во, придали  форму,
посыпали сухим пеплом и расположили подле огня. По всем правилам  обошлись
и с оловом. Металлы плавили и очищали,  очищали  и  плавили  вновь.  Тигли
отправлялись  в  печь  с  помощью  длинных  ухватов,  снабженных   тонкими
изогнутыми  деревянными  рукоятками.  Время  от  времени   каждый   тигель
сдвигался с места при помощи длинных клещей - с тем чтобы он не приварился
к основанию печи.
   - Обратите внимание, мастера и подмастерья, -  низким  и  торжественным
голосом сказал Клеменс. - Даже этот ремесленный, казалось  бы,  труд  учит
нас философии. Металл должен умереть, дабы начать  жить.  Он  должен  быть
уничтожен, чтобы стать созданным.  Растоплен  огнем,  который,  вроде  бы,
уничтожает всякую плоть и жизнь, но огонь в то же время дарует новую жизнь
и новую плоть. Так почему же нам кажется, что  человек,  это  семя  земли,
созданное ею в незапамятные времена, лишь превращается в прах и  тлен,  не
зная последующего возрождения? Не думайте, что наступит  завершение  вашей
жизни, - наука и философия учат нас совершенно иному...
   Вергилий слушал бы Клеменса столь же внимательно, как слушал мальчик  у
мехов, отдавая себе отчет в каждом  слове,  однако  он  сосредоточился  на
собственном деле, из-за чего суть говоримого ускользала. Клеменс же  завел
речь о том, что алхимия не знает строгих различий между жизнью минералов и
живых существ, так что медь, добываемая в земных недрах, и человек -  брат
и сестра. Вслушиваясь в слова, Вергилий все же смог  избавиться  от  своих
навязчивых мыслей, по крайней мере на какое-то время.
   Зерцало  должно  было  состоять  из  двух  частей  -  самой  отражающей
поверхности и крышки, закрепляемой на  его  корпусе  винтами,  гвоздями  с
широкими  шляпками,  щеколдами  и  застежкой:  оно,  словом,  должно  было
походить  на  большой  медальон.  Кое-что  из  мелких  частей  могло  быть
выковано, другие же части также требовали литья -  подобно  двум  основным
частям. Следовало подготовиться к изготовлению форм,  и  тут  потребовался
воск. Воск годился не всякий - он не должен быть ни сухим, ни  грубым,  ни
дурно  пахнущим.  В  трудах,  содержащих  описания  магического   зерцала,
приводились разные  подробности  его  изготовления,  но  во  всех  -  и  в
"Справочнике" Руфо, и в "Халцеотионе" Теодоруса, и в  "Руководстве"  Марии
Египетской - утверждалось, что воск  должен  быть  собран  в  диких  ульях
кавказских пчел, и никакой иной  воск  не  подходит.  "Велики  достоинства
воска этой великой горы,  -  писала  Мария,  -  велики,  и  в  воске  этом
скопились вещества многих цветов и  растений,  произрастающих  на  отрогах
гор, и вещества эти перешли  в  воск  навечно".  Руфо  же  утверждал,  что
вещества, попавшие в воск, переходят затем на  глину,  которой  обмазывают
восковые формы; при разогревании же воска в  печи  и  его  вытапливании  с
последующей заливкой металла вещества эти  переходят  в  металл.  Теодорус
пытался связать несомненную пригодность кавказского воска  с  тем,  что  к
тамошним скалам был прикован Прометей, чья кровь растеклась  по  скалам  и
пропитала их... кровь, текшая из него, когда орел выклевывал  его  печень,
карая Прометея за то, что принес он  детям  человеческим  огонь  с  небес,
украв его с помощью горящих стеблей фенхеля - сладкого укропа. "И  надобно
отметить, - писал Теодорус, - что ни один иной огонь,  кроме  разжигаемого
фенхелем, не даст должного эффекта при работе с подобным воском".
   Разумеется,  когда  бы  кавказский  воск   использовался   только   для
изготовления волшебных зеркал, то сыскать его можно было бы лишь  у  самих
горцев. По счастью, были у  него  и  другие  применения...  например,  его
использовали  при  изготовлении  форм  для  тех  же  серебряных  чаш,  что
моментально чернеют, стоит лишь в них влить жидкость,  содержащую  в  себе
яд... или этим воском вощили кончики нитей, чтобы продевать в иглы, нитей,
используемых  для  зашивания  погребальных  пелен,  -  и  тело  тогда   не
разлагалось очень долго... Были и иные способы его применения.
