. Со всех сторон оглушительно, но 
мелодично завыли сирены. Он продолжил освоение инструмента. В возникшей 
какофонии были все звуки, которые можно было только представить, и каждый 
звук был насыщен визуальными, тактильными, обонятельными ощущениями. 
Если бы он только научился управлять этим генератором эмоций... 
	Ему это удалось. Пальцы приноровились к инструменту, руки уверенно 
находили нужные аккорды и созвучия. У него явно был талант, как будто он 
имел специальный музыкальный орган. В выборе музыкальных инструментов 
он ограничил себя флейтой, как и Сидней Ланье, но на самом деле обладал 
всеми музыкальными дарованиями Шена. Если бы ему пришло в голову 
проявить свои способности, в мире не нашлось бы человека, равного ему. 
	Иво не мог пространно рассуждать о технике исполнения, или 
философствовать о музыкальных течениях -- это было не для него. Он даже не 
знал нот, так как никогда не учился музыкальной грамоте, воспринимая все на 
слух. Но когда у него в руках оказывался инструмент и было желание играть, 
он мог создать изящную звуковую гармонию, и ему не было дела до сложности 
терминов, описывавших его действия. 
	Теперь его большой сырой талант созрел, и рождалось настоящее 
мастерство. Он решил в качестве первой попытки выбрать партию флейты, 
внимательно прислушивался к словам песни, по мере рождения музыки. Он 
оставался самим собой, а не был Сиднеем Ланье -- всему свое время. Нужно 
начать с чего-нибудь попроще. Первая попытка... 
 
		Выпей меня своим взглядом, я тебя выпью своим. 
		Оставь поцелуй мне в чаше, и мне больше не нужно вино, 
		Ведь жажду души утолит лишь напиток богов. 
		Но глоток любви твоей я не променял бы на нектар Юпитера. 
 
