леченным к суду, но и к тем, против которых нет вообще никаких
улик. Причем срок может быть продлен до бесконечности.
     -- Так  вот я и  есть  живой  пример,  --  рассмеялся  Короленко.-- Мне
приписали побег, которого не было, на основании донесения урядника, и готово
распоряжение  министра  внутренних дел --  отправить в  ссылку  в  Восточную
Сибирь.  Я доехал  до Томска, побывав по  дороге  в пересыльных тюрьмах.  Но
комиссия,  учрежденная  для разбора причин  административной ссылки, выявила
ошибку и направила меня  снова под надзор  полиции  в  Европейскую Россию. Я
остался под  надзором полиции  в  Перми. Здесь мне предложили  дать  присягу
новому императору  Александру III, на  что  я ответил  следующее: "Я испытал
лично столько неправды от существующего строя, что дать обещание в  верности
самодержавию не могу". По этой причине я был вновь арестован и направляюсь в
Якутскую область в административную ссылку на неопределенное время.
     Все присутствовавшие почувствовали в этих словах высокую духовную  силу
начинающего писателя и поняли,  что хотя он и не  член народнической партии,
но он достоин быть им по своей идейной убежденности. Короленко был принят  в
среду политических каторжан как  свой  человек.  Со многими у него сложились
дружеские отношения. Он  рассказал Войноральскому,  как в  тобольской тюрьме
ему  передали  записку  от  Фомина  (настоящее  имя   --   Медведев  Алексей
Федорович), который должен был участвовать в освобождении Войноральского, но
не подъехал вовремя, так как сбился с дороги.  Он был арестован и осужден на
смертную казнь,  которая была заменена бессрочной каторгой. Фомин содержался
в   "одиночке"   без   прогулок,  изолированный  от   других  и   в  ужасных
антисанитарных условиях.  Вскоре Короленко  должен  был  следовать  дальше к
месту ссылки.

     * * *
     Войноральский и его товарищи были очень обрадованы тем,  что совместная
жизнь  в тюрьме с народовольцами позволяет  им узнать многое о  деятельности
народнических  партий. Они  часто  устраивали общие собрания,  обсуждения  и
целые диспуты.
     Летом  1879 г. "Земля и воля" преобразовалась в две новые народнические
организации: "Народную волю" и "Черный  передел". Однажды собрались в камере
Зунделевича и  обратились  к нему с  вопросом. Народу было  много, сидели на
кроватях,  на табуретках,  а  кое-кто и  прямо  на  полу.  Слушали с  жадным
вниманием.
     -- С апреля 1879  г. землевольцы готовились к  съезду,  --  начал  свой
рассказ  Зунделевич.   --  Съезд  должен  был   поставить  очередные  задачи
революционной борьбы,  решить вопрос об  отношении  к борьбе за политические
свободы. Перед  съездом партии в Воронеже, назначенным на 19 июня, в Липецке
15 июня собрались землевольцы, которые стояли за внесение в программу партии
задачи   свержения  самодержавия  как   первоочередной  на  ближайшем  этапе
революционного  движения.  Кроме  членов  "Земли и  воли", в Липецк приехали
вызванные с  юга  и  не  входившие  в  число  землевольцев  Желябов, Ширяев,
Колодкевич, Гольденберг. В Липецке Андрей Желябов проявил себя как настоящий
лидер по широте взглядов, идейной стойкости, влиянию на товарищей.
     -- Можно подробнее о Желябове! -- раздались голоса...
     --  Отчего  же? Расскажу.  О нем  есть  что  рассказать,  --  улыбнулся
Зунделевич. -- Желябов -- сын крепостного крестьянина, учился на юридическом
факультете Новороссийского университета.  За руководящую роль в студенческих
волнениях он  был  выслан из  Одессы,  стал  видным  участником  "хождения в
народ". После процесса "193-х" за отсутствием улик был  освобожден, и  летом
1878 г. продолжал пропагандистскую работу в деревне. Андрей Желябов стал как
бы живым символом вовлечения  крестьян  в борьбу с самодержавием. Он считал,
что только после  свержения самодержавия можно осуществить  социалистическую
революцию. Но Желябов не только  силен духом,  но и  могуч физически, ну как
есть  Илья  Муромец! Однажды он продемонстрировал  свою силу, когда товарищи
ехали на очередное заседание съезда в Липецке: он на спор поднял пролетку за
заднюю ось.
