ей глаза, и злилась на себя за это. Барима казалась легкой и хрупкой, как стебелек высохшей травы.
     - Мне пришлось явиться сюда, Барима, - сказала она. - На дороге было небезопасно. - Маскелль рассмеялась, хотя ничего смешного в этом не было. - Как ты думаешь, он не станет возражать?
     Барима отодвинулась от нее, улыбаясь и качая головой.
     - Если он останется недоволен, он наконец даст нам ответ - так или иначе. - Риан распрягал быков, и старая монахиня махнула ему рукой жестом, охватившим и всех остальных, уже прошедших на территорию монастыря: - Мы рады всем твоим спутникам.
     Старая Мали вышла из ворот и забрала у Риана сбрую и повод быка; когда тот попытался ей помочь, старуха оттолкнула его. Барима взяла Маскелль за руку и повела ее к храму.
     Все вокруг было залито светом: были зажжены все фонари, установленные на колоннах вокруг платформ, на которых высились святилища. В их сиянии был ясно виден розовато-серый камень стен и филигранная резьба на нем. Вдоль всех зданий в три ряда тянулись изображения переплетенных женских тел, тигров, попугаев; особенно богато были украшены двери. Группы сидящих статуй - людей с головами обезьян, еще одной инкарнации Карающего, выглядевших одновременно и гротескно, и загадочно - охраняли небольшой открытый дворик посередине. В мерцающем свете фонарей фигуры казались удивительно живыми. На утоптанной площадке перед кельями Фирак давал импровизированное представление с маленькой куклой на веревочках. Вокруг него собралась группа любопытствующих монахов и монахинь. Маскелль с облегчением подумала, что почти все они слишком молоды, чтобы помнить ее. Они совсем не казались недовольными тем, что их отдых был нарушен; впрочем, служители Кошана были привычны к тому, чтобы обходиться без сна, - этого требовали многие обряды. На низкой стенке сидела Киллия, держа на руках дочку. Малышка явно чувствовала себя гораздо лучше и с любопытством разглядывала бритые головы, разноцветную татуировку и синие одежды монахов и монахинь.
     - Ты устала, - сказала Барима, поднимая глаза на Маскелль. - У нас будет время поговорить утром. - Она посмотрела на собравшуюся вокруг Фирака группу и покачала головой. - Я отправлю их всех спать. У нас нечасто бывают посетители и уж тем более чужеземцы с такими интересными игрушками. Ты пойдешь бодрствовать в храм?
     - Да, - вздохнула Маскелль, - хоть это и немного принесет пользы.
     Барима снова обняла ее и отправилась разгонять сборище. К Маскелль подошел Растим; на его усталом лице было написано облегчение.
     - Значит, все удалось - удалось избавиться сама знаешь от чего?
     - Да, все прошло прекрасно. - Маскелль заметила, как Растим с подозрением взглянул на Риана, стоявшего у ворот и оглядывавшегося по сторонам. - Ты ошибаешься насчет него: он не замышляет против меня ничего плохого.
     Растим с сомнением покачал головой, но сказал:
     - Может, так и есть. - Обитатели монастыря расходились по своим кельям, актеры вернулись к фургонам. Растим добавил: - Ты была права, нам следовало сразу ехать сюда и не останавливаться у пристани. Гизар перестал стучать сразу же, как только мы миновали на дороге ту штуку с изображением птицы.
     - Это твой фургон застрял у поворота?
     - Да, а что?
     - Да так. - Маскелль порадовалась, что отправила актеров вперед. Если у Гизара хватило силы из своего ящика заставить колесо фургона застрять в грязи, значит, времени терять было нельзя. Однако Гизар был лишь мелким пакостником и наверняка не стремился привлечь к себе внимание Карающего. - Завтра мы въедем в город. Тебе лучше хоть немного поспать.
     - Тебе тоже. Ты выглядишь усталой до смерти. - Растим похлопал Маскелль по плечу и двинулся за остальными.
     - Спасибо, - крикнула она ему вслед. "Только ни к чему мне это", - подумала Маскелль. Да и времени оставалось, только чтобы немного подремать: до рассвета было не больше двух часов.
     Когда ариаденцы разошлись по своим фургонам, пришла Барима.
