в Медицинской Управе  не  последним
учеником.
   Действительно, пророк и не пикнул, когда  Бедный  Монах  разматывал
повязку, чтобы освободить Симулякр.
   - Да, это он, чудесный жезл Жуй! Так непобедимый воин, проникая  во
вражескую крепость, облачается в  нищенские  отрепья!  Нужны  ли  иные
доказательства, царственный Яо-Тун-ван?  Ведь  никому  другому,  кроме
нашего побратима, он не дался бы в руки!
   Яр-Тур поглядел на деревяшку с большим сомнением.
   Жихарь благоговейно принял Симулякр, и снова Умный Меч на мгновение
блеснул перед ним.
   - Ну, Тиамат, - сказал он. - Выходи. Поиграемся в мясную лавку...
   Как будто кто-то незримый дожидался этих слов. Решетка  медленно  и
бесшумно поползла  вверх,  а  в  наступившей  тишине  зазвучали  шаги.
Обыкновенные человеческие шаги.
   Бумажный фонарик Бедного Монаха  разгорелся  ярче,  так  что  стало
возможно разглядеть того, кто выходил из мрака.
   - А говорили - Тиамат, Тиамат, - сказал Жихарь. -  Хреномат.  Долго
ты еще у нас на дорожке появляться будешь, Мироедина  позорная?  Кубло
змеиное ходячее! Чмо болотное! Игоша-переросток!
   Мироед, казалось, не слышал оскорблений.
   - Вот я вас снова вместе и собрал, - сказал  он.  -  Только  глупец
мстит сразу. Ваши наставники - наивные дети. Мне удалось  напугать  их
этой дурацкой башней, которая не страшна никому, кроме  жителей  этого
дурацкого города. Да, Тиамат - это одно из моих  многочисленных  имен.
Просто меня забавляют многочисленные герои,  которые  меня  все  время
убивают, а вот убить никак не могут. Новое имя дает мне  новую  жизнь.
Господин Жихарь, господин Яр-Тур, господин Лю! Остальных не  знаю,  но
проглочу с удовольствием...
   - Мироедина ты Мироедина, - сказал нараспев Жихарь. - Не за свой ты
кус принимаесся, ты этим кусом подависся...
   - Что-то не вижу вашего проклятого петуха, - сказал Мироед.
   - Будимир сильно занят, - совершенно серьезно  сказал  богатырь.  -
Курочек топчет. Мироедов ему некогда топтать.
   - Хватит, - зарычал Мироед. - Не буду  устраивать  комедию,  как  в
прошлый раз...
   - Да, в прошлый-то раз тебя припекло...
   Мироед ничего не ответил, а начал разевать свою  пасть,  в  которой
клубилась все та же чернота.
   - Рот большой - поет, наверное, хорошо, - заметил Сочиняй-багатур.
   - Нет, - ответил Жихарь. - Скверно поет. Души нет.
   Он поглядел на Умный  Меч.  Симулякр  не  менялся.  Тьма  из  пасти
приближалась к ним, обволакивала, затягивала в  себя.  Огонь  фонарика
отражался на громадных вороненых зубах.
   Жихарь левой рукой отодвинул товарищей назад, размахнулся и  бросил
Симулякр прямо туда, во тьму.
   ...Когда в прошлый  раз  в  пасть  Мироеда  влетел  Огненный  Петух
Будимир, Мироед, помнится, тоже завыл. Но тот вой не шел  ни  в  какое
сравнение с нынешним.
   Все схватились за уши, даже пророк, несмотря на больную  руку.  Или
она у него и впрямь перестала болеть? Наверняка этот вой  услышали  во
всем Вавилоне.
   Потом Мироеда стало раздувать. Он уже не выл, а тихо постанывал.
   -  Я-то  думал,  Симулякр  вкусный,  -  сказал  Жихарь.  -  А   он,
оказывается, совсем несъедобный...
   Раздался тихий звук, словно  вытащили  пробку  из  бутылки.  И  все
кончилось.
   - Его разорвало? - с надеждой спросил Жихарь. - Насовсем?
   - Я уже объяснял уважаемым, что до конца уничтожить Мяо Ена нельзя,
да и не нужно, - сказал Бедный Монах. - Но теперь мы о  нем  долго  не
услышим.
   - Это прекрасно, - сказал Яр-Тур. - Но  как  же  нам  выбраться  из
темницы?
   - А так и  пойдем  по  этому  проходу,  -  сказал  Возопиил.  -  Он
наверняка ведет в город, и я даже  знаю,  куда  именно.  Хорошо,  если
наверху ночь. Тогда мы сможем незаметно бежать из города, я там  давно
все щели и проломы в стенах изучил...
   - Ну уж нет, - сказал Жихарь. - Мироеду я не верю. И  с  башней  мы
должны как-то решить. И с начальством здешним разобраться.
   - Но у нас даже нет оружия! - вскричал пророк. -  И  эту  волшебную
штучку ты, начальник, загубил в пасти...
   - Обойдемся и без Симулякра, - сказал богатырь. - А оружие воин где
добывает? Известное дело - с бою берет!