     Все присутствующие при  этом  разговоре,  сидевшие  с  сосредоточенными
лицами,  не  могли удержаться в серьезном настроении, и каждый в меру своего
темперамента  реагировал --  кто  улыбкой,  кто шуткой или  смехом. Затем  к
Зунделевичу обратился Рогачев:
     -- Скажите, чего Вы хотели, посягая на жизнь царя.
     -- Мы  думали, что  благодаря этому произойдет могучий  толчок, который
освободит присущие  народу творческие  силы  и  послужит  началом социальной
революции. Съезд работал 19--21 июня 1879 г., -- продолжал Зунделевич. -- На
съезде было в первый  же день  зачитано политическое завещание В. Осинского.
Он писал: "Наше дело не может погибнуть. Эта-то уверенность и заставляет нас
с  таким презрением  относиться к  смерти". Осинский высказывал  убеждение в
том, что в настоящих условиях партия просто физически не может взяться ни за
что более, чем террор.
     -- А как выступил Плеханов? -- спросил Ковалик.
     -- Он  высказался  против внесения  в  программу пункта о  политической
борьбе, против террора. Он задал Николаю Морозову вопрос:
     -- Признаете ли Вы террор общим универсальным методом?
     На что Морозов ответил:
     -- Я  считаю такой метод допустимым  только в период  жестоких гонений,
когда всякое средство борьбы с произволом является практически невозможным.
     Тогда Плеханов задал другой вопрос:
     -- А где предел, дальше которого идти нельзя?
     И Морозов отвечал:
     -- Как только будет обеспечена свобода слова и низвергнут абсолютизм.
     --  Считаете  ли вы  возможным  и впредь высказываться в таком духе? --
обратился Плеханов к товарищам.
     Большинство  голосов  ответили: "Да".  Тогда Плеханов покинул заседание
съезда. Его позиция оказала  влияние на товарищей. Многие в этих условиях не
решались идти  на  раскол  партии, да  и  от  основных  задач  народнической
программы  товарищи  не хотели отказываться  ради политики террора.  Поэтому
"политикам"  не  удалось   добиться  включения  в  программу  партии  задачи
свержения самодержавия как первоочередной. Основной задачей по-прежнему была
признана  пропаганда  среди   крестьян.   Признавая   террор   как   крайнюю
исключительную меру, съезд большинством голосов высказался за смертную казнь
Александра II.
     -- Но  землевольцы, --  продолжал Зунделевич, -- не были  удовлетворены
решениями Воронежского съезда и 16 августа этого же года собрались на  новый
съезд в Петербурге.  Здесь произошел  окончательный раздел "Земли и воли" на
две  революционные  организации: партию  "Народная воля"  и  партию  "Черный
передел".  В  "Народную  волю" вошли участники Липецкого  съезда. В  "Черный
передел" -- Г. В. Плеханов как  один из руководителей, О. В. Аптекман, Д. Г.
Дейч, Я. В. Стефанович,  В. И. Засулич, П. Б. Аксельрод, М. Р.  Попов, Е. Н.
Ковальская и др. Но уже в начале 1880 г. чернопередельческий центр распался:
Плеханов, Засулич, Дейч, Стефанович уехали за границу.
     Местные  организации  "Черного  передела"   продолжали  действовать  до
середины 80-х гг., развернув работу не только  в деревне, но и среди рабочих
и солдат. А в 1883 г. Г. В. Плеханов за границей вместе с  В. И. Засулич, П.
Б. Аксельродом, Д. Г. Дейчем, В.  Г. Игнатовым  создали группу "Освобождение
труда"  --  первую  русскую  марксистскую  организацию.  --  Вам,  наверное,
известно,  какой  была  обстановка  в  стране  в  то   время,  --  продолжал
Зунделевич. -- В 1879 г,  крестьянские волнения охватили большое  количество
губерний. Участились  стачки  рабочих.  В Саратовской губернии,  например, в
избах  закрывали  днем ставни  на  весь  день,  чтобы  уложить детей спать и
уменьшить тем самым их страдания от  голода. Правительственная печать многое
скрывала.  Но  в  печатных  органах  "Земли и  воли"  и  "Народной воли" все
называлось  своими  именами.  Правда,  во второй  половине  января  1880  г.