     - Пора, пора было тебе вернуться. Я рада, что мне дано было увидеть это. - Она поклонилась Маскелль церемонным поклоном, соответствующим ее рангу, потом повернулась к Риану и отвесила ему поклон вежливости, предназначенный незнакомцам. Тот, казалось, удивился тому, что его присутствие замечено, но постарался ответить таким же поклоном.
     Барима снова обняла Маскелль и пошла к своей келье. Риан, стоя рядом с Маскелль, посмотрел ей вслед и спросил:
     - Все жрецы Кошана владеют магией? Маскелль потерла шею и вздохнула.
     - И да, и нет. Чем полнее твое понимание Бесконечности, тем больше твоя власть над духами земли, воды и воздуха. - Она оперлась на посох и взглянула в сторону храмов. Фонари остались гореть в качестве приветствия посетителям, и три святилища казались теперь больше - рядом не было человеческих фигур, с которыми их можно было бы сравнивать. - И тем меньше у тебя потребности этой властью пользоваться. - Маскелль покачала головой. - Никакого отношения к рангу это не имеет. Есть монахи и монахини, живущие как отшельники в джунглях, которые более могущественны, чем главный жрец храма на Лужайке или любой посвященный высшего ранга.
     Во взгляде золотисто-зеленых глаз Риана она прочла сомнение.
     - Так, значит, приверженцы Кошана не пользуются магией?
     - По крайней мере не так, как ты думаешь.
     - За исключением тебя.
     - За исключением Голоса Карающего. - Маскелль поднялась по ступеням, ведущим к центральному храму, прошла мимо стражи из людей-обезьян и встала в открытой двери. Внутри царила тьма, тени скрывали тонкую резьбу изображений различных инкарнаций Карающего.
     Храм не был ни просторным, ни роскошным - как и все кошанские храмы. Размер и форма зданий имела свой сокровенный смысл: высота башен и дверей, изгибы резьбы, число каменных плит пола - именно это привлекало духов Бесконечности, а не богатство убранства. Вот и храм Карающего был пуст; лишь в нишах стен лежали цветы и фрукты - приношения крестьян из окрестных деревень. Храм пах влажным камнем, пылью, мхом, который в дождливый сезон покрывал все внутри, несмотря на непрекращающиеся старания монахов счистить его.
     Риан остался стоять у подножия лестницы. Он терпеливо ждал, как будто был готов простоять там всю ночь. В человеке, проявлявшем раньше такой сарказм, это было удивительно. Маскелль прислонилась к притолоке, ощущая спиной прохладу шершавого камня, и спросила:
     - Кем ты был в Синтане?
     Риан переступил с ноги на ногу, настороженно посмотрел на Маскелль, но все же ответил:
     - Я был кьярдином владетеля Марканда.
     - Что это?
     - Охранник, личный телохранитель. В кушоритском языке нет подходящего слова.
     Маскелль поманила его ко входу в храм, но Риан явно колебался.
     - Почему над дверью высечено изображение демона?
     - Это воплощение Карающего, пожирающее зло. - Маскелль покачала головой. - Карающий - не демон, демонов он ест на обед. - Она повернулась и вошла в небольшое святилище. Там было пусто - лишь свободное пространство каменного пола.
     "Разве ты ожидала чего-то другого?" - спросила себя Маскелль. Храм был так же необитаем, как джунгли и река - полны духов, но Маскелль чувствовала, что эта безжизненность - совсем недавняя. Храм производил впечатление помещения, согретого живым присутствием того, кто вышел в заднюю дверь в тот момент, когда она вошла через парадный вход.
     Риан поднялся по ступеням следом за Маскелль, и она оглянулась на него через плечо. Выражения его лица в темноте рассмотреть она не могла, но заметила, что Риан смотрит вверх - туда, где тени скрывали потолок, переходящий в башню.
     - Слово, в нашем языке обозначающее Карающего, на языках некоторых дальних провинций переводится как "демон". Отсюда и идут все слухи. Карающий - единственный Предок, единственный человекообразный дух, который никогда не жил в нашем мире в человеческом обличье. До того, как появились храмы Кошана, его считали богом удачи - и невезения тоже. Но так думали только потому, что не понимали его предназначения.
