ся того же мнения в отношении
криминалистических протоколов, а стряпчий Сэйтон в отношении духовных
завещаний. Но, кажется, доктор был ближе всех к истине. Часто встречаются,
утверждал он, медицинские казусы, необычайность которых не исключает их
полнейшей достоверности.
  В одно прекрасное майское утро доктор Флит сидел в аптеке Орфи, завернув
туда, чтобы получить причитающиеся ему деньги за пилюли от одышки. Эд
только что успел откупорить бутылку содовой, чтобы вспрыснуть эту
крошечную коммерческую операцию, как служанка эшуорфского судьи ураганом
влетела в аптеку и сообщила, что почтенный служитель правосудия нуждается
в экстренной медицинской помощи. Служанка торопила доктора и не могла
толком рассказать никаких подробностей о болезни своего хозяина.
  Ровно через две минуты доктор Флит спокойным шагом двигался к дому судьи.
Он держал небольшой саквояж с инструментарием и размышлял, какой сюрприз
преподнесла ему коварная природа и какую диагностическую задачу придется
ему решать сейчас. Глупая служанка шла рядом, выпаливая по триста слов в
секунду, и доктор мог только понять, что судья утром ушел в магистрат, но
очень скоро возвратился оттуда. Войдя в дом, он проговорил: "О добрая
Силли, не смотрите на меня", - и пробежал наверх в спальню, закрыв лицо
носовым платком. Силли, по ее словам, никогда не была любопытна. Но на
этот раз она подошла к дверям спальни, справедливо ожидая, что понадобятся
ее услуги. И она не ошиблась. За дверью послышался звон разбиваемого
стекла и крик судьи:
  - Силли, где вы, черт возьми! Бегите к Флиту и приведите его немедленно,
живого или мертвого! Скажите, что я захворал.
  Поспешность не числилась в списке недостатков доктора Флита. Напротив, чем
шумнее выражались просьбы спешить к пациенту, тем больше медлительного
спокойствия приобретали манеры доктора.
  И теперь, подойдя к дому судьи, доктор замедлил
шаг на ступеньках подъезда и прочитал знакомую карточку:
  "Уислеи, главный судья Эшуорфа".
  Силли распахнула дверь, и доктор перешагнул порог с тем выражением мрачной
торжественности, которая присуща официальным лицам при исполнении ими
обязанностей, не всегда доставляющих удовольствие присутствующим. Доктор в
молчании снял свой черный цилиндр, носовым платком вытер вспотевшую лысину
и вопросительно посмотрел на Силли. Она двинулась вперед, показывая путь и
осторожно ступая на цыпочках, а не стуча каблуками, как обычно.
  Пройдя салон и гостиную, доктор поднялся на второй втаж. Между высокими
шкафами, набитыми юридическими трактатами и сводами законов, виднелась
дубовая дверь. Силли постучала в нее. Потом постучал доктор. И тогда
послышался голос Уислея:
  - Незачем стучать, Флит, когда вы знаете, что вас ждут с нетерпением.
Входите и, пожалуйста, прогоните Силли вниз, чтобы она не подслушивала. У
нее имеется эта скверная привычка.
  Доктор, войдя, плотно закрыл за собой дверь. Спальня была ярко освещена
лампами и свечами в канделябрах, несмотря на то, что солнечные лучи весело
врывались в окна. Судья Уислеи сидел на стуле спиной к двери, около
которой стоял доктор, и не обернулся. Он был слишком занят рассматриванием
какого-то предмета, который держал в руках.
  - Доброе утро, мистер Уислеи! - громко произнес доктор с привычным
оттенком добродушия, которое должно вызывать чувство надежды у пациента.
  - Доброе утро, Флит, - пробурчал судья, не оборачиваясь. - И, пожалуйста,
не приближайтесь ко мне. Сначала поставьте куда-нибудь ваш саквояж и
садитесь. Приготовьтесь увидеть неприятную картину. Боюсь, что вы упадете
в обморок и перебьете склянки с вашими снадобьями.
  - Но что случилось? - воскликнул доктор, ставя, впрочем, саквояж на первое
попавшееся кресло, потому что он привык исполнять требования служителей
закона, а кроме того, дорожил двухунцевым шприцем, доставшимся ему по
наследству от отца, тоже практиковавшего раньше в Эшуорфе.
  - Стойте на месте, Флит! - нетерпеливо выкрикнул судья. - Не смотрите на
меня и слушайте. Забудьте, что наболтала вам Силли. Не возражайте, я знаю,
как привешен язык у этой девушки...
