где сидели  гости, отец Надежды в гневе за
неожиданное   отсутствие  закричал   на  дочь,  осыпая  ее   бранью.   Тогда
Войноральский, взяв Надежду за руку и встав между ею и отцом, громко,  чтобы
слышали все, твердо сказал:
     -- Вам больше никогда не придется издеваться над вашей дочерью.  Вы  не
отец, а бурбон  и негодяй! Я сделал  ей предложение и забираю  ее  навсегда,
чтобы она забыла все унижения, которым подвергалась в вашем доме.
     Вскоре Надежда стала женой Войноральского.
     21 октября 1873 г, он послал Тушинской такое  письмо: "Наконец-то...  в
течение последних трех недель я так  привел в порядок свой мировой  участок,
что сейчас готов к сдаче, даже  сдаточная опись уже готова,  и теперь только
поджидаю я съезда, чтобы заполучите отпуск и стремиться в Питер... Если кому
будет надобность  в  адвокате даровом...,  то можешь распространять про  мою
готовность принять на себя эту обязанность... мне  было бы грешно, приобретя
некоторую в законах искусность, не помочь советом и делом  тем из  питерских
бедняков, которые в этом нуждаются".
     За этой фразой между строк Тушинская понимала, что Войноральский думает
о пропаганде среди рабочих.
     На собственном опыте Войноральский убедился, что в самодержавной России
невозможно  официальным путем  утверждать  справедливость, защищать права  и
интересы простого народа. Он решает  ехать в  ноябре 1873 г. в Петербург для
продолжения  своего  образования:  или сдать экзамен  на  степень  кандидата
юридических наук, или поступить в вуз по другой специальности.
     А  пока  шли приготовления  к отъезду, Войноральский устраивал собрания
местной молодежи и интеллигенции. Их участником стала и Надежда Павловна.
     Молодые  люди обменивались  мнениями об  "Исторических письмах"  П.  Л.
Лаврова и о  произведении В. В. Берви-Флеровского "Положение рабочего класса
в России". Спорили о том, что такое образованный человек.
     --  Помните,  --  сказал   Войноральский,  --  как  утверждает  Лавров:
"Образование --  это не начитанность, не овладение специальными знаниями, не
ученость в какой-либо отрасли науки, а гармоническое, т. е. согласованное во
всем, единство знаний, чувств и действий".
     --  Правильно! -- поддержал эту мысль Э. Ю. Каменский, еще находившийся
под надзором полиции за участие в польском восстании.
     -- Совершенно недостаточно подготовить к жизни молодого  человека, если
привить ему  только различные знания и не позаботиться о том, чтобы он  стал
нравственным человеком.
     --  Если не  воспитать в человеке чувства  справедливости,  долга перед
родиной, то о том,  чтобы он  стал гражданином,  не  может  быть и  речи, --
подхватил Войноральский.
     --  А  гражданином, по Лаврову,  может быть  только критически мыслящая
личность,   --  вступил  в  разговор  Жилинский,  член  организации  П.   Г.
Заичневского.
     -- Помните, как в  шестом письме  Лавров говорит  о  том, как личности,
бессильные  в  единственном  числе  --  ведь  "один  в  поле  не  воин",  --
превращаются в общественную силу? -- продолжал Войноральский.
     --  Помним,  но  нелишне вспомнить еще  раз,  --  раздались  голоса.  И
Войноральский продолжал:
     -- Надо, чтобы каждый человек  понял силу критически мыслящей личности.
Критика,  по  Лаврову,  --  единственная  прогрессивная   сила,  управляющая
коллективной  жизнью людей. Критика -- это  привычка, которую человек должен
приобрести  и усвоить  на всю жизнь, чтобы  иметь право называться  развитой
личностью.  Ведь  только  критически  мыслящий  человек  есть   личность   и
гражданин.  А  как вы считаете, -- обратился Войноральский к собравшимся, --
критически мыслящая личность может быть одинокой?
     -- По Лаврову -- не может, -- раздались голоса.
     -- Да, по мнению Лаврова, такая личность не может быть одинокой, потому
что, критикуя общественные нормы жизни, она  находит себе единомышленников в
лице  угнетенного народа. Надо только лучше объяснять причины  существующего
зла, шире  распространять свои критические  взгляды. Нужны  энергичные люди,
рискующие всем и готовые всем жертвовать для народа.