	Комнату заполнила знакомая, простая, кристально-чистая мелодия, 
лившаяся отовсюду, она светилась душой, которую может вдохнуть в музыку 
только настоящий музыкант. Галактический инструмент одаривал слушателей 
пьянящим нектаром... и прикосновением волшебных губ. 
	Афра восхищенно смотрела на него, она еще ни разу не слышала его 
игры. Неужели это было самой серьезной его ошибкой? То, что он скрывал от 
нее свой талант? 
	Гротон уставился на Афру. Нет, он смотрел поверх нее! 
	Тупиковая стена перед ними растворилась, за ней показался другой 
проход. Дорога вновь была открыта! 
	-- Похоже, бесплатный осмотр закончился,-- заметил Гротон.-- Теперь 
нам придется поработать. 
	Они молча двинулись дальше. Иво все еще сжимал в руках инструмент. 
	Коридор вывел их в огромный зал, потолком в нем была матово-белая 
дымка, а под прозрачным полом разверзлась бескрайняя бездна. Стен не было, 
куда ни глянь, взгляд упирался в темноту, хотя откуда-то исходил ровный свет. 
	Они пошли дальше, тщетно надеясь обнаружить хоть что-то осязаемое. 
Но оказалось, нет уже и пола. Он действительно исчез, растворился, оставив их 
беспомощно висеть в невесомости. Когда они повернулись назад, вход тоже 
исчез. Воцарились мрак и пустота. 
	-- Все-таки это была ловушка,-- голос Афры был скорее раздраженным, 
нежели испуганным. 
	-- Или экзамен,-- сказал Гротон.-- Мы должны были 
продемонстрировать некий уровень, прежде чем нас допустили сюда, после 
того, как закончилась экскурсия по выставке. Скорее всего, нам придется 
продемонстрировать что-то большее, прежде чем нас выпустят отсюда. 
	Все посмотрели на Иво, он висел неподалеку от группы. Иво вспомнил 
об инструменте. 
	-- Попробуйте ту мелодию, что вы играли в прошлый раз,-- предложила 
Афра. 
	Он проиграл "Испей меня" вновь. Ничего не произошло. Он 
попробовал еще несколько простых мелодий, звуки струились со всех сторон 
бесконечного зала, и мелодии не казались такими простыми, но все оставалось 
по-прежнему -- четыре человека парили в пустоте. 
	-- Я все же полагаю, что ключ именно музыкальный,-- сказал Гротон.-- 
Для чего же иначе этот инструмент -- он ведь не игрушка и не экспонат. Мы, 
по-видимому, знаем лишь малую толику скрытых в нем возможностей. 
	-- А знаете,-- задумчиво произнес Иво.-- Ланье верил, что музыкой и 
поэзией управляют одни и те же законы, и он пытался доказать это своим 
творчеством. Действительно, его современники говорили, что в игре Ланье на 
флейте есть поэтическое вдохновение, в то же время, его стихи несут в себе 
гармонию великой музыки. Он даже... 
	-- Очень хорошо,-- перебила его Афра. 
	Она не выглядела ни испуганной, ни даже удивленной, хотя, похоже, 
паутина затягивалась все туже.-- Давайте проследим творческий путь Ланье. 
Он написал заметки о путешествии по Флориде, одну слабую новеллу и три 
поэмы -- "Зерно", "Болота Глинна" и "Симфония"... 
	-- Симфония! -- воскликнул Гротон, но все уже поняли смысл названия,-- 
Может быть, это... 
	-- Сыграйте ее, Иво,-- сказала Беатрикс. 
	Но "Симфония" -- это поэзия, а не музыка, в ней не могло быть 
определенной мелодии. Иво поднял инструмент, в его естество вливалась 
неведомая сила -- он осуществит свой давний замысел, положить это 
произведение на музыку. Он никогда не осмеливался сделать это раньше. Но 
это был шанс реализовать себя и свой талант. Он хотел знать -- сможет ли его 
музыка стать ключом к дверце, за которой скрывается тайна того, что 
прозвано разрушителем. 
	В поэзии Ланье, и в этой поэме особенно, были тесно связаны поэзия и 
музыка, они дополняли друг друга и черпали друг в друге новый смысл. Каждая 
строфа поэмы была партией инструмента, а все вместе -- симфонией для 
оркестра... 
	Макронные системы устроены так же. Музыка, цвет, информация -- все 
было связано и неразделимо, Иво был уверен, что некоторые представители 
внеземных цивилизаций общались музыкой. Перевод на язык музыки был 
возможен -- если знакома система кодирования галактических программ и 
хватает умения точно выразить слова звуками. Он научился понимать 
галактический язык, но никогда еще не пытался говорить на нем. 
	Музыка была подвластна ему, она наполняла его тело -- но совладает 
ли он с поэзией? 
	Все ждали, понимая его волнение, пытаясь найти способ хоть как-то 
помочь ему. Гарольд Гротон -- его астрологические интерпретации не помогут 
здесь, Афра Саммерфилд -- ее красота и аналитический ум бессильны, Беатрикс 
Гротон -- ее доброта и участие безразличны внезапно онемевшим пальцам 
Иво... 
	Анализ, доброта, астрология... 
	Вдруг его осенило, они ведь могут ему помочь. Просто потому, что они 
рядом. 
	Иво начал играть. 
 
 
 
Глава десятая 
 
	Туман отступил, непроглядная тьма растворилась. Обрушился водопад 
звуков и света, явилось видение: стилизованное изображение галактики -- 
сияющий космический диск вращался на своей исполинской оси, загребая 
лопастями звездных скоплений пространство, излучая во все стороны потоки 
энергии, менее одного процента которой приходилось на диапазон, доступный 
человеческому зрению. 
	Затем, поверх мерцающей спирали галактики наложилось хорошо 
знакомое изображение Солнечной системы: Плутон, Нептун, Уран, Сатурн, 
Юпитер, Марс, Венера, Меркурий, Луна. Казалось, что планеты катаются по 
дну гигантской чаши с различными скоростями, даже Солнце двигалось -- 
центром была Земля. Два изображения перемещались, вращаясь независимо 
друг относительно друга,-- словно два диска рулетки -- галактический и 
планетарный. Совокупное движение всех объектов было невообразимо 
сложным: глаз человека ни за что бы не смог в этом хаосе отследить положение 
планет в фиксированный момент времени, мозг человеческий был бы не в 
состоянии предсказать взаимное расположение двух систем. Лишь остановив 
вращение, можно провести тщательный осмотр и все выяснить, но -- движение -
- суть жизнь галактики, останови ее, и она умрет. 
	Система небесных тел не может застыть, но ее можно как-то 
сфотографировать, и анализ этих снимков дает уникальную информацию. Две 
системы -- галактическая и планетарная -- это две чаши, разделенные на четыре 
части, каждая четверть еще на три, итого их пересечение образует двадцать 
четыре сектора -- двенадцать против двенадцати. В любом из этих секторов 
могла бы находится планета,-- вспышка -- и снимок, на котором планета 
навечно останется неподвижной. Четыре вспышки -- четыре снимка -- планеты, 
звезды, туманности, переплетения секторов -- все замерло, краткий миг 
превратился в вечность, каждый миг порождал будущее бытия. 
	Таково уж движение, что малейшие мгновения решают все, только 
моментальный снимок имеет смысл -- вся конфигурация существенно меняется 
по прошествии мельчайших квантов времени, и в той же мере меняется 
реальность. 
	Эта симфония движения, мысли, материи выражает сущность бытия. А 
тот самый миг из жизни галактики, чисто теоретическое представление 
небесных светил как неподвижных объектов -- суть гороскоп. 
 