типография "Народной  воли" в Саперном  переулке была разгромлена. Работники
типографии оказали вооруженное сопротивление. Были арестованы Бух, Цукерман,
Иванова, Грязнова. Поскольку Бух  и Цукерман с  нами, то они  могут об  этом
рассказать подробнее сами.
     Николай Бух, серьезный молодой  человек с резкими  чертами лица,  понял
это как предложение вступить в разговор:
     --  Мы не открывали дверь полиции, отстреливались, чтобы выиграть время
и успеть  сжечь все,  что  было  необходимо. Пока к  полицейским  не прибыло
подкрепление, мы  успели убрать  с подоконников горшки с цветами -- условный
знак и разбили стекла в  окнах на улицу,  чтобы обратить внимание товарищей.
Ворвавшаяся полиция и жандармы страшно избили всех нас и продолжали бить уже
связанных.
     -- Полиция на суде отрицала это, -- добавил Цукерман.
     Обратившись к Буху и Цукерману, Войноральский сказал:
     -- Вашу сотрудницу Софью Иванову я прекрасно знал. Она отлично работала
в нашей типографии на Арбате, Как сейчас, вижу ее лучистые синие глаза...  А
кстати, я хочу вспомнить и всех других героических женщин "Народной воли", о
которых мне стало известно,  -- сказал Войноральский. -- Ведь это впервые  в
русской  освободительной  борьбе у руководства движением  встали женщины  --
Софья  Перовская,   Вера   Фигнер,  Анна   Якимова.   Софья  Иванова,   Анна
Прибылева-Корба, Татьяна Лебедева. Таню Лебедеву я  хорошо  знал по работе в
Москве.  Все  эти  революционерки, как нам известно,  теперь  ни  в  чем  не
уступают мужчинам  --  и  по работе  среди крестьян,  и  в кружках  рабочих,
студентов и военных. Они умеют мужественно переносить невзгоды, молчать и не
выдавать товарищей при арестах.
     Войноральский  посмотрел на товарищей --  лица  их потеплели.  При  его
словах  они  думали  и  о героинях "Народной воли",  и о других женщинах, их
спутницах  в  революционной  работе и  жизни,  близких  им  людях,  любимых.
Наступило молчание. Войноральский, выждав некоторое время, вновь обратился к
Зунделевичу:
     -- У меня есть несколько вопросов к  Вам  и  к Николаю Буху  как членам
Исполнительного  комитета  "Народной  воли".  Я знаю, они  очень  интересуют
многих,  а именно: как в программных  документах  "Народной воли" отразились
основные  народнические  взгляды на цели, задачи и  движущие силы революции?
Как  обосновываются  в  них  новые  положения о  свержении самодержавия  как
первоочередной задаче, о роли  рабочих  в  подготовке  революции и  работе в
армии?
     Зунделевич, сосредоточенно сведя брови, ответил:
     -- Вопросы  серьезные  и требуют обстоятельного ответа. "Народная воля"
продолжает дело своих предшественников, начиная от Герцена и Чернышевского и
их   последователей.  В  программе  записано  следующее:  "Мы  социалисты  и
народники. Мы убеждены, что только на социалистических началах  человечество
может воплотить в своей жизни свободу, равенство, братство, обеспечить общее
материальное благосостояние и полное всестороннее развитие личности, а стало
быть, и  прогресс...  Мы  убеждены, что развитие народа прочно только тогда,
когда каждая  идея,  имеющая  воплотиться  в жизнь, проходит  предварительно
через его сознание и волю.  Ближайшая  наша  цель -- произвести политический
переворот, уничтожить современное государство и передать власть народу. Воля
народа  может быть проведена  учредительным собранием,  избранным свободной,
всеобщей  подачей   голосов.   Программа   требует   постоянного   народного
представительства,  широкого   областного  самоуправления  при  обязательной
выборности  всех  должностей,  самостоятельности общины как  экономической и
административной единицы, передачи земли народу, фабрик  и  заводов рабочим,
полной  свободы совести, слова, печати,  сходок, ассоциации и  избирательной
агитации,  всеобщего  избирательного права  без  всяких  ограничений, замены
постоянной  армии  территориальной".  При  разработке программы  были разные
позиции: идея захвата власти и декретирования социализма сверху, идея борьбы
за конституцию  с последующим мирным развитием по социалистическому пути. Но
победила позиция А. Д. Михайлова, А. И.  Желябова  о  политической борьбе за
свержение  самодержавия  как начале  народной революции,  когда политический
переворот сливается с социальным.