     --   Одна   из  главных  мыслей   "Исторических  писем"  --  это   долг
интеллигенции перед народом, -- заметил Жилинский.
     --  Да. Это  в  четвертом письме,  --  продолжал Войноральский,  -- где
Лавров говорит  о цене прогресса и определяет, что  такое  прогресс. Но  для
знаний  необходимо  время,  свободное  от   физического  труда.  Большинство
населения у всех  народов  сейчас  занимается  тяжелым  физическим  трудом и
порабощено меньшинством. А это значит, что образованные люди получили знания
за счет труда народа. Поэтому не первая ли  наша обязанность -- вернуть долг
народу в  борьбе  за  его  свободу? Нужна революция,  которая  принесет  ему
свободную и счастливую жизнь. Но это будет народная революция, не такая, как
были раньше, когда одна господствующая группа заменялась другой, а народ так
и не избавлялся от угнетения и несправедливости.
     Долго еще  продолжалась  беседа.  Говорили  о критике Лавровым взглядов
Бакунина,  в  том числе  и  о государстве,  об образовании русской секции  I
Интернационала  в  Женеве в  1870  г.,  о первой пролетарской  революции  --
Парижской Коммуне, победившей в марте 1871 г. и просуществовавшей 72 дня.
     Войноральский не оставил воспоминаний о  том,  какое  влияние на него и
его  сподвижников  оказали "Исторические письма"  Лаврова.  Но  это  сделают
другие видные революционеры 60-х и 70-х гг. XIX в.
     Член  "Народной воли" Н.  С. Русанов  вспоминал впоследствии  о влиянии
этой книги на молодежь: "Ах, надо было жить в 70-е годы, в эпоху движения "в
народ", чтобы видеть вокруг себя и  чувствовать  на самом себе  удивительное
влияние,  произведенное  "Историческими  письмами".  Многие  из  нас...   не
расставались с небольшой, истрепанной,  нечитанной, истертой вконец книжкой.
Она лежала у нас под изголовьем. И на  нее падали  ночью паши  горячие слезы
идейного  энтузиазма, охватившего нас безмерною  жаждою жить для благородных
идей и умереть за них".
     В заключение вечера говорили о книге В. В. Берви-Флеровского "Положение
рабочего  класса  в  России".  Автор  глубоко вскрыл  господство  на русских
фабриках   крепостнических  пережитков,   низкую  производительность  труда,
изнурительный труд рабочих  и  произвол хозяев.  Для того чтобы прочесть эту
книгу  и произведения Чернышевского в подлиннике,  К.  Маркс выучил  русский
язык.
     Войноральский старался использовать всякую возможность  для  расширения
своих  связей  с  революционерами.  Благодаря  Анне  Тушинской  он  узнал  о
деятельности  кружка  А. В.  Долгушина,  одного  из  первых  кружков,  члены
которого  пошли  в народ.  Кружок образовался  в 1872  г. в Петербурге.  Его
руководители А.  В. Долгушин и  Л. А.  Дмоховский вышли из  Технологического
института. Активные члены долгушинского  кружка  весной 1873 г. переселились
под  Москву  в деревню Сареево. Здесь  они устроили подпольную  типографию и
напечатали прокламации "Как должно жить  по законам природы и правды" (автор
В. В. Берви-Флеровский), "Русскому  народу", "К интеллигентным людям" (автор
А.  В.  Долгушин).  Воззвание  Берви-Флеровского   начиналось  с  призыва  к
интеллигенции:  "Идите  в  народ и  говорите  ему всю  правду  до последнего
слова". В листовках долгушинцы  призывали крестьян браться за оружие. "Нет в
робости добродетели,  -- писали они, --  вы не  бойтесь оружия, а берите его
рукой твердою и сражайтесь битвой жестокою за святой закон и за равенство, с
угнетателями..."
     Программные установки  кружка Долгушина включали основные народнические
идеи. Специфика их взглядов выражалась в том, что,  соглашаясь с Бакуниным о
необходимости  немедленной подготовки  восстания, они расходились  с  ним во
взглядах  на   устройство  будущего  общества.  Они   не   выступали  против
государства,  а  требовали   создания   правительства,  избранного  народом,
введения строгого  контроля  за  расходованием  народных средств. Долгушинцы
считали, что создать  нормального человека (т. е. развитого пропорционально,
физически  и  духовно) можно  только  в  благоприятной  среде, где труд  при
свободе  и  равенстве  людей  будет  служить  благу  всех.  В  числе планов,
намечаемых  долгушинцами,   было  и  освобождение   Н.   Г.   Чернышевского,
отправленного в 1871 г. после отбытия Нерчинской каторги в  Восточной Сибири
в Вилюйский острог на вечное поселение.
