оду. Послезавтра здесь назначены
состязания с его участием. Сюда соберется сто тысяч зрителей любоваться
этим отчаянным парнем.
  - Интересно,-проговорил я, присаживаясь на корточки.
  - Ну, платите десять центов или проваливайте, неожиданно предложил мне
джентльмен,
  - За что же платить? - изумился я.
  - Я уже занял своей персоной пространство в тридцать квадратных футов,
видите? -- сказал джентльмен и, перевернувшись на спину, раскинул руки и
ноги так, что действительно занял некоторую часть пляжа, - С вечера сюда
начнут собираться зрители, чтобы лучше видеть Снейка. А уж отсюда-то
каждый, имеющий хоть один глаз, отлично увидит всю игру мускулов нашего
любимца. Поэтому один фут моего пространства я пока оцениваю в десять
центов. К вечеру цена повысится. Если вы займете местечко вон с той
стороны и посидите, так до захода солнца, вы сможете нажить пятьдесят
процентов.
  Этот хитроглазый детина явно издевался надо мной.
  Я молчал, придумывая месть. Вышка действительно была необычайно высока.
Таких не строили у нас в Дижане, где я считался одним из первых пловцов.
  - А все-таки мне думается, - проговорил я, с усмешкой посматривая на
джентльмена, - что ваш Снейк не сумеет сделать три витка и петлю в одно и
то же время.
  - Это сделан? было только однажды после сотворения мира, - сказал
дженгльмен, - а именно дьяволом, когда он кубарем летел с неба -в
преисподнюю. Не говорите, кролик, о том, что выше вашего понимания...
  - А вы- лучше платите мне сейчас десять центов. Я покажу вам этот
пустячный фокус, и можете предупредить публику, чтобы никто не беспокоился
приезжать сюда послезавтра.
  Я тоже издевался над собеседником.
  - Плачу доллар, если это правда,-мрачно произнес он. - Но ты, негодяй,
смеешься, и я сейчас изобью тебя так, что ты навсегда потеряешь вкус к
насмешкам, кролик.
  Он вскочил, и вид у него был довольно противный.
  - Прыгай, кролик, - зашипел он, и тут по неуверенности, с которой он
сохранял вертикальное положение, я понял, что джентльмен уже с утра
основательно познакомилея с виски. Он схватил меня за шиворот: -Я хочу
посмотреть, как ты будешь делать три витка. Сам Снейк делает только два,
черт возьми!
  Странный любитель спорта подтащил меня за шиворот к подножию вышки. Я
вырвался и сжал кулаки.
  - Иди и протри глаза, мокрая шляпа, и готовь деньги. Кролик побьет твою
черную змею.( Игра слов. Блэк Снейк - буквально: черная змея.)
Но человек опять поймал меня.
  - Полезай! Прыгай, или я тебя съем!
  Он подтолкнул меня, и, чтобы не упасть, я ухватился за первую перекладину.
Отсюда наверх вели узкие лестницы. Меня охватило привычное чувство
гимнаста. Ведь в Дижане я славился тем, что при прыжках я изобретал
всевозможные головоломные комбинации. И теперь я придумывал фигурный
прыжок, чтобы выиграть доллар. Ведь у меня в кармане не было ни цента.
  Вышка была выстроена добротно и изящно и оканчивалась небольшой, открытой
со всех сторон площадкой. В сторону океана с площадки вытягивалась длинная
упругая, как стальная пружина, доска. Я разделся и выпрямился,
оглядевшись. Прямо передо мной была пустота - безоблачное небо и
необъятное водное пространство.
  Подумалось: может быть, там, на другой стороне океана, на эшуорфском
берегу сейчас стоит Эдит и смотрит сюда...
  Два катера бороздили волны внизу. Меня, вероятно, увидели, потому что к
вышке плыли со всех сторон купающиеся. На берегу быстро собирались зрители.
  Прохладный ветер приятно обдул меня. Я ступил на доску. Она чуть скрипнула
подо мной и стала плавно опускаться. Я никогда не страдал боязнью
пространства и мог ходить по краям крутых обрывов, не испытывая
головокружения. Такова сила привычки. Я взглянул вниз, не дойдя шага до
края. Сверху было тaк ясно видно все, что я различал блеск рыбьей чешуи в
голубоватой, пронизанной солнцем воде.
