чинало опухать.
  - Не трогать руками! - пробурчал доктор Флит, свирепо насупливая брови, и
приказал аптекарю:-Сделайте подобающий туалет парню, Орфи. Ясно все, как в
микроскоп.
  - Подойди сюда, Сэм, - ласково позвал меня аптекарь.
  Ему было лень перегибаться через прилавок. Я подошел к шкафам, и старый
Орфи начал накладывать мне повязку из липкого пластыря. А доктор Флит
продолжал разговор, прерванный моим неожиданным приходом:
  - Так вот, друг Орфи, какие дела. Люди болеют из-за несоблюдения правил
гигиены, в результате травмы при несчастном случае, от болезнетворных
микробов. Объелся, опился, перегрелся на солнцепеке, обморозил руки ноги -
болен. Подрался или упал на улице, как вот наш Сэм,- болен. Попали в
организм микробы, начали в нем размножаться - болен. Нет болезни без
соответствующего микроба, Орфи, так доказано великими учеными Пастером и
Кохом. А если некоторые позволяют себе сомневаться да еще ставить
преступные опыты, то, знаете, друг Орфи...- Тут рука доктора Флита
поднялась кверху как бы для удара. - ...закон покарает преступника.
  И, кажется, уже покарал. Правда, при этом иногда страдают и невинные, но,
по-видимому, таков закон природы...
  Доктор Флит глубоко вздохнул. Орфи закончил перевязку и указал мне на
зеркало, висевшее среди красноречивых реклам аптекарских фирм.
  - Посмотри на себя, Сэм, - сказал он. - Совершенно незаметно... - И
добавил, улыбаясь: - Сознайся, Сэм, что хватил лишнего. Ты благоухаешь,
как померанцевое дерево в цвету. Рекомендую отоспаться...
  Я хотел возразить старой обезьяне, что мне незачем отсыпаться, но это было
бесполезно.
  - У меня болит голова, - пробормотал я.
  - Тогда возьми эти таблетки, Сэм, - предложил Орфи.
  - К черту таблетки! - пресек намечавшуюся торговую сделку доктор Флит, с
ожесточением вытирая пот с лица. - Их штампуют, как пепельницы. Против
ожирения я съел тонну таблеток, но меня раздувает, как видите... Поэтому
берегите деньги, молодой человек. Кстати, у вас нет одышки, Пингль?
  Этот вопрос доктора Флита был известен не только в Эшуорфе. Когда-то Флит
напечатал в журнале "Ланцет" статью под зловещим заглавием "Одышка - бич
человечества". С тех пор мысль об. одышке медленно и верно сводила доктора
с пути нормального мышления. Вопрос об одышке он задавал всем пациентам и
случайным собеседникам. Об одышке он спрашивал даже тех, кто обращался к
нему за советом против застарелых мозолей на пятках.
  - Нет, господин доктор, - ответил я учтиво.
  - Странно, - пробормотал доктор Флит, прищуриваясь. - Впрочем, нет
ценности, которая бы не переоценивалась. - Доктор перевел взор на
аптекаря: - Не правда Ли, Орфи?
  Тот пожал плечами. В это время между шкафами открылась дверь и в ней
показался Эд, сын аптекаря, в белом халате не первой свежести. Через плечо
у него было перекинуто полотенце. Он сразу узнал меня, несмотря на повязку.
  - Сэм! Милый! А я в лаборатории вожусь с микстурами и вдруг слышу знакомый
голос... Здравствуй! Что с тобой? Упал? Когда приехал? И знаешь новости?
  - Ничего не знаю, - ответил я, пожимая влажную руку Эда. - Небольшое
приключение, помешало мне быть сейчас в Олдмаунте.
  - Ты еще не видел отца?- воскликнул Эд. - Но ведь доктор Флит знает...
  - Пока еще нет ничего достоверного, - пробурчал доктор. - Но есть слух,
что в Олдмаунте производились вивисекции животных, - доктор Флит
предостерегающе поднял правую руку и добавил: - Без разрешения властей...
  - Это строго преследуется законом, -добавил Орфи, убирая с прилавка тубу с
таблетками.
  - Ну и что же? - произнес я, чувствуя, что голова моя начинает болеть
сильнее.
  - Боже мой, он не понимает! - завозился доктор Флит на табуретке, пытаясь
сняться с якоря. - Ну, мне надо отправляться на визитацию. - Он сполз с
табуретки и взял свой полосатый саквояж с инструментами. - А история
коснется и вас, Пингль. Знайте, что опытами в замке занимался не кто иной,
как сам лорд Паклингтон.