  Флит был отлично знаком с манерой судьи разговаривать и молча рассматривал
жирный седой затылок Уислея. Судья говорил с раздражением:
  - Сегодня я судил одного бездельника, который не хотел раскаяться. Я уже
начал писать приговор. Вдруг слышу голос секретаря: "Мистер Уислеи, что
такое с вами?" Я поднял голову и увидел разинутые рты окружающих. Они
смотрели на меня, как на выходца с того света. Я устроил перерыв, а в
кабинете секретарь поднес мне зеркало...
  - И что же? - спокойно выговорил доктор, инстинктом опытного медика
чувствуя, что именно сейчас нельзя терять присутствия духа.
  Исследователь, работающий над вопросами частной эпидемиологии, может сам
ознакомиться с записями доктора Флита-младшего. Стоит ему только
потребовать в Эшуорфском архиве папку ј СХХ1/14. Там на листе сто двадцать
девятом рукой доктора Флита написано в черновике донесение медицинскому
обществу:
  "Случай с судьей Уислеем представлял трудности для распознания. Под
влиянием болезненного процесса, сущность которого мне была неизвестна,
образовалась деформация костей лица, кожи и подкожной клетчатки..."
Увидев лицо обернувшегося судьи, доктор в изумлении воскликнул:
  - Но это же не вы, мистер Уислеи!
  Действительно, только по голосу и по судейскому сюртуку можно было узнать
в сидевшем перед доктором Флитом с зеркалом в руках джентльмене судью
Уислея.
  - Я сам не узнаю себя, - проворчал этот человек. -Когда, придя домой, я
взглянул на свой нос, я испугался и разбил туалетное зеркало. Мне
показалось, что я муравьед. Ага! Силли завизжала за дверью. Она
подслушивала, негодная...
  Доктор Флит овладел собой. Отбросив ногой осколки зеркала, он взял судью
за руку.
  - Спокойствие. Проверим пульс. Покажите язык. Медицинское священнодействие
началось. Через полчаса оно окончилось. Доктор Флит писал рецепты;
  - Диета... Примочки на нос...
  - Будем надеяться, - бурчал судья. - -Домашний арест на трое суток? Не
возражаю. Я не могу в таком виде показаться в магистрате. Придется раз в
жизни и мне посидеть под арестом.
  В эту минуту зазвонил телефон. Трубку взял старый врач. Стряпчий Сэйтон
справлялся, не здесь ли доктор Флит.
  - Да, я как раз тут, -ответил доктор. - Ах, вы хотите, чтоб я навестил
вас? С удовольствием. Никакого затруднения. Напротив, моя обязанность.
Здоровье мистера Уислея? Хорошо... Ах, вы уже слышали? О, пустяки...
Небольшой флюс. Что? У вас тоже начинается флюс? Превосходно. То есть я
хочу сказать, что флюс - пустяки...
  К дoму стряпчего Сайгона доктор Флит двигался менее безмятежным шагом.
Беспокойные мысли начинали тревожить его ум, привыкший к невозмутимому
течению эшуорфской жизни. Подводные камни стали обнаруживаться в самых,
казалось, безопасных местах.


                                    II

  Случай с мистером Сэйтоном, стряпчим Эшуорфа, судя по записям доктора
Флита, рисовался в несколько ином виде. Эд Орфи, у которого обнаружился
незаурядный актерский талант, очень живо впоследствии изображал мне Флита
и его пациентов в лицах, так как все слухи о болезнях и выздоровлениях
всегда приносились заинтересованными лицами в аптеку.
  Утром, кoгда судья Уислей писал приговор какому-то воришке, стряпчий
сидел в кабинете своей конторы, погруженный в чтение проекта завещанния
которым уважаемая вдова миссис Алиса Боливар, престарелая прихожанка отца
Иеремии, передавала общине на благотворительные дела все свои деньги и
имущество, оцениваемое в тысячу сто тридцать гиней.
  В кабинет с экстренным докладом вошел новый помощник стряпчего. Он
приходился племянником одной из богатых доверительниц господина Сэйтона и
поэтому был допущен в святилище стряпчего, тем более что тетушка
поставила, под угрозой лишения наследства, условие, чтобы племянник бросил
заниматься катанием на яхтах. Это был Боб Бердворф, и мне хотелось бы
здесь добавить, что Боб имел невыразительные глаза и удивительно
некрасивые уши.
  Итак, Боб вошел, готовясь сообщить, что звонили из конторы Олдмаунта.