     - Так каково же его предназначение?
     - Уничтожать зло. - Маскелль двинулась к распахнутой задней двери.
     Там тоже начиналась лестница, ведущая к круглой каменной платформе, расположенной позади храма. Хотя она находилась в пределах обнесенной низкой стеной территории, сооружение было достаточно высоким, чтобы купаться в лунном сиянии; густые верхушки деревьев и ступенчатая башня храма заслоняли его от света развешанных вокруг фонарей. Ветер стих, ночную тишину нарушали только птичьи голоса. Маскелль села на гладкий камень, все еще хранивший дневное тепло. Она слышала, как Риан поднялся следом за ней, и сказала:
     - Это место для наблюдений луны. При некоторых ритуалах очень важно точно знать расположение пятен на лунном диске.
     Риан подошел и встал рядом, глядя на полную луну. Этой ночью узор темных и светлых пятен был особенно пестрым. Не обращаясь к храмовым записям, хранящим описания всех изменений и их значений, Маскелль могла перевести увиденное лишь в общих чертах: как предвещающее важные события. Поскольку приближался сезон дождей, равноденствие и Обряд Столетия, иного не приходилось и ожидать. Риан опустился на камень рядом с Маскелль, потом растянулся на нем во весь рост.
     - Это один из моих храмов - по крайней мере раньше им был, - сказала Маскелль и пересела так, чтобы видеть Риана. - Почему ты явился в Империю?
     Он шумно выдохнул воздух и принялся стягивать сапоги.
     - Долгая история...
     - Это не основание для того, чтобы ее не рассказывать.
     Риан возился с затянувшимся узлом на ремне, и Маскелль уже решила, что он не ответит, но Риан все же сказал:
     - Владетель земель умер.
     Маскелль нахмурилась. Ей стало ясно, что вытащить информацию из Риана будет нелегко, даже в самых благоприятных условиях.
     - Ты был очень к нему привязан?
     - Пожалуй, больше, чем я думал. - Риан, наконец, стащил сапог и снова растянулся на спине.
     Маскелль решила, что не стоит больше стараться быть вежливой.
     - Да, теперь я вижу, что история и в самом деле длинная - если ты будешь и дальше рассказывать ее таким же образом.
     Риан приподнялся, опершись на локоть.
     - Ладно. Я пробыл в Марканде всего год. Я был условием договора между Маркандом и Ривервейтом.
     - Условием договора? Разве при заключении договора обмениваются... - Маскелль попыталась вспомнить слово, которое раньше употребил Риан, но так и не смогла, - личными телохранителями?
     - Обыкновенно - нет, но когда войско Марканда переходит границу и владетель, диктуя условия мира, указывает на тебя и говорит: "Я возьму вот этого", возражать бесполезно.
     Маскелль задумчиво посмотрела на Риана.
     - Значит, Ривервейт выдал тебя врагу.
     - Владетельница Ривервейта отдала меня. Владетель Марканда много раз бывал в ее замке, а я был первым в ее свите. Мы не очень ладили. Он сделал меня условием договора потому, что знал, какой урон чести госпожи это нанесет. У нее не было выбора. Отказаться отдать меня означало отказаться от перемирия, а тогда Марканд за месяц захватил бы наши земли.
     - Но она выдала тебя врагу.
     - Я это уже слышал, не нужно повторять. - В голосе Риана прозвучало раздражение. - Я провел в Марканде год, служа владетелю.
     - Как служа? - нахмурилась Маскелль.
     - Как кьярдин. Личный телохранитель, - вздохнул Риан.
     Маскелль обхватила колени руками. Она очень хорошо могла представить себе все события. Из того, что она успела заметить в Риане, было ясно: своей неприязни к владетелю Марканда, когда тот посещал Ривервейт, Риан не скрывал. Владетель, должно быть, был любителем садистских игрищ, раз сделал выдачу любимого военачальника противницы условием договора. Да, этот год был для Риана интересным временем: фактически узник, он был вынужден играть роль доверенного слуги, о чем, конечно, знали все в Марканде.
     Риан наблюдал за Маскелль и, вероятно, прочел ее мысли.
