им подпольем в Москве и
вместе с поляками  организовали побег из  пересыльной тюрьмы и  отправку  за
границу выдающегося польского революционера Ярослава Домбровского, одного из
руководителей восстания 1863 г.
     В  отличие  от "Земли  и воли"  ишутинцы сделали  вывод о неспособности
крестьянства   быть   главной  движущей   силой   революции.   Революционной
интеллигенции  ишутинцы  отводили роль  учителя  в  политическом просвещении
народных,  масс.  В  соответствии  с   этими  взглядами   ишутинский  кружок
действовал  в   трех  направлениях:  пропагандистском,  просветительском   и
заговорщическом.  В  пропаганде  социалистических  идей  ишутинцы  следовали
программе  Чернышевского,  изложенной  в  романе  "Что  делать?": устраивали
ассоциации, артели (переплетную, швейную и др.).
     В середине 1865 г. в Москву к Ишутину приезжает И.  А. Худяков, который
стоял во  главе петербургского  кружка.  Между ними состоялись переговоры об
объединении   московского   и   петербургского   подполий.   Худяков  писал;
"Ишутинский кружок, с которым я познакомился еще летом 1865 г., был одним из
замечательных явлений  того времени... Эти люди  отказались от всех радостей
жизни   и   с   самоотвержением  молодости  посвятили  себя  делу  народного
освобождения". Он  отмечал далее, что  "... в России пробудилась потребность
политической свободы. И потребность эта стала всего  сильнее чувствоваться с
1861 года со времени освобождения крестьян. Человек, переставший быть рабом,
должен быть  свободным,  а без права  выбирать чиновников  и требовать их  к
отчету  он  остается  рабом  своего  начальства".  Сам  Н.  А.  Ишутин   так
характеризовал причины объединения молодежи в революционный кружок:  "Что же
делать,  ежели  скорбь  народа дошла  до молодежи  и больно отозвалась  в их
сердце, и  они хотят помочь ему? Что же делать ежели в благосостоянии народа
они видят благосостояние родины. Ведь это народолюбцы!"
     Обо  всей этой деятельности  Войноральский  получал скудные сведения из
писем  Дмитрия  Юрасова. Ему  страстно  хочется быть  в  курсе всех  дел. Он
настойчиво  приглашает  Юрасова  приехать в  Яренск.  Наконец  Войноральский
получает сообщение  Юрасова о  возможном  своем  скором приезде и  об  общих
товарищах  по   гимназии  и  университету  --  Дмитрии  Каракозове,  Николае
Хлебникове, Владимире Шилле. 27 мая 1865 г. Юрасов писал Войноральскому: "Мы
расстались с  тобой, когда  многое еще не были выяснено -- с  тех пор прошло
много времени, и нам не приходилось говорить, как следует. Немудрено, найдем
друг в друге перемены; я расскажу, что делалось без тебя  и что занимает нас
теперь. Это будет для тебя  интересно, и я уверен, мы  не разойдемся с тобой
-- по крайней мере в главном.  Письмо твое я не получил, но если тебе  нужны
деньги, то напиши, я постараюсь прислать". В другом письме от 5 октября 1865
г. Юрасов  сообщал о  прекращении  деятельности  пензенского кружка, членами
которого, очевидно, они были.
     Войноральский не оставляет надежды  на освобождение из ссылки.  В конце
1865 г.  он  пишет  на имя  министра внутренних дел следующее заявление:  "В
настоящее  время  я  нахожусь  в  ссылке  уже  около  четырех  лет.  Тяжесть
наказания,  которое я  несу,  увеличивается  еще  более  тем,  что  не  имею
возможности быть полезным отечеству настолько,  насколько позволяют  силы...
что по моему  убеждению,  укоренившемуся во мне  благодаря полученному  мной
воспитанию  в  гимназии  и  университете,  составляет  обязанность   каждого
честного гражданина. Я же,  напротив, в продолжение уже четырех лет нахожусь
в положении  тунеядца... потому что, несмотря на горячее желание  найти себе
какую-либо  работу, достигнуть  этого  нельзя, и хотя  не по  закону,  то по
крайней  мере   на  деле,   лишенному  прав  гражданства".  И   это   письмо
Войноральского  осталось  без  ответа.  Тогда он  направил  письмо  министру
внутренних  дел,  минуя администрацию ссылки,  через своего  товарища  в  г.
