своей жизнью. - Она покачала головой. - Я не могла допустить, чтобы его жертва оказалась напрасной.
     Той ночью они вместе покинули пещеру. Лорел сумела убедить своего кузена, что удерживать принца Дьютифула нельзя, это приведет к жестоким преследованиям людей Древней Крови. Она потребовала, чтобы Диркин нашел старейшин, которые могли бы заставить Лодвайна выдать принца. Она напомнила ему, что королева Кетриккен выступает против тех, кто казнит обладателей Уита без суда и следствия. Неужели Диркин пойдет против королевы, впервые повернувшейся лицом к людям Древней Крови? Лорел сумела убедить его в необходимости вернуть принца в Баккип.
     Она повернулась к лорду Голдену.
     - Мы постарались как можно скорее прийти к вам на помощь, - умоляюще заговорила Лорел. - Люди Древней Крови не виноваты, что живут далеко друг от друга. Им пришлось колесить по всей округе, собирая влиятельных людей, которые могли бы убедить Лодвайна. Задача получилась трудной, поскольку представители Древней Крови обычно так не поступают. Каждый человек должен отвечать за себя, каждая семья живет по собственным законам. Лишь немногие захотели пойти против Лодвайна и призвать его к ответу. - Она оглядела собравшихся. - И я очень благодарна тем, кто согласился нам помочь. Если вы позволите, я назову ваши имена королеве, чтобы она знала, кому обязана жизнью сына.
     - Чтобы ей было легче найти к нам дорогу с мечом и веревкой? - невесело спросила целительница. - Сейчас не лучшее время, чтобы называть имена, Лорел. Мы знаем тебя. Если нам потребуется обратиться к королеве, мы сделаем это через тебя.
     К нам на выручку пришли люди Древней Крови, но они не называли себя Полукровками и не разделяли их взглядов. Они хранят верность древним учениям, сказал Диркин лорду Голдену. Теперь ему стыдно, что он пошел за Лодвайном. Гнев затмил его разум, но он не хотел использовать животных в своих целях, как Полукровки. Слишком многих его друзей повесили и четвертовали за последние два года. Вполне достаточно, чтобы потерять разум, но теперь Диркин осознал свои ошибки, благодарение Эде. И Лорел. Он надеется, что она простит ему жестокость детских лет.
     Разговор омывал мой слух, как ритмичный рокот волн. Я старался не спать, но на нас с волком обрушилась страшная усталость. Мы лежали бок о бок, и я не мог понять, где кончается его боль и начинается моя. Мне было все равно. Если теперь мы можем делить лишь боль, я с радостью готов ее принять. Мы сохранили друг друга.
     Принцу повезло меньше. Я повернул голову, чтобы взглянуть на него - он по-прежнему спал, его грудь мерно вздымалась, но я видел, что горе не покинуло его и во сне.
     Я балансировал на грани между дремой и явью. Тяжелое забытье волка манило меня к себе. Баррич часто говорил, что сон - великий целитель Я молился, чтобы он оказался прав. Как далекие звуки музыки, я уловил сны Ночного Волка об охоте, но не мог позволить себе разделить их с ним. Шут мог доверять Лорел, Диркину и остальным, но я - нет. Буду стоять на страже, обещал я себе. Не стану спать.
     И я наблюдал за ними, притворяясь спящим. Лениво отметил, что Лорел сидит между лордом Голденом и Диркином, ее плечо почти касается плеча аристократа. Теперь они перешли к переговорам. Я внимательно вслушивался во взвешенные слова лорда Голдена.
     - Боюсь, я не до конца понимаю точку зрения королевы Кетриккен. Естественно, я не могу говорить от ее имени. Я лишь гость при дворе Видящих, человек новый и к тому же чужестранец. Тем не менее именно мое положение позволяет мне многое видеть яснее. Корона и титул Видящего не защитят принца Дьютифула от преследования, как только люди узнают, что он наделен Уитом. Скорее, сыграют роль масла, пролитого в огонь; принца убьют. Вы признаете, что королева Кетриккен сделала для людей Уита больше, чем все ее предшественники. Но если откроется, что ее сын обладает Уитом, они не только потеряют право на корону, но и все ее попытки вас защитить будут выглядеть как желание обезопасить собственного сына.
