ся темнокожий человек, который  подошел
к борту и обменялся приветствиями на пуническом диалекте с Эббед Сапфиром,
да так и остался на палубе, безучастно глядя на них.
   - Адмирал сказал, что с подобной просьбой следует обращаться  к  самому
Цезарю, но тот отбыл в Южную Галлию. Именно затем и отбыл,  чтобы  ему  не
докучали просьбами.
   - Так где же вы отыщете  корабль,  готовый  отвезти  вас  на  Кипр?  Вы
знакомы с капитаном какого-нибудь каботажника, согласным рискнуть?
   Вергилий покачал головой и взглянул на Огненного Человека.
   - Понимаю, что у вас на  уме,  -  кивнул  тот.  -  Да,  меня  уговорить
возможно. Но учтите, это чисто  коммерческая  сделка:  тысяча  дукатов  за
рейс, плюс страховка, плюс выплата комиссионных в случае нашей задержки. Я
должен обезопаситься: а ну  как  за  время  своего  отсутствия  я  пропущу
выгодные сделки. Что вы на это скажете?
   В ответ Вергилий протянул ему руку. Огненный Человек пожал ее, но через
мгновение продолжил:
   - Еще одно условие. Я не хочу портить отношения  с  медным  синдикатом.
Наше соглашение должно остаться в тайне. Встретимся мы в Мессине и  именно
в Мессину возвратимся... если, конечно, возвратимся...
   Что же, корабль финикийца выглядел неплохо. Искать другой - где? Что до
условия Огненного Человека, то и оно  не  вызывало  возражений  -  корабли
постоянно плавали между Неаполем и Мессиной, так что для отвода подозрений
лучше и не придумаешь. Он задал еще два вопроса, а  затем  снова  протянул
руку.
   - Но помните, - еще раз повторил  Ан-тон.  -  Никто  знать  не  должен.
Никто.
   - А никому знать и не следует, - согласился Вергилий.
   Черный  человек  с  соседнего  корабля  отвез  Вергилия  на   берег   -
потребовалась лишь пара  слов,  сказанных  на  латыни.  Хотя  предложенные
деньги были отвергнуты, широкая  и  белозубая  улыбка  появилась  на  лице
моряка, когда ему был предложен кувшин вина.


   Жизнь на улице Драгоценной Сбруи к возвращению Вергилия еще  не  вполне
вошла в свою нормальную колею. Быка уже подъели, и косточки  его,  дочиста
обглоданные и высосанные, валялись в  пыли,  однако  же  вино  литься  еще
продолжало. Коты Аллегры валялись возле ее  ног,  обожравшиеся  до  полной
неспособности  передвигаться,  сама  же  старуха  кивнула   Вергилию,   но
заговорить с ним не смогла, поскольку  была  занята  поглощением  требухи.
Присутствующие подняли  в  честь  Вергилия  кружки,  пьяные  голоса  хором
провозгласили тост в его честь, а кто-то предложил ему устраивать за такую
плату столько пожаров, сколько он только пожелает. Притом пожаров, которые
сам же и потушит.
   Подходя к ступенькам, Вергилий почувствовал, что кто-то  тянет  его  за
полу куртки. Он огляделся: это был один из тех  тщедушных  мальчишек,  что
мельтешили вокруг обглоданного быка, как мухи. Несомненно, и  им  перепала
доля от  щедрот  Вергилия,  по  крайней  мере,  засаленное,  чумазое  лицо
мальчишки свидетельствовало об этом недвусмысленно.
   - Мальчик, ты поел мяса? Тебе хватило?
   - На целый год наелся, - последовал ответ.
   Задумавшись о том, что голод, в отличие от куска мяса, гость куда более
частый, Вергилий потянулся за кошельком. Потянулся и тут же вспомнил,  что
несколько раз уже повторял  сегодня  этот  жест.  Тому  негру,  его  звали
Бонкар, с соседнего корабля... кому-то еще...
   - А, да ты ведь тот самый, что предупредил меня о пожаре?! - воскликнул
он.
   Мальчик твердо кивнул и  поглядел  на  него  своими  чистыми  и  ясными
глазами, казавшимися слишком большими для его скуластого лица.
   - Как тебя зовут?
   - Морлиниус, господин.
   - Я уже предлагал тебе денег, только ты их не взял.  Да,  это  так:  во
всем Неаполе не хватит денег, чтобы заплатить тебе по заслугам.  Но  может
быть, у тебя есть семья, которой я мог бы помочь?
   - Я работаю воздуходувом у Лотара, - покачал тот  головой.  -  Он  меня
кормит, и у меня есть место, где спать. Но я бы хотел, мне бы  хотелось...