                             Глава девятая

                                 Насколько Лапшин мог понять, пьеса на
                              протяжении четырех действий рассказывала
                              о том,  как  перестраивались  вредители,
                              проститутки, воры, взломщики и шулера  -
                              числом более семнадцати - и  какими  они
                              хорошими    людьми    сделались    после
                              перестройки.

                                                           Юрий Герман

   К утру Вавилон пал.
   Великому городу падать было не впервой:  время  от  времени  с  гор
спускались дикие племена и захватывали  врасплох  изнеженных  горожан,
либо соседняя Ассирия входила в силу и сажала на  вавилонский  престол
своего  человека,  либо  заканчивались   успехом   внутренние   смуты.
Сменялись только правящие роды, а  для  остальных  жителей  ничего  не
менялось.
   Как бы ни были дики и жадны  завоеватели,  жрецов  они  трогать  не
осмеливались, храмовых сокровищ не касались: это со своим богом  можно
договориться по-хорошему, а от чужих неведомо чего и ждать.
   Пуще, чем жрецов,  не  осмеливались  трогать  чиновников.  Без  них
никогда не узнаешь, где чего лежит, кто кому должен и  сколько,  а  уж
налогов без их помощи вовек не собрать.
   Вор-пророк не соврал: вывел  через  подземный  ход  бывших  узников
наверх,  в  самую  середину  города.  Тут  Жихарь  впервые  и   увидел
пресловутую Вавилонскую Башню. Вершина ее  терялась  где-то  в  тучах.
Оттуда слышались голоса и сверкали огни: многие строители  прямо  там,
на лесах, и ночевали, чтобы не тратить силы на спуск и подъем.
   -  На  совесть  строено,  -  сказал  Жихарь,  постучав  кулаком   в
фундамент. - Даже жалко будет ломать...
   Ночной  стражи  нигде  не  было  видно:  завывания   Мироеда   всех
распугали, поэтому Возопиил беспрепятственно провел друзей в ближайший
кабак. И сам хозяин, и возможные ночные посетители  тоже  отсиживались
во всяких безопасных местах.
   - Нужно нам с тобой съесть тут все, что можно,  -  сказал  богатырь
Яр-Туру. Силы нам нынче немало понадобится.
   Они принялись уничтожать пресные лепешки, сушеную рыбу,  безвкусную
кашу из полбы, запивая все кислым просяным пивом, чтобы не  на  сухую.
Выхлебали котел какого-то варева, даже не полюбопытствовав, кто именно
сварен в том котле. Добрались  и  до  погребов,  где  хранилось  самое
вкусное.
   Те, кто не сподобился вдохнуть Святогоровой силы,  довольствовались
малым, после чего Сочиняй-багатур встал у дверей на карауле, а  пророк
Возопиил и Лю Седьмой пошли бунтовать народ: оказывается, Бедный Монах
в совершенстве владел искусством как возбуждать народные смуты, так  и
подавлять их.
   Побратимы ели через силу, не в удовольствие, но для дела.
   Наконец Жихарь зарычал, взмахнул рукой и  перешиб  толстую  дубовую
столешницу. Яр-Тур сидя подпрыгнул на лавке и переломил ее. Можно было
начинать захват города.
   С криками: "Горе тебе, Вавилон, город  крепкий!"  Жихарь  и  король
ворвались в караулку у городских ворот.  Жихарь  сразу  же  вооружился
местным  мечом,  довольно  легким  и  тупым,  а   Яр-Туру   непременно
требовался его Эскалибур,  который  нашелся  в  каморке  у  начальника
стражи. Рев побратимов был настолько страшен, что никто и  не  подумал
сопротивляться.
   Сочиняй-багатур сломал десяток луков, чтобы  подобрать  подходящий,
но все равно остался недоволен:
   - Такой лук только тарбаган стреляй, в бою шибко плохой!
   Побратимы побежали по улице, размахивая мечами, а  степняк  вскочил
на рослого  белого  жеребца,  развернулся  в  седле  задом  наперед  и
потрюхал следом,  внимательно  смотря,  чтобы  кто-нибудь  не  вздумал
стрелять им в спину.
   А по Вавилону уже поднималась галдящая чернь, почуявшая возможность
пограбить и свести старые счеты.
   Словом, к утру Вавилон пал.