  - Слушайте, слушайте! - быстро сказал Орфи, как будто доктор Флит выступал
в парламенте.
  - Ну так что ж из этого? - воскликнул я.
  Доктор и аптекарь посмотрели на меня с сожалением.
  - Опыты лорда были обставлены с такой таинственностью, что о них никто не
догадывался. А теперь завеса приподнята.
  Доктор Флит покачал головой.
  - И я не удивлюсь, если окажется, что лорд Паклингтон проделывал опыты и
над живыми людьми... Закон- покарает его... если уже не покарал.
  Мне не понравился раздраженный тон доктора. Впрочем, все в Эшуорфе знали,
что доктор Флит всегда находится в состоянии хронического раздражения.
Ведь у него на руках две некрасивые дочери - Энни и Дженни, которых он
никак не может выдать замуж. Поэтому спорить с доктором было бессмысленно.
Все же я возразил:
  - Человек науки должен иметь право свободно заниматься опытами.
  Слова мои произвели эффект. Доктор Флит всплеснул руками.
  - Ах, вот чему теперь учат в колледжах!
  Старый Орфи сделал такую гримасу, что было противно смотреть на него. Он
прикрикнул на Эда:
  - Отправляйся работать! Опять у тебя не готовы микстуры для мистера
Сэйтона и пилюли для отца настоятеля? Ступай.
  Эд медленно поплелся за аптечные шкафы. Видимо, Орфи держал его в
строгости.
  И тут мне захотелось отомстить за Эда. Я сказал:
  - Знаете, джентльмены? Если бы для науки понадобился рискованный опыт, я
бы предоставил себя в распоряжение...
  Доктор Флит залился смехом:
  - В распоряжение ученого лорда? Ха-ха-ха! Ой, Пингль, вы уморите нас с
Орфи раньше, чем лорд уморит вас. Отправляйтесь домой и положите себе лед
на голову. Действительно, у вас наблюдаются симптомы сотрясения мозга...
  Я холодно приподнял шляпу:
  - До свиданья.
  - Один шиллинг, - напомнил мне Орфи про полоску пластыря.
  Аптекарь хотел получить деньги за свой товар, и голос его приобрел оттенок
поэтической взволнованности.
  Монета, брошенная мною на прилавок, мягко звякнула. Доктор ласково
посмотрел на монету.
  - За диагноз и совет я пришлю вам счет на дом, Пингль, - заметил -он
деловито. Это было вполне естественно: доктор Флит хотел получить свою
долю за оказание неотложной помощи ближнему.
  Голова моя болела нестерпимо. Я решил не ехать в Олдмаунт и дождаться отца
дома.
  Рядом с калиткой в садик отцовского дома на скамеечке сидела Мери,
крохотная дочка наших соседей -Уинтеров. Она укачивала тряпичную куклу и
пела тоненьким жалобным голоском:

  Когда маленькие плачут,
  Значит, им больно,
  Взрослые тети - от огорчения,
  А дяди - от радости.

  Белокурая крошка поздоровалась со мною.
  - Дядя Сэм!.. Ой, вы подрались? Какой синяк! - Мери плутовато улыбнулась:
  - Я знаю... Пьяные всегда дерутся.
  Сердце мое дрогнуло, и помимо моей воли я сказал гордо и решительно:
  - Ты угадала. Я дрался на дуэли, и меня поколотили. Но ведь дяди не плачут
от огорчения?
  Калитка раскрылась. Эдит Уинтер, старшая сестра Мери, быстро подошла ко
мне:
  - Боже мой! Вы ранены, Сэм?
  Темно-пепельные кудряшки Эдит отливали бронзой на солнце. Глубокие глаза
девочки смотрели на меня с тревогой.
  - Очень опасно?
  Я постарался улыбнуться, глядя на юное лицо, которое никогда не забывал.
  - Простите, Эдит. Я пошутил насчет дуэли. Только легкая царапина. Спешил к
стоянке такси и упал около аптеки. Я хотел съездить в Олдмаунт повидать
отца..
  - О, я понимаю, Сэм, - сказала Эдит, становясь еще печальнее и серьезнее.
  - Вам надо успокоиться.
  - Да, я решил вернуться домой и подождать отца...
  На крыльце дома показалась Оливия. Она засуетилась, увидав повязку на моем
ухе, и чуть не заплакала. Через несколько минут я сидел в старом отцовском
кресле. Оливия хлопотала, приготовляя завтрак. Слышно было, как на кухне
Эдит помогала ей. Девочка на минуту заглянула в комнату...
  - Ах, Сэм, я видела, как вы пришли с пристани. А потом вы поспешили выйти
из дому. И я поняла...