- Он запнулся, а потом выпалил: - Господин, я тоже хочу стать  магом,  как
вы! Я даже умею читать!


   В доме по-прежнему висел тяжелый запах гари.
   - Надеюсь, ущерб не слишком велик? - спросил Вергилий у Иоанна.
   - Нет, мастер. К счастью. Мы лишились только запаса хорошо  выдержанной
древесины. - За спиной Иоанна, в сумраке, сидел  подмастерье,  по-прежнему
добавлявший древесный уголь в топку, сверяясь с хронометром перед тем, как
подсыпать очередную порцию.
   - Сколько мы потеряли времени? - Вергилий указал в  его  сторону.  Этот
постоянный огонь  под  запечатанным  сосудом  горел  уже  четыре  года,  и
предстояло ему гореть еще два. А потом, медленно и осторожно,  температуру
следовало уменьшать, после чего содержимому сосуда надлежало  еще  полгода
охлаждаться.
   - Нисколько, мастер.
   Вергилий поглядел в спину человеку. Вот точно так же он занимался своим
делом, когда раздался взрыв и в помещение  влетел  снаряд.  Точно  так  же
сидел, когда помещение заполнилось огнем и дымом, не  зная  наверняка,  но
предполагая, что огонь может охватить весь дом и тот рухнет,  погребя  его
под собой. А он сидел и не беспокоился об этом  или,  точнее,  верил,  что
искусство и умение его хозяина способны отвести любую  беду,  и  продолжал
заниматься делом, спокойно и внимательно.
   - Пусть он выберет себе любой из инструментов, какие  отыщутся  в  моем
кабинете, - сказал Вергилий. - Астролябию, хронометр -  что  угодно.  Если
этот предмет окажется серебряным, позолоти его. Если  золотым,  посеребри.
Если же ни из того, ни из другого, то покрой  сплавом  обоих  металлов.  И
выгравируй поверх одно слово: "Благодарю".
   - Морлиниус, - обратился он к мальчику. - А ты бы мог служить мне  так?
Старательно и ничего не боясь?
   Тот на минуту задумался.
   -    Господин,    мне    кажется,    я    бы    очень    хотел     быть
старательным-старательным. Но, наверное, я бы слегка испугался.
   - Иоанн, - улыбнулся маг, - определи его  в  кузнечные  подмастерья,  и
пусть кто-нибудь выучит его азбуке. Сначала - латыни, греческому, потом  -
еврейскому. Этрусские буквы, сарацинский алфавит и руны подождут, пока  он
не выучится цифрам. Если будет учиться с толком, продвинешь его. А  нет  -
так и будет стоять возле топки, сколько ему самому захочется. Обеспечь его
едой, одеждой, деньгами и местом, где жить.
   Мальчик только охнул, широко раскрыл глаза и ничего не мог вымолвить.
   - Будешь учиться хорошо, - прогрохотал Иоанн  гулким  басом,  -  будешь
жить со мной. А станешь лениться, - он согнул свою руку так,  что  на  ней
взбугрились мощные мышцы, - тогда я стану лупить тебя до тех пор, пока  не
исправишься.
   Морлиниус завращал глазами, стараясь воспринять все сразу,  сглотнул  -
кадык безостановочно ходил по его  шее  -  и  наконец  тоненьким  голоском
произнес:
   - А я дам сдачи!
   Вергилий снова улыбнулся:
   - Иоанн, отправь доктору Клеменсу записку о  том,  что  я  готовлюсь  к
отъезду, почему и хочу видеть его как можно скорее. А вы, Перрин и  Тинус,
скажите  мне,  когда  лучше  всего  будет  встретиться  с  людьми,   чтобы
поговорить с ними о делах на время моего отсутствия.  К  тому  же  я  хочу
получить  ваши  напутствия.  Год  назад  вы  помогали  мне  готовиться   к
путешествию, пусть же и на этот раз все будет точно так же.
   Сам Вергилий отлично знал, что подобного  путешествия  не  предпринимал
никогда, и думал сейчас о нем угрюмо, с тяжестью на сердце.



9

   Финикиец вновь обратился к легендам своей утраченной родины:
   - Нашего главного героя звали Мелькарт... или Мелек-карта,  или  король
Артур (*15), тот самый, что...
   Вергилий расслабился. Он был уверен, что рассказ этот продлится до  тех
пор, покуда он не остановит рассказчика,  и  внимания  от  него  вовсе  не
требуется. Он полулежал не шевелясь и предавался размышлениям.  Море  было
спокойным, солнце - теплым, корабль бежал по волнам легко и  стремительно.