   Так что и тут имелись свои торговцы, в Неаполе же этим заправлял  некто
Онофрио, аптекарь, чей дом - лавка и контора одновременно  -  более  всего
напоминал пещеру с собранными там всевозможными диковинами.
   - Да, такой воск у нас есть, - сообщил он Вергилию, моргая и  кивая.  -
Немного, разумеется. Неделю назад жена сказала мне: "Онофрио, отправь туда
весточку, запасы у нас кончаются, а дорога дальняя". Так я и поступил, так
что вскоре нам его привезут. Ну, через год. Или года через  два-три.  Что,
сколько у нас есть?  Мммм,  трудно  сказать,  кусок  размером  примерно  с
человеческую голову. Нет, веса я не знаю,  мы  ведь  не  взвешиваем,  так,
отщипываем понемножку, когда надо. А сколько требуется  доктору  Вергилию?
Что? Весь?! Невозможно. Совершенно  невозможно.  Я  же  не  могу  остаться
совсем с пустыми руками, не могу!
   Впрочем,  когда  выяснилось,  что  часть   воска   впоследствии   будет
возвращена, товар перестал быть бесценным, зато цена его оказалась  весьма
впечатляющей, хотя и выраженной не в золоте. Онофрио требовались некоторые
вещи, и ими обладал Вергилий. Онофрио желал узнать  кое-какие  секреты,  а
Вергилий мог их ему раскрыть. Онофрио хотел научиться  кое-что  делать,  а
делать это умел только Вергилий... Словом, аптекарь хоть  и  был  себе  на
уме, но меру знал. Счет был выставлен суровый, однако же уплата вперед  не
требовалась, к тому же точная цена должна была определиться  впоследствии,
когда  станет  ясно,  сколько  воска  возвращено.  Словом,   сделка   была
заключена, и Вергилий двинулся следом за хозяином  сквозь  череду  комнат,
заполненных серой амброй, мускусом, бальзамами, древесиной ююбы,  эфирными
маслами, эссенциями и  эликсирами,  мазями  и  притираниями,  растолченным
рогом единорога, страусиными яйцами, жабами и сушеными  поганками,  кровью
летучих мышей и летучими  мышами  самолично,  пометом  грифонов,  мумиями,
мандрагорами   и   ртутью,   духами,   кровоостанавливающими   средствами,
благовониями и цветочной пыльцой. Место же, где хранился драгоценный воск,
было отделено железной дверью, охраняемой собакой, которая - бедолага - со
времен своего детства ни разу не видела солнечного света.
   Воск был темен, гораздо темнее, чем обычный, почти черный,  но  черноты
непривычной: внутри него виднелись прожилки янтарного и  красного  цветов,
каким-то загадочным образом заставлявшие весь кусок слегка светиться.  Пах
воск сильно и пряно, был маслянист и неподатлив на ощупь.
   - Верните нам, доктор Вергилий, по возможности, все,  -  наставлял  его
торговец мускусом, - нельзя терять ни щепотки его, да что  там  щепотки  -
крупицы. Остальное, о чем мы с вами говорили, все это может быть  измерено
в золоте, однако же мне всего предпочтительней получить воск обратно...  -
Он выставил вперед сухой, морщинистый палец, в тусклом свете  лампы  более
похожий на какой-то медицинский инструмент, и  потрогал  воск,  любовно  и
заботливо. - Полагаюсь  на  вашу  аккуратность,  доктор,  не  тратьте  его
попусту. На крупинки...


   Воск медленно растопили на  огне,  поддерживаемом  горением  фенхеля  -
сладкого укропа, и очистили (впрочем, непросто было собрать и высушить сам
фенхель). Вот так и шла вся работа:  найти  огонь,  чтобы  разжечь  огонь,
сковать щипцы,  чтобы  сделать  другие  щипцы,  смастерить  колесо,  чтобы
сделать колесо. Вытопленный воск был промыт водой, и  снова  растоплен,  и
профильтрован, снова вымыт, и снова растоплен,  и  профильтрован  -  через
сита все более тонкие; материя, примененная в ситах, была сохранена, чтобы
впоследствии вытопить из нее застрявший в порах ткани воск. Руководил всем
этим Перрин  -  у  Вергилия  не  хватало  сил  выдержать  этот  мучительно
медленный процесс. А он повторялся и повторялся. Раз за  разом.  Медленно,
очень медленно.
   Так же медленно и тщательно продвигались вперед и прочие работы.