  - Но что? Говорите, Эдит.
  - Нет, нет, Сэм. Вам надо отдохнуть. Уснуть.
  Я сделал нетерпеливое движение:
  - Мне не надо отдыха. Говорите, что случилось?
  Эдит вздохнула:
  - Про лорда Паклингтона рассказывают ужасные вещи...
  Вошедшая Оливия прервала Эдит:
  - Никто еще толком ничего не знает. Эшуорф всегда был полон сплетнями.
Милая Эдит, кажется, миссис Уинтер зовет тебя.
  Оливия очень деликатно выпроводила Эдит и поставила горячий завтрак на
стол.
  - Кушай, Сэм, и ложись отдыхать. Расскажи, что с тобой произошло?
  Добрая Оливия покачивала головой, слушая мой рассказ и наблюдая, как в
детстве, чтобы я ел основательно.
  - Усни, малыш, - тепло сказала Оливия. - Я приготовила тебе постель и
грелку.
  Я заснул в пустынном родном доме, усталый и взволнованный.

                                   * * *

  Проснувшись, я увидел отца, сидящего в кресле около моей постели. Абажур
был низко надвинут на лампу.
  Она освещала бледные руки отца, сложенные на его угловатых коленях.
  - Я ждал, когда ты проснешься,- тихо сказал отец.- Как ты чувствуешь себя,
малыш?
  - Отлично. Здравствуй, милый, - произнес я, делая попытку встать.
  - Лежи, лежи, - приказал отец, протянув мне руку, которую я крепко пожал.
  - Уже поздно. Спи до утра.
  Мне хотелось только сказать, чтобы ты не беспокоился...
  При этих словах я очень ясно вспомнил все события дня.
  - А вот я и забеспокоился,- громко сказал я.- Подними абажур, чтобы я мог
видеть тебя.
  Свет упал на доброе лицо отца. Оно показалось мне осунувшимся и
постаревшим. Отец ласково смотрел на меня.
  - Ну вот я. Видишь?
  - Вижу и хочу знать, что случилось с тобой.
  - Ты хочешь знать правду, Сэм?
  - Да.
  - Твое желание вполне законно. Дядя Реджи тоже настаивает, чтоб я
рассказал тебе все, что мне известно. И отец начал свой рассказ:
  - Лорд Паклингтон имеет или, вернее, имел достаточно средств, чтобы делать
все, что ему нравится...
  Я перебил отца:
  - Прости, ты говоришь: "имел средства". Что же, лорд разорился?
  - Это было бы полбеды, Сэм. Наш лорд - последний в роде Паклингтонов,
владельцев Олдмаунта. У него нет прямых наследников, потому что он холост.
Он только обручен с леди Эвелин Харриет. Но свадьба вот уже три года как
откладывается. Тут много причин, и не во всех ты, малыш, сможешь вполне
разобраться. Люди еще мало знают об этом человеке, а люди
аристократического круга, кажется, меньше всех. Он, если хочешь знать,
всегда резко выделялся из своей среды.
  По словам отца, лорд Паклингтон - крупный ученый и действительно в своем
замке занимался опытами, кажется, по физиологии животных и растений. Может
быть, его увлечение наукой заставляло откладывать свадьбу с леди Эвелин.
Он часто путешествовал, и эти путешествия были, по-видимому, связаны с его
научными изысканиями.
  Предстоящая свадьба не нравилась его кузену Мерлингу. Большой карьерист,
мистер Мерлинг мог бы оказаться наследником лорда Паклингтона, обладателем
Олдмаунта и майората, если бы лорд остался холостым и умер, не оставив
после себя сына. Женитьба дорда нарушила бы планы Мерлинга. Поэтому он
принимал все меры, чтобы расстроить свадьбу.
  Между тем лорд Паклингтон сделал какое-то замечательное открытие. Какое -
отец не знал. Но для проверки лорду необходимо было проделать опыты над
людьми. Он потребовал от правительства или предоставить ему для опытов
преступников, которым грозила смертная казнь, или разрешить нанимать людей
за деньги. Хотя требование, составленное в соответствующих выражениях, и
было послано втайне, однако каким-то образом об этом узнали в окрестностях
Олдмаунта. Десятки людей из Уэсли и Эщуорфа стали осаждать контору замка,
предлагая себя для опытов.