Ну что  же,  дома  он  оставил  Клеменса  надзирать  за  подготовительными
работами, ни словом не намекнув на то, что на деле его  обязанности  вовсе
не так  уж  насущны.  Мастера  и  сами  прекрасно  выполнят  все,  от  них
требующееся, но зато  теперь  они  смогут  разнообразить  скуку,  присущую
любому подготовительному периоду, трениями с Клеменсом.
   Понял ли это сам Клеменс, Вергилий так и не выяснил. Тем  не  менее  он
испытывал перед Клеменсом определенную  неловкость,  что  и  помешало  ему
отказаться от чистосердечного предложения приятеля.
   - Я отдаю тебе в спутники горгулью  (*16),  -  сказал  Клеменс.  -  Ты,
разумеется, понимаешь, какая это жертва с моей стороны, но в любом  случае
без нее я все равно буду в большей безопасности, нежели ты, останься ты  в
одиночку. Гюнтер, встань! Поцелуй руку  магу!  Охраняй  его  безотлучно  и
повинуйся во всем. Ну что же, Вергилий, да пребудут Чистая Белая Матрона и
ее спутник (*17) благосклонными к тебе, а Огненный Человек пусть оказывает
тебе всяческое уважение. Если же ты повстречаешь на Кипре людей,  сведущих
в искусстве обращения с металлами, то непременно наведи у  них  справки  о
сурьме.  Я  же,  со  своей  стороны,  буду  безотлучно   приглядывать   за
подготовительными работами. Разумеется, из-за этого у меня практически  не
останется времени для занятий собственными делами  -  пожалуй,  лишь  пару
часов в день мне удастся посвятить комментированию Галлена, редактированию
рукописей Катулла и  переложению  на  современный  лад  музыки  древних...
Вставай, Гюнтер, вставай!
   Горгулья неуклюже поднялась на кривые ноги и, брызгаясь слюной  во  все
стороны, облобызала руку Вергилия, затем проковыляла  на  место,  крякнув,
приняла прежнюю позу и впилась в  кроваво-красную  шкуру  апельсина  -  ее
любимого  лакомства.  Когда-то  давно,  когда  Клеменс  возвращался  после
консультаций с друидами Трансальпийской Галлии, он провел  ночь  в  хижине
одной  небольшой  горной  деревушки.  Там  как  раз  происходила   пирушка
охотников, промышлявших горных  коров,  но  вместо  того  наткнувшихся  на
семейку горгулий. Дело было на голом, обдуваемом всеми  ветрами  плато,  и
стая мигом разбежалась, оставив лишь больного детеныша, которого охотникам
без  особых  усилий  удалось  поймать.  Его  отец,  впрочем,  отбежав   на
безопасное расстояние, издавал грозные звуки,  рычал  и  скалился,  однако
камни, полетевшие в его сторону, мигом навели его  на  мысль  о  том,  что
лучше ретироваться. За полдуката и кусок бекона охотники уступили детеныша
Клеменсу, настойка же из рогов буйвола довольно быстро поставила  существо
на ноги.
   Судя по  всему,  горгульи  долго  в  неволе  не  живут,  однако  Гюнтер
находился у Клеменса уже второй десяток лет. Вида  он  был  внушительного:
длинный гибкий язык, уши, как у летучей мыши, были большими и заостренными
на  концах,  острейшие  клыки  наглядно  свидетельствовали  о   том,   что
перегрызть любую шею не составит горгулье никакого труда.  Спину  существа
покрывала жесткая вьющаяся  шерсть,  плечи  были  на  удивление  широкими,
передвигалась она на задних, крепких и кривых ногах, опираясь при этом  на
тыльную сторону  передних  лап.  Телохранителем  Гюнтер,  несомненно,  был
превосходным - чего стоил только один его вид.
   В Мессину Вергилий добрался на каракке (маленьком каботажном суденышке)
безо всяких проблем накануне дня, назначенного  для  свидания  с  Огненным
Человеком. Имперские бумаги сыграли ему хорошую службу: принят он  был  со
всем почтением и весьма радушно, однако решил, что лучше  будет,  если  он
остановится в "Большом Серале", широко известном как лучшая  гостиница  на
всей Сицилии. Стол там был превосходен, сад -  изумителен,  отведенный  же
ему номер - чист и прекрасно обставлен. Впрочем, ночью Вергилию  приснился
довольно странный сон, а именно: будто мраморная плита  над  его  кроватью
отходит в  сторону  и  оттуда  появляется  чья-то  рука.  Сквозь  сон  ему
почудилось, будто Гюнтер  выскочил  из-под  его  кровати  и,  стремительно
метнувшись, пропал из виду. Наутро, разумеется, все было  в  лучшем  виде:
немедленно подали таз  с  теплой  водой  для  умывания,  тут  же  появился
завтрак,  однако  что-то   снова   встревожило   Вергилия,   он   принялся
оглядываться по сторонам и наконец выяснил, в чем  тут  дело,  -  горгулья
издавала неясный, тревожный звук.