Сэйтон оторвался от чтения, строго сдвинув брови. Но Боб не смог вымолвить
ни слова. Он был чрезвычайно поражен. Бобу показалась, что стряпчий
раскрасил себе лицо или надел страшную индейскую маску.
  - Что вы таращите глаза. Боб? - сердито спросил стряпчий.
  Боб еле мог пошевелить языком.
  - Боже мой, - пробормотал он, - что с вами, мистер Сэйтон?
  Боб трясся в ужасе. Маска на лине стряпчего приобрела еще более
устрашающее выражение.
  - Да говорите же! - прикрикнул стряпчий, приподнимаясь со своего
старинного кресла.
  - Ваше лицо!.. - дико закричал Боб и выбежал из кабинета.
  Стряпчий был поражен поведением Боба. Оно было явно ненормально. Что
бормотал этот сумасшедший насчет лица? И стряпчий энергично позвонил три
раза.
  На зов явился старый слуга Тим, на обязанности которого лежало приносить
стряпчему каждый час чашку горячего крепкого чаю. Тим внес поднос с чаем,
но картина, которую он застал, была необыкновенна.
  Сэйтон стоял против окна, энергично пожимая плечами, и что-то усиленно
рассматривал в стекле. Позже оказалось, что стряпчий за неимением в
кабинете зеркала пытался рассмотреть свое изображение в оконном стекле. И
он не удивился, увидев, что одна из его щек безобразно раздулась.
Гражданские дела, которые он вел, отняли у стряпчего одну из пленительных
черт живого человекаспособность удивляться.
  - Зеркало! - коротко приказал Сэйтон Тиму.
  Деятельное созерцание распухшей щеки не привело Сэйтопа ни к каким
выводам, кроме одного: что надо послать за доктором Флитом. Это было
приемлемо для стряпчего, если cлит не повысил таксы и если можно
ограничиться вдним визитом врача. Стряпчий не любил давать деньги за то,
что ему скажут: "Флюс есть флюс". Но эта проклятая опухоль имела намерение
распространиться на ухо.
  - Никого не впускайте ко мнe, Тим, - распорядился Сэйтон. - Никого, кроме
доктора Флита. Идите. Впрочем, погодите.. Мистер Бердзорф, кажется, тоже
нездоров?
  Вышколенный слуга отлично понимал малейшие оттенки тона своего хозяина и
поклонился.
  - Боюсь утверждать, сэр, но...
  "Но" заключалось в неприятной для Тима манере Боба забывать, что по
субботам следует давать на водку старому наушнику. Когда Тим вышел из
кабинета. Боб оживленно диктовал что-то стенографистке. На правах
конторского старожила Тим прошептал Бобу на ухо:
  - Если вам нравится работа у мистера Сэйтона, то не кричите, когда видите
непорядок на лице патрона...
  Сэйтон звонил по телефонам, разыскивая Флнта.
  Доктор явился, осмотрел стряпчего и написал рецепты.
  Солнце намеревалось клониться к западу, когда доктор Флит вышел из конторы
стряпчего. Не успел он пройти по Кинг-стрит и сотни шагов, как усатый
полисмен с нашивками капрала догнал его.
  - Доктор Флит? - спросил капрал, отдавая честь рукой, затянутой в белую
перчатку.
  - Разве вы не узнали меня, Филь? - остановился доктор, вздрагивая и
ощупывая свои скуловые кости.
  - Разумеется, узнал, - отрапортовал капрал. - Но начальник бюро...
  - Мистер Фредсон захворал? - осведомился доктор.
  - Разрешите доложить. Начальник с утра был в полном здравии. Но после
второго завтрака миссис Фредсон, войдя в столовую, где на несколько минут
оставила своего супруга, нашла, что лицо мистера Фред...
  Капрал Филипп Дрег не успел закончить рапорт. Доктор Флит ринулся к дому
Фредсона с такбю скоростью, что догонявший его капрал не мог поспеть за
ним. Эд, составлявший в десятиунцевой бутыли две порции микстуры по
одинаковым рецептам Флита для судьи и стряпчего, видел через окно аптеки
бегущего доктора и догонявшего его капрала. Силли и Тим, дожидавшиеся
лекчрства, видели то же, и все втроем высказали предположение, что Филь
хочет арестовать доктора.
  Миссис Фредсон встретила доктора Флита с заплаканными глазами.
  - О, это ужасно!..
  - Где больной? - пробормотал доктор, забыв поздороваться с хозяйкой и
снять цилиндр.