Устюге.  Но   у  того  был  проведен  обыск,  нашли  письмо  Войноральского.
Войноральского отправили  в  другой  уездный город  Вологодской губернии  --
Вельск. Одновременно с Войноральским  из Яренска был выслан и его товарищ по
ссылке Журавский, сосланный за участие и польском восстании 1863 г.
     Журавский писал Войноральскому  из Пинеги о необходимости приложить все
силы  для  развертывания революционной  деятельности на  понятном  им  обоим
условном языке: "Двигайся, сколько можешь: ко сну везде клонит, в Яренске же
более чем где-либо, но подумай сам, что выйдет, если подобно прочим уснем  и
мы?..  Теперь  более чем  когда-либо,  нам нужно быть  честными;  иначе  нас
совесть замучит. Итак, брат мой дорогой, продолжай начатое".
     Да, совесть честного человека в России не могла молчать! Именно поэтому
Войноральский  и его  друзья  стали  врагами самодержавной власти в России и
встали в ряды революционеров, борцов за свободу народа.
     Прошел  февраль,  март  1866  г., а  Дмитрий Юрасов все  не  приезжал к
Войноральскому. Приехать  он  не смог,  поскольку был  арестован  в  связи с
неожиданно последовавшими событиями.
     4  апреля  1866 г.  по  всей стране пронеслась  весть  о  покушении  на
Александра   II,  совершенном   Д.  Каракозовым.  Он   выстрелил   в   царя,
прогуливавшегося по Летнему  саду, но промахнулся, и был  сразу арестован. В
его кармане  обнаружили прокламацию "Друзьям-рабочим", переписанную от руки.
В ней было сказано:  "Братцы, долго меня мучила мысль и не давала мне  покоя
-- отчего  любимый мною простой народ русский, которым  держится вся Россия,
так бедствует?  Отчего ему не идет  впрок  его безустанный тяжелый труд, его
пот и кровь, и весь-то свой  век он работает задаром?  Отчего рядом с  нашим
вечным  тружеником -- простым народом: крестьянами, фабричными  и заводскими
рабочими  и другими  ремесленниками, живут в роскошных  домах-дворцах  люди,
ничего  не делающие, тунеядцы, дворяне,  чиновная орда и другие  богатеи,  и
живут они на счет простого  народа, чужими руками жар загребают, сосут кровь
мужицкую...  сообразите, что  царь есть самый главный из  помещиков. Царь  и
посылает  своих генералов  с  войсками наказать крестьян-ослушников, и стали
эти генералы вешать крестьян и расстреливать... за неплатеж откупных денег в
казну,  за недоимки  у  крестьян  отнимают  последнюю  лошаденку,  последнюю
корову,  продают  скот с  аукциона и  трудовыми мужицкими деньгами  набивают
царские карманы... и вот я решил  уничтожить царя-злодея и самому умереть за
свой  любезный  народ".  Далее  в  прокламации  говорилось в  соответствии с
программой  ишутинской  организации,  какой  будет жизнь народа  без царя  и
помещиков.
     Акция была неожиданной для многих членов  ишутинской организации.  Хотя
целью  этой организации и было свержение самодержавия и даже  убийство царя,
если   тот   не  примет  требований   народа.  Но  покушение   на  царя   не
рассматривалось как первоочередная задача и официального согласия на него от
организации Дмитрий Каракозов не  получал.  Имея плохое здоровье, он боялся,
что не успеет сделать ничего  значительного  для народа, и ошибочно полагал,
что  убийство  царя  поможет  революционерам  в  осуществлении  их  цели  --
свержении самодержавия  в России. Он тайно от большинства членов организации
уехал  из  Москвы  и  получил  фактическую  поддержку у группы  Худякова  --
петербургского отделения ишутинской организации.
     Покушение на царя повлекло за собой разгром ишутинской организации и не
позволило осуществить намечавшийся план освобождения из  сибирской ссылки Н.
Г. Чернышевского. Этот план тщательно подготавливался ишутинцами с 1865 г.
     Осужденные  ищутинцы  получили  разные   сроки  каторги  и  ссылки.  По
удивительному стечению обстоятельств несколько человек из  них, в  том числе
Странден, Юрасов, Загибалов, отбывали  Нерчинскую  каторгу в Александровском
заводе вместе с Чернышевским.
