ветовал Борис-72.
   - Ну... тоже и ему с этим возиться, на глазах у Бориса...
   - Это у меня, что ли? - поинтересовался Борис-72.
   Аркадий хмыкнул и, сощурившись, уставился куда-то вверх.
   - Я, знаешь, и сам уже сбиваться начал! - сказал он после паузы. - Нет,
это не у тебя. Это ведь был 1972 год на линии II, которая возникла 16 мая
1970 года, после первой моей встречи с двойником. А ты, братец, находишься
во-она где, на линии IV, которую оборудовал специально для тебя твой
лучший друг Борис Стружков, обитавший до вчерашнего вечера в 1970 году на
линии III.
   Видишь, как все просто и понятно...
   - Куда уж проще! - с тоской сказал Борис-72.
   - Не хнычь! - наставительно произнес Аркадий. - Ну, посидел я у деда, а
потом двинул обратно, в двадцатое мая 1970 года...
   - К тому же Аркадию? - отупело спросил Борис. - Или уже к другому?
   - Зачем же мне к другому? Все дело заново начинать? К этому же Аркадию,
конечно. Но с той минуты, как мы встретились, мировая линия опять начала
отклоняться. И это был уже третий по счету "я". И третий мир...
   - Мой мир... - сказал я. - Мир, где Аркадий Левицкий умер, а Борис
Стружков поскакал в прошлое верхом на градиентах...
   - Я что-то никак не соображу, ребята, - вздыхая, сказал Борис-72. -
Вы-то уже насобачились мировые линии, как колоду карт, тасовать, вам и
петли не страшны, и двойники нипочем, и море времени по колено! А мы народ
серый, провинциальный...
    
 - Сейчас я тебе все изображу в художественной форме! - Аркадий схватил
прутик и начал чертить на песке. - Видишь? Вот эти дужки под номерами 1 и
2 - это мои первые переходы в прошлое и возвращения, - оба раза в свой
мир, на линию I. А переход ј 3 - это тот, когда я вышел из камеры и
встретился с двойником. С этого момента начинается мировая линия под
номером II. Она сначала двойная: это мы с Аркадием сидим и
разговариваем... Масштаб, понятно, я не соблюдаю - говорили мы часа
четыре, а я тяну линию чуть не на полгода, но это для наглядности.
   - А дужка номер четыре -"это твое перемещение к тому же Аркадию, только
на два года вперед? - спрашивал Борис-72.
   - Старайся, Стружков, старайся! - подбодрил Аркадий.
   - Кусочек двойной линии - это ты сидишь у деда Карася? А номер пять -
твой переход в двадцатое мая 1970 года, все к тому же Аркадию, на ту же
линию?
   - Да. И, кстати говоря, эта отсидка в будущем гарантировала меня от
встречи сразу с двумя Аркадиями. Прыгни я на ту же точку, где побывал
однажды, и получилась бы святая троица - один Левицкий в трех лицах.
   - Это что же получается, братцы! - ужаснулся-Борис-72. - Попрыгаешь
туда-сюда и целый полк двойников наберешь? Нет, серьезно: это ведь
осложнение не пустяковое!
   - Если серьезно, - сказал Аркадий, - то я сомневаюсь, что это
осуществимо.
   Наверное, имеется какой-нибудь запрет природы на второе попадание в
одну и ту же точку. Есть у меня предчувствие, что такая вот точка - это
какое-то особое место на мировой линии... разрыв, что ли... Ну, вроде
воронки:
   говорят ведь, что в воронку бомба снова не погадает.
   - Чепуха! - сказал Борис.
   - В пространстве, может, и чепуха, - задумчиво возразил Аркадий, - а во
времени... Вот я осмотрюсь на новом месте и посоображаю, как это
проверить...
   - А дужка номер шесть - это у тебя что? - спросил я. - По-моему, тут ты
заврался...
   - Нет... это я, собственно говоря, не так реальный переход, как свой
замысел изобразил, - откликнулся Аркадий.- Дальше: это вот линия III,
"твоя" "линия, которую породил мой переход номер пять. Тут нас с Аркадием
опять двое. Его линия обрывается - тут, где я крест поставил, - а я
перехожу в будущее. Это и есть эксперимент... - Он вздохнул. - То есть,
понимаете, я рассчитывал, что с момента моего первого перехода моя судьба,
моя "личная" мировая линия стала совершенно самостоятельной, изолированной
от судьбы того Аркадия.