ОГОНЬ 
 
	Иво спустился на круг гороскопа, разрезанный, подобно пирогу, на 
двенадцать частей, в центре возвышался клубок сплетенных нитей. Символы 
огня -- вот что нужно было Иво. Он прошел мимо льва, грива которого -- яркое 
пламя, мимо кентавра с натянутым луком и со стрелой -- горящим факелом. 
Иво кивнул своему собрату-лучнику<$FArcher -- лучник (англ.)>. А вот и 
баран. Иво чуть замедлил шаг, осторожно приближаясь к животному. Травой 
на пастбище барана были языки пламени, мохнатой шкурой его были клубы 
дыма, но голова его -- вот невиданное диво. На одном из могучих рогов было 
написано СТРЕМЛЕНИЕ, на другом -- ДЕЛО. 
	-- О дело! Насколько лучше в мире мы все бы жили без тебя! -- 
воскликнул Иво. Он произнес слова поэта на языке музыки -- это была партия 
скрипки. 
	Голова Овна -- огромная капля расплавленного метала,-- повернулась к 
нему. Баран фыркнул, из ноздрей вырвалось пламя. 
 
		Скотина голодная ест свое пойло. 
		Вот так же и мы, наш мир -- это стойло. 
		О чем там визжит свинья по соседству? 
		Не знает бедняга -- от свинства нет средства. 
 
	Иво отпрянул в страхе от громадного зверя, говорящего стихами, баран 
был столь близко, что казалось -- взгляд его опаляет кожу. Иво чувствовал в 
чудище несокрушимую мощь и решимость, но все же попытался: 
 
		Ведь бизнес -- это: "Ты мертв -- а я жив" 
		А "Дело есть дело" -- это все ложь. 
 