   Наконец  воск  сочли  достаточно   очищенным.   Он   стал   бледным   и
мелкозернистым.
   Обставленный баночками с  лучшей  тушью,  заваленный  ворохами  лучшего
пергамента, Вергилий трудился над составлением  гороскопа.  Важнейшим  был
вопрос о лунных узлах, о точках, в которых путь Луны пересекает эклиптику.
Точек таких было две, одна из них называлась "Голова дракона", другая же -
"Драконий хвост".
   - Я знаю лишь то, где мы находимся сами! -  в  отчаянии  вскричал  маг,
отшвыривая в сторону стиле. - Но как я  могу  рассчитать  точный  гороскоп
принцессы, основываясь на сведениях, полученных не  от  нее  самой,  а  от
Корнелии? Где находится сейчас принцесса? Располагается ли ее линия  жизни
теперь в области головы дракона или его хвоста? И если речь может  идти  о
хвосте, то не лучше ли нам выждать  полгода,  с  тем  чтобы  она  достигла
области головы, и тогда Дракон беспрепятственно изверг  бы  ее  из  своего
чрева? - Схватив перо, он вновь принялся составлять диаграмму, опираясь не
столько на точные данные, сколько на общие соображения, но что такое общие
соображения  в  деле,  требующем  неимоверной  точности...  Как  можно   с
уверенностью определить ее место по отношению к  Змее  и  Червю,  великому
Левиафану и океанским Рыбам, опоясывающим сообща весь мир?
   - Если Венера находится в Восьмом Доме, - бормотал Вергилий, -  то  она
противостоит Сатурну... почти наверняка нас ожидает разочарование... (*31)
Что есть астрология, как не наука о временных циклах?  Разве  же  небесные
тела - лишь источники огня и света и не являются сущностями, чье  взаимное
расположение определяет ход вещей и событий  на  Земле?  Надо  начать  все
заново, - пробормотал он, восстанавливая понемногу хладнокровие. Боже мой,
как он осунулся за это время, каким раздражительным стал, сколько сил  уже
отняла у него эта работа и сколько еще отнимет...
   Он взял чистый лист пергамента, перо. Сосредоточился. Вот - Первый Дом,
означающий того, кто задает вопрос (*32). Напротив  него  -  Дом  Седьмой,
содержащий  в  себе  проблему  данного  человека   (*33).   Полагая,   что
инициатором всего дела была Корнелия, он поместил ее в Первый Дом, а Лауру
- в Пятый (*34), тогда проблемы Лауры  оказывались  в  Одиннадцатом  доме,
противостоящем Пятому...
   - Ну-ка, поглядим, поглядим, - бормотал он себе под нос, наваливаясь на
стол. -  Князь  Юпитер  управляет  Стрельцом,  значит,  на  данный  момент
диаграмма  говорит  нам  о  восхождении  Стрельца...  Солнце  находится  в
Стрельце,  Первый  Дом  обозначает  королеву...   Солнце   правит   своими
подданными... знак Льва. Первый Дом, да, может  быть  Львом,  тогда  Пятый
окажется Скорпионом - о благословенная Венера! (*35) Ну конечно же! Венера
руководит  красотой  и  любовью  -  принцессой  Лаурой.  А  теперь...   на
пересечении линий восходит Телец (*36). Венера управляет Тельцом.  Что  до
Седьмого Дома, содержащего проблему лица, которому составляется  гороскоп,
то на линии между ними появляются Близнецы, управляемые Меркурием. Сатурн?
Нет, нет,  Сатурн  там  не  появляется,  Сатурн  не  появляется  там,  где
необходим мне... Венера сочетается с Меркурием в Одиннадцатом Доме, и  это
соединение суть Скорпион... Но что же  такое  Скорпион?  Это  знак  магии,
гордыни, напряжения. _Орел, змея,  феникс_...  (*37)  -  он  повторил  эти
слова, внезапно охваченный ощущением  того,  что  сошлось  внезапно  нечто
осязаемое и невидимое. Что это?
   _Орел?_ Это Империя, императорский дом? Прометей, прикованный к  скалам
Кавказа?  _Змея?_  Но  змея  предполагала  почти  неисчислимое  количество
толкований: она могла выражать собой мудрость, колдовство, медь и  бронзу,
годовой путь Венеры через Зодиак - от хвоста дракона к его голове,  циклы,
кольца, орбиты... Вергилий сделал паузу и прижал ладонь к  раскалывающейся
от  боли  голове.  Где-то  тут  все  сходилось,  но  он  не  мог  увидеть,
разглядеть...  _Орел,  змея,  феникс_...  Скорпион  -  знак  обновления  -
Одиннадцатый Дом, Венера  сочетается  с  Меркурием  в  Одиннадцатом  Доме.