  - Они были готовы на все, - сказал отец. - Самые невероятные слухи
распространялись среди жителей. Говорили, что лорду нужны человеческие
ноги и руки и будто бы дядя Реджи не в Галлиполи потерял свою руку. а
просто продал ее лорду, да еще при моем посредничестве. Это глупые
сплетни! Но надо понимать людей, Сэм. Те, что пришли, просто хотели
заработать! Да, Сэм, мне пришлось перенести немало тяжелых часов в
переговорах с этими бедняками. Как раз это совпало с нокаутом в Уэсли. Но,
клянусь, никто не был взят для опытов в замок, никто. Теперь ты можешь
представить себе, что произошло, когда все это стало известно в кабинете
министров. Мерлинг немедленно использовал момент. Кем-то был пущен слух,
что лорд Паклингтон производил вивисекции людей. Я готов поклясться перед
судом, что это ложь...
  - Но сам лорд должен был обличить клеветников!- воскликнул я.
  - Ах, Сэм, ты совсем не знаешь лорда. Он считал ниже своего достоинства
разговаривать с людьми, подобными М„рлингу. - Отец развел руками. - И вот
вчера грянул гром. Мерлинг провел в парламенте закон, в силу которого наш
лорд Паклннгтон лишается своего высокого звания, майората и изгоняется из
пределов королевства.
  - Но это же чудовищно! Это несправедливо! - прошептал я, чувствуя, как
жесткий, шершавый комок подкатывает к моему горлу, мешая говорить.
  Отец подал мне воды в стакане.
  - Я знал, что это расстроит тебя, малыш... Отложим разговор до завтра.
  - Нет, нет... - пробормотал я, боясь расплакаться перед отцом, как
девчонка. Это совсем не годилось для окончившего младшее отделение Дижана.
  - Говори все. Да говори же!.. Ну!
  Отец улыбнулся.
  - Если будешь капризничать, я потушу лампу и уйду.
  Это бывало наказанием в дни моего раннего отрочества, когда я капризничал
и не ложился спать. Теперь мы вспомнили про это, и я тоже улыбнулся.
  - Прости. Но ты сообщил мне страшную новость. Это невозможно!..
  - Парламент все может, - отозвался отец, стараясь придать своему голосу
торжественность, но я уловил слабую нотку иронии, которой никогда раньше
не замечал.Они провели закон, который действует только один раз и именно в
отношении нашего лорда. Сегодня это стало известным в Олдмаунте. Завтра
станет известным в Эшуорфе и во всем свете...
  - Что же теперь с лордом Паклингтоном? - спросил я.
  Отец помедлил с ответом, потом печально прошептал;
- Бывший лорд несколько часов назад покинул Олдмаунт. Королевский стряпчий
мистер Сэйтон наложил печати на личные комнаты Паклингтона. А завтра в
замок прибудет новый лорд, законный наследник майората, бывший Мерлинг.
Вот и все, малыш. Если бы ты знал, как я устал от всего этого.


                                    IV

  Прошло несколько дней. Новый владелец замка вступил в права наследства, и
отец вскоре сообщил мне еще одну неприятную новость: продолжать ученье в
Дижанском колледже я больше не мог. Мерлинг отказал отцу в выдаче пособия
на мое образование. Это было страшным ударом. Мне нельзя было выйти на
улицу. На меня чуть ли не показывали пальцами. Сверстники подсмеивались
надо мной так, что щеки мои пылали от стыда и негодования.
  - Надо, малыш, устраиваться, - оказал однажды дядюшка, когда я сидел у
окна в самом мрачном настроении.
  Непрестанно чиркая спичками и раскуривая трубку, которая упорно гасла,
дядюшка разразился гневной речью против бывшего лорда:
  - Ему и горя мало, что он посадил тебя на мель, малыш. А у меня с отцом
твоим пороху не хватит, чтобы взять тебя на буксир и тянуть к тихой
пристани. Почтенный благотворитель исчез с горизонта. Сегодня в "Тигре"
рассказывали, что он уже навсегда покончил счеты с жизнью. Ничего не имею
против...
  - Не говорите так о человеке, который помогал нам, - возразил я.
  Дядюшка помахал своей единственной рукой, в которой держал трубку.
  - Смотри жизни прямо в глаза, Сэм. Никогда не бойся правды. Тебе теперь
надо расталкивать жизнь локтями- вот правда. Заставь потесниться почтенных
толстяков, которые сидят в конторах Эшуорфа. Пусть дадут тебе место под
солнцем. Диплом Дижана! Он что-нибудь да значит!
  Да, надо было устраиваться. Я скоро убедился, что ни диплом, ни похвальный
отзыв колледжа сами по себе не обладают способностью доставлять к моему
столу утренний кофе с легким завтраком, приличный обед и сытный ужин,
равно как и пачку душистых сигарет, подметки для ботинок и тому подобные
досадные, но необходимые мелочи, к которым я привык в пансионе Дижана и в
доме друга моего Роберта.