     - Я постарался, чтобы он не получил от этого особого удовольствия. Есть такие способы...
     - Могу себе представить.
     Риан снова откинулся на камень, насмешливо приподняв брови.
     - Только я, пожалуй, перестарался.
     Смотреть на него было приятно. Маскелль всегда предпочитала худощавых мужчин с плоскими животами, хотя, на ее вкус, кожа у Риана была слишком светлой.
     - Вот как?
     - Существует древний обычай: когда верховный владетель умирает, его лучшие воины и слуги следуют за ним в могилу.
     - Следуют за ним в могилу? - растерянно переспросила Маскелль.
     - Продолжают служить ему в Стране Солнца, - пояснил Риан. Видя, что Маскелль все еще не понимает, он раздельно проговорил: - Их убивают во время похорон, чтобы родичи покойного могли показать, как глубоко чтят они старого негодяя.
     Маскелль отвела глаза, чтобы скрыть произведенное на нее рассказом Риана впечатление. Для члена религиозного ордена, в котором десятилетиями шел спор о том, позволительно ли срезать цветы для подношений духам, сама идея о том, что живые люди могут приноситься в жертву на похоронах, была шоком.
     - В последнее время этот обычай не соблюдался, - добавил Риан, - но жрецы истолковали знамения так: владетель нуждается, чтобы его кто-то сопровождал в Страну Солнца. Собрались все - члены семьи, телохранители, жены, вожди кланов, цеховые старшины, - чтобы решить, кто это будет. Догадайся, кого мы выбрали?
     - Понятно. Думаю, владетель оставил жрецам ясные указания на этот счет, пока еще был жив. - Умом Маскелль могла оценить изысканность этой последней жестокости, но недаром ей часто говорили, что обычно думает она не головой. "Владетель Марканда мертв", - напомнила она себе. Что ж, это очень удачно: в противном случае ей пришлось бы отправиться в Синтан, чтобы убить его собственными руками. - Как тебе удалось скрыться?
     - Я выжил во время погребальных игр, что очень огорчило их устроителей. Наследник владетеля желал, чтобы меня похоронили заживо, как велит обычай, начальник стражи, мой непосредственный начальник, предложил сначала меня задушить, что обычаю тоже не противоречило, но главный жрец решил проявить великодушие и приказал дать мне снадобье, от которого я должен был потерять сознание на время церемоний и прийти в себя только к тому моменту, когда должен был задохнуться.
     - Не очень-то большая милость.
     - Совсем небольшая. Но они влили в меня меньше снадобья, чем думали, и к тому же провозились со мной так долго, что стали опаздывать к началу обряда в главном зале резиденции. Я притворился, что не держусь на ногах, стал стонать и биться, так что меня оставили в погребальной часовне при усыпальнице, дверь которой охраняли всего двое воинов. Я сохранил достаточно сознания, чтобы сунуть палец в горло и избавиться от большей части отравы. Я двигался ужасно медленно, но все же, в конце концов, пришел в себя достаточно, чтобы заколоть одного из стражей сзади, а второму перерезать горло, когда он обернулся. Я выбрался из часовни, когда процессия уже показалась. Я двинулся к границе Гидале - больше бежать мне было некуда. Наследник владетеля послал за мной погоню, так что медлить было нельзя. - Риан сел, расстегнул пояс и наполовину вытащил из ножен сири. - Видишь? Это не мой меч, он принадлежал владетелю. Я взял его из приготовленной к погребению утвари. На рукояти были золотые фигурки пантер и оленей. Я их продал в Тиране.
     Маскелль усмехнулась, оценив иронию ситуации; впрочем, она подозревала, что Риан жалеет об украшениях меча.
     - Ну и почему же ты не хотел мне об этом рассказывать, почему пришлось все из тебя вытягивать?
     Риан сунул сири в ножны и отложил в сторону - но так, что легко мог бы до него дотянуться, потом снова повернулся к Маскелль, опираясь на локоть.
     - Ты - служительница Предков, а меня хотели принести в жертву жрецы. Откуда мне было знать, как ты все воспримешь?
     - Понятно. - Что ж, если она рассчитывала добиться исполнения своего желания, нужно было ответить откровенностью на откровенность. - Ты и вполовину не согрешил так, как я.
