Только...
  Тут я запнулся.
  - Только не бывал в Длинном Хоботе? - усмехнулся Добби. - Хм... А я как
раз туда и отправляюсь.
  Я вспомнил о Длинном Хоботе. Так назывался старинный заброшенный калодец -
легендарное место, пол" ное всяческих тайн и приключений; о нем
завсегдатаи "Королевского тигра" любили рассказывать страшные небылицы.
Мальчишкой мне так и не удалось побывать у Длинного Хобота, но я прекрасно
знал, как пройти к нему. Эд Орфи бывал там и хвастал, будто бы спускался
на дно этого угольного колодца. И я тогда страшно завидовал смельчаку.
  - Туда очень запутанная дорога, сэр, - заметил я.- Надо сначала от Черного
Холма спуститься к Мертвым Шахтам а потом уже свернуть направо...
  - Хм, - призадумался Добби. - Пожалуй, я не найду дороги.
  - Позвольте мне сопровождать вас, сэр, - предложил я. - Мертвые Шахты надо
обойти очень осторожно. В некоторых из них нет дна...
  - Вы пугаете меня, - задумчиво сказал Добби. - Ну хорошо, пойдемте.
Возьмите в столовой вторую фляжку, и отправимся. Кстати, прогулка на
свежем воздухе будет для вас полезна.
  Я повесил флягу через плечо, засунул в карман несколько сандвичей и
взвалил на спину связку веревок.
  Сопровождаемые добрыми напутствиями Мигли, мы тронулись в путь и
сравнительно быстро и легко перевалили через Черный Холм. Дальше рельеф
местности становился более сложным. В оврагах широко зияли пустые,
безмолвные колодцы. Мрачные кучи угольной пыли, из которой давно уже были
выбраны все годные на топливо кусочки, громоздились одна подле другой.
Дожди и снег размывали пыль, а время и зной прессовали эту кашу снова в
плотные пласты.
  Мы отошли от виллы мили на две, и пустынное плоскогорье открылось перед
нами, когда мы выбрались из последнего оврага.
  На плоскогорье я раньше не бывал. В дни детства Черный Овраг был чертой,
где кончались наши ребячьи похождения. Дальше открывались неизведанные
пространства, пленявшие тогда своей таинственностью.
  Если вы представите себе высохшее дно допотопного озера, силой
вулканических сдвигов некогда приподнятого высоко над уровнем океана, то
поймете, ЧТУ за пейзаж открылся перед нами, когда через час ,ходьбы мы
приблизились к Длинному Хоботу в середине плоскогорья.
  Толстый вал выветривающихся песчаников окружал эту глинистую громадную
впадину. Глыбы песчаника самых причудливых очертаний торчали кругом, то
похожие на странные гигантские грибы, то будто на окаменевших ихтиозавров
ростом с трехэтажный дом, вставших на дыбы и разинувших свои зубастые
пасти. В середине котловины зияла черная дыра заброшенной шахты. Еще
уцелели мрачные развалины кирпичных построек с провалившимися крышами, а
ржавые ребра железного каркаса подъемки, будто кости чудовищного скелета,
выпячивались из гнилой трухи деревянных перекрытий. И повсюду лежала
густая траурная пыль.
  Это и был знаменитый Длинный Хобот,
  - Следует принять меры предосторожности, - сказал серьезно Добби.
  Я оторвал взгляд от окружавшего нас мрачного пейзажа. Мы подошли к краю
Хобота. Добби бросил в него камешек и прислушался, но ни одного звука не
донеслось к нам из глубины колодца.
  - Здесь нет дна, - пробормогал я.
  - Хм... Следовательно, - улыбнулся Добби, - брошенный мною камень сейчас
летит сквозь нашу планету и вынырнет где-нибудь в Чили? Пустяки.
  Он храбро обвязал веревку вокруг своей талии и прикрепил к груди "Эмми".
  - Вы серьезно намереваетесь спуститься в Хобот? -воскликнул я, признаться,
с восхищением. Мне нравилась смелость Добби.
  Он понял восторженный тон моего вопроса.
  - На этот раз я сделаю отступление от контракта, сказал он серьезно. - Я
не хочу, чтобы вы смотрели на меня как на странного чудака. Я люблю
серьезные вещи. Да, я спущусь в Хобот, но не из-за ребячества. Знайте,
Сэм, что я не так богат, как вам это, быть может, кажется. Я всегда любил
комфорт, но презирал расточительность. Каждая гинея, которую я трачу,
добывалась и добывается тяжелым трудом. Но плох тот, кто, работая и
добывая средства к существованию, думает только о своем желудка и личных
удобствах. Надо думать о народе, детьми которого являемся мы, и о родной
земле, на которой мы родились и которая примет наши останки в свои недра,
когда мы кончим наш жизненный путь. Надо думать о родине, Сэм.