  Вдруг я увидел, что один пловец внизу, странно взмахнув руками, исчез с
поверхности воды. Я видел, как он быстро шел ко дну. Человек тонул. Надо
спасти его. Я оттолкнулся изо всех сил, и в тот же миг доска подбросила
меня вверх. Описывая длинную петлю, я делал витки вокруг своей оси и,
наконец, кое-как выпрямил руки, инстинктивно чувствуя, что сейчас врежусь
в океанские волны.
  Открыв в воде глаза, я увидел силуэт погружавшегося человека. Я подхватил
его и всплыл с ним наверх.
  Потом кто-то больно схватил меня за волосы... Очнулся я на берегу,
окруженный толпой. Отхлебнув глоток виски из поднесенного мне плоского
флакона, я окончательно пришел в себя.
  Юркий человек в тигровых трусиках спрашивал меня:
  - Ваше имя? Удивительный прыжок! Спасенного вами уже увезли на катере в
город. Вы профессионал или дилетант?
  Но в этот момент через толпу протискался низенький толстый человек, почти
крича:
  - Да где же он? Покажите мне его.
  Все почтительно расступились перед толстяком. Он остановился против меня,
растопырив руки, потом мягко хлопнул пухлой рукой меня по плечу.
  - За вас будут ставить сто против одного. О кэй...
  Человек в тигровых трусиках вертелся около меня.
  - Небольшое интервью. Для спортивного журнала. Где вы учились прыжкам?
  Но толстяк величественно, одним движением мизинца левой руки заставил
репортера стушеваться.
  - Джентльмены, не мешайте молодому чемпиону одеться. Эй, достали его
костюм?
  Двое черномазых ребятишек, оказывается, уже успели забраться на вышку и
достать мое платье. Я начал одеваться. Ребятишки возились в песке,
разыскивая брошенную им монету.
  Толстяк посмотрел на меня.
  - Вы мой!
  Я искал свое драное кепи.
  - Простите, не совсем понимаю...
  - А зачем понимать? Вы мой... Идемте.
  У него была удивительная манера разговаривать. Безотчетно повинуясь
толстяку, я пошел за ним по пляжу, сопровождаемый толпой. В Новом -Свете
взрослые любопытны больше, чем дети у нас в Эшуорфе. Толстяк, не обращая
внимания на окружающих, повторил мягко и настойчиво:
  - Я никому не уступлю вас. Вас ждет блестящая карьера. Вы будете купаться
в золоте. Сделать четыре витка!.. И каких!.. Остолбенеть можно!
  На дороге у пляжа стояло роскошное авто. Шофер почтительно открыл дверцу.
  - Прошу, - любезно сказал толстяк, уступая мне честь войти первым.
  Я ничем не рисковал, заняв место в авто. Все равно мне некуда было
деваться. Когда мы отъехали от пляжа и приветственные крики провожавших
замерли вдали, я вспомнил, что не получил выигранного доллара с
хитроглазого парня, и мне стало досадно, как никогда.
  - Ну, этого доллара я не прощу, - пробормотал я, занятый своей мыслью.
  Толстяк засмеялся:
  - Наконец я слышу от вас настоящие слова. Не следует прощать долгов даже в
сумме одного доллара. Как только подпишете контракт, вы будете иметь их
тысячи...
  Я повернулся к нему:
  - Вы закормили меня золотыми обещаниями. Вы кто?
  Дьявол?
  Собеседник еще громче засмеялся.
  - Нет. Я клоун. Каждый знает меня. Я - Клипс.


                                    III

  Известный изобретатель цирковых головоломных номеров и талантливейший
артист клоунады Клипс предложил мне работать с ним в цирке "Колоссэум". В
баре "Веселая мышь", куда мы приехали. Клипс угостил меня скромным
завтраком и теперь занимался составлением какого-то очень сложного
коктейля. Слуги поставили перед ним несколько бутылок, и он ловко наливал
по ликерной рюмочке из каждой в общий бокал, мешал длинной серебряной
ложкой и пил эту адскую смесь, закусывая какими-то хрустящими лепешками.
  Я предусмотрительно воздержался от этого десерта и внимательно слушал, что
говорил Клипс. Я недоумевал, почему этот выдумщик и очевидный старый
алкоголик обратил на меня внимание. Он махнул рукой, когда я заикнулся о
колледже и дипломе.
  - Мир устал удивляться этим словам. Я вас даже об имени не спрашиваю. Мне
ваша психология не нужна. Я вижу одно: ваши мускулы просятся на арену.
  После второго бокала он очень умело перешел на товарищеский тон.