     После казни Каракозова в руки архангельской администрации попало письмо
Войноральского Журавскому, из которого обнаружилась связь Порфирия Ивановича
с его друзьями-ишутинцами, привлеченными к суду.
     Это послужило предлогом продления северной ссылки Войноральского еще на
несколько лет.
     В марте 1867 г. его перевели в г. Пинегу Архангельской губернии, где он
прожил год и три  месяца, а с июня  1868 г.  -- в г. Мезень той же  губернии
"вследствие замеченных вредных стремлений".
     Царская охранка жестоко преследовала всех, кто был знаком или  связан с
ишутинцами. Пензенский учитель В. И. Захаров был лишен права  преподавания и
отстранен от преподавательской деятельности.
     Прошло почти семь лет со  времени ареста Войноральского. Шел  последний
месяц лета 1868 г. Мать Войноральского Варвара Михайловна через  влиятельных
людей все  эти годы безрезультатно пыталась  добиться  распоряжения министра
внутренних дел о переводе Войноральского в Пензенскую губернию.
     Весть  об  окончании ссылки  была  для Войноральского как оглушительный
выстрел  в  тишине.  Ему даже  не верилось,  что  теперь не придется  больше
скитаться по заснеженным малонаселенным северным городкам.
     Дожидаясь распоряжения  от местного  начальства  о  выезде  на  родину,
Войноральский размышлял  о бесправном положении русского человека, миллионов
людей в России и твердо  решил направить все свои силы на беспощадную борьбу
с самодержавным деспотизмом, как только он сможет действовать.

СОБИРАНИЕ СИЛ

     О, если б в мир внести хоть каплю правды чистой!
     За это я готов страдать.
     И верьте, жалобы на мой удел тернистый
     Нам от меня б не услыхать.
     Ф. ВОЛХОВСКИЙ

     Наконец-то  Войноральский в родных  местах.  Он  остановился  в  имении
матери,  в  селе  Богородском  (Варварино)  Городищенского уезда  Пензенской
губернии. Поступать  на государственную  службу и  свободно передвигаться по
губернии ему было  запрещено. Но  Варвара Михайловна продолжает  хлопоты,  и
только  в  апреле  1873  г.  в  результате  вмешательства   влиятельных  лиц
полицейский надзор за Войноральским был снят.
     Кажется, теперь Войноральский имеет все: материальные блага, книги, его
окружают  родные  и  близкие  люди.  Он может  заниматься  самообразованием,
хозяйством.  Но это не удовлетворяет  его деятельную  натуру  и  гражданскую
совесть.  Он  стремится восстановить, насколько  позволяло  положение,  свои
прежние связи с революционно настроенной молодежью и завязать новые. Так, он
пытается установить  контакт с  Петром  Заичневским,  прибывшим с  сибирской
каторги в Пензенскую губернию под надзор полиции.
     В течение двух лет  Войноральский выполняет работу управляющего в одном
из  имений. В этой  должности  он имел возможность беседовать с крестьянами,
вникать в их дела, помогать советами и деньгами.
     Его  часто можно  видеть в кругу пензенской  молодежи  старших  классов
гимназии и семинарии.  Он рассуждает с ними  о литературе, дает рекомендации
для самообразования.
     Молодежь  очень внимательно слушала Войноральского.  По блеску  горячих
глаз он чувствовал, что его слова находят отклик в сердцах и душах,  молодых
людей. И крепла надежда, что свяжут они свою судьбу с революционной борьбой,
что  гражданственность  русской литературы поможет  им справиться с  вирусом
равнодушия и бездумного прожигания жизни ради личных выгод.
     Беседы  повторялись,  молодые  люди  тянулись  к  Войноральскому.  А он
переходил от  творчества  русских классиков к критическим статьям в журналах
"Современник"  и  "Отечественные  записки",  произведениям  Чернышевского  и
Добролюбова.  Рассказывал  юношам  о  русских  революционерах за границей --
Герцене,  Огареве,  Бакунине,  о  революционной  борьбе  в странах  Западной
Европы.  Войноральский хорошо  понимал общественное  значение  литературы  в
условиях России. Об этом очень  точно  сказал  Герцен: "У  народа, лишенного
общественной свободы, литература  -- единственная трибуна,  с высоты которой
он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести".