   Значит, если я выйду из камеры в том мире, где Аркадий Левицкий не
существует с 1970 года... вот, я показал, что его нет, пунктиром... то
начну здесь заново свою линию, то есть свою дальнейшую жизнь...
   - Что и говорить, эффект был бы потрясающий, - заметил я. - Воскресший
покойничек бодро выскакивает из хронокамеры - и жизнь начинается заново! А
я тебе все подпортил...
   - Пес с ним, с эффектом, - рассеянно ответил Аркадий, глядя на свой
чертеж, - Ты лучше объясни, все я правильно изобразил или у тебя еще тайны
в заначке имеются?.. Ну, высказывайся, не тяни! - И он перебросил мне
прутик. - Я не изображал то, что ты натворил. Сам отчитывайся!
   - Тайны не тайны, а дополнить кое-что тут надо, не говоря уж о том, что
ты действительно не изобразил "мою" линию, на которой мы в данный момент
находимся... Не изобразил, конечно, из зависти: небось, ни на одной из
твоих линий нет такого шикарного комплекта - два Левицких плюс два
Стружкова! - Я говорил все это, дорисовывая чертеж Аркадия. - Вот линия
III, где ты рассчитывал обосноваться начиная с 1972 года. И ты, наверное,
там и вправду обосновался... вот я покажу это пунктиром... На этой линии
ты, надо полагать, вышел в 1972 году из хронокамеры и напугал весь
институт. Но зато на этой линии с вечера двадцать третьего мая 1970 года
отсутствует Борис Стружков. Потому что я... вот, покажу себя линией с
точками... я из двадцать третьего мая 1970 года совершил переход в
двадцатое мая того же года. Пока вы секретничали на лестнице, я забрал в
лаборатории таблетки, вообще начал действовать, и обе ваших линии
отклонились, а вместе с ними - линия присутствующего здесь моего двойника,
который бездарно проторчал весь этот вечер в библиотеке:
    
 - Да. ведь ты тоже просидел весь вечер в библиотеке, сам признался! -
завопил, обидевшись, Борис. - Это же нечестно!
   - Он зато потом с лихвой наверстал! - сердито сказал Аркадий. - Будь ты
трижды неладен, Борька! Ну, просто ведь безобразие: мы такое серьезное
дело затеяли, а этот попрыгунчик орудует за нашей спиной и все превращает
в какую-то идиотскую комедию... Таблетки он, видите ли, хапает, никого не
спросясь... Спаситель! Нужен ты мне был, как рыбке зонтик!
   Тут я всерьез обозлился.
   - Тебе я, конечно, карты спутал, - сухо проговорил я. - Ты себе
подготовил мир со свободным местечком, а я тебя перебросил сюда, где твое
место занято.
   Ничего, как-нибудь и здесь устроишься. Зато, я думаю, Борис спасибо мне
скажет, что его Аркадий остался в живых. А тебе, видно, мало одного
трупа...
    
 Тут я глянул на Аркадия и осекся: он откинул голову на спинку скамейки,
закрыл глаза и стал ужасающе похож на того Аркадия, которого я увидел
утром двадцать первого мая на диване в лаборатории... такое же бледное,
застывшее лицо, и по нему пробегают световые пятна и тени трепещущих
листьев.
   Аркадий открыл глаза и выпрямился.
   - Ты прав, - глухо сказал он. - Прошу прощения. Продолжай.
   Сможем мы когда-нибудь позабыть все это? Или каждый раз будем вот так
бередить раны друг другу?
   - Ладно, продолжим. - Я опять начал чертить прутиком по песку. -
Значит, здесь отклоняются четыре линии - две ваших, две наших. Все это
вместе образует линию IV - ну, или мир IV, историю IV. Линии здешней,
законной, так сказать, пары нормально тянутся к 1972 году, а мы с тобой,
Аркашенька, в ефтом вот местечке, один за другим сигаем им вдогонку,
словно кенгуру...
   Дуга номер 7: сигает Аркадий Левицкий; дуга номер 8: сигает Борис
Стружков... А теперь объясни мне, Аркашенька, поскольку ты у нас гений и
все понимаешь, - кто нам сигать-то позволил?
   - Что-что? - спросил Аркадий. - Кто нам...
   Он не договорил. Он так и застыл с открытым ртом.
   Я об этом все время думал, пока он вычерчивал свою схему. Как же так?
   Аркадию пришлось попросить своего двойника, чтобы тот в будущем включил
камеру на возвращение. Мою камеру некому было включить, и поэтому, как
только я отклонил мировую линию, глазок на пульте погас. Ну, а кто же
тогда подготовил для нас хронокамеру в зале да вдобавок включил автоматику
не на один, а на два перехода?