  В бесплодных поисках работы я обошел все учреждения Эшуорфа и Уэсли. Но в
королевстве как будто был избыток лаборантов, секретарей и
письмоводителей. Мне не находилось уголка под родным солнцем.
  Часами я сидел дома усталый и взволнованный, предаваясь горестным
размышлениям.
  Надо на что-то решаться. Жить у отца и ждать, что заработок сам свалится с
неба, невозможно. Бедный отец! Он униженно хлопотал перед мистером
Сайгоном, чтобы тот взял меня младшим клерком к себе. Но стряпчий толькр
надул губы. Как? Иметь дело с парнем, которому покровительствовал бывший
лорд, с позором изгнанный из Олдмаунта? Нет, он не согласен взять меня и
за половинное жалование.
  А я не знаю, как мне выкарабкаться из этого положения. Я не могу больше
рассчитывать на помощь лорда, на помощь отца и подавно. Он тратил на меня
все, что имел. Теперь я обязан помогать ему.
  У меня была слабая надежда, что ректор Дижана и корпорация преподавателей
найдут средства для того, чтобы я продолжал образование в старшем
отделении.
  Я написал ректору отчаянное письмо. Но не получил ответа,
В те времена нашим юношам и девушкам было нелегко найти достойное
применение своим способностям и усердию. Единственным занятием многих
безработных было хождение по тротуарам в тщетной надежде найти
хоть мелкую монету, но деньги не валялись на улицах городов. Это казалось
тогда все-таки более вероятным, чем найти работу через контору по найму.
  Я придумывал всевозможные комбинации, как бы устроиться. Раз пришло в
голову, что Эд мог бы попросить старика Орфи взять меня в аптеку мыть
бутылки. Но смешно дипломированному дижанцу сделаться аптечной судомойкой.
Самое же главное препятствие к получению места у Орфи заключалось в том,
что Эд мыл бутылки в аптеке своего отца. Он так усердно возился за
аптечными шкафами, что вряд ли потерпел бы конкурента в своей микстурной
кухне.
  Мысли не давали мне покоя.
  "Что я могу найти в этом городишке? Прожить здесь всю жизнь с Орфи,
Бриджем, доктором Флитом, с красноносым дядюшкой?"
В уце я перебирал местных почтенных граждан. Викарий - преподобный
Иеремия, сладкогласный проповедник, известный любитель вкусно покушать.
Одноглазый почтмейстер-Колли, обремененный многочисленным семейством.
Судья Уислей, приятель стряпчего Сэйтона. Полковник Фредсон, прозванный
"неутомимым поглотителем рома". Галерея эшуорфских типов проходила передо
мной. Целая толпа почтмейстеров, аптекарей вылезала из камина, заполняла
комнату. Они обступали меня, подмигивали и что-то насмешливо бормотали.
  Мне сделалось страшно. Я очнулся.
  Помню, подбежав к окну, я распахнул его. Темнело.
  В домикад Эшуорфа зажигались огни. Рядом в палисаднике миссис Уинтер
громко кричала:
  - Мери!.. Куда ты девалась, мерзкая девчонка? Где Эдит?
  Послышался плаксивый голосок Мери:
  - Я не за-аю...
  Единственное, что тогда удерживало меня в Эшуорфе, надо сознаться, была
Эдит Уинтер.
  Их домик стоял рядом с нашим. Отец Эдит служил на почте под начальством
мистера Колли. Он страдал болезнью сердца и почти не показывался на людях.
Изредка я видел его в садике при доме. Он сидел в плетеном кресле, уронив
на колени худые руки, и печально смотрел на полоску океана, которая
виднелась вдали. Эд рассказывал, что старый Уинтер копит деньги, чтобы
уехать куда-то далеко на юг.
  Помнится, однажды в воскресенье Оливия взяла меня в церковь. После обедни
моя няня на церковном дворе разговорилась с женщинами. Все они почтительно
замолчали, когда из церкви вышел настоятель отец Иеремия.
  Он шел вместе с миссис Уинтер и худенькой девочкой в круглой соломенной
шляпе с двумя ленточками.
  - Не падайте духом, дорогая миссис Уинтер, - мягко сказал настоятель. -
Надо надеяться, что ваш муж поправится. Я уже сказал, чгобы доктор Флит
обратил особое внимание на этого пациента. И вы не беспокойтесь о
гонораре. Община возьмет все расходы на себя.
  - Благодарю вас, отец н