  - В столовой, - ответила миссис Фредсон и расплакалась.
  Доктору пришлось перешагнуть через какие-тo разбитые чярепки, которые
валялись неубранными. За круглым столом, уставленным остатками завтрака,
бутылками и очевидно, всеми, какие имелись в доме, зеркалами, сидел
начальник полицейского бюро Фредсон в расстегнутом мундире и вертел
головой, издавая нечленораздельные звуки.
  - У него качалось с левой ноздри, - заливаясь слезами, прошептала миссис
Фредсон, входя вслед за доктором.
  Салфетка была еще заткнута за жилет Фредсона. Значит, несчастье постигло
его внезапно, за десертом, когда никто не мог предполагать, что кости лица
Фредсона, повинуясь какой-то неизвестной силе, вдруг претерпят
существенные изменения. Отек распространялся на челюсть и подбородок,
придавая лицу устрашающее выражение.
  - Третий случай, - оживленно произнес доктор, кладя руку на плечо
Фредсона. - Мы сейчас разберем... Полковник, придите в себя! Перед вами я,
Флит...
  Фредсон поднял глаза на доктора.
  - А, это вы? Очень приятно... Но какова рожа! Простите, говорю о себе.
  - Джордж, да приди же в себя! - умоляюще произнесла миссис Фредсон,
прикладывая кружевной платочек к своим мокрым глазам.
  - Я и не думал выходить из себя, - довольно трезво выразился Фредсон. - У
этой леди, доктор, слишком развито чувство паники, а я хотел бы знать ваше
мнение. Смотрю в зеркало и говорю: "Я иль не я? Вот в чем вопрос!"
  - Разберем, - ответил доктор Флит. - Расскажите, как началось...
  Фредсоны рассказывали. А доктору Флиту -с первого же взгляда было ясно,
что перед ним третий случай одного и того же заболевания. Какого? Флит не
знал. Если бы даже сейчас он успел перелистать все комплекты "Ланцета" и
шестнадцать томов "Энциклопедии", то и там он не нашел бы ни малейшего
намека на подобное изменение физиономии судьи, стряпчего и начальника
бюро. Что случилось?
  "Если взять изображение хорошо известного вам человека, напечатанное на
бумаге, и скомкать отпечаток, то линии будут так перемещены, что сходство
утратится".
  Так записано рукой доктора Флита на странице двести сорок девять
упомянутой архивной папки.
  Фредсон между тем волновался.
  - Черт меня заставит лечь в постель! Служба, доктор, понимаете? Я должен
работать, а не хворать.
  - Все будет хорошо, - пробормотал доктор Флит. Голос его опять приобрел
медлительность. Размышления привели его к выводу: "Ясно, что многое еще
неясно, а поэтому выжидательный метод лечения здесь является самым
предпочтительным".
  - Ну, вы успокоили меня, - веско сказал Фредсон, подходя к буфету. - Я
чувствую себя сильным и здоровым, а физиономия неважна для службы. Кстати,
доктор, при моей теперешней болезни что полезней - ром или коньяк?
  Новое умозаключение сорвалось с языка доктора Флита:
  - Это не болезнь, а состояние.
  Фредсон возился у буфета с бутылкой.
  - Не болезнь? Тем лучше. А состояние вернется к норме...
  Он налил два стаканчика рома, выпил один из них, побагровел, но голос его
звучал мягче:
  - Пейте, доктор, и не утешайте. Я человек военный и люблю смотреть
опасности прямо в глаза. Вчера в цирке на площади подобной болезнью
заболел дрессированный жираф. Я принял свои меры - послал ветеринара. Знаю
о болезни судьи и стряпчего и предчувствую, что доктору Флиту придется
поработать. Не хотите пить? Тогда до свиданья. Не подавайте мне руки. Так
будет лучше...
  Доктору Флиту оставалось только приподнять цилиндр и откланяться. Он
осведомился у встретившей его в коридоре миссис Фредсон, где можно выбыть
руки, и долго возился под краном с горячен водой, тщательно орудуя мылом и
щеткой.


                                    III

  В тот день доктору Флиту не пришлось обедать в освященный традициями час.
Лишь только он успел выйти от Фредсона, как подбежавший церковный сторож
Майкл спешно позвал его к четвертому пациенту.
  Преподобный Иеремия лежал у себя в спальне, облoженный грелками. В
таинственном полумраке - доктор Флит различил ночной столик в изголовье.