     В  сентябре  1873  г,  начались  аресты  членов кружка. При  обысках  у
долгушинцев были  найдены переписанные  от  руки  "Манифест Коммунистической
партии",  "Азбука  социальных  наук"  В. В.  Берви-Флеровского, прокламации.
Войноральский придавал  большое значение деятельности долгушинцев и мечтал о
скорейшем приобщении к революционной работе.
     В ноябре  1873  г.  он  с  женой приехал  в Петербург и  остановился  в
гостинице на Б. Морской улице [Ныне улица Герцена.]. Через Анну Тушинскую он
познакомился с членами кружка "чайковцев"  или Большого  общества пропаганды
[Общество  "чайковцев" возникло в 1868--1869  тт.  о Петербурге  как  группа
противников  Нечаева. Ядро кружка  составили  студенты  Медико-хирургической
академии  М.  А. Натансон, В.  М.  Александров. А.  И.  Сердюков, к  которым
присоединились Н. В. Чайковский и другие. Основная задача  кружка состояла в
пропаганде среди крестьян и  рабочих  и объединении  передового студенчества
страны. Первым  этапом  его  деятельности  стало  "книжное  дело", издание и
распространение  революционной  и научной  литературы --  1 тома  "Капитала"
Маркса, произведений А. И. Герцена,  Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова.
П. Л. Лаврова,  В. В.  Бе рви-Флеров с кого, Ф.  Лассаля, Ч. Дарвина  и др.]
Сравнивая кружок Нечаева и "чайковцев", невозможно было не испытать ощущения
(по  словам историка В. Богучарского),  будто  из душного подвала  попадаешь
сразу  на  залитый  солнцем   благоуханный  луг.  Такова  была  нравственная
атмосфера   добросердечия,   честности,    высокой   дружбы,    искренности,
самоотверженного служения  высоким идеалам борьбы за  свободу народа в  этом
кружке. Из  него  вышли  будущие члены  "Земли  и воли"  70-х  гг.  и  герои
"Народной воли"  Софья Перовская и Андрей Желябов, Николай Морозов, теоретик
анархизма, выдающийся  ученый Петр  Кропоткин, замечательный революционер  и
писатель   Сергей    Степняк-Кравчинский,   Дмитрий   Лизогуб,   бескорыстно
пожертвовавший  на  революционные  цели  огромные  материальные  средства  и
вдохновивший  Л.  Н.  Толстого  на рассказ  о  человеке,  восхищающем  своей
нравственной красотой, талантливый пропагандист Дмитрий  Рогачев, этнограф и
археолог, член  "Земли и  воли", один  из редакторов  журнала "Земля и воля"
Дмитрий Клемену, и др. Великолепные  портреты своих  товарищей по кружку дал
С.   М.  Кравчинский  в   своей  замечательной  книге  "Подпольная  Россия",
завоевавшей признание передовых людей многих стран Европы и Америки. Классик
американской  и  мировой литературы  Марк  Твен писал под  впечатлением этой
книги:  "Я прочитал "Подпольную Россию" от начала до конца с глубоким жгучим
интересом.   Какое  величие  души!..  Я   говорю...  об  этом  поразительном
сверхчеловеческом героизме, что прямо смотрит вперед через годы, в  ту даль,
где на горизонте ждет виселица, -- и упрямо  идет к ней сквозь адское пламя,
не трепеща, не бледнея, не малодушествуя..."
     Познакомившись с "чайковцами" в Петербурге, Войноральский узнал от них,
что  с  осени  1871  г. члены  кружка  устроили  за  границей,  в Швейцарии,
типографию, где  в течение 1871--1872 гг.  были изданы "Гражданская война во
Франции"   К.   Маркса,   переведенная   самими    "чайковцами",   сочинения
Чернышевского,  Добролюбова, Лаврова,  Берви-Флеровского,  Прудона, Лассаля,
Дарвина и др.