	Овен указал рогом на обгоревший свиток, который виднелся среди 
переплетенных нитей клубка. При свете пламени Иво прочел: 
	Формально галактическая история началась с созданием первой 
межзвездной коммуникационной сети. Известны лишь отрывочные 
достоверные данные, относящиеся к более ранним периодам становления 
искусственной макроники -- они не имеют большого значения, так как 
являются несущественными деталями галактического исторического процесса. 
	Первые две цивилизации, установившие контакт друг с другом, 
находились на расстоянии всего двести световых лет друг от друга, но 
понадобилось две тысячи лет, прежде чем на первые послания был получен 
ответ. Вторая культура приняла сигнал и расшифровала его, но ответ был на 
время задержан. Предполагается, что консервативные элементы этой культуры 
опасались далеко идущих последствий начала диалога с чуждыми существами -
- разумная предосторожность, коль скоро сохранение статус кво поставлено во 
главу угла. 
	В течение последующих двух тысяч лет к сети присоединились еще 
четырнадцать тысяч цивилизаций, вдохновленных примером успешного 
сотрудничества двух первых. Теперь уже мало кто колебался, присоединяться 
или нет к программе межзвездного информационного обмена. Таким образом, 
сформировалось ядро примитивной галактической цивилизации. 
	Через сто тысяч лет первый макронный сигнал покинул галактику и 
растворился в космических просторах, а сама станция, передавшая его, 
замолчала гораздо раньше -- через десять тысяч световых лет после начала 
передач. Вероятно, эта цивилизация вымерла естественным путем, или 
произошла какая-нибудь глобальная катастрофа. Эта культура достойна 
занять место в галактической истории хотя бы потому, что она заложила 
основу информационной сети. Остальные, познав выгоды обмена знаниями, 
оставались активными пользователями сети, и в течение следующих тысяч лет 
их число неуклонно возрастало. В конце концов, количество пользователей 
стабилизировалось -- после этого и началась так называемая главная фаза. 
	Сформировались зоны влияния, размер зон определялся временем 
передачи, уровнем передаваемых знаний, устойчивостью общественной 
системы передающей культуры, ее отношениями с соседями. Некоторые 
станции, будучи не в состоянии предоставить оригинальную информацию, 
были закрыты, и следы их теряются. Некоторые работали нерегулярно, вся их 
деятельность сводилась к тому, что раз в тысячелетие они заявляли о своем 
существовании. Некоторые передавали только подтверждение о приеме других 
программ. Некоторые стали "сервисными" станциями и функционировали как 
сетевые узлы -- они систематизировали и ретранслировали полученную от 
других информацию. Немногие работали в периферийных макронных 
диапазонах, избегая таким образом интерференции с приходящим сигналом и 
не вступая в борьбу за престиж. 
	Так развились довольно стабильные информационные сферы среди 
всеобщего хаоса, роль центров играли наиболее устойчивые и развитые 
цивилизации. Стабильность информационного пространства мало зависела от 
надежности отдельных его членов -- как только замолкала одна станция, ее 
место тут же занимала другая, продолжавшая нести знания всем жителям 
галактики. 
	Многие обширные сферы были основаны уже ушедшими 
цивилизациями -- ведь знание было вечным и, естественно, переживало 
культуры, его породившие. Область цивилизованного мира галактики 
постепенно расширялась, по мере того, как отдельные цивилизации получали 
информацию, собранную в течение долгих веков их соседями. 
	Иногда информационные сферы меняли своих хозяев -- так 
происходило, когда ученик превосходил своего учителя, но, как правило, 
ведущие цивилизации сохраняли приоритет за собой, по-видимому, причиной 
был более совершенный наследственный материал существ, прошедших долгий 
путь эволюции. Основная фаза продолжалась около ста миллионов лет, и к 
концу ее почти все цивилизации-основатели ушли, на их место пришли новые, 
произведшие лишь малую толику изначального знания. В галактике 
завершалась эпоха пионеров, и, казалось, прогресс цивилизации Млечного 
Пути достиг апогея. 
	С началом Первого Вторжения ситуация радикально изменилась. 
Перпендикулярно плоскости галактики прошел фронт внегалактического 
макронного излучения Странника, и, таким образом, в течение нескольких 
тысяч лет все смогли его получить. Это был первый межгалактический контакт, 
если не считать слабого и неразборчивого сигнала какой-то относительно 
примитивной культуры. 
	Но этот сигнал был совершенно иным -- он нес научные знания и 
технологии, неведомые ранее. Один лишь факт существования сигнала 
доказывал, что уровень развития галактической цивилизации и ее технологий -
- это уровень ребенка в сравнении со взрослым уровнем существ, передавших 
сигнал. Но главным открытием был, конечно же, метод, позволявший 
осуществить казавшееся недоступным доселе для живых существ -- мгновенное 
перемещение между звездами галактики. 
	Все были в восторге -- это казалось чудом. На пути развития коммерции 
была сломлена еще одна преграда. Впервые жители различных звездных систем 
получили возможность очных встреч. Более древние и мудрые цивилизации 
разглядели надвигающуюся опасность, но не смогли предупредить остальных, 
до того как последствия физического контакта культур стали необратимыми. 
 