     - Да, королева Кетриккен запретила предавать людей смерти только за то, что они обладают Уитом, - ответил Диркин. - Но мы продолжаем умирать. Мы находимся в ужасном положении. Всякий, кто захочет покончить с одним из нас, без особого труда предоставит фальшивые улики. Один человек солжет, другой поклянется, и человек Древней Крови будет повешен, четвертован и сожжен. Возможно, если королева Кетриккен увидит, что ее сыну грозит такая же участь, она постарается защитить нас более надежным способом.
     Старейшины кивнули. Лорд Голден изящно развел руками.
     - Я сделаю все, что в моих силах, уверяю вас. Королева услышит подробный рассказ о том, как вы спасли ее сына. Да и Лорел не просто главная охотница королевы. Она ее подруга и наперсница. Она подтвердит мой рассказ. Большего я не могу вам обещать. Решение должна принимать королева Кетриккен.
     Старейшина, сидевший за спиной Диркина, наклонился вперед и слегка коснулся плеча юноши. Потом спокойно отодвинулся и стал ждать. Диркин слегка смутился. Откашлявшись, он заговорил:
     - Мы будем наблюдать за королевой Кетриккен и слушать, что она скажет своим придворным. Мы лучше всех понимаем, что грозит принцу Дьютифулу, если станет известно, что в его жилах течет Древняя Кровь. Наши сестры и братья каждый день смотрят в лицо опасности. Мы не хотим, чтобы наша кровь проливалась. Если королева пожелает протянуть руку и защитить нас от преследования, Древняя Кровь сохранит тайну ее сына. Но если королева не станет ничего предпринимать, если она не помешает дальнейшему кровопролитию... ну....
     - Я вас понял, - быстро ответил лорд Голден. Его голос был спокойным, но жестким. - При данных обстоятельствах на большее мы не можем рассчитывать. Вы вернули наследника трона Видящих. Бесспорно, королева этого не забудет.
     - Мы очень рассчитываем на ее благодарность, - с нажимом произнес Диркин, и остальные одобрительно закивали.
     Сон манил меня. Ночной Волк уже давно впал в забытье. Его шкура была липкой от мази, моя грудь и живот тоже. Мне казалось, что у нас болит все, но я прижался лбом к его затылку и осторожно обнял. Его мех приклеился к моей ладони. Переговоры отодвинулись куда-то далеко и потеряли всякое значение, когда я открыл свой разум волку. Преодолев красное облако боли, я вновь нашел тепло и юмор его души.
     Кошки хуже дикобразов.
     Намного.
     Но мальчик любил кошку.
     И кошка любила мальчика. Бедный мальчик.
     Бедная кошка. Женщина была себялюбивой.
     И больше того. Злой. Ей было мало собственной жизни.
     То была храбрая маленькая кошка. Она стояла до конца и забрала женщину с собой.
     Храбрая кошка. - Молчание. - Как ты думаешь, настанут ли времена, когда люди Уита смогут свободно говорить о своей магии?
     Не знаю. Наверное, это было бы здорово. Посмотри, что страх перед обладателями Уита и бесконечные тайны сделали с нашими жизнями. Но... но нам было хорошо. Наши жизни. Твоя и моя.
     Да. А теперь отдыхай.
     Отдыхай.
     Я не мог разобрать, какая мысль принадлежала мне, какая - волку. Да в этом и не было необходимости. Мы погрузились в общий сон. Быть может, именно потеря Дьютифула сблизила нас еще сильнее. Нам снился волчонок, который охотится на мышей в подвале, и мужчина с волком, завалившие кабана. Нам снилось, как мы с громким визгом и криками возимся в снегу. Вкус горячей крови оленя и свежей печени. Наконец мы пронеслись мимо древних воспоминаний туда, где нас ждал настоящий отдых. Во время глубокого сна часто начинается выздоровление.
     Он пошевелился первым. Я почти проснулся, когда он поднялся на ноги, осторожно встряхнулся, а потом двинулся вперед уже увереннее. Его тонкое чутье уловило, что близится рассвет. Слабое солнце едва касалось влажной травы, пробуждая ароматы земли. Просыпалась дичь. Будет хорошая охота.
     Я так устал, - пожаловался я. - Не могу поверить, что ты сумел подняться на ноги. Отдохни еще немного. Мы поохотимся позднее.