   Борис-72 тоже недоумевал.
   - Я действительно не понимаю... - растерянно сказал он. - Ты никому не
поручал, Аркадий? Ах да, ты же не мог...
   - Почему это я не мог? - удивился Аркадий. - Я ведь сразу решил, что не
останусь там, и обеспечил себе переход!
   - Непонятно, как ты мог обеспечить, - сухо заметил Борис. - Аркадия ты
уже не мог просить:
   - А тебя? - Аркадий торжествующе улыбнулся. - Тот Аркадий в записке
должен был объяснить, что произошло, и попросить тебя, чтобы ты в 1972
году включил хронокамеру... Почем же я знал что начнется такая катавасия:
что исчезнет записка, начнется расследование и ты полезешь в прошлое...
   - Все это, положим, относится не ко мне, а к нему, - возразил Борис,
кивнув на меня, - Но дело не в этом. А вот что случилось с запиской?
Борька, ты что-нибудь понимаешь?
   Я ничего тут не понимал. Кто-то вроде заботится обо мне и Аркадии,
включает хронокамеру для перехода. И в то же время кто-то крадет записку,
без которой ужасающий эксперимент Аркадия теряет всякий смысл: остается
факт смерти без каких-либо объяснений. Можно подумать, что этот
таинственный некто умышленно создал такую хитрую путаницу: сначала украл
записку, чтобы заставить меня вернуться в прошлое и тем самым изменить
мировую линию, а потом подсунул нам хронокамеру, которая перебросила нас
вперед по этой новой линии... Но если так, то он находится здесь же, в
этом мире. Если камера доставила нас с Аркадием сюда, - значит, здесь она
и была включена!
   Аркадий, видимо, тоже проделал этот несложный расчет. Он нахмурил брови
и решительно заявил:
   - Все понятно! Он здесь! И я знаю, кто это! Ну, правильно, тут и гадать
нечего... Только один человек знал, что происходило вечером двадцатого мая
в институте. Он один знал не только об Аркадии, но и обо мне. Знал, что я
случайно оказался в той же камере вслед за Аркадием:
   - Борька, - быстро сказал я, - ну-ка, напряги память, вспомни, что было
у вас с Аркадием после той ссоры:
   Борис удивленно поднял брови.
   - Ничего вроде не было... - медленно ответил он. - Работали
по-прежнему... Я не знаю, что тебя интересует.
   - Его интересует, - вмешался Аркадий, - рассказывал тебе твой Аркадий
что-нибудь о том вечере... о двадцатом мая?..
   - Нет... ничего... - пробормотал Борис. - Сами понимаете, я бы тогда
все знал...
   Ну, правильно. Но как это могло получиться, что Аркадий ничего ему не
сказал? Прикинем. Аркадий вернулся в лабораторию - таблеток нет. Он начал
искать - ничего не нашел, растерялся, потом... потом он бросился в зал...
   Зачем?
   - Зачем он побежал в зал, хотел бы я знать? - пробормотал Аркадий. И
тут меня осенило.
   - Ты рассказывал ему о своем уговоре с тем Аркадием... ну, который
включил тебе камеру на линии II? - спросил я.
   Аркадий нетерпеливо пожал плечами.
   - Чего мне было ему рассказывать? Это ведь был тот же самый Аркадий, и
он помнил все, что произошло при первой нашей встрече, включая уговор о
камере.
   Он ведь только после второй встречи перешел на линию III.
   - Ах, да, - сконфуженно согласился я, глядя на чертеж. - Ну, тем
более... У меня вот какая идея. Когда этот Аркадий увидел, что таблетки
исчезли, он, видимо, решил, что цепь событий изменилась и что ты теперь,
попав снова в будущее, уже узнал об этом... И что, может быть, ты включишь
оттуда ему камеру, чтобы вы могли встретиться и объясниться:
   - Возможно, - согласился Аркадий, - А вместо пустой камеры он увидел
тебя?
   Представляю, как он обалдел!
   - Он скорее всего подумал, что это "его" Борис... ну, ты, Борька... что
ты почему-то вернулся в институт, забрал таблетки и каким-то образом попал
в камеру...
   - И камера эта у него на глазах куда-то утащила Бориса, - докончил
Аркадий.
   - Однако утром Борис преспокойно является на работу и намертво молчит о
вчерашнем... Действительно, ситуация! Ведь он даже и спрашивать Бориса не
решался: а вдруг в камере был какой-то другой Борис, а этот ничего не
знает?
