дупреждал,
что террор вызовет еще большие репрессии. О. В. Аптекман убеждал товарищей в
том, что  цареубийство неизбежно вовлечет в террор  всю партию. В результате
обсуждения было  решено, что "Земля  и воля" отказывает в помощи исполнителю
покушения (фамилия  Соловьева при обсуждении  не называлась). А. В. Соловьев
решился   на  цареубийство  не   потому,  что   разуверился  в  правильности
народнической  программы.  Наоборот,  он  был  убежденным  народником, много
работал пропагандистом в деревне, и крестьяне с большим уважением относились
к  нему. Но  Соловьев  решил  принести  себя в жертву, поскольку верил,  что
убийство царя заставит  общество поставить вопрос об изменении политического
строя. И  вот 2 апреля 1879 г.  он подстерег  царя  в 10  утра на Миллионной
улице около Зимнего дворца, когда царь вышел на  ежедневную прогулку. Группа
жандармов  в  некотором  отдалении  следовала  за  государем.  Соловьев  шел
навстречу  царю  по тротуару.  Когда расстояние  между ними  сократилось  до
нескольких  шагов, Соловьев выстрелил.  Пуля попала в шинель. Царь  бросился
бежать  к  главному  штабу  зигзагами, петляя  как заяц,  падая  и  вставая.
Соловьев, преследуя его, выстрелил 5 раз и все неудачно. Его схватили. А. В.
Соловьев был казнен 28 мая 1879 г.
     Через три дня после покушения Соловьева  на царя, 6 апреля 1879  г. был
издан новый закон, по  которому вся  Россия была разделена на  шесть военных
округов.  Во   главе   каждого  из  них  был  поставлен  генерал-губернатор,
облеченный  диктаторской властью  как  главнокомандующий  во время войны.  В
полномочия генерал-губернатора входило: высылка в  административном  порядке
всех лиц, признанных вредными для общественного порядка; заключение в тюрьму
людей  по собственному усмотрению, т. е. без суда; запрещение  или временное
закрытие  газет и  журналов, идеи которых покажутся  ему опасными;  принятие
любых  мер,  какие сочтутся  нужными  для поддержания порядка  в подчиненных
округах. Так царизм отвечал на  сложившуюся  в конце 70-х  гг. революционную
ситуацию. В стране  усиливались  крестьянские волнения,  развивалось рабочее
движение и все более активно действовали революционные народники, включившие
в  арсенал  своих  средств борьбы и  политику  террора. В мае этого же  года
произошла расправа над В. Осинским и его товарищами Антоновым и Брандтнером.
Они  были  повешены в  Киеве как опаснейшие государственные  преступники под
звуки военного оркестра, игравшего "Камаринскую".  Осинский взошел на эшафот
последним,  ему не завязывали глаза.  Он видел, как  умирали его товарищи, и
голова  его в  одно мгновение  поседела.  Войноральскому  передали слова  В.
Осинского, сказанные товарищам-землевольцам. Он говорил: "Мы ли не  пытались
поднять народ, мы ли  не  положили годы жизни, чтобы воодушевить  его своими
идеями,  и  что  из  этого  вышло?  Так  что же  нам остается  делать,  если
правительство между нами и народом поставило  кровавый заслон? Что -- как не
вступить  в  бой? Лично  я не  вижу  другого  способа  завоевать гражданские
свободы, естественные для любой  европейской  страны, кроме,  как приставить
правительству нож к горлу".
     А реакция свирепствовала. С  апреля по декабрь  1879  г.  царизмом было
приведено в  исполнение  16  смертных приговоров  над революционерами. Людей
арестовывали по  малейшему  подозрению или доносу.  Военные  суды,  не  ведя
серьезного   расследования,  выносили   приговор   в   следующих   пределах:
заключение,  ссылка,  казнь.  Но революционеров  никакие репрессии не  могли
удержать. Было решено организовать покушение на  царя при возвращении его из
Крыма.  Выбрано   было  несколько   мест:   Одесса,   Александровск   и   на
Московско-Курской железной  дороге близ Москвы. Близ Одессы  готовили подкоп
под железной дорогой М. Ф. Фроленко, В. Н. Фигнер и Т.  И. Лебедева. Динамит
был заложен под  рельсы в  12 верстах  от города  по дороге к морю.  Но этот
вариант  отпал: стало известно,  что  царь  из Ялты морем не поедет.  Вблизи
Александровска А. И. Желябов и А. В. Якимова с  группой закладывали мины под
рельсы. Этой группе приехал помогать С. Г. Ширяев, который изготовил 6 пудов
динамита  для  этих  целей.   Но  из-за  технических  неполадок  взрыва  под
Александровском не произошло.