     А  в  1873  г.  в самом Петербурге в  литографии  на  Среднем проспекте
Васильевского   острова   начали   издаваться    нелегальные   произведения.
Войноральскому  рассказали   о  том,  что  кружок   превратился  в  общество
пропаганды с отделениями  в других  городах и  что  готовится литература  не
только для пропагандистов, но и  специально для народа. Первые брошюры  были
написаны Тихомировым: "Сказка о четырех  братьях"  (законченная и улучшенная
П.  А.  Кропоткиным)  и  "Емельян  Пугачев".   Л.  А.  Шишко  была  написана
прокламация  "Чтой-то,  братцы".  Используя  сюжет  известной  басни  И.  А.
Крылова, автор  в очень доходчивой форме  рассказал о волке-царе, попавшем в
правители овец, помимо их спроса и желания.
     Несмотря на отсутствие устава  организации, все знали и четко выполняли
свои обязанности.  Молодые люди чутко реагировали  на малейшие отклонения от
нравственных  принципов  --  ложь, несправедливость и т. д. По  особо важным
вопросам  решение  принималось  только  в  том  случае,  если  высказывалось
единодушное мнение.
     Занятия с рабочими уже начали проводить с  1872 г. Н. А. Чарушин, С. С.
Синегуб,  а позднее Софья Перовская, П.  А. Кропоткин, Д. А.  Клеменц, С. М.
Кравчинский. Центром этой  работы была  Выборгская сторона. Кропоткин  читал
лекции  об Интернационале,  Клеменц  --  по  русской истории  и  о  народных
движениях Разина, Пугачева,  о "Капитале"  К. Маркса, Кравчинский  также  по
русской  истории и  политэкономии.  "Чайковцы"  надеялись из  подготовленных
пропагандой  рабочих  сделать  посредников  для себя в  среде  крестьян.  На
собрании  Общества  в январе  1873 г.  было  решено идти  в  народ под видом
рабочих и  для  этого  создавать  везде  мастерские для  обучения  различным
ремеслам.
     По  инициативе  "чайковцев" и кружка  лавристов с  весны  1872  г. была
установлена связь с  П.  Л. Лавровым  для  руководства изданием заграничного
журнала народников и  объединения вокруг него революционных сил,  обсуждения
программных   и   тактических  вопросов.  В   конце   1873  г.  журнал  стал
распространяться в России. Предполагалось, что журнал,  получивший  название
"Вперед",  продолжит  традиции  "Колокола"  в  новых  исторических  условиях
подъема общественного движения. В стране не  прекращались  протесты крестьян
против   грабительской  реформы,  крепостнических  пережитков.  На   крупных
промышленных  предприятиях  в   1870--1871  гг.   прошли   стачки   рабочих.
Революционно  настроенная  молодежь  готовилась   к  пропаганде   в  народе.
Усиливалась  вера  в  возможность  победы  революционных  сил  под  влиянием
революционного   движения   в   Западной   Европе  --  Парижской  Коммуны  и
деятельности  I  Интернационала.  Традиции журнала  "Современник"  продолжал
журнал "Отечественные  записки"  под руководством Н.  А.  Некрасова  и М. Е.
Салтыкова-Щедрина. На страницах журнала с 1872 г.  началась публикация писем
"Из деревни" А. Н. Энгельгардта -- русского публициста и ученого-агрохимика.
Письма ярко  показывали пореформенную жизнь  русского крестьянина,  вызывали
гнев  и возмущение политикой царского  самодержавия, обрекающей  крестьян на
невыносимые условия существования.
     Энгельгардт  подчеркивал,  что,  уплатив все  сборы,  бывший  помещичий
крестьянин не мог прокормить свою семью, не  идя вновь в кабалу к  помещику,
так как должен был отдать государству почти в 2 раза больше того, что он мог
собрать  со   своего   надела.  Крепостнические  пережитки  мешали  развитию
производительности труда в сельском хозяйстве. И это в стране, где крестьяне
составляли не менее 80 % населения, на котором держалась финансовая, военная
и политическая мощь государства. В одном из писем Энгельгардта Войноральский
прочитал: "...существующая  система  хозяйства  держится  только потому, что
труд  неимоверно дешев, что крестьянин обрабатывает помещичьи поля по крайне
низким  ценам  только  по  необходимости,  по  причине  своего  бедственного
положения ... такой порядок вещей не может долго держаться".