  - Я не совсем понимаю вас, сэр, - насторожился я.
  - Поймете сейчас, - очень проникновенно сказал Добби. - Ваш рассказ о
заброшенных здесь копях глубоко взволновал меня. Их бросили разрабатывать
потому, что будто бы они нерентабельны. А если это неправда? Если здесь
еще лежат миллионные богатства, миллионы тонн угля, которые наша страна
может взять здесь, а не привозить издалека? Если шахты заброшены лишь
потому, что жадным владельцам этих участков казался мал процент барыша?
Если им лень поработать над восстановлением добычи угля? - Добби посмотрел
куда-то далеко-далеко. - Нам надо брать пример с русских, - серьезно
сказал он. - Мы еще плохо знаем этот замечательный трудолюбивый народ. Не
так давно он объединил вокруг себя грандиозную дружескую семью народов
огромной страны. Он взялся за свое хозяйство собственными могучими руками.
Как они разрабатывают теперь свои недра! Как на Урале они восстановили
сотни шахт, заброшенных прежними владельцами тоже из-за мнимой
нерентабельности! А народ взялся за дело. И шахты оказались рентабельными!
По углю русские имеют шансы выйти на первое место...
  - Разве мы испытываем нужду в угле? - спросил я.
  - Может наступить такое время, Сэм, что нам будет дорога каждая пылинка
его, - ответил Добби.
  - Чего же вы хотите?
  - Сначала я сам проверю, что делается в шахте. Потом приглашу экспертов. Я
настою, чтобы мне сдали в аренду эти места. И может оказаться, что дело
будет не бесприбыльным.
  - О, мистер Добби! - покачал я головой. - Дело серьезное...
  - А вы как думали? - усмехнулся он. - Ладно... Надо спуститься и
взглянуть. А уж вечером мы порасскажем нашему Мигли таких страстей! Вы
только вообразите, как он примется ахать! Ну, держите веревку крепче. Если
я дерну снизу два раза, то помогайте мне выкарабкиваться обратно.
  Другой конец веревки мы заблаговременно привязали к железному стержню,
торчавшему из земли.
  - До свиданья, Сэм, - весело сказал Добби, спуская ноги в шахту. - Хм...
знаете, здесь очень удобные ступени.
  Гoлoва Добби скрылась. Я осторожно разматывал веревку. Добби спустился на
всю ее длину, и веревка теперь спокойно лежала на краю. Заглянув вниз, я
увидел, как крохотный огонек двигался в кромешной тьме.
  - Алло! - крикнул я в волнении.
  В ответ веревка дернулась один раз. "Слышит", - подумал я. Потом веревка
очень долго была неподвижна. Это встревожило меня. В шахте мог оказаться
угольный газ, тогда Добби грозила опасность задохнуться. К моей
радости веревка, наконец, задвигалась. Я принялся выбирать ее, чувствуя
тяжесть Добби. Когда показалось его лицо, оно было чернее, чем у
негритоса. Какой-то чумазый трубочист, а не Добби.
  - Не усердствуйте, Сэм, - пробормотал он, сплевывая черную слюну. - Вы так
тянули, что я еле поспевал. - Я боялся за вас, сэр.
  Добби вылез и сел на землю. Грязный пот ручьями стекал по его щекам. Он с
наслаждением дышал свежим воздухом.
  - Замечательно, Сэм, - улыбнулс-я он, блестя зубами. - Там сталактитовые
пещеры невыразимой красоты... Ну, давайте завтракать, дружище...
  Он развернул пакет с сандвичами и выругался.
  - Хм... Вот досада!
  - Что случилось, сэр? - спросил я.
  - Хм... Пустяки! Я обронил мою трубку. А все-таки жаль. Но я достану ее
завтра.
  Он задумчиво принялся жевать сандвич с ветчиной.
  - Расскажите о сталактитовой пещере, сэр, - попросил я.
  - Не поддается описанию, Сэм. Все блестит, как драгоценные камни. Но я
шучу. На самом же деле, кажется, там угля еще достаточно.
  Сандвичи были съедены.
  - Хорошо бы покурить, Сэм, - пробормотал Добби и добавил с досадой: - Ах,
трубка! Сэм, сейчас вы спустите меня опять вниз.
  Безотчетный порыв молодости заставил меня сказать:
  - Позвольте это сделать мне.