     Ты устал? Я сам так устал, что отдых не приносит утешения. Только охота. - Я почувствовал, как его влажный нос ткнулся в мою щеку. - Так ты идешь? Я думал, ты захочешь составить мне компанию.
     Да, иду. Иду. Но чуть позднее. Дай мне еще немного времени.
     Ладно, маленький брат. Подожди еще немного. И следуй за мной, когда сможешь.
     Но мой разум последовал за ним, как много раз случалось раньше. Мы покинули пещеру, наполненную запахами людей, и прошли мимо кургана, где была похоронена кошка. Мы ощутили запах ее смерти, а потом и мускусный дух лисицы, испугавшейся дыма и людей. Мы быстро оставили лагерь у себя за спиной. Ночной Волк выбрал открытые склоны холмов и не стал углубляться в лес. Небо над нами было темно-синим, последняя звезда померкла. Ночь выдалась холодной. Трава покрылась легкой изморозью, но когда лучи восходящего солнца ее коснулись, слабый ледок мгновенно исчез. Однако воздух оставался морозным и свежим, каждый аромат - острым и чистым, как лезвие кинжала. Нос волка помогал мне различать самые разные запахи. Весь мир принадлежал нам.
     Время изменений, - сказал я волку.
     Верно. Время меняться, Изменяющий.
     Толстые мыши торопливо подбирали зернышки в высокой траве, но мы не стали их трогать. На вершине холма мы остановились. Немного прошлись по склону, вдыхая ароматы утра, пробуя наступающий день на вкус. На берегу лесного ручья мы обязательно найдем оленей. Они будут здоровыми, сильными и жирными - настоящий вызов для любой стаи, не говоря уже об одиноком волке. Чтобы охотиться на них, ему потребуется моя помощь. Тем не менее он продолжал стоять на вершине. Утренний ветер шевелил мех, Ночной Волк насторожил уши, поглядывая в сторону ручья.
     Хорошая охота. Я иду, маленький брат. - Его голос был полон решимости.
     Один? Ты не сможешь притащить оленя! - Я устало вздохнул. - Подожди, сейчас я приду.
     Ждать тебя? Вот уж нет! Я всегда бежал впереди, показывая тебе путь.
     И стремительно, подобно мысли, он ускользнул от меня, помчавшись вниз по склону, словно тень облака, гонимого ветром. Моя связь с ним слабела, иссякала, разлеталась, словно пух одуванчика. А потом наша общность из маленькой и тайной стала открытой и свободной, как будто он пригласил на праздник всех, кто обладал Уитом. Разнообразие жизни на склоне холма расцвело в моем сердце, сливаясь, соединяясь и переплетаясь друг с другом. Меня охватил такой восторг, что я не мог удержать волка. Я должен был пойти вместе с ним, понимая, что нельзя терять такое чудесное утро.
     - Подожди! - крикнул я и проснулся от звука собственного голоса.
     Лежавший рядом Шут тут же сел. Спутанные волосы упали ему на лоб. Я заморгал. Мой рот был полон мази и волчьей шерсти, пальцы крепко вцепились в шкуру. Я прижал его к себе, и последний воздух покинул его легкие. Ночной Волк ушел. А я услышал, как за стенами пещеры шумит дождь.

XXVII

УРОКИ

     Прежде чем начинать учить Скиллу, необходимо устранить сопротивление. Некоторые мастера Скилла утверждают, что требуется знать ученика год и один день, чтобы начать занятия. Только по прошествии этого времени мастер сможет сказать, кто из учеников готов. Остальные, какими бы способными они ни казались, должны вернуться к прежней жизни.
     Другие мастера возражают, говоря, что такая система приводит к потере потенциально талантливых учеников. Они предпочитают более прямой путь, основанный на доверии и покорности воле мастера. Строжайший режим самоограничения становится основой для жизни ученика. Главным для него является удовлетворение всех желаний мастера. Для этого используются голодание, холод, недостаток сна и строгая дисциплина. Применение данного метода рекомендуется в тех случаях, когда необходимо за короткий срок подготовить большой отряд. Конечно, ученики, прошедшие такое обучение, не смогут хорошо владеть Скиллом, но подобные методы дают возможность обучать всякого, обладающего даже малой толикой способностей.