     -- Но ведь у "Народной воли", как  об этом раньше упоминалось,  не одна
редакция программы и не один программный документ! Какая между ними разница?
-- снова спросил Войноральский.
     Зунделевич кивнул головой.
     -- Сейчас отвечу. Если  в программе  Исполнительного комитета "Народной
воли", принятой в конце 1879  г., главная  ставка  делалась на захват власти
только партией,  то в  принятой весной  1880  г. его программе, одобренной и
местными группами "Народной воли", ставится цель подготовки восстания силами
партии при поддержке рабочих  и  войск.  Кроме  того, разработана "Программа
рабочих членов партии", предусматривающая подготовку восстания и в городе, и
в  деревне,  чтобы собирать силы в народе,  устраивать  крестьянские  союзы,
"произвести  совместный  переворот". Подготовленный "Устав дружины  рабочих"
нацеливает на "массовое  вооруженное  восстание".  Но в разработанных в  это
время  программных  документах  идея  о  борьбе за свержение самодержавия  и
завоевании  демократических   прав  уживается   с  верой   в   одновременный
политический  и   социальный   переворот,   осуществляющий  социалистические
преобразования и обществе.
     -- Какую же роль "Народная воля" отводит рабочим? -- вступил в разговор
Мишкин.
     -- К концу 1880 г. сформировалась "Рабочая организация "Народной воли".
Она входит как часть в ее состав. Таким образом, народовольцы делают  ставку
на подготовку рабочих к вооруженному выступлению против самодержавия. В ходе
восстания  Временное правительство  должно находиться под контролем рабочих,
которые будут следить за тем, чтобы оно действовало в пользу народа.
     --  Так кого же  считает "Народная  воля"  главной силой  революции  --
рабочих или крестьян? -- спросил Войноральский.
     --  Крестьянство -- основная движущая сила революции. Россия в огромном
большинстве страна крестьянская, а рабочий класс  не развит и не организован
так, как на Западе,  --  отвечал  Зунделевич. --  "Народная  воля" стремится
организовать   рабочий   класс,  но  это  процесс  длительный.  Значительное
количество рабочих уже подготовлено народовольцами к революционной борьбе. И
среди видных деятелей "Народной воли" -- рабочий Тимофей Михайлов.
     -- А  есть  ли успехи в  привлечении на  сторону  революции военных? --
спросил Ковалик.
     --   Военная  организация  "Народной  воли"  создается   параллельно  с
гражданской.  Начинаем  пробивать  брешь в  главном  оплоте  самодержавия --
армии, создаем революционные  группы среди  войск. Ведется  пропаганда среди
офицеров-моряков,    артиллеристов.     В    "Подготовительной    программе"
предусматривается создание центральной боевой  организации, способной начать
восстание, и  провинциальной революционной организации, способной поддержать
его.
     --  Но политикой террора, мне кажется, народовольцы  увлекаются в ущерб
главным революционным задачам, -- сказал Войноральский.  -- Я  этим  не хочу
сказать,  что  они   недооценивают  другие  стороны  революционной   работы.
Стремление убрать с  дороги  очередного представителя русского  самодержавия
или  самого царя требует  огромных  сил и  жертв со стороны  революционеров.
Стоит ли такая игра свеч? Надо беречь силы партии. Я не осуждаю террористов,
их  безумно смелые  действия  достойны восхищения. Но  террор  -- это не тот
путь, по которому должна идти партия!
     -- Но если  нет  возможности  действовать иначе, неужели  нужно  сидеть
сложа руки и не действовать? Признать свое поражение как  политической силы?
-- спросил Виташевский.