  Но Добби подошел к краю и показал пальцем в колодец:
  - Туда? Нет, друг. Видно, моя судьба сегодня получать двойное
удовольствие. Да и зачем вам пачкаться в угле?
  Но я настаивал. Во мне вспыхнули ребячьи мечтания о тайнах Длинного
Хобота, и я с таким жаром умолял Добби, что чуть было не свалился в
пропасть.
  Добби решительно махнул рукой.
  - Спускайте меня и не хнычьте.
  Но я вцепился в Добби и умолял, придумывая тысячи доводов, что именно мне
следует извлечь из Хобота трубку. Добби, наконец, смягчился.
  - Вам хочется полюбоваться на сталактиты? Да их же там нет. Я пошутил. А
впрочем, спускайтесь, вспоминайте свои ребячьи проказы. Но только не
глубоко, не на всю длину веревки.
  Он говорил дружелюбно и развязывал узел веревки у себя на жизоте.
  - Слушайте внимательно, Сэм. Сначала пойдут выступы на стенах вроде
ступеней. По ним спускайтесь медленно и осторожно.
  - Да я умею лазать по шактам! - весело отозвался я. Добби сдвинул густые
брови.
  - Не перебивайте. Это очень дурная манера, когда перебивают старших. Через
пять-десять ярдов попадется площадка, слеза будет лестница. Но не
становитесь на нее: все ступеньки сгнили. Советую не спускаться ниже и
тотчас же подниматься. Если трубки там нет, не ищите ее.
  - А пещера?
  - Да нет же никакой пещеры! Когда приедут эксперты, тогда лазайте с ними
сколько угодно. А пока будьте осторожны.
  Давая мне наставления, Добби обернул веревку вокруг моей талии и завязал
сзади.
  - Кажется, крепко получилось, что-то вроде морского узла - не развяжется.
Повторяю: опускайтесь до площадки и давайте сигнал - я вас вытащу.
  - Фонарь, сэр?
  - Хм... Да.
  Добби прикрепил мне "Эмми" на грудь. Я попробовал кнопку зажигания -
фонарь был в исправности.
  - - Вы бы сняли фляжку, Сэм, - заметил Добби, когда я спустил ногу в шахту.
  - _ Она не мешает мне, сэр.
  - Спускайтесь, Держу, - сказал Добби, готовясь распускать веревку вслед за
мною.
  - Благодарю вас, - успел сказать я, ощупывая ногами выступ на стенке
Хобота, и начал спуск.
  - Прекрасно, Сэм, - услыхал я сверху ободряющий голос Добби. - Смотрите
вниз, на ступеньки.
  Я включил свет. Хобот оказался совсем не страшным. Света "Эмми" было
достаточно, чтобы ориентироваться. В путешествии не было ничего
необычного. По пoзабытой привычке я считал выступы, чтобы увереннее
подниматься обратно. Внизу с писком пролетали летучие мыши. После
шестнадцатого выступа нога моя уперлась в сравнительно .широкую площадку.
Полуистлевшие скелеты птиц валялись на краю ее. Кажется, совы пробовали
вить гнезда в этом укромном местечке. Я поднял голову. Вверху
голубовато-серым лоскутом приветливо светилось небо, а внизу, под
площадкой, чернела пропасть. Ближе к стене я увидал свежие следы бутсов
Добби и его трубку. Я поднял ее и сунул в карман. Добби, конечно,
спускался ниже. Мне очень не хотелось давать сигнал возвращения.
  Полуразрушенные, не внушавшие доверия деревянные перемычки вели вниз.
Выбрав надежный уступ скалы, я сполз с площадки, повис на руках и нащупал
ногою точку опоры. Спуск предстоял трудный. Ствол шахты расширялся, и я по
одной из стенок сползал все ниже и ниже, держась ногами и руками за
выступы. Я забыл обо всем, даже о страхе. Чувство наивной гордости
наполняло мое сердце. "Вот я и в Длинном Хоботе, - подумалось мне. - Пусть
теперь Эд не важничает. Это не колодец у леса Патрика". Тот колодец был
неглубок, мы там, бывало, ловили летучих мышей и пугали ими девчонок.
  Мне захотелось послать приветственный сигнал Добби, и я схватился за
веревку. Вернее сказать, я хотел схватиться и думал, что схватился. Мне
оставалось только раскрыть рот от изумления, потому что на самом-то деле
веревка с тихим шуршаньем, как джирра, уже ползла вверх.
  На кепи мне сыпалась пыль и всякая дрянь. Веревка исчезла. Хотел я
хлопнуть себя по глупому лбу, но руки были заняты: я висел на них.