     Встречи  с местной  интеллигенцией  позволяли Войноральскому завязывать
контакты с людьми, сочувствующими освободительным идеям, желающими  помогать
революционерам или участвовать в революционной пропаганде.
     Участник бесед Войноральского с  гимназистами --  Иван Селиванов осенью
1871  г. поступил в Москве в Петровскую  земледельческую  академию. От  него
Войноральский узнал подробности главного  политического процесса об убийстве
С. Г. Нечаевым студента Иванова и деятельности нечаевской организации. С. Г.
Нечаев,   бывший   вольнослушатель  Петербургского   университета,   активно
участвовал в студенческих волнениях 1868--1869 гг. Был одним из составителей
"Программы  революционных  действий".  В  ней  конечной  целью студенческого
движения  провозглашалась   социальная   революция.   Составители  документа
намечали ее на весну 1870 г.  Фанатично преданный идее революции, Нечаев всю
свою  деятельность  построил  на   мистификации,  обмане,  полном  отрицании
нравственных  принципов  при  выборе  средств  в  революционной  борьбе.  Он
разработал "Катехизис революционера",  в основе которого  лежал лозунг "Цель
оправдывает средства".
     В  начале  1869  г.  Нечаев  решил  установить  связь  с  революционной
эмиграцией. Он  распускает слух о своем аресте  и  уезжает  за  границу -- в
Женеву.  Здесь он  выдает  себя  за  будто бы бежавшего  из  Петропавловской
крепости  представителя русского революционного комитета. Войдя  в доверие к
Огареву  и  Бакунину,  Нечаев  получает от  них  значительную  сумму  денег,
предназначенную для революционных нужд.  За границей на эти средства  Нечаев
совместно с  Бакуниным издал около десяти  прокламаций и  листовок,  автором
которых был преимущественно Бакунин.
     Возвратившись  в   1869  г.   в   Россию,   Нечаев   продолжает  бурную
деятельность.  Он  пытается создать  подпольную  заговорщическую организацию
"Народная расправа".  В  состав этой организации Нечаев привлекал в основном
студентов Москвы и Петербурга.
     Нечаев  считал,  что революционер должен  отречься  от  всего  личного,
пренебречь нравственностью и, если надо, идти даже на преступление. Поэтому,
когда студент Петровской земледельческой академии Иванов высказал сомнение в
существовании  таинственного  центрального  комитета  и  собирался  выйти из
общества,  Нечаев  объявил  Иванова  вредным  и  опасным  для  организации и
потребовал организовать убийство Иванова.
     Заговорщики,  заманив Иванова  в  грот парка  академии,  где  будто  бы
готовилось  открытие  типографии, стали  его  душить,  а Нечаев выстрелом  в
голову убил его. Труп был найден, началось следствие  и аресты. Нечаев уехал
сначала в Петербург, а потом за границу.
     На суде  обнаружилось, что члены организации,  созданной Нечаевым, были
введены им в заблуждение, ничего не знали об обмане.
     От имени I Интернационала Генеральным советом в 1871 г. было официально
объявлено, что Нечаев не имеет отношения к Интернационалу.
     В  августе  1872 г.  Нечаев  был  арестован  в Цюрихе,  выдан  русскому
правительству как  уголовный преступник  и в январе  1873 г. приговорен к 20
годам каторжных работ. Как позже стало известно, умер  Нечаев в Алексеевском
равелине Петропавловской крепости.
     Поступки  и  деятельность,  получившие название  "нечаевщина",  глубоко
потрясли и взволновали Войноральского.  Он считал, что важно вовремя выявить
опасность  "нечаевщины", этот  дух  безнравственности и  авантюризма,  нужно
предъявлять  к революционеру требования не только  в отношении  его  идейной
убежденности, но и непременно высокой нравственности.