   Гюнтер сидел на полу с весьма блаженным выражением  на  лице  и  что-то
старательно сосал. Он было зарычал, когда его временный хозяин  потребовал
этот предмет себе, но потом протянул то, что было зажато в его лапе.
   А зажат там был человеческий палец.
   Словом, завтрак Вергилий заканчивал  в  настроении  весьма  задумчивом.
Гюнтера,  несмотря  на  несомненную  пользу  от  него   при   различнейших
обстоятельствах,  следовало  отправить  домой.  Что  и  было  осуществлено
посредством неаполитанской каракки, куда горгулью  погрузили,  снабдив  на
дорожку грудой  красных  апельсинов,  до  коих  существо  было  превеликим
охотником, употребляя их с косточками и шкуркой.
   Как и было уговорено, Вергилий на маленькой лодчонке вышел  в  море  из
тартесского порта Мессины  и  отплыл  достаточно  далеко,  так  что  город
остался лишь пятном на  горизонте.  Лица  его  коснулся  ветер,  жаркий  и
пахнущий ароматом апельсиновых садов.
   - Это сарацинский ветер, -  пояснил  тартессит  -  рулевой  его  лодки,
увидев, что Вергилий обратил внимание на ветер. - Дует с Либии. Не к добру
это... - Тартессит пожал плечами и не сказал более ни слова.
   Вскоре на горизонте появилось черное пятнышко. Вергилий было решил, что
это корабль Ан-тона, но вскоре обнаружил,  что  приближается  лишь  лодка,
узкая и короткая -  не  длиннее  двойного  весла,  с  маленькой  кабинкой,
разместиться в  которой  могли  лишь  двое.  И  этим  вторым,  к  немалому
удивлению  Вергилия,  оказался  его  давний  чернокожий  знакомец  Бонкар.
Тартессит немедленно развернулся и, не попрощавшись, отплыл прочь,  Бонкар
же приветливо улыбнулся, и их маленькое суденышко стремительно заскользило
по  глади  залива,  словно  крупная  черная  рыба,  преследующая   рыбешек
поменьше. Корабль Огненного Человека поджидал их с невидимой для  плывущих
из Мессины стороны небольшого каменного островка, единственно и пригодного
на то, чтобы быть укрытием.
   - Здравствуйте, патрон, - приветствовал мага  финикиец.  И,  указав  на
скудные пожитки Вергилия, добавил: - Что же, вы оставили  своего  льва  на
берегу?
   - Льва?
   - Ходят слухи, будто вы заявились из Неаполя с  созданием,  смахивающим
на льва, грифона и мандрила (*18) одновременно.
   - Увы, слухи, к сожалению, всегда проигрывают в  своей  точности  своей
быстроте. Нет, капитан, существо было горгульей моего приятеля Клеменса. И
я отослал ее обратно, поскольку решил, что долгое путешествие не пойдет ей
на пользу. А у вас, капитан, новый помощник?
   - Да, как видите. Прежний сгоряча затеял драку  за  какую-то  шлюшку  с
человеком, который был и моложе, и сильнее, и настойчивее его. А  Бонкару,
в свою очередь, поднадоели мешки с пшеницей. Видите,  вот  так  Общий  Ход
Вещей и выстраивает все в  надлежащем  порядке.  Занимайте  мою  каюту,  я
предпочитаю спать прямо на палубе. В хорошую погоду там просто приятно,  в
дурную же я все равно не смогу позволить себе спать внизу.