     Вимден, ученик мастера Скилла Кайло. "Наблюдения"

     В течение следующего дня и ночи целительница поддерживала забытье принца Дьютифула. Я знал, что это пугает лорда Голдена, несмотря на все попытки Лорел заверить его, что она не раз видела, как целительница делала подобные вещи. Я завидовал Дьютифулу. Никто не предложил мне утешения, да и обращались ко мне редко. Возможно, такова судьба отступника; когда человек сам покидает сообщество, оно перестает его поддерживать. Не думаю, что дело в их жестокости. Я был не только отступником, но и взрослым человеком, и они считали, что я должен сам справиться с горем. Им было нечего мне сказать, да и как они могли помочь?
     Я знал, что Шут мне сочувствует, но он не слишком часто ко мне подходил. Лорду Голдену не подобало вести со мной долгие беседы. Внутри меня словно все онемело. Потеря Ночного Волка и сама по себе была жестоким испытанием, к тому же я лишился его тонкого восприятия. Все звуки стали приглушенными, ночь потемнела, ощущения запаха и вкуса притупились. Казалось, мир лишился своих ярких красок. Ночной Волк оставил меня одного в тусклом и скучном мире.
     Я сложил погребальный костер и сжег тело моего волка. Мой поступок вызвал недоумение у людей Древней Крови, но я выбрал свой путь скорби. Я обрезал себе волосы и сжег их вместе с Ночным Волком - белые и темные пряди. И вместе с ними сгорел длинный золотой локон. Как некогда Баррич после гибели Виксеи, я провел весь день у огня, сражаясь с дождем, пытавшимся его погасить. Я подкидывал и подкидывал хворост. Пока даже кости волка не обратились в пепел.
     На второе утро целительница позволила принцу очнуться. Она сидела рядом с ним, наблюдая, как он медленно приходит в себя. Я стоял в стороне, но внимательно следил за происходящим. Сознание медленно возвращалось к Дьютифулу, сначала ожили глаза, потом лицо. Руки принца судорожно задвигались, но целительница накрыла его пальцы своей ладонью.
     - Ты не кошка. Кошка умерла. Ты - человек и должен продолжать жить. Благодаря Древней Крови они способны делить свою жизнь с нами. А проклятие Древней Крови состоит в том, что животные редко живут долго.
     Она встала и отошла от него, предоставив ему самостоятельно обдумать эти слова. Вскоре Диркин и остальные уселись на лошадей и уехали. Я видел, что они с Лорел успели поговорить перед отъездом. Возможно, им удалось восстановить разорванные семейные узы. Я знал, что Чейд спросит меня, о чем они беседовали, но я даже не попытался шпионить за ними.
     Сбежавшие Полукровки оставили несколько лошадей. Одна из них досталась принцу. Маленькая лошадка мышастой масти, с таким же тусклым характером, как цвет ее шкуры. Однако она хорошо подошла Дьютифулу, как и пришелся кстати накрапывающий холодный дождь. Еще до полудня мы сидели в седлах. Началось наше обратное путешествие в Баккип.
     Я на Вороной пристроился рядом с принцем. Она почти оправилась от хромоты. Лорел и лорд Голден ехали впереди и о чем-то беседовали, но я даже не пытался следить за их разговором. Не думаю, что они намеренно понижали голос, просто мое восприятие заметно притупилось. Мне казалось, я почти оглох и наполовину ослеп. Конечно, я остался жив, мои ранения не давали мне об этом забыть, да и дождь был холодным. Но остальной мир покрылся серой дымкой. Я уж больше не мог уверенно и бесстрашно передвигаться в темноте; ветер перестал рассказывать мне о зайце, притаившемся на склоне холма, или олене, недавно перебежавшем через дорогу. Пища потеряла всякий вкус.
     Принц чувствовал себя ничуть не лучше. Погрузившись в глубокое молчание, он стоически переносил свое горе. Между нами встала безмолвная стена вины. Если бы не он, мой волк был бы еще жив или умер бы не при таких ужасных обстоятельствах. Я убил его кошку, прямо у него на глазах. Это даже хуже, чем сеть Скилла, которая все еще нас связывала. Стоило посмотреть на Дьютифула - и сразу становилось ясно, как ему плохо. Подозреваю, что он чувствовал мой невысказанный укор. Я понимал, что поступаю несправедливо, но боль не позволяла мне вести себя иначе. Если бы принц остался в Баккипе и не нарушил свой долг, рассуждал я, его кошка и Ночной Волк были бы живы. Впрочем, я ничего не сказал вслух. Зачем?