  - Из тебя выйдет бесподобный артист, - безбожно льстил мне клоун.-Надо
было выходить в люди, парень. И не будь я Клипс, если через месяц мы с
тобою не станем загребать золото лопатой...
  После этого предисловия Клипс открыл мне свою идею.
  Он уже давно придумал -смертельный номер программы под интригующим
названием: "Человек легче воздуха", но никак не мог найти исполнителя для
заглавной роли.
  - Неужели даже Блэк Снейк отказался помочь вам?- спросил я Клипса.
  Тот чуть не подавился глотком горячительной смеси.
  - Кто?
  - Знаменитый фигурист-прыгун... Для него и вышка была выстроена, с которой
я прыгнул.
  - Ты что-то путаешь, мой друг, - ответил Клипс. - У нас нет спортсмена с
такой змеиной фамилией. А вышка принадлежит местному спортивному обществу
Белл Харбора. Но не перебивай меня пустяками о несуществующем мистере
Снейке.
  - Простите, - пробормотал я, втайне испытывая горячее желание опять
встретить хитроглазого парня, чтобы объясниться с ним начистоту. Мало
того, что он не отдал мне проигрыша, он еще и ловко посмеялся надо мной.
  Насколько я мог понять Клипса, номер заключался в фигурном прыжке через
арену цирка "Колоссэум". Но все детали затеи мне стали ясны на следующий
день, когда у директора цирка я собственными глазами увидел удивительную
гимнастическую аппаратуру. Она поразила мое воображение, и я согласился
исполнять роль "Человека легче воздуха".
  Впрочем, не одно преклонение перед техническим совершенством аппаратуры
Клипса заставило меня согласиться, а главным образом фраза, оброненная
клоуном, когда мы беседовали уже более конкретно в баре на Семнадцатой
улице.
  - Каждый хочет кушать хлеб свой не всухую, а с маслом.
  При общем сочувствии труппы и под руководством Клипса я в течение трех
недель репетировал изумительную выдумку клоуна-изобретателя. Кормили меня
прекрасно. Я даже отдохнул и поправился за это время, несмотря на
усиленную тренировку. Я почти не думал о предстоящем дебюте, решив плыть
по течению.
  Наконец настал день первого представления. За кулисами меня одели в
золотистый костюм, расшитый блестящим позументом, и под "Марш гладиаторов"
вывели на арену. Клипс бесподобно подавал соответствующий конферансье,
бросая такие веселые шуточки, что галерка покатывалась со смеху. Я
галантно раскланялся, и Клипс уложил меня в разукрашенную люльку, шепнув:
  - Больше бодрости, Сэм. Не обращай внимания на все эти глазеющие рожи.
Вообрази, что это обычная репетиция.
  Музыка заиграла меланхолический вальс "Усни, мой котик, если хочешь".
  Лежа в люльке, я старался набраться хладнокровия. Но мрачные мысли будто
нарочно лезли мне в голову. Почему-то я вспомнил, что надо написать Эдит,
если... если сегодня все сойдет благополучно. Ах, если я останусь жив!..
Зачем я связался с этим Клипсом? Мною вдруг овладело желание выскочить из
люльки и убежать с арены. Но было уже поздно.
  А Клипс в это время ходил вокруг люльки, смешно дергая ногами, будто они у
него были без суставов, подыгрывал оркестру на банджо и гнусаво мурлыкал:
  Усни, мой котик, если хочешь,
И маме нежно улыбнись.
  А завтра, лишь настанет утро,
Ты обязательно проснись...
  На минорном, задумчивом аккорде музыка смолкла.
  Скрипачи и альтисты опустили смычки и сняли сурдины со струн. Трубачи
получили возможность перевести дыхание. А литавристы и барабанщики начали
выбивать такую дьявольскую дробь, что "Колоссэум" замер. Клипс прищурился,
глядя на меня, высоко поднял левую нарисованную бровь, что означало:
"Осторожность и внимание".
  И если представить себе, что люлька, в которой я лежал, на самом деле была
ложкой мощной катапульты, то читатель легко поймет все остальное.
  Я глубоко вздохнул и поймал взгляд Клипса, как бы говоря: "Приготовился".
  Клипс отбросил банджо и эффектно дал сигнал машинистам за кулисами,
оглушительно выстрелив вверх из пистолета. Оркестр грянул с такой силой,
что казалось, рушились стены. Пружина катапульты распрямилась, и я
стремглав взлетел под самый купол цирка. Слабонервные леди, вероятно,
пронзительно взвизгнули, но я ничего не слыхал.