     - Что же ты сделала?
     - Я убила одного из своих мужей. Некоторые думают, что я убила их всех, и в определенном смысле они правы.
     Риан остался верен себе: он только нахмурился и переспросил:
     - У тебя были мужья?
     - Трое. Первый, Илиан, умер потому, что слишком на меня полагался. Он последовал за мной в опасное место, и я не смогла его защитить. Второго, Сирота, я убила сама - из-за видения, которое было мне послано. - Маскелль взглянула на загадочное лицо луны, окруженное бледнеющими звездами. Она много раз в мыслях возвращалась к тем событиям, но теперь осознала, что вслух говорит о них впервые за семь лет. - Я думала, что видение мне послал Карающий, но ошиблась. Я слишком часто прибегала к магии, полагалась на нее больше, чем на слова Предков. - Раскаяние снова сжало горло Маскелль, и ей пришлось немного помолчать, чтобы совладать с голосом. К тому времени она ненавидела Сирота, и все было много сложнее, чем она сейчас собиралась рассказать, но значение имело все-таки лишь главное. - Сын моего мужа, тогда еще совсем мальчик, был одним из наследников старого императора. Видение открыло мне, что если он взойдет на трон, Небесная Империя исчезнет в вихре тьмы и хаоса. - Она посмотрела на Риана. - Поэтому я попыталась остановить это в самом начале - остановить любым способом. Мой муж противился моим планам, и за это я его убила. Третий мой муж, Ванрин, поддержал меня из любви, каприза и амбиций и потом погиб в сражении.
     Риан обеспокоенно смотрел на Маскелль, сведя брови к переносице.
     - Но ты помешала мальчику стать наследником?
     - Нет. Он был объявлен наследником, а когда старый император умер, взошел на трон. И ничего не случилось. - Маскелль горько рассмеялась. - Видение было обманным, проделкой темных духов, но я тогда полностью в него поверила. - Она снова покачала головой. - Мне пришлось очень трудно, и в основном по моей собственной вине. Я предала свой священный долг последовательницы Кошана. Карающий больше не желает говорить со мной, но пока я жива, другого Голоса быть не может, так что Империя последние семь лет лишена советов Карающего. В борьбе я слишком часто прибегала к силе и тем привлекла внимание злых духов, живущих в темноте, - вроде взбунтовавшейся реки или той твари, что убила парня и заменила его душу проклятием. - Маскелль с насмешкой над собой улыбнулась: уж очень длинным получился список ее прегрешений.
     - Они наказали тебя? - осторожно спросил Риан.
     - Нет. Я сама себя наказала, создала лежащее на мне проклятие. Теперь, стоит мне прибегнуть к помощи Бесконечности, использовать силу, которую люди называют магией, как это привлекает внимание темных духов, и они снова меня находят. Я не слышу теперь голоса Карающего. Я как будто ослепла и оглохла. - "Только хуже, потому что никто не становится слепым и глухим по собственной глупости". Маскелль устало добавила: - Сначала я была злом, потом стала неудобством. Теперь я просто жалка.
     - Совсем не жалка, - ответил Риан. Голос его был серьезным.
     - Что ж, может быть. - Где-то в деревьях за храмом зашелестел ветер; звук был похож на шум льющейся воды. Риан смотрел на Маскелль, слегка нахмурившись. - Но что бы я ни совершила, - добавила Маскелль, - я никогда никого не отдавала врагу. - Она потянулась к Риану, скользнула рукой по мягким волосам и поцеловала его.
     Когда она отстранилась, Риан сказал:
     - Я понял это, как только тебя увидел, - и снова притянул ее к себе.
     Маскелль хватило времени вспомнить, что костям ее - не двадцать лет, что бы ни думало об этом остальное тело, и что камень под ними совсем не мягок, однако ничто не могло заставить ее остановиться. Прошло уже много времени с тех пор, как она отдавалась мужчине, и еще больше - с тех пор, как она отдавалась мужчине столь желанному, мужчине, который ее не боялся и чей юмор и упрямство так походили на ее собственные. Все мысли куда-то исчезли, когда она ощутила под своими руками худое мускули