     В 40 км от Москвы вел подкоп под железную дорогу отряд в составе: С. Л.
Перовская, А.  Д. Михайлов, С. Г. Ширяев, А. И. Баранников и Л. Н.  Гартман.
Когда подкоп  стал  приближаться  к  насыпи,  грунт стал  рыхлым.  Возникала
опасность обвала каждый раз, когда проходящие поезда сотрясали землю. Теперь
каждый, чья очередь  была  вести подкоп, рисковал быть  погребенным  заживо.
Поэтому народовольцы, отправляясь углублять ход, брали с  собой  револьверы,
чтобы  в случае аварии  покончить с жизнью без  мучений. Когда царский поезд
проследовал  через  Александровск,  Желябов   прислал  телеграмму:  "Бабушку
проводили утром, встречайте". Наконец наступило 19 ноября 1879  г. Показался
поезд. Но  вопреки обычаю  первым пустили поезд с царской свитой. Он сошел с
рельсов, а царь остался невредимым.
     С сентября 1879 г. готовился взрыв в Зимнем дворце Степаном Халтуриным,
членом  "Северного  союза  русских  рабочих",  назначенным  для   этой  цели
Исполнительным комитетом  "Народной  воли"  в соответствии  с его  желанием.
Устроившись  во   дворец   краснодеревщиком,   Халтурин   несколько  месяцев
накапливал динамит, пронося его во дворец небольшими порциями.  Взрыв должен
был произойти, когда  царь войдет в столовую, но царь опоздал к обеду, и это
спасло ему жизнь.  Взрыв произошел  5 февраля 1880  г., во дворце  разбилось
около 1000 стекол.
     12 февраля 1880 г. царь учредил  Верховную распорядительную комиссию по
охране государственного  порядка  и  общественного  спокойствия  во  главе с
харьковским генерал-губернатором графом М. Т. Лорис-Меликовым.  Он возглавил
также и следственную комиссию по делу о взрыве в Зимнем дворце.
     В своей  политике Лорис-Меликов сочетал жесточайший террор по отношению
к  революционерам  и  некоторые уступки  умеренной  ("благомыслящей")  части
дворянства. Н. К. Михайловский определил такую тактику как политику "лисьего
хвоста" и "волчьей пасти".
     Верховная распорядительная комиссии  просуществовала  около 6  месяцев.
Затем  по  указу  царя была  ликвидирована.  По  этому  же указу  создавался
департамент государственной полиции при  министерстве  внутренних  дел  (III
отделение упразднялось, но фактически произошло переименование этого высшего
органа полиции). Лорис-Меликов  стал во главе министерства внутренних дел. В
начале   1881   г.   он   представил   царю  доклад   об   образовании  двух
подготовительных комиссий  для разработки проекта преобразования губернского
управления, пересмотра  земского и городовых  положений и др. Весь этот план
преобразований получил название "конституция Лорис-Меликова".
     Но  решение революционеров казнить царя было  окончательным. Летом 1880
г. готовилось покушение  на  Каменном  мосту  через  Екатерининский канал  в
Петербурге.  На  дно канала  под аркой  моста  был  заложен  динамит.  Конец
металлического  провода  был  выведен  к плоту, где  полоскали белье. Провод
предполагалось подсоединить к  гальванической  батарее  и, подорвав  7 пудов
динамита, обрушить каменный мост.
     Желябов принес на  плот батарею.  Но Макар Тетерка,  который должен был
ему помогать, опоздал. В результате царская карета  промчалась невредимой по
мосту. В этот же день 17 августа царь уехал в Крым.
     Наступило 1 марта  1881 г. Известие  об убийстве царя пришло в Мценскую
пересыльную  тюрьму  в  тот  же  день  вечером.  В  столовую  собрались  все
народники.   Возбужденным  разговорам  не  было   конца.  Оживление   царило
необычайное.  На лицах светилась радость и торжество.  Наконец-то свершилось
возмездие.
     В  конце  февраля  1881  г.  арестовали  Андрея   Желябова,  когда  все
приготовления к покушению  на царя были уже закончены. Руководство операцией
взяла в свои руки Софья Перовская.