  По крутой траектории я уже падал вниз.
  Сила пружины катапульты, рассчитанная на вес моего тела в костюме, с
матемагическою точностью заставляла меня попадать в определенный участок
арены. А на этом месте стоял небольшой бак, сделанный из прозрачной
пластмассы и наполненный солевым раствором определенной концентрации. Летя
вниз головой, я непременно должен был попасть в этот бак. Коснувшись
поверхности раствора, я должен был сделать мгновенный поворот так, чтобы
оказаться сидящим в баке. Фокус заключался в том, что всю живую силу
падения поглощал мой активный поворот в жидкой среде. На репетициях все
это получалось у меня превосходно.
  И теперь я проделал на глазах зрителей этот головоломный номер. Соленая
вода неприятно щипала губы. Клипс подал мне руку, и я выпрыгнул на песок.
  Громадные прожекторы освещали меня всеми цветами радуги. Восторженный рев
зрителей заглушал триумфальную музыку,
  - Раскланивайся же, чертенок! - прошипел Клипс, больно сжимая мою руку.
  Но я хотел бы провалиться сквозь землю.
  В уборной на меня набросили мохнатую простыню, и массажист занялся
растиранием моего уставшего от нервного напряжения тела.
  - Все в восхищении! - вбежал в уборную сам директор.-Какую
сногсшибательную прессу мы будем иметь завтра! 0'кэй! А в зале что
творится! Тридцать шесть истерик! Семьсот человек охрипли, вызывая вас!
Предлагаю контракт! Тысяча за прыжок! Турне вокруг света...
  - Дайте мальчику прийти в себя, - взмолился Клипс с восхищением глядя на
меня.
  "Эти люди доконают меня, - подумалось мне в этот момент, и леденящая
внутренняя дрожь пробежала по всему телу. - Рано или поздно я сломаю себе
шею. Правда, каждый раз проверяют пружину и подбрасывают сначала мешок с
балластом, но... но если... тогда я не увижу Эдит, не вернусь в Эшуорф..."
Безотчетный страх, охвативший меня недавно на арене, всецело овладел моей
душой. Отделаться от этой своры дельцов было не так-то просто, но, к
счастью, я вспомнил джентльмена с трубкой и его манеру разговаривать,
- Немного терпения,-сказал я.-Вы будете наживать на мне сто на сто.
Платите за сегодняшний прыжок. Нет, не чеком, а наличными.
  Директор выбросил на столик деньги.
  Я даже не посмотрел на них.
  - А теперь дайте мне успокоиться, - попросил я усталым голосом.
  В двери ломились репортеры, фотографы. Клипс и директор замахали руками:
  - Чемпион не может принять вас, джентльмены.
  Комната опустела. Я быстро оделся, предварительно повернув ключ в двери,
сунул деньги в карман и выглянул в окно. Водосточная труба спускалась вниз
рядом. До нее можно было достать рукой.
  Гримировальным карандашом на обороте афиши я крупно написал:
  "Милый Клипс! Я не хочу больше рисковать жизнью".
  Этот плакат я прикрепил к зеркалу на столике и осторожно раскрыл окно.
Двор внизу, на мое счастье, был пуст.
  Испытывая радостное чувство освобождения, я перешагнул на подоконник и
уцепился за трубу.


                              ТРЕТЬЯ ТЕТРАДЬ


                                     I

  Я сошел на берег в Калькутте. Над головой стояло индийское солнце,
яростное и обжигающее.
  Судьба забросила меня сюда после странствий в качестве третьестепенного
актера эстрады.
  Последним этапом моих скитаний была Африка, где я вместе с одним веселым
предпринимателем странствовал по ярмарочным балаганам в окрестностях
Кейптауна.
  Очень естественно я там изображал сомнамбулу и позволял партнеру протыкать
мне щеки тонкими вязальными иглами, что тот проделывал очень ловко. При
этом партнер уверял публику;
- Леди и джентльмены! Перед вами всемирно известный Пэм Сингль,
находящийся в полной каталепсии.
  Закрыв глаза, я и не думал спать. Мне было стыдно заниматься пустяками, и
я помышлял о другом, более достойном занятии. Я попал в какое-то чертово
колесо, которое катило меня, по всей вероятности, в пропасть. Но я вовремя
получил дельный совет.