Принцесса и лицо, в ком состоит проблема.  Меркурий,  управляющий  Седьмым
Домом (*38). Седьмой Дом управляет  войной  и  миром.  Благожелательность.
Дурное воздействие...
   Нет, нет, ничего не выходило. Слишком многое неизвестно, слишком  много
противоречий в имеющемся. Лучше на время  оставить  диаграмму  и  заняться
другими вещами.
   Да... но вот это, это... Знак возрождения... Орел, змея, феникс...


   В три смены, день за днем, они очищали медь и  наконец  отлили  слитки.
Еще до того  как  они  остыли,  пока  не  погасло  в  них  кроваво-красное
свечение, по  ним  ударили  молотом.  Металл  треснул.  Тогда  медь  вновь
растопили, заново повторили весь долгий, медленный процесс и снова ударили
молотом. На этот раз медь выдержала.
   Вергилий обнажил  свою  руку,  Клеменс  перехватил  ее  жгутом.  Иоанн,
Перрин, Тинус и прочие, занятые в этом деле, последовали  их  примеру.  На
руках набухли вены, мелькнуло лезвие ланцета. Брызнувшую кровь направили в
сосуд.  Свою  кровь  дал  каждый,  никто  не  уклонился.  Когда  же  сосуд
наполнился до краев, светящиеся слитки были отправлены туда, охлаждены,  и
на этом литейные работы были завершены - предварительные литейные работы.
   Ночью Вергилий каким-то образом попал в сон, где вновь  "прошел  сквозь
дверь" - часть его сознания испугалась того, что происходящее не  зависело
от его собственных намерений... и того еще,  что  подобный  проход  всегда
связан с утратой контроля над собой. Но  другая  часть  сознания  осталась
спокойной, ясно  понимая,  что  потеря  контроля  здесь  незначительная  и
затрагивает только внешние, самые поверхностные слои души.
   Он оказался в комнате Корнелии. Та сидела за письменным  столом,  перед
ней горела лампа. Корнелия не обернулась, но почувствовала, что в  комнате
кто-то появился.
   - Мне необходимо составить точный  гороскоп,  -  произнес  Вергилий,  и
Корнелия, едва услышав его голос, расслабилась - странно,  очень  странно,
но его появление вовсе не испугало ее, напротив, заметно успокоило. Она  с
облегчением вздохнула, и напряжение в ее позе исчезло.
   - Конечно, - мягко ответила Корнелия, - конечно же.
   - Напишите, пожалуйста, точное время ее рождения, -  сказал  он,  -  и,
хотя бы приблизительно, широту того места, где она  родилась.  -  Корнелия
написала. - А теперь - время, когда вы узнали  о  ее  пропаже.  Хорошо.  А
теперь - оставьте меня одного.
   Вергилий проследил, как она выходила, портьера колыхнулась за Корнелией
и замерла.
   Вергилий глядел на восковую табличку, и то, что было начертано на  ней,
навсегда запечатлевалось в его памяти. Он задумался: кто  был  тот,  чьего
появления Корнелия ожидала с таким ужасом?  Не  додумав  мысль,  не  найдя
ответа, он сел к столу и принялся  за  работу.  Линии  словно  сами  собой
возникали  под  его  пальцами,  становилась  понятной  точка,  откуда  все
исходило, прояснилось даже вероятное время... представляя тогда  жизненный
цикл по принципу "Год будет День" (*39), следовало, что события двадцатого
года ее жизни определяются двадцать первым днем после ее рождения (день на
год и еще один день на самый факт рождения).
   Тогда именно на этой неделе - палец следил  за  схемой,  пока  Вергилий
вслух производил вычисления, - именно на этой и чуть ли не в этот же  день
она оказывается в узилище, испытывая угрозу со стороны непреклонной  силы,
эманируемой севером, на что явно указывает Сатурн, расположенный в  надире
небесной сферы... (*40) Тогда, далее, время идет вперед, и появляется  уже
Венера, именно Венера, соответствующая ее дню рождения (*41), и вот в этом
возрасте, нет... - Он согнулся над схемой,  провел  последние  вычисления,
улыбнулся и  усилием  воли  вернул  себе  бесстрастность.  -  Да,  Венера,
отвечающая ее сущности, обретет поддержку в Юпитере, оказавшемся  в  сфере
влияния Скорпиона, и помощь явится  к  ней  в  облике  мудреца,  философа,
мага...