    
 - Я-то спросил бы рано или поздно, - заметил я. - Но Аркадий Левицкий на
такой риск не пойдет: а вдруг он окажется в смешном положении!
   - Постойте, братцы, - вмешался Борис. - Что Аркадий мне не сказал
ничего - это я понимаю, это он действительно из самолюбия... Но почему он
сам-то обо всем атом вроде позабыл? Он ведь лучше Бориса знал, что
перемещение возможно. Почему же Борька немедленно взялся даже за абсолютно
самостоятельные расчеты, а он все эти два года ничего не делал? И потом...
   Аркадий, он твои расчеты знал?
   - Знал! - ответил Аркадий. - Основные формулы я написал заранее, принес
с собой. Таблетки выложил на стол, а сверху - листок с расчетами... Он
ведь должен был их тебе оставить вместе с запиской, я же говорил...
   Меня вдруг словно кипятком обдало. Я вспомнил, как в лаборатории
стукнул со злости кулаком по столу... по листу бумаги... Как обнаружил под
ним таблетки, завернул в этот листок, чтобы они не рассыпались, сунул в
карман.
   Руки меня плохо слушались, но я все же полез в карман, достал сверток с
пачечками, развернул... Формулы, схемы...
   - Вот - пробормотал я, протягивая листок Аркадию. - Вот... наверное, я
даже не заметил...
   Я стоял, как дурак, с листком в одной руне и горстью пакетиков в
другой. Два пакетика упали на землю. Аркадий поднял их, а потом сгреб у
меня с ладони остальные.
   - Пригодится, - сказал он, пряча пакетики в карман, - Вряд ли у меня
сон улучшится после всех этих прогулочек по времени... А теперь хватит
трепаться, ребята. Пойдемте.
   Мы не спрашивали, иуда. Ясно было, что нам необходимо найти здешнего
Аркадия.
   У выхода из сквера Борис остановился.
   - Братцы, - смущенно сказал он, - пожалуй, лучше я один схожу... Может,
он еще и не явился в институт, что ж тогда - Словом, вы меня подождите:
   И он быстро зашагал к институту.
   Аркадий прислонился к ограде, достал сигарету, закурил.
   - Кстати, - спросил он, внимательно изучая кольца дыма, - это ты,
небось, ломился вчера вечером в мою квартиру? Нигде от тебя покою нет!
   - Квартира вовсе не твоя, - мстительно сказал я. - А ты нахально влез
туда.
   Вот и пришлось удирать через черный ход! А не лазь без спросу! Так тебе
и надо!
   - Да ну тебя! - сердито ответил Аркадий. - Сам-то хорош! Нахально
дрыхнет в комнате Левицкого, а Левицкий должен на скамейке в сквере...
   - Ага! - Я сочувственно покачал головой. - То-то Левицкий таким хриплым
голосом спрашивал утром по телефону Левицкого! Простудился в сквере. И
мозги, видно, отсырели за ночь. Неужели нельзя было как-то остроумней
намекнуть своему двойнику о себе? И вообще вел ты себя нелепо!
   Аркадий вдруг обиделся.
   - Нелепо! Скажите, пожалуйста, какой умный! А что мне было делать? Я
как понял из слов Макарыча, что мое место здесь занято, так сразу
отправился к двойнику выяснять отношения - почему он сорвал эксперимент?
Гляжу, нет его дома. Я пробрался потихоньку, в последнюю минуту проскочил:
только я в комнате очутился, слышу - Анна Николаевна вышла, дверь на все
запоры закрывает. А Аркадия нет как нет. Я уж начал дремать - вдруг слышу:
условный звонок! Аркадий так звонить не станет, он просто будет
дозваниваться погромче, чтобы Анна Николаевна открыла. Значит, здешний
Борис. А мне с ним, сам понимаешь, ни к чему было встречаться, не повидав
Аркадия. Ну, я, естественно, ходу из квартиры. Засел в скверике, жду - он
не выходит, и Аркадий не идет. Ждал я, ждал, потом примостился кое-как на
скамейке и часа два-три поработал над собой... Ругал я этого Бориса
последними словами, конечно: чего ему дома не спится и не сидится! Утром
звоню. Ты говоришь, почему я именно насчет снотворного напомнил? Да
потому, что это наверняка!
   Ему эти таблетки на всю жизнь запомнились, можешь не сомневаться! Но
когда я в сквере опять увидел Бориса, я ему чуть морду не набил: ну, чего
он у меня всю дорогу под ногами толчется!