 
	Созвездие, известное на Земле как Овен, на самом деле вовсе не 
занимало какую-то компактную область в пространстве. Ведь, фактически, 
звезды, проекции которых на двумерной плоскости находятся недалеко друг от 
друга, в трехмерном пространстве вполне могут быть разнесены на приличные 
расстояния. И все же это созвездие можно рассматривать как один из сегментов 
галактики, и этот сегмент включал в себя многие обитаемые звездные системы. 
	То была эпоха межзвездных путешествий, в то время создавались новые 
империи -- в одну их них и попал Шен. 
	Так же, как Иво очутился в Гегемонии Тира, так и Шен приземлился на 
землеподобную, но чужую планету. Гравитация была нормальной, Шен полной 
грудью вдохнул инопланетную атмосферу -- вполне приемлемо. 
Растительность, в принципе, мало отличалась от земной, не совпадали какие-то 
несущественные детали. На планете чувствовалось присутствие некого подобия 
цивилизации. 
	Планета, как оказалось, с кем-то воевала. Шен мгновенно 
сориентировался в ситуации. Он направил свои стопы в ближайший 
вербовочный пункт. 
	-- Я талантливый инопланетянин и хотел бы поступить на службу,-- 
доложил он скучающему вербовщику. 
	Насекомоподобное существо окинуло его с ног до головы взглядом 
фасеточных глазищ: 
	-- Верю, что вы инопланетянин, причем очень мерзкого вида,-- 
прогундосило существо.-- Если у вас есть ораторский талант, предлагаю вам за 
три минуты попытаться убедить меня в том, что мне не стоит превращать вас в 
пар прямо на том месте, где вы изволите стоять своими отвратительными 
мясистыми щупальцами. 
	По цвету хитина насекомого Шен определил, что вербовщик ему не 
доверяет. 
	-- По-видимому, вы считаете меня представителем неприятеля, так как, 
насколько я понимаю, идет война, и у вас тут под ногами земля горит. 
	Существо заколебалось с ответом, можно было заключить, что ног, по 
крайней мере в человеческом понимании, у него нет. 
	-- Несомненно, я мог бы быть шпионом или диверсантом, так как мне 
удалось проникнуть незамеченным через ваши защитные системы, а такое 
умение -- одно из главных в профессии разведчика. И то, что я открыто пришел 
к вам, вовсе не свидетельствует о невинности моих намерений -- у меня за 
пазухой вполне может оказаться приличной мощности атомная бомба, которая 
взорвется, как только вы превратите меня в пар. Таким образом, мой хозяин 
застрахован от того, что в случае моего неудачного внедрения в вашу военную 
машину его коварные замыслы не будут столь нелепо раскрыты. Разумеется, я в 
такой ситуации предпочел бы сохранить жизнь и продолжить собирать 
шпионскую информацию, соблюдая при этом конспирацию. Но ведь по этой 
простой причине я и буду для вас превосходным служакой -- так как все мои 
действия будут под подозрением и неусыпно контролироваться -- мне 
понадобятся месяцы, а то и годы добросовестной и безупречной службы, чтобы 
рассеять ваши сомнения в моей благонадежности. А за это время, скорее всего, 
кризис пройдет, и мой хозяин, вполне вероятно, станет вашим союзником. Но 
если мой замысел не удастся, то моему патрону останется утешаться тем, что 
около кубической мили, может, чуть меньше -- никогда ведь нельзя доверять 
этим антикварным поделкам,-- будут надолго непригодны для жизни после 
моей термоядерной кончины. Две из отведенных мне трех минут прошло, и вы 
имеете шанс сэкономить минуту. 
	Насекомое задумалось, казалось, его грызли сомнения. 
	-- Вы согласны пройти флюорографию? 
	-- С удовольствием. Но, боюсь, здешнее начальство может истолковать 
ваши действия как нерешительность. Разумнее прикончить меня прямо сейчас, 
пока не возникло каких-либо осложнений. 
	-- Но если вы и вправду вооружены, то это будет катастрофой. 
	-- А что, если я блефую? Ведь блеф стоит гораздо дешевле, чем бомба, 
особенно в наше время галлопирующей инфляции. 
	-- Но, если вы блефуете, то вы скорее всего не шпион, и мне не нужно 
превращать вас в пар. Скажем прямо, это может несколько попортить мой 
послужной список. Но если вы не блефуете... 
	-- В ваших словах есть доля истины, не могу не отметить вашу 
проницательность. Но все же укажу вам на третью возможность -- я могу быть 
шпионом, который заявляет, что бомба у него есть, а на самом деле -- ничего у 
него нет. Согласитесь, это намного более вероятно, чем просто невинный 
гражданский с бомбой. 
	-- Если вы невинны, то у вас нет бомбы. 
	Шен пожал плечами, красноречиво признавая свое поражение, хотя со 
стороны это и в