   Да. Все  сходилось...  Вычисления  поразили  Вергилия.  Все  совершенно
сходилось.  Скорпион,  знак  регенерации,  возрождения,   и,   разумеется,
символами  его  были  орел,  змея,  феникс.   А   помимо   своих   обычных
символических свойств, не обладал ли орел острейшим  зрением,  позволяющим
ему видеть в своем парении на многие лиги  вокруг?  И  не  символ  ли  это
магического зерцала? И не орел ли, разглядев из поднебесья - усталый  орел
на распластанных крыльях, с потускневшим от трудов взором,  -  не  он  ли,
разглядев между ущелий источник молодости, кидается вниз, дабы,  припав  к
нему, вновь обрести молодость и  силы?  И  как  здесь  не  вспомнить  того
ястребка, что, проделав мучительный и полный опасностей путь,  принес  ему
столь необходимый металл из Оловянных Земель? Да, но как Клеменс  в  своих
философствованиях о времени мог забыть о змее? О змее,  что  стряхивает  с
себя прах прошедшего времени, сбрасывая свою старую шкуру, змее,  которая,
казалось бы,  умирающая,  выползает  из  самой  себя  наружу  обновленной,
молодой и сверкающей в лучах солнца? Обновленной! Последним же в этом ряду
был феникс, редчайшая из птиц по  длительности  своей  жизни,  не  имеющая
равных, бесподобная по своему жизненному циклу: живет она пять сотен  лет,
тысячу лет, а потом сооружает  гнездо  и,  после  того  как  снесет  яйцо,
превращает взмахом крыльев гнездо в  погребальный  костер,  рождая  пламя,
пожирающее ее самое  и  раскалывающее  яйцо,  из  которого  выходит  некое
подобие червя, из которого, в свой черед, возникает новый феникс?
   Из огня - феникс.


   Сначала формы для отливок были изготовлены из обыкновенного  воска.  Их
всесторонне  изучили,  внесли  исправления,  одобрили.  После  этого  были
сделаны формы уже из кавказского воска - для окончательной модели,  причем
копирование  происходило  с  такой  дотошностью,  в  сравнении  с  которой
обыкновенное усердие показалось бы просто неряшливостью. Воску при этом не
следовало быть ни слишком теплым, ни слишком застывшим, он не  должен  был
таять, не должен был прогибаться, скользить, не должен  был  трескаться  и
крошиться. Все производилось в полном согласии с  небесными  знамениями  -
отдельный гороскоп был составлен  даже  для  такого  сугубо  практического
дела, как устройство выводных канальцев для форм. Наконец было исполнено и
это. Тогда формы были обмазаны  специально  приготовленной  глиной;  глине
дали просохнуть, снова намочили, снова дали высохнуть,  снова  намочили  и
опять высушили. Когда же  наступил  благоприятный  момент  для  очередного
этапа работы, был разожжен огонь, облагороженный особыми травами, и  формы
положили неподалеку от огня, поставив под ними сосуды с водой - для  сбора
драгоценного воска, которому предстояло вытечь и быть остуженным. Когда же
наступил час Солнца, благоприятный  для  всех  работ  с  огнем,  совпавший
удачно со временем, рекомендуемым  хтоническими  правилами  для  работы  с
землей и вещами, землей произведенными, Вергилий и Клеменс  в  присутствии
мастеров и подмастерьев, распевающих странную и  дисгармоничную  этрусскую
литанию, перевернули формы и поставили их  на  огонь  так,  чтобы  дырочки
выводных канальцев глядели теперь вверх, после чего оставили формы в  этом
положении до тех пор, пока глина не раскалилась докрасна,  пока  не  стала
багровой, как сам Марс, управитель  подобных  работ...  красной,  как  сам
огонь... как пятна на Солнце... красной, как сама земля...
   В среду (*42), заручившись  благожелательностью  Юпитера,  управляющего
пророчествами и делами, требующими терпения и тайны,  они  засыпали  улицу
Драгоценной  Сбруи  дубовыми  опилками  -  по  щиколотки  прохожим,   дабы
заглушить все звуки и колебания мостовой.  Формы  пребывали  на  медленном
огне,  стоящие  уже  в  нужном  положении,   и   огонь   постепенно   стал
увеличиваться. Наготове были тигли с медью и оловом,  возле  мехов  стояла
смена из двух дюжих воздуходувов. Теперь все