   - Слушай, ты в самом деле думаешь, что камеру отправил за нами в
прошлое здешний Аркадий? - спросил я.
   Аркадий пожал плечами.
   - А кто же еще? Он один все знал. Ну, расчетов у него не было,
оказывается... Но за два года он их вполне мог восстановить, принцип-то
был ему известен... Про меня и про тебя знал тоже он один. Особенно про
тебя.
   Никому другому и в голову не пришло бы включать автомат на двукратное
возвращение. Нет, это-то дело ясное! Я вот чего не пойму: куда записка
девалась?
   Я со вчерашнего дня об этом думал, но все как-то мимоходом, а теперь
вдруг ясно ощутил недостающее звено... Я уставился на асфальт тротуара,
словно видел на нем веер расходящихся мировых линий... а среди них - еще
одну, никем из нас не вычерченную, не замеченную... У меня дыхание
перехватило.
   - Аркадий, - с трудом заговорил я, - помнишь, я рассказывал, что меня
видели в одиннадцать вечера в лаборатории?!
   Аркадий нахмурился, стараясь сообразить.
   - Ты думаешь, был еще один?.. - после паузы сказал он.
   - Ну, я ведь включил камеру на автомат - начал я.
   Я брел почти вслепую, пытаясь воссоздать ход событий, которых не видел
и не увижу.
   Но сейчас мне казалось, что я вижу... В лаборатории темно. Входит
человек и зажигает свет. Он видит лежащего на диване Аркадия. Почему-то
начинает расхаживать по лаборатории, с минуту стоит у окна, о чем-то
раздумывает.
   Потом поспешно выходит из лаборатории - куда-то идет по боковой
лестнице.
   Возвращается. Берет листки из записной книжки. Замечает мою камеру,
зеленый глазик на пульте, подставку - удивленно смотрит на все это... идет
к камере - Входит внутрь, не зная, что камера послушно ждет, пока в нее
ступит человек... любой человек... чтобы автоматически закрыться и бросить
этого человека на три дня вперед - туда, где меня - нет, уже его- ждут
объяснения с Линьковым и с Ниной... и похороны Аркадия: Человек, который
взял записку Аркадия - Человек, которого Нина видела в окне лаборатории, а
Ленечка Чернышев - в коридоре... Борис Стружков... Еще один Борис Стружков.
   - Я что-то не пойму, откуда он мог взяться? С какой линии? - медленно
проговорил Аркадий.
   - А я тебе объясню. После линии II не сразу возник "мой" мир, который
мы обозначили на схеме цифрой III. Была еще одна, промежуточная линия. И
вот откуда она получилась. Аркадий оставил записку - Утром ее нашли. Борис
тоже ее прочел и расчеты твои видел. Он, наверное, не стал долго
раздумывать, а сразу решил, пользуясь твоими расчетами, ринуться в прошлое.
   - Тоже меня спасать? - жалобно спросил Аркадий.
   - Вероятно, - согласился я. - Ну, а почему он появился так поздно и
почему он не спас Аркадия - этого я не знаю... Одно несомненно: он
почему-то, - конечно, не по злому умыслу - взял записку, шагнул в камеру
и... все. Его швырнуло в двадцать третье мая, - уже на "моей" мировой
линии. Он попал туда вскоре после того, как я отбыл в прошлое, - не позже,
чем через час.
   Задержись я немного - и мы бы встретились...
   - Ну, это положим, - сказал Аркадий. - Ты ведь сначала должен был
привести камеру в прошлое и оставить ее там включенной. Иначе как он мог
бы ею воспользоваться...
   - Да, верно, это я ляпнул... Ну, все равно, факт остается фактом: он
забрал записку, утром в лаборатории нашли труп... и началась история... Ну
и свинью он мне подложил!
   - Ты ему неплохо отплатил! - усмехаясь, сказал Аркадий. - Ни за что ни
про что вышвырнуть человека в чужое будущее:
   - Да - И вдобавок в будущее весьма каверзное, - признался я с искренним
огорчением. - Разговоров не оберешься! Как примется за него Линьков - да и
другие...
   И тут мы увидели, что к нам идет Борис... вернее, бежит.
   - Видал? - сказал Аркадий. - Борис явно на себя накликал беду, - все
жаловался, что линия у него захолустная и неинтересная... Эй, Борька, что
произошло?
   Борис задыхался не так от пробега, как от злости.
   - Читайте сами! - буркнул он и сунул Аркадию надорванный конверт.
   Аркадий вытащил из конверта аккуратно сложенные листки.
   - А по