Около кровати настоятеля на стульях чинно сидели три почтенные леди. Одна
из них читала, вслух молитвенник, и по голосу доктор узнал в ней свою
давнишнюю пациентку миссис Бердворф, тетку спортсмена Боба. Никто из
присутствующих не обратил внимания на приход Флита, так как все были
заняты благочестивым чтением.
  - "И да низойдет на верного раба благоволение твое, - читала старая леди,
вздыхая после каждого третьего слева. - И да восхвалят рабы господа,
аллилуйя..."
- Аминь, - раздался слабый голос Иеремии. - Кто вошел сюда? А, это вы,
досточтимый доктор?
  - Добрый вечер, отец настоятель, - солидно проговорил доктор, отвешивая
поклон изголовью и трем леди.
  - Добрый вечер, - стонущим голосом опять отозвался Иеремия. -
Благословенно прибытие ваше к страждущему, ибо писано есть: -"Болен был, и
посетили меня".
  - Но что случилось с вами? - спросил доктор Флит, приближаясь к лежащему.
  - Здесь довольно темно. Надо зажечь лампы...
  Преподобный сделал слабое движение рукой.
  - О нет, подождите возжигать светильники. Я только что прослушал молитву
святого Бонифация, и вдохновенные слова его еще звучат в моем сердце...
  - Миссис Бердверф не дочитала молитвы до конца,-раздался строгий голвс
второй леди.
  - О, знаю, дорогая духовная дочь моя миссис Боливар, - еще белее смиренно
забормотал Иеремия. - В молитвеннике остались непрочитанными четыре
возношения, но милосердие да снизойдет к страждущему.
  Доктор Флит потерял остатки терпения и выдержки.
  Он был голоден, устал от забот, которые свалились на него сегодня. Он
наклонился к изголовью, чтобы лучше рассмотреть лицо лежащего. Тут он
почувствовал прикосновение к своему уху губ настоятеля и услыхал
энергичный шепот:
  - Дорогой Флит, удалите, пожалуйста, этих дам отсюда.
  Выпрямиться в полной достоинства позе было делом секунды для доктора.
  - Я попрошу вас, леди, оставить меня вдвоем с больным, - внушительно
произнес он и тряхнув саквояжем, в котором зловеще звякнули шприцы и
трубки специального назначения.
  Шокированные звяканьем стеклянных наконечников, леди поспешно встали.
  - Подождите в гостиной, дочери мои, - простонал Иеремия. - Ваша
драгоценная помощь понадобится позже, я чувствую. Блаженны чистые сердцем.
Грядите с миром.
  Три дамы чинно вышли из спальни. Доктор Флит закрыл дверь.
  - Поверните ключ два раза и задерните портьеры, продолжая стонать,
прошептал Иеремия.
  Доктор Флит исполнил просьбу.
  - А теперь... - начал было доктор, еще держа в руке шнурок с золотой
кистью от плотной бархатной портьеры.
  - А теперь, - продолжал Иеремия голосом вполне здорового человека,
сбрасывая с себя одеяло и садясь на край постели, - разрешите
поблагодарить вас за то, что вы избавили меня от этих леди. Почетные
прихожанки, ничего не поделаешь... Нельзя же мне самому попросить их
удалиться...
  - Так вы здоровы? - пробормотал доктор Флит.
  - Я не чувствую себя больным настолько, чтобы оправдать назойливость этих
дам, - послышался голос Иеремии. - Правда, с утра я должен был спрятаться
от всех га ширмой... Зажгите свет и взгляните...
  Рука доктора нашла и повернула выключатель. Вспыхнувшая люстра осветила
сидевшего настоятеля. Доктор Флит заморгал в изумлении. Лицо преподобного
Иеремии рак будто было вывернуто наизнанку. Четвертый случай странной
эпидемии! Это было много за один день для доктора Флита.
  - Безобразно? - осведомился Иеремиа- у доктора. - Я боюсь смотреться в
зеркало. Словно меня подменили. Не нравится мне такое преображение Сказано
в писании: "Лицо - свидетель твой". А о чем может свидетельствовать моя
опухшая физиономия? В поэме Броунинга сказано: "Твоя душа благоухает на
лице твоем, о милый". Но как я покажу такое лицо моим прихожанкам?
  Они будут плохого мнения о моей душе. Флит, я откровенен пред вами, как
может только быть откровенен врач душ человеческих перед врачом бренных
телес наших.
  - Что случилось? - спросил доктор сухо. Его не интересовала ни лирика
Броунинга, ни цитаты из