     Было предусмотрено  два варианта покушения: 1) взрыв  на Малой  Садовой
улице, под которую была  заложена  мина на  пути следования  царя  во  время
прогулки;  2) нападение на царя на Екатерининском канале, если  он не поедет
по Малой Садовой улице. Когда еще не был арестован Желябов, предусматривался
третий вариант  при неудаче первых двух  -- нападение Желябова с кинжалом на
царя. Царь не поехал по Малой Садовой улице. Был осуществлен второй вариант:
в царя  были брошены метательные  снаряды конструкции Кибальчича, сначала Н.
И. Рысаковым в царскую карету,  а затем Н.  И. Гриневицким в царя. От взрыва
погибли и царь, и Гриневицкий. "Народная воля" казнила царя, но не произошло
то, на что надеялись народники -- растерянности  и паники в верхах.  Царское
правительство жестоко расправилось  с героями "Народной воли". 3 апреля 1881
г. были повешены Андрей Желябов, Софья Перовская, Николай Кибальчич, Тимофей
Михайлов и Николай Рысаков.
     У революционных сил не было необходимого единства. Рабочий класс страны
еще не был организован. И революционная ситуация не переросла в революцию.
     Самоотверженную борьбу "Народной  воли" с самодержавным  режимом иысоко
оценили К..  Маркс  и Ф. Энгельс.  Еще  в марте 1879 г.  Ф.  Энгельс писал о
России:  "Борьба  между  правительством  и  тайными  обществами  приняла там
настолько острый характер,  что  долго это продолжаться не может.  Движение,
кажется,  вот-вот  вспыхнет.  Агенты  правительства  творят там  невероятные
жестокости.  Против таких  кровожадных  зверей нужно защищаться  как  только
возможно,   с  помощью  пороха  и   пуль.  Политическое  убийство  в  России
единственное средство,  которым  располагают умные, смелые и  уважающие себя
люди для защиты против агентов неслыханно деспотического режима". [Маркс К.,
Энгельс Ф., Соч. -- 2-е изд. -- Т. 19, -- С. 158.]


В ЗАБАЙКАЛЬЕ -- НА КАРИЙСКУЮ КАТОРГУ

     Братья! Хоть тяжки потери
     Наши и наших друзей,
     Будьте тверды и своей вере!
     Не одолеют нас звери,
     Не победить им людей!
     С. СИНЕГУБ

     Время пребывания политкаторжан в Мценской пересыльной  тюрьме близилось
к  концу. Началась  подготовка в  далекий путь  --  в  Восточную  Сибирь  на
Карийскую каторгу. Весенние  месяцы до отъезда  проходили шумно: свидания  с
родственниками  и  друзьями,  страстные  споры   о  событиях  и   дальнейшем
направлении  русского революционного движения, хлопоты со  сборами в дорогу.
Свидания продолжались в конторе  с 11 часов утра до позднего  вечера. Это не
разрешалось по правилам. Но губернское и тюремное  начальство иногда  шло на
нарушение правил.
     После  обеда начиналось  общее  веселье. И  это  было  естественно  для
молодых  людей,  какими  в  огромном  большинстве  были  политкаторжане.  Их
нравственное здоровье поддерживалось убеждением, что они нужны  своей родине
как борцы за свободу народа. И лишь только чуть окрепли их  физические силы,
как раскрылся весь азарт и блеск молодости.
     Войноральский и Долгушин были среди них самыми старшими: Войноральскому
было в это время  около 37 лет  (14 из них он провел в тюрьмах и ссылке),  а
Долгушину -- за 30 (10 лет из которых он отсидел в тюрьме).
     Вечерами, собираясь вместе, танцевали, пели песни -- задорные,  удалые.
Особенно любили старую песню "Ты взойди, взойди, солнце красное" и  марш "Мы
дружно  на врагов". Дмитрий  Рогачев  обычно  был запевалой. Он замечательно
умел поднять настроение, заразить всех  весельем. Богатырская народная удаль
всегда отличала его --  и во время "хождения  в  народ", и в  тяжелой работе
бурлака на Волге, и при ведении пропаганды среди рабочих.
     С помощью родственников и друзей каторжанам собирали необходимые теплые
вещи, все они были снабжены сапогами и мешками из брезента.
