернулся один. Ни до этого, ни после я никогда не видела того человека. Я спросила, но Александр отделался какой-то ничего не значащей фразой.
     - Ну хорошо. - Смолин беспокоился о пленке. - А описать незнакомца вы можете?
     - Я видела его издали, недолго, да и не присматривалась особенно. - Она наморщила лоб. - У меня не очень хорошее зрение... Средних лет, хотя скорее пожилой... В общем, - не мальчик... Одет был обыкновенно, в темный костюм... По-моему, лысый. Ну не совсем, а с залысинами. Знаете, перед разводом не до того мне было...
     Исчерпывающая информация, грустно усмехнулся про себя Смолин. Стоило волноваться из-за диктофона.
     - А когда это произошло? Дату не припомните?
     - Через три года?! Разве что приблизительно... Это было летом... Разошлись мы девятого июня, ну, а это произошло примерно за неделю... Второго или третьего.
     - Так. - Смолин уловил сухой щелчок в кармане - это сработал автостоп диктофона. - Значит, ни до, ни после этого вы того человека не видели...
     - Я же сказала... Впрочем, после развода я и Зимина не видела ни разу. Квартиру менял он сам, сам и мебель перевозил, пока я жила у мамы. Он позвонил, и я переехала сюда. Но если вы этого незнакомца подозреваете в чем-то, уверяю вас, напрасно.
     - Почему?
     - Потому что если бы он замышлял недоброе, прятался бы от свидетелей, нет? От меня хотя бы...
     - Пожалуй, вам следует сменить работу и перейти к нам, - отшутился Смолин.
     Боровская снова потянулась к бутылке, но, виновато взглянув на гостя, отвела руку. Смолин поднялся, поблагодарил за гостеприимство и двинулся к двери. Женщина окликнула его:
     - Скажите мне только одно, полковник... Александр жив?
     - Нет, - произнес Смолин и вышел, захлопнув дверь.
     Тучи, клубившиеся едва ли не над самой головой, опять разродились хилым дождиком. Смолин шагал с поднятым воротником, засунув руки в карманы. Он направлялся в ресторан, куда должен был подойти Табачников, взявший на себя проверку Шевцова и Рассонова.

24

     Собрав доступные сведения о Шевцове, Табачников встретился с доктором Котельниковым.
     - Типичнейший грипп, - говорил пожилой доктор, - поверьте мне, уважаемый Леонид Савельевич. Неужели наши спецслужбы продвидулись в медицине так далеко, что вы ставите под сомнение диагноз врача?
     - Ни в коем случае, - обеими руками отмахнулся Табачников. - Я понимаю, что это не могло быть, скажем, пищевое отравление.
     - Нет, нет. У пищевого отравления совсем другие симптомы.
     Табачников помялся, не зная, как перекинуть мостик к занимавшему его вопросу, и решил подобраться издалека.
     - Скажите, доктор, ведь здесь, в Звездном, сейчас нет вспышки гриппа?
     - Нет, разумеется.
     - А не показался ли вам странным единственный случай заболевания?
     Котельников ответил обтекаемо, чтобы не обидеть собеседника слишком явным указанием на его медицинский дилетантизм.
     - Видите ли, Леонид Савельевич, к сожалению, мы с вами живем в мире микробов и вирусов. Вирус гриппа никуда не исчезает, он только мутирует, когда у большинства людей вырабатывается иммунитет к предыдущей... мм... - он поискал термин, понятный полковнику, - модификации. Тогда распространяются эпидемии. Но и в спокойное время кто-нибудь нет-нет да и заболевает. Это не слишком частое явление, но, смею вас уверить, ничего сверхъестественного здесь нет.
     - Доктор, - решился напрямую спросить Табачников, - как, по-вашему, есть ли реальная возможность преднамеренно заразить человека гриппом?
     - Конечно. Чихнуть на него, к примеру, если вы больны.
     - Я имел в виду не это. Например, если бы я, будучи здоровым, хотел бы вывести вас из строя на некоторое время - на день-два, максимум на неделю, - смог бы я изобрести способ заразить вас гриппом?
     Глаза Котельникова округлились.