     Путешествие вышло тяжелым для всех нас. Выехав на дорогу, мы направились на север. Никому из нас не хотелось заезжать в Хеллерби и на постоялый двор "Принц Полукровка". Несмотря на заверения Диркина, что леди Брезинга и ее семья не имели отношения к заговору Полукровок, мы объехали их земли стороной. Дождь не прекращался. Люди Древней Крови оставили нам свои припасы, но их оказалось недостаточно. Мы въехали в какой-то небольшой городок и провели ночь на отвратительном постоялом дворе. Лорд Голден хорошо заплатил за доставку срочного сообщения "его кузену" в Баккипе.
     Потом по бездорожью мы добрались до следующего поселения, откуда ходил паром через Оленью реку. В результате мы задержались на два дня. Нам пришлось ночевать под открытым небом, было холодно и сыро. Я видел, что Шут с тревогой считает оставшиеся до зарождения новой луны дни. Приближалась церемония помолвки. Тем не менее мы ехали медленно, подозреваю, что лорд Голден хотел, чтобы его посланец заранее предупредил королеву Кетриккен о нашем прибытии, и она поняла, в каком состоянии находится принц. А может быть, он пытался дать Дьютифулу время пережить горе и подготовиться к шумной придворной жизни Баккипа.
     Если человек не умирает от раны, она заживает. То же самое происходит и с потерями. На смену острой боли тяжелой утраты для нас с принцем пришли серые дни оцепенения, замешательства и ожидания. У меня всегда так бывало - время не успокаивало боль, но учило с ней жить.
     Не слишком помогало и то, что лорд Голден и Лорел не находили наше путешествие тягостным и печальным. Они ехали впереди, стремя к стремени, они не хохотали и не пели веселых песен, но их разговор не смолкал. Мужчина и женщина получали удовольствие, общаясь друг с другом. Я говорил себе, что мне не нужна нянька и что у Шута есть серьезные причины скрывать наши отношения от Лорел и Дьютифула. Однако я страдал от одиночества, а их поведение вызывало у меня отвращение.
     За три дня до появления новой луны мы въехали в Ньюфорд. Как мы и ожидали, здесь имелась переправа вброд и паром. В последние годы тут выстроили верфь, и у причала стоял целый флот плоскодонных грузовых судов. Вокруг вырос городок, который гордо выставлял напоказ блестящие крыши домов и склады. Мы сразу же направились к парому и стали под дождем дожидаться вечернего рейса.
     Принц держал поводья своей лошадки и молча смотрел в воду. От обильных дождей река заметно вышла из берегов, а вода в ней потемнела от ила. Однако я не настолько цеплялся за жизнь, чтобы испытывать страх. Нерасторопность паромщика и качка вызвали у меня лишь легкое раздражение. Задержка, иронически подумал я. А разве мне нужно торопиться? Да и куда? Домой, к теплому камину? К жене и детям? У меня есть Нед, напомнил я себе. Но так ли это? У Неда теперь собственная жизнь. Я не должен за него держаться. Ну, и что от меня остается, когда уходят все близкие? Трудный вопрос.
     Паром с шумом коснулся противоположного берега, и паромщик принялся его швартовать. До Баккипа оставался день пути. Где-то за тяжелыми тучами прятался осколок старой луны. Мы прибудем в Баккип до того дня, на который назначена помолвка принца Дьютифула.
     Я выполнил свой долг. Однако не ощущал ни подъема, ни радости. Мне хотелось лишь, чтобы путешествие побыстрее закончилось.
     Дождь тяжелыми потоками низвергался на наши головы, и лорд Голден твердо заявил, что сегодня мы никуда не поедем. На этом берегу находился старый постоялый двор. Дождь скрывал другие дома, но мне показалось, что неподалеку есть платная конюшня, окруженная группой домов. Вместо вывески перед постоялым двором красовался старый румпель, на котором художник нарисовал кабана. Деревянные стены побелели от времени. Из-за дождя на постоялый двор набилось много народа. Лорд Голден и его небольшой отряд выглядели слишком грязными, чтобы их приняли за придворны