     Накануне  отъезда  устроили  прощальный  вечер  с  песнями  и  танцами.
Казалось,  в  этом вечере  не  смогут  участвовать  в  полной мере несколько
человек,  приговоренных к  наибольшим  срокам каторги,  поскольку  они  были
закованы в кандалы. В их числе были Войноральский, Мышкин, Рогачев, Ковалик.
Но  когда  под  звуки  общего  хора началась кадриль,  закованные в  кандалы
народники неудержимо  двинулись  в  общий  круг  и, не обращая  внимания  на
пятикилограммовые кандалы, мешавшие идти, стали танцевать, демонстрируя свое
презрение к карателям и непреклонный,  несломленный никакими испытаниями дух
протеста.  Эта  сцена  осталась у  всех в памяти  как  потрясающая  "кадриль
кандальников".
     В день отъезда при прощании с  родственниками  и  знакомыми мать самого
молодого из политкаторжан  Николая Виташевского  подошла к  Войноральскому и
Долгушину и со слезами  на глазах стала  просить их не оставлять ее сына без
помощи. Она знала о доброте, справедливости, силе духа Войноральского и  его
товарища. Войноральский  и  Долгушин, ласково  успокаивая  ее, заверили, что
будут  заботиться о Виташевском как  о сыне, оберегать  его всеми возможными
способами. Они расцеловались с матерью Виташевского как родные.
     Мышкин,  прощаясь со своей  матерью, вновь  спросил, что ей  известно о
судьбе его невесты Ефрузины Супинской. Мать ничего не могла сказать. Она еще
не  знала,  что Ефрузина,  направленная после суда в  ссылку в Архангельскую
губернию, простудившись в дороге, умерла.
     Войноральского и его товарищей везли  из Мценска до  Нижнего  Новгорода
поездом, оттуда по  Волге на  барже. На  борту ее по сторонам была укреплена
железная решетка, придававшая барже вид клетки. Волгу сменила Кама.  По Каме
доплыли до Перми. Здесь надо было пересаживаться  опять на поезд, уходящий в
Екатеринбург. К подходу баржи с политическими от  пристани по горе  к самому
дебаркадеру выстроили двойную цепь вооруженного конвоя. Партия политкаторжан
(около  30  человек)  стала  подниматься  в  гору,  звеня  кандалами.  Когда
политические  проходили  по  площади перед  вокзалом  меж рядами  солдат,  в
публике,  пришедшей посмотреть на них, находился В.  Г. Короленко. Он жил  в
Перми под надзором полиции.  О приезде этой  партии политических он узнал от
жены Рогачева Веры Павловны, которая возвращалась из административной ссылки
из Томска и хотела следовать за мужем.
     В  8  часов  вечера  подошел  поезд, который повез Войноральского и его
товарищей в Екатеринбург -- центр Урала.
     Из  Екатеринбурга  пришлось  ехать  на  лошадях  в  открытых  кибитках,
запряженных тройкой почтовых лошадей. Из Тобольска на барже поплыли на север
по Иртышу. Берега сибирских рек  по сравнению с живописными берегами Волги и
Камы своим унылым видом и  безлюдностью, редко встречающимся жильем навевали
мрачное настроение. У села Самарова повернули на юг по Оби.
     Наконец добрались до Томска, откуда и начинался собственно этап -- путь
арестантов на каторгу.
     Арестанты,  если они не принадлежали  к дворянскому сословию, проходили
по этапу  пешком в  кандалах. Только больных перевозили на  телегах. Путь от
Томска до  карийских приисков-рудников, где добывалось золото  в Забайкалье,
составлял 3030 верст.
     По этапным  правилам надо было проходить в день  25  верст от этапа  до
этапа, т. е. места  остановки партии  арестантов, где  имелось помещение для
ночлега. Этапные здания находились в плохом состоянии и не могли вмещать всю
партию арестантов. Это  происходило потому,  что они  были  построены тогда,
когда такая партия  состояла  из 150 человек. Затем, по положению,  на  этап
стали прибывать арестанты по  350--450  человек. Мест  на  нарах не хватало.