     -- Терроризм привлекает тем, что он якобы способен внести панику в ряды
правительства, -- ответил Войноральский. --  Я  в  это  не  верю. Надо вести
тайно революционную пропаганду и агитацию, не  рассчитывая на скорый успех и
не  задавая сроков. Об этом очень обоснованно  пишет Лавров  -- крупнейший в
настоящее время теоретик  революционной борьбы. Революция,  по  его  мнению,
произойдет  тогда, когда создадутся  для  этого все необходимые  условия. Но
надо всеми силами это время приближать.
     В  начале   1882   г.  политкаторжане-"централисты",  кроме   Долгушина
(отправленного на Кару  позже  из Красноярской тюрьмы)  и Сажина (у которого
кончился срок каторги), выехали из Иркутска на почтовых и к весне прибыли на
карийскую каторгу, расположенную по речке Каре (что означает "Черная река").
Кара  --  приток  Шилки,  впадающей  в Амур.  По берегу  Кары  располагалось
несколько тюрем.
     Из осужденных по процессу "193-х" первыми на Кару прибыли "чайковцы" С.
С.  Синегуб и  Н. А.  Чарушин  и  др.  С  1879  г.  количество  политических
заключенных  значительно  возросло.  После прибытия партии  "централистов" в
составе 28 человек всего политических на Каре стало более 100.
     Золотые  промыслы на Каре были личной собственностью императора. Работа
каторжан  состояла  в том,  чтобы снимать с золотоносного песка верхний слой
земли.   С  весны   1882  г.   к  приезду  Войноральского  и  его  товарищей
политкаторжанам   было  запрещено  участвовать  в  работах  на  промыслах  в
рудниках, хотя  они и были  приговорены  к  этим работам решением  суда. Все
усилия  и  протесты  каторжан ни  к чему не  привели.  Это  было  сделано не
случайно: самый тяжелый труд, даже в рудниках, значительно легче переносится
человеком, чем неподвижное существование в четырех стенах тюрьмы. Физическая
работа на промыслах  -- это  не только полезная нагрузка для человека, но  и
занятие,  дающее  возможность находиться  на открытом  воздухе. Труд  вносил
разнообразие  в жизнь  политкаторжан, помогал  легче  переносить  томительно
тянувшиеся дни заключения.
     Запрещение  работать в рудниках частично компенсировалось  возможностью
работы  в  помещении  мастерских,  расположенных  за  оградой.  Туда  водили
желающих заниматься физическим трудом под конвоем.
     Политкаторжан содержали по 25 человек в камере. Кроме них, на Каре были
женщины, которые  последовали на каторгу за  своими мужьями и сыновьями. Они
проживали на вольном поселении.
     В то время как приехала партия с Войноральским, политкаторжане в тюрьме
делились на две группы. Одни были заняты  подкопом  из помещения  тюрьмы  за
тюремную ограду. Все члены этой группы были  всецело захвачены идеей побега,
мечтая  продолжать борьбу с самодержавием. Другие  не участвовали в подкопе,
так как заканчивался их  срок каторги и можно было надеяться на скорый выход
на  поселение. А  там по сравнению  с тюрьмой были  большие  возможности для
реализации  своих планов. До марта  1882  г.  подкоп  был  сделан  только до
половины. На пути беглецов  встретились большие препятствия:  на глубине 1,5
сажен оказался  вечно  замерзший  слой земли. Работать  приходилось  лишь по
ночам,  лежа  на  животе.  За  час  работы  удавалось  углубиться только  на
полвершка.
     В  результате  ложного   утверждения  смотрителя  тюрьмы   о  том,  что
начальство  будто бы  узнало о подкопе, среди двух групп в  тюрьме сложились
напряженные отношения  недоверия.  Несколько  человек поверили провокации  о
том, что выдал товарищей нечаевец П. Успенский (приговоренный по нечаевскому
делу на  16  лет  каторги),  когда выходил  из тюрьмы для  свидания с женой.
Несмотря на  то что большая  часть  политкаторжан не  верила в предательство
Успенского,   считая  его   недоказанным,  три  человека,   поверившие  этой
провокации,  в тайне от  всех задумали убить Успенского  и  осуществили свое
решение.  После  этого происшествия отношения недоверия между группами стали
перерастать во вражду.
     Войноральский  и  его   товарищи  решили  приложить  вс