     Наступил 1873 г.  Войноральский  вступил  в должность  мирового  судьи,
твердо решив стойко защищать интересы крестьян и не  жалеть сил  в борьбе за
их нужды. В  письме от  12 августа 1873 г. он писал  своей давней пензенской
знакомой Анне Тушинской в Петербург: "Я по натуре своей не могу работать без
того, чтобы  основательно не вникнуть  в  дело  и разобрать  каждый  предмет
досконально. Правда, для  этого я создаю  себе втрое больше работы, но  зато
приходится вознаграждать  себя  мыслью,  что  удается  провести  в  практику
несколько новых взглядов, несмотря на юность  моего судейства; зато опять, с
другой стороны, я  имею массу  жалоб  на  меня  со стороны...  сильных  мира
сего... нападающих на крестьян".
     27 сентября 1873 г. Войноральский писал Тушинской следующее:
     "...Мой   друг,  осмотрись  округ  себя  --   какай   масса  страданьем
невежества, тупости и бедности... Желая быть человеком, неужели мы не должны
серьезно, сочувственно вникнуть  в эту мрачную бездну... а раз восчувствовав
всю  тяжесть этого явления, свои-то личные уколы, миниатюрные в сравнении  с
той массой,  невольно  отводишь на  второй  план и преимущественно задаешься
теми идеями, которые могут привести нас к облегчению общих зол".
     Войноральский   не  мог  не  предполагать,  что  эта   открытая  защита
крестьянских  интересов будет  встречать сопротивление  помещиков и долго не
сможет  продолжаться. Но тем не менее он от своих  принципов не  отступал. И
даже на собрании в земстве,  выступая с речью, где  приводил факты о тяжелом
положении   крестьян,  Войноральский  смело  говорил  о  злостном  нарушении
помещиками  гражданских  прав  крестьянства,  страдающего  от  полуголодного
существования  и   зависимости  от  помещиков.  После  такой  речи,  которую
Войноральский  закончил   гневными,  словами:  "Народ   не  стерпит!   Народ
поднимется!"  --  к  нему  подошел  юноша  с  тонкими  чертами  лица,  сразу
располагающий  к  себе  открытым  приветливым   взглядом  карих   глаз.   Он
представился:
     -- Мышкин, правительственный стенограф. Мне хотелось, если позволите, с
Вами поговорить.
     Так  началась  их дружба,  которой  суждено  было  пройти  через многие
серьезные испытания и лишения.
     В 1873 г.  изменилась  личная  жизнь  Войноральского. Он познакомился с
дочерью  судебного  следователя  Доронина  Надеждой Павловной,  дом  которой
находился  по  соседству  с  его  участком.  Надежда  Доронина  -- красивая,
обаятельная  девушка с  добрым и отзывчивым сердцем  --  сразу расположила к
себе Войноральского, Хотя он заметил, что девушка очень далека от социальных
проблем, интересовавших передовую молодежь. Отец  Надежды не очень заботился
о том, чтобы его дочь была достаточно развита, много читала, считая, что это
не главное для женщины. Он был человек крутого и деспотичного нрава.
     Однажды, когда  в доме  П.  И. Войноральского собрались знакомые, в том
числе  Доронин,  он  не  постеснялся  в  присутствии гостей  помыкать  своей
дочерью,   отдавая  ей   одно   за   другим   приказания,   сопровождавшиеся
унизительными  выговорами и незаслуженными упреками. Надежда  выполняла все,
едва сдерживая слезы. Когда она вышла из комнаты, Войноральский, выйдя вслед
за ней, попробовал  ее успокоить, и она откровенно  ему рассказала, что отец
--  деспот  и  самодур, а она и вся семья страдают от его  произвола.  Тогда
Войноральский  сказал ей:  "Это  издевательство  надо  прекратить!  Если  Вы
согласны, я  спасу Вас от отца. Я делаю Вам официальное предложение выйти за
меня замуж".
     Надежде  нравился Войноральский: его красивое мужественное лицо с русой
бородой, взгляд серых глаз, всегда добрый и  приветливый, с искорками смеха,
его  ладная  фигура,  которую  не портил  невысокий  рост,  его  остроумные,
находчивые ответы  в разговорах, умение увлекательно  рассказывать обо всем,
что его интересовало. Ну что было здесь долго раздумывать? Надежда дала свое
согласие.  Для самого Войноральского  все это  произошло  неожиданно: скорая
женитьба не входила в его планы, но быть спокойным свидетелем издевательства
над прекрасной девушкой -- это было свыше его сил и рассудка.
     Когда они вошли  в комнату,