Поэтому в хорошую погоду половина прибывших  на этап проводила ночь на голой
земле на  дворе, а  в плохую погоду -- на полу без  одеял и подушек. В  этих
старых зданиях  зимой  люди  страдали  от  холода,  от отсутствия  воздуха и
зловония,  так  как  не было  вентиляции  и  окна  не открывались.  Даже сам
губернатор Восточной Сибири генерал Анучин в докладе правительству в декабре
1880  г. признавал, что  "большинство этапов в ужасном состоянии, за  редким
исключением ветхи. Это -- источник заразы, зимой в них слишком холодно и они
дают мало гарантий  от  побегов". Стены помещений были  испещрены множеством
надписей, которые предназначались для товарищей следующей партии. Они как бы
выполняли роль газеты с сообщениями, советами, информацией об умерших и др.
     Войноральский  и  его товарищи ехали на  подводах, по два  человека  на
каждой. Многие  шли рядом  с подводами пешком, поскольку повозки были  очень
неудобными:  из-за  плохих  дорог  приходилось  испытывать  сильную  тряску.
Колонна проходила  около  3  верст  в  час. Она  взметала  целую  тучу пыли.
Пятифунтовые  кандалы были тяжелы и заставляли  волочить  ноги по земле. При
безветренной погоде из-за пыли было трудно дышать, особенно тем, кто страдал
болезнями  дыхательных путей. На  время пути выдавались  небольшие  кормовые
деньги, на которые покупали продукты. Для приготовления пищи  все  разбились
на группы по 3--5  человек. Еда  в  основном  состояла из картофеля, хлеба и
молока. Войноральский, как и в Мценске, продолжал быть старостой. Он получал
у начальства кормовые деньги, делал общие закупки продуктов, улаживал разные
организационные вопросы так, что во время  всего путешествия не было никаких
столкновений с начальством. Наконец,  пробыв  в дороге  целое  лето,  партия
политкаторжан, где находился Войноральский, к осени прибыла в Иркутск. Здесь
пришлось задержаться на целую зиму в местной тюрьме.
     Иркутская  тюрьма имела  камеры на 6--7 человек,  выходившие  в тесный,
темный и грязный  коридор.  Политзаключенным  разрешалось покидать  камеры и
общаться между собой.
     В Иркутской тюрьме среди политкаторжан, кроме приехавших из харьковских
централов,  были  осужденные по  нескольким  процессам. Позднее, 30 сентября
1881  г.,  в  эту  тюрьму  был  доставлен  и  В.Г.  Короленко.  Здесь  он  и
познакомился  с  Войноральским,  Мышкиным,  Рогачевым,  Коваликом и  другими
товарищами.
     Как-то  между  друзьями  зашел  разговор  об  административной  ссылке.
Короленко поведал  свою историю, он рассказал  о своем  первом  объяснении с
молодым прокурором в Вятской тюрьме:
     -- Я  задал ему вопрос: если не ошибаюсь, существует закон, по которому
арестуемым должно быть в трехдневный срок сообщено о причинах ареста.
     -- Совершенно верно, -- ответил прокурор.
     -- И прокурор может своей  властью освободить задержанного, если  закон
нарушен и человек арестован без причины?
     -- Да, -- подтвердил прокурор.
     --  Тогда почему  же  я сижу в тюрьме  уже неделю,  а мне говорят,  что
единственная причина этого то, что из города уехал губернатор?
     После  этого вопроса прокурор  повернулся и  вопросительно  взглянул на
смотрителя тюрьмы. Тот ответил:
     -- В административном порядке.
     Эти слова  ударили  прокурора как электрическим током.  Он посмотрел на
меня, -- продолжал Короленко, -- и процедил чуть слышно:
     -- Извините, но тут я ничего не могу сделать.
     --  Значит,  достаточно написать  на двери  мелом  "В  административном
порядке", и действие закона прекращается? И можно держать человека в  тюрьме
сколько угодно?
     -- Ничего не могу сделать, -- пробормотал прокурор и вышел за дверь.
     --  Да,  такой институт,  как  административная ссылка  --  изобретение
самодержавного произвола,  --  сказал  Войноральский  и продолжал: --  Право
устанавливать  надзор  за кем-либо как по русскому уголовному кодексу, так и
по французскому, или германскому --  это прерогатива исключительно  суда. Но
царское  правительство  применяет административную  ссылку произвольно,  без
зазрения  совести  и  с одинаковым  безразличием и  по  отношению  к  людям,
оправданным  судом, как  это было  с подсудимыми по процессу  "193-х", и  по
отношению к свидетелям,  показавшим  правду, и по отношению к гражданам,  не
только не прив