  В ярмарочном зверинце работал укротитель, долговязый верзила,
именовавшийся на афишах: "Повелитель гиен". Вид у него был свирепый, он
проделывал массу фокусов, от созерцания которых у зрителей мороз пробегал
по спинам. Он умел глотать шпаги, зажигал керосин во рту, пуская на два
фута вверх огненный фонтан, и вступал в единоборство с черным гималайским
медведем. Но за кулисами это был на редкость тихий и скромный парень.
  Он и натолкнул меня на мысль поехать в Индию.
  - Там вы устроитесь лучше, Сэм. Я свыкся с этими бурами и африканскими
метисами, тут и умру. А у вас жизнь впереди, у вас диплом. Только там он
произведет впечатление, а не здесь, на краю света.
  Повелитель гиен познакомил меня с агентом фирмы, которая поставляла в
зверинцы обезьян с острова Мадагаскар. И с юга Африки мы с ним поехали на
север. В каюте парохода агент спал без просыпу, а храпел так, что к нам
заглянул помощник капитана.
  - Вы, кажется, везете с собой ручного бегемота?
  На острове Маврикия я расстался с попутчиком. Ему предстояла пересадка и
еще два дня пути до Таматаве, порта на восточном берегу Мадагаскара.
  Я в одиночестве пересекал Индийский океан, в думах своих сравнивая двух
людей-Клипса и Повелителя гиен. Первый часто повторял философическую мысль:
  - Чем больше рискуешь жизнью, тем больше тебе платят.
  А Повелитель гиен, дружелюбно пожав мне руку, на прощанье сказал:
  - Счастливого пути, Сэм. Желаю вам встретить в жизни такой риск, чтобы не
думать об оплате.
  Да, разные люди на свете...
  На площади около калькуттской пристани меня оглушил шум и гам большого
города. Грохот трамваев, гудки авто, крики носильщиков и продавцов,
пронзительные звуки флейт факиров и завывания нищих совершенно ошеломили
меня. За время путешествия по океану я привык к тишине.
  Мрачный и растерянный, я стоял, изучая рекламы отелей и раздумывая, куда
направить путь. Надо было экономить скудные средства, которые у меня
остались от океанского путешествия. Весь мой скромный багаж состоял из
дорожного мешка и не представлял особой ценности.
  Несколько комиссионеров вертелись около меня с предложением услуг. Они
были чрезвычайно назойливы, и я искренне обрадовался, когда какой-то
небрежно одетый человек сказал им;
  - А ну, отвяжитесь от сагиба!
  К моему удивлению, люди повиновались и покорно отошли.
  - Путешествие, кажется, утомило вас? - спросил человек.
  У меня не было особой охоты разговаривать с первым встречным. Но человек
сам, кажется, не любил надоедать, он только просто заметил:
  - Если у вас в этом аду нет ни родных, ни знакомых, то идите Дели-род, сто
один, контора "Хелли и сын". Они занимаются разными комиссионными делами.
Молодой Хелли на первых порах устроит вас куда-нибудь. Только торгуйтесь с
ним, как на базаре. Он любит сорвать лишнее с новичка.
  Поблагодарив, я зашагал к Дели-род. Жара истомила меня, и я обрадовался,
когда очутился в сравнительно прохладном кабинете владельца комиссионной
конторы. Под потолком мягко гудел вентилятор. Приспущенные шторы смягчали
яркий свет с улицы, и я не сразу заметил толстого моложавого блондина в
золотых очках, который важно восседал в громадном кожаном кресле за
обширным письменным столом. Блондин протянул мне руку через стол.
  - Простите, мистер Пингль, не могу подняться вам навстречу. Проклятая жара
расплавляет мозги. К тому же у меня разыгрался приступ подагры.
Садитесь... Давно в Индии?
  - Только что прибыл.
  - Откуда?
  - Из Кейптауна. Предприятие, в котором я служил...
  - Лопнуло? Понимаю. Значит, желание найти место под индийским
благословенным солнцем привело вас сюда?
  - Вы правы, мистер Хелли.
  Блондин мечтательно поднял глаза к небу.
  - Да, погоня за куском хлеба бросает людей по свету, как самум песчинки в
Сахаре. Вас прельстили поэмы о нашей жемчужине Востока? Да, здесь наживают
состояния. Надо быть энергичным, крепким...-Хелли критически осмотрел мой
туалет и продолжал, увлекаясь собственным красноречием:-Основатель нашей
фирмы Джонатан Хелли Самый Старший прибыл в Калькутту сто шесть лет назад,
имея в карм