     На одном из вечеров во время встречи с  "чайковцами" на квартире у Анны
Тушинской  Войноральский  познакомился  с  Сергеем  Кравчинским  и  Дмитрием
Рогачевым. Войноральский  невольно любовался ими, богатырским видом Рогачева
и одухотворенным  волевым  лицом Кравчинского.  Они были  друзьями  детства,
вместе учились в Орловской военной гимназии. Оба закончили военные училища в
Петербурге:   Рогачев   --   Павловское,  а   Кравчинский  --   Михайловское
артиллерийское,  потом поступили в институты. Вместе  собирались  первыми из
"чайковцев"  вести  пропаганду среди крестьян  Тверской  губернии. Под видом
пильщиков  было  решено идти в  Новоторжский уезд,  где, по их  мнению, были
наиболее распространены среди населения вольнолюбивые идеи.
     Кравчинский заговорил о  положении крестьян. А Войноральскому казалось,
что  Сергей  высказывает его собственные мысли:  горьки  страдания  и  муки,
причиняемые  самодержавием русскому  народу,  произвол  незаконных  арестов,
заточение в  казематы,  ссылки  без  суда  и следствия,  попрание  священных
человеческих прав...
     --  Я  смог  в вашем  кружке  познакомиться  с  первым номером  журнале
"Вперед",  где  Лавров  выдвигает программу  действий, мне  кажется,  хорошо
обоснованную,  --  оживленно  заговорил  Войноральский.  --  Как  правильно,
убедительно говорит Лавров о средствах борьбы.
     --  Наш кружок в своем большинстве считает, что надо тщательно готовить
революцию, но горячие  головы в других петербургских кружках, да и в  других
городах, например в Киеве, думают иначе. Вы здесь еще познакомитесь с такими
кружками, как, например, Сергея  Ковалика, Феофана Лермонтова,  -- вступил в
разговор Рогачев.
     -- Да, это было бы интересно.
     Войноральский не любил ничего откладывать в долгий ящик и  на следующий
день уже был на квартире Сергея Ковалика. Ковалик жил и Петербурге с 1871 г.
В его  кружок входили студенты Института путей  сообщения, Технологического,
Медицинского и других институтов.
     Войноральский сразу  нашел  с  Коваликом  общий язык, разговорившись  о
работе мирового судьи.  Ковалик  так же,  как и Войноральский, в  свое время
служил  мировым  судьей,  воевал с  помещиками,  защищая  интересы крестьян.
Постепенно разговор перешел к взглядам Лаврова и Бакунина.
     --  Скажите, Сергей, как  Вы относитесь к положению Лаврова о  том, что
народ еще не готов к революции?
     --  Я верю  в народную  революцию  и считаю,  что  народ к ней готов,--
твердо  заявил  Ковалик. --  В этом Бакунин прав.  Стремление пропагандистов
только  распространить в народе понятия о справедливости,  свободе ни к чему
не  приведут,  результаты  будут  ничтожны.  Есть  другой  путь  --  боевой,
бунтарский.  Бакунин провозглашает: мы враги государства. Взамен государства
утвердится  анархия,  т. е.  самостоятельная свободная организация общин, их
вольный союз.
     -- А как, например, может существовать такой союз общин без центральной
власти, если  какая-нибудь  община начнет  действовать так, что  это  станет
неудобно  и  невыгодно  другим  общинам?  Как  и  кто  тогда  будет  на  нее
воздействовать? --  спросил,  улыбаясь,  Войноральский.  --  Например, через
территорию этой  общины  в  интересах  других надо  будет провести  железную
дорогу, а эта община не согласна?
     Ковалик кивнул головой:
     -- Ну что тут можно сказать? Если отдельные общины не  идут ни на какие
соглашения  с  союзом  остальных  общин, то, следовательно, общество еще  не
дозрело  до  утверждения анархического  устройства  и оно должно  еще  иметь
центральную власть.
     --  А мне кажется,  -- вновь  включился в  разговор  Войноральский,  --
Лавров  прав,  когда  признает  возможность  уничтожения государства, но  не
сразу, как  Бакунин, а  как отдаленную конечную цель. А до наступления этого
идеального   строя    считает   возможным    сохранение    отдельных    форм
государственности.
     Долго еще беседовали молодые люди. Войноральский  узнал о существовании