     - Вы считаете, что полковника Рассонова...
     - Мы ничего не считаем, - отрезал Табачников. - Мы хотим установить истинную картину случившегося. Перефразируя вас, доктор, я бы сказал, что, к сожалению, мы живем не только в мире микробов и вирусов, но и в мире недобрых намерений, которые, увы, иногда осуществляются...
     - Это невозможно!
     Табачников мог отнести восклицание доктора как к вероятности использования культуры вируса гриппа в преступных целях, так и к наличию в природе недобрых намерений вообще. Он попросил уточнить.
     - Работы со штаммами вирусов проводятся под строжайшим контролем, - сухо проговорил Котельников. - Вам это должно быть известно лучше, чем мне. Но если б, д я исхитрился украсть склянку с вирусом из лаборатории, не вижу, что могло бы помешать мне заразить вас...
     - Спасибо. - Табачников поклонился, сделав вид, что не заметил мстительного ударения на слове "вас". - И еще один вопрос. Как врач, вы отличили бы симптомы гриппа от схожих, но вызванных неким отравляющим веществом?
     - Полагаю, что да, - пожал плечами Котельников. - Если только вы не копаете под мою профессиональную компетентность... Хотя смотря какое вещество... Я же не знаю, о чем идет речь.
     - Благодарю вас, доктор. - Табачников собрался уходить. - Да, вот еще что...
     Губы врача искривились в подобии улыбки.
     - Знаю, знаю. Наш разговор должен сохраняться в тайне.
     - Даже от моих коллег, доктор.
     От доктора Табачников направился в квартиру полковника Рассонова. Андрей Николаевич, уже вполне оправившийся от болезни, отворил дверь и пригласил Табачникова в гостиную. Он был дома один, и можно было поговорить без помех.
     - Итак, чему обязан? - старомодно осведомился Рассонов, и Табачников невольно подумал, что интеллигентно мягкую манеру речи полковник позаимствовал у доктора Котельникова.
     - Если вас удивит что-то в нашей беседе... - начал Табачников, но Рассонов тут же прервал его:
     - Нет, не удивит. Я ждал вашего визита, точнее, ждал визита человека вашей профессии. После гибели шаттла это естественно. Должен был лететь я, а полетел Зимин. Вы подозреваете, что на "Магеллане" совершена диверсия, что я причастен к ней, симулировал болезнь и вместо себя послал на смерть другого человека. Я правильно изложил ход ваших рассуждений?
     Табачников смутился. Действительно, одна из версий в предварительной разработке выглядела именно так, с той разницей, что вместо наивной симуляции предполагалось принятие Рассоновым ослабленного штамма вируса или препарата, вызывающего временное расстройство здоровья. Однако при кропотливой проверке связей и личности полковника не выявилось ровным счетом ничего, что подтверждало бы эту гипотезу. Ныне рассматривались две возможности - случайное совпадение и отравление либо заражение Рассонова с целью заменить его Зиминым.
     - Мы не подозреваем вас, Андрей Николаевич, - спокойно сказал Табачников. - Речь пойдет не столько о вас, сколько о вашем дублере.
     - О Зимине? Вот теперь действительно озадачили. - Рассонов сел на диван напротив гостя. - Его можно обвинить разве что в эффектном самоубийстве...
     - Да? Он что, обладал неустойчивой психикой?
     - Да нет, - усмехнулся Рассонов. - Такие люди к нам не попадают... Просто я не возьму в толк, почему мертвый интересует вас больше живого...
     - Мы собираем информацию, только и всего. Вы же понимаете, эта катастрофа выглядит не совсем обычно. Будь там один "Магеллан", ладно, но "Элис"...
     - Что за "Элис"? - поднял брови Рассонов.
     - Вы ничего не знаете?
     - Нет.
     Табачников был более чем удивлен. Ему и в голову не могло прийти, что основной претендент на полет оставался в неведении о секретной миссии шаттла.
     - А, да, - вспомнил Рассонов. - Игорь Шевцов говорил что-то такое, но меня не успели разыскать, а потом я заболел, и нужда во мне отпала.
     - Может, и так... - Табачников мысленно сделал отметку в воображаемой записной книжке: запросить ген