  Внезапно голова моя сделалась легкой, как после стакана крепчайшего кофе.
Мысль промчалась, будто ласточка: "Вот так морской узел"


                                     V

  Подбородком я нажал кнопку "Эмми", и фонарь послушно погас.
Распластавшись, я успел вовремя прижаться к стене Хобота. Мимо меня со
скоростью метеорита пронесся огромный камень. В кромешной тьме я ощутил
его слепой полет и слышал, как он адски грохотал, отпрыгивая от одной
стены Хобота и ударяясь о другую. Вслед за ним и второй камень ударился о
выступ площадки и разлетелся вдребезги. Посыпались осколки, царапая мне
руки и щеки.
  Бомбардировка мне не понравилась. Если вблизи есть ниша, то можно
укрыться. Повиснув на одной руке, я шарил другой по стене. Правая нога
нащупала выступ, я оперся на него и перевел дыхание. Мимо грохотали камни.
Даже крошечный голыш, падая с большой высоты, приобретает скорость пули.
Распластавшись и прильнув к стене, я искал спасения под выступом площадки.
Внезапно нога моя соскользнула, я качнулся вниз и нажал подбородком на
аварийную кнопку "Эмми". Узкая дыра бокового входа, уходящего в сторону,
оказалась у меня под ногами. Кое-как я вполз в ход, ногами вперед. Затем
перевернулся, потушил "Эмми" и отполз от етвола.
  Позади меня.внезапно сотряслась земля, рыча и безумствуя. И затем
наступила тишина подземелья, замурованного навеки, подобно закопанной
могиле.
  Что случилось? Плохо сделал узел Добби? Или он... нарочно?
  Но у меня не было времени рассуждать о причинах поведения Добби.
  Я попробовал вернуться назад, но оправдались мои самые худшие
предположения. Выход в главный ствол был наглухо завален. Оставалось
ползти по боковому ходу вперед. Самое приятное было бы натолкнуться на
вентиляционный ход. Он наверняка вывел бы меня наверх.
  Если бы это были старые шахты Патрика, расположение которых я примерно
знал. Но Длинный Хобот - самая большая шахта из всех заброшенных -
совершенно не известен мне. Если тут чет притока воздуха, то я задохнусь,
как мышь в запертой шкатулке.
  Лежа в узком тоннеле, я составлял план спасения. Горняцкие лампы "Эмми" с
сухими батареями типа "Х-8" рассчитаны на семь часов непрерывного горения.
Погребенная со мною лампа уже горела около часа. Следовательно, в моем
распоряжении света на шесть часов, не больше, если только Добби не
испортил батарею, когда спускался в Хобот; Надо быть готовым ко всему. А
через шесть часов?
  "Вечный мрак, - ответил я себе. - Но спокойно, Сэм Пингль. Наконец ты
получил хороший урок, и довольно тебе ротозейничать".
  С необычайной ясностью передо мной выплыла вся цепь моих злоключений, с
момента возвращения из Эшуорфа на виллу Добби.
  Но время было дорого. Я проверил мой инвентарь.
  В карманах оказались пачка с пятью cигаретами, двадцать три спички,
несовой платок и недоеденный сандвич с сыром. Все это было совершенно
бесполезно сейчас, и я мечтал хотя бы о перочинном ножике. Если бы я
захватил с собой ногтечистку, то и этo было бы орудие. Кепи сбило камнем,
и я не жалел о нем. Драгоценностями были "Эмми" и фляжка. Я отпил глоток
воды и попoлз.
  Если этот тоннель представляет собой соединительный ход между двумя
штреками, можно попробовать выбраться через соседний штрек. Но если и тот
завален?
  Я полз и помнил, что свет и воду надо всячески экономить. При свете "Эмми"
я смотрел вперед, запоминал путь и выключал лампу. Потом полз на
четвереньках, ощупывая руками землю.. Если стукался головой, то включал
"Эмми" и осматривался. Ход среди пластов угля то суживался, то расширялся.
Самым страшным был бы обвал или слепой конец хода. Но Я не задыхался.
Значит, воздух проникал сюда. Это продвижение было сравнимо только с
нырянием в ванну, полную чернил. Я карабкался, словно первобытный ящер,
движимый властным желанием выйти на свободу.
  Внезапно моя вытянутая рука ощутила пустоту. При свете "Эмми" я увидел,
что лежу на краю пропасти. Вверху надо мною ширился черный купол. Мощные
пласты угля отчетливо выделялись на стенах пещеры.