   Весла были опущены в воду, и птичий нос лодки двинулся  вперед.  Пучины
морские были тихи, и жертва, принесенная Принцу Моря, - кусок хлеба - была
принята им через его эмиссара, дельфина,  ради  этого  выскользнувшего  на
поверхность. Небольшой морской монстр появился в нескольких лигах от  них,
но  не  сделал  попытки  нарушить  благословенную  тишину,  лишь  проводил
путешественников своими выпученными, похожими на удвоенную луну глазами  и
вновь   скрылся   под   водой.   Море   сияло   ляпис-лазурью,   туманные,
голубовато-серые, возвышались  вдали  горы,  ближний  берег  был  зеленым,
веселым, дальний же - за белыми барашками, у самого горизонта  -  выглядел
желтовато-коричневым и мрачноватым. Подобно отаре гигантских  овец,  через
небосклон  тянулись  облака.  Их  темные  отражения   глядели   на   своих
белоснежных,  будто  выкупанных,  двойников  из  пучил  морских.  Начинало
вечереть, и вдали, на берегу, зажигались все новые огоньки, а облачка дыма
из труб лишний раз напоминали о судьбе смертного человека, которому  навек
суждено "в поте лица растить свой хлеб либо погибнуть".
   Чуть погодя финикиец указал в сторону скалистого берега:
   - Видите пещеру? Вон там? - Вергилий проследил за направлением багровой
руки компаньона и, в самом деле, увидел на скалистом склоне пятно, которое
вполне могло оказаться входом  в  пещеру.  -  Там  обитает  могущественный
страж,  Херуб  Дис,  клянусь  честью!  -   обернулся   капитан.   -   Если
путешественники, пустившиеся в плавание с добрыми намерениями, оказываются
захваченными бандитами, обитающими неподалеку - вон там, видите?  -  тогда
Дис выходит из пещеры и с помощью своего огненного  меча  выручает  их  из
беды. Но если же цели их дурные, если их намерения противоречат  Верховной
Воле, то Херуб им не поможет.
   Вергилий слушал капитана Ан-тона и внезапно удивился тому, как тон  его
речей стал не похож на ту интонацию, с которой Огненный Человек  рассуждал
о грузах, рейсах, страховке и компенсациях. Голос сделался мягким, певучим
- Вергилий понял, что очень мало знает и о самом этом человеке,  и  о  его
желаниях, тревогах и страстях.
   Солнце в своем огненном корабле (используя привычный образ  финикийцев)
спустилось по своей равноденственной кривой (используя язык науки). Птичий
нос корабля уткнулся в берег, местные жители помогли экипажу вытащить  его
на песок, получили вознаграждение за свою нехитрую  услугу  и  принесли  в
ответ дрова и несколько горстей каперсов - все, что они могли предоставить
из провизии. Путешественники вознесли молитвы  Всеблагому,  освятили  свой
нелегкий морской хлеб, обмакнули в соль и приступили  к  трапезе,  которую
составили масло, рыба, вино, пирожки с фигами и  принесенные  им  каперсы.
Один матрос из экипажа был выставлен в дозор, остальные же  выкопали  себе
ямки в песке, обложили их со всех сторон сорванными травами, которые будут
отгонять мух и иных кровососов, завернулись в одежды  и  мирно  почили  до
утра, ощущая тяжесть навалившейся усталости, - как  всякие  опытные  люди,
умеющие не переоценивать свои собственные силы.
   Сумерки сгустились в темноту, на небеса выкатилась и засияла луна.  Так
просто и покойно прошел первый день их путешествия.


   Путешественники достигли вод Ионического  моря.  Капитан  Эббед  Сапфир
вышел на палубу с астролябией в руках, провел измерения и направился вниз,
в каюту, дабы свериться с картами. Вергилий последовал за  ним  и  впервые
увидел карту капитана, развернутую на осях из слоновой кости.
   - Подарок о дожа Спарты, - указал на нее хозяин. - Где он ее  раздобыл,
не знаю, однако  несомненно,  что  столь  прекрасное  изделие  картографов
никогда не могло бы родиться в той не слишком утонченной  провинции...  Ну
что же, патрон, предлагаю направить корабль на Санто или Санктиус. Там  мы
пополним запасы воды и провизии, а затем возьмем курс на Кандию...  и  так
далее, пока не подберемся поближе к Кипру.
   Вергилий покачал головой и ткнул пальцем в карту.
   - Что?! - удивленно воскликнул капитан. - Но это же в лигах и лигах  от
нашего маршрута!
   - Мы  больше  не  можем  прыгать  по  морю,  словно  морские  блохи,  -
поморщился Вергилий. - Перебегать с места на место, как рыболов с удочкой.
Так мы и за год не доберемся до Кипра. Я не говорил вам раньше, но  говорю
теперь, что в мои намерения входит получить от морских  гуннов,  чей  штаб
расположен на Корфу, проводника к их вождям,  а  у  тех  -  проводника  до
самого Кипра. Тогда мы можем без  опасений  плыть  по  открытому  морю.  И
времени затратим меньше, и без ненужного риска обойдемся.
   Финикиец, однако же, принялся про