  Между старыми, сгнившими креплениями капала вода. Снизу тянуло холодным
сырым воздухом. Куда двигаться? Некоторые шахты Эшуорфа имели выходы у
подножия холмов - пожалуй, имело смысл спуститься ниже.
  - Ну, Пингль, - произнес я вслух, и голос мой гулким эхом отозвался в этой
подземной пещере, - один шанс из тысячи.
  Грязнaя вода журчала на дне трещины. Несколько лошадиных скелетов
омывалось этим подземным ручейком.
  С трудом спустившись вниз, я двинулся по течению. Ручей вертелся по
шахтам, и я не знаю, сколько времени я бродил под землею в темноте,
опуская иногда руку в воду, чтобы узнать, куда она течет, и идти за нею.
  Отупев от усталости, .я даже не ощутил восторга и радости, когда на меня
сбоку повеяло свежим ветерком. Струйка чистoго воздуха успокоила меня.
Прислонившись спиной к стенке старого атрека, я заснул. А проснувшись, уже
знал, где я, и уверенно пополз навстречу ветру.
  Леc Патрика, качавший сосновыми верхушками, приветливо принял меня в свои
зеленые объятия. Заходящее солнце пунцовыми пятнами пестрило коричневатые
стволы столетних деревьев. Воздух был напоен смолистым ароматом и легким
щебетаньем невидимых птиц, стрекотанием кузнечиков, шелестом ветвей. Вот
на меня посыпалась хвоя с пушистой голубой ели. Кто-то промчался по шоссе
на мотоцикле. Как здесь хорошо и какой целительный бальзам разлит в родном
лесу! Полной грудью вбирал я живительный воздух, лежа на траве, заросли
которой скрывали выход из старой, всем эшуорфским мальчишкам известной
шахты Мокрая Дудка. В осенние бури здесь всегда уныло гудел ветер, а
подземный ручеек, выбиваясь на поверхность земли, весело катил по камням
сзои воды вниз к Эшуорфу, под мест.
  Так вот где я очутился! Мне было неясно, случайно ли был завален Хобот,
или это нарочно сделал Добби. Если случайно, то мне надо возвратиться на
виллу, чтобы закончить прививку антивируса и успокоить своего хозяина. Да
и мои деньги остались там. А если это все подстроено нарочно, чтобы
избавиться от меня? Это мне казалось более вероятным. Он пробовал на мне
свои вирусы, я не верил в его сказки относительно заражения от джирр,
вылечить меня не сумел, боялся скандала, и вот...
  Я решил выждать. Пусть Добби пока думает, что я навеки остался в Длинном
Хоботе. А там посмотрим...
  Человечек в картузике лежал на животе в прогалине между кустами и очень
внимательно смотрел в бинокль куда-то вверх. Я узнал человечка. Это он
толкнул меня в аптеке. Это он наблюдал за виллой Добби Теперь я застал его
за тем же занятием. Но он был так поглощен созерцанием виллы, что не
слыхал, как я остановился в трех шагах за его спиной. Жизнь теперь научила
меня не вмешиваться в чужие дела, а случайными знакомствами я был сыт по
горло. Но под моими ногами хрустнула сухая хвоЯк и человечек обернулся.
  -Что вам надо здесь? - сердито спросил он. Круглое лицо его в мелких
морщинках выражало крайнее неудовольствие.
  - Не собираюсь мешать вам, - ответил я довольно грубо. - Но вас угораздило
развалиться поперек дороги, и вы рискуете быть задавленным колесами моего
авто...
  - Дорога ниже, - буркнул человечек. - Проваливайте. У вас такой
устрашающий вид... Вероятно, вы только что сделали визит в преисподнюю...
  - Угадали, - сказал я. - Там попадаются изумительные сталактитовые пещеры.
Прощайте.
  И я двинулся, выбираясь на нижнее шоссе. Человечек окликнул меня. .
  - Ну? - обернулся я. - Что вам нужно?
  Теперь человечек стоял у cocны, задорно приподняв козырек своего картузика
и улыбаясь.
  - Не подумайте про меня плохого, - сказал он. - Просто я бедный человек и
промышляю ловлей птиц. Бинокль помогает мне находить гнезда и выбирать
места для силков.
  - Меня это мало интересует, - сухо ответил я и ушел.


                                    VI

  Том Бридж ничуть не постарел с тех пор, как я видeл его в последний раз.
Он не спеша высунул свою похожую на мяч стриженую голову в окно, когда я
тихонько постучал в раму и окликнул его со двора, как это обычно делали
завсегдатаи "Королевского тигра", если им нужно было устрои