   ...Жихарь  сидел  на  высоком  троне,  уперев  руки  в  колени,   и
разглядывал согнанную во дворец местную  знать.  Король  Яр-Тур  стоял
рядом  с  троном,  как  простой  телохранитель.  Сочиняй-багатур  тоже
приглядывался к собранию, наложив стрелу на тетиву. Лю Седьмой как  ни
в чем не бывало спокойно рассказывал что-то главным жрецам, а они то и
дело падали  пред  ним  ниц  и  норовили  облобызать  башмаки.  Пророк
Возопиил ходил по залу и устремлял свой грозный нос то на  одного,  то
на другого вельможу. Многие старались укрыться от указующего  носа  за
спинами соседей.
   Перепуганные мужи вавилонские шептались  промеж  собой,  что,  мол,
вернулся из подземной державы царь Гильгамеш, все  в  гробу  видавший,
чтобы показать кое-кому Энкидину мать.
   Сильную сумятицу вносил спятивший  Вавила  Охотник:  он  прыгал  по
каменным плитам на четвереньках и все пытался кого-нибудь боднуть.
   - Тихо! - грянул Жихарь в полный голос.  Мужи  вавилонские  покорно
заткнулись, и даже бедолагу Нимрода схватили и придавили к полу, чтобы
не прогневал грозного завоевателя.
   - Сами видите, - сказал богатырь, - что царь ваш сделался  безумен.
Боги меня на него нарочно уронили, а вы знамения не поняли и  пытались
меня, посланца их, заточить в подземелье на растерзание чудовищу.  Кто
вы после этого?
   Вавилоняне молчали. Потом чей-то тонкий голос робко предположил:
   - Собачьи дети, да?
   Жихарь страшно расхохотался.
   - Да нет! Собачьи дети маленькие, славненькие, даже кусаться еще не
умеют. Не поравняю вас с ними - много чести. Ослов - и тех обидеть  не
хочу. Шлюхины вы дети!
   Вот уж на такие слова в великом городе никто  оскорбиться  не  мог:
все вавилонские женщины раз в году занимались при  храмах  любовью  за
деньги, таков уж был тут обычай. Но Жихарь этого не знал  и  продолжал
полагать, что крепко приложил окаянных вавилонян.
   -  Родились  от  брака  горной  ведьмы  и  обезьяны...  -  тихонько
подсказал Лю Седьмой.
   - Во-во! Вы родились от брака ведьмы и горной обезьяны! - подхватил
богатырь.
   -  Мы  родились  от  брака...  -  печально  повторили  хором   мужи
вавилонские.
   Жихарь хотел сам придумать оскорбление позаковыристей, но ничего не
придумал и с досады  стукнул  кулаком  о  поручень  трона.  Украшавшая
поручень каменная голова льва откололась и с  грохотом  покатилась  по
ступеням.
   Вавилоняне вконец притихли, даже дышать осмеливались  через  раз  -
ждали казней и расправ.
   - Или разве помиловать вас? - задумчиво сказал богатырь и посмотрел
на Яр-Тура.
   - Да, это именно вы, сэр брат,  -  сказал  король.  -  А  сами  еще
постоянно упрекали меня в мягкосердечии!
   - Ну что мы их - резать тут, что ли, будем? - сказал  Жихарь.  -  А
устраивать судилища да разбиралища у нас времени нету.  Берем  добычу,
сколько унесем, и домой! Разве Мерлин тебя не предупреждал?
   - Предупреждал, но король должен оставаться королем на все времена.
   - Ты что, править  здесь  надумал?  Сталь  плохая,  пиво  скверное,
солнце как молотом по башке колотит!
   - И все-таки следовало бы привить им благородные понятия...
   - Оглушу, суну в мешок и унесу! - пригрозил богатырь.
   По ступенькам к ним поднялся Бедный Монах.
   - Как тупы эти западные варвары! - воскликнул он. -  Несовершенному
еле-еле  удалось  убедить  их   признать   себя   подданными   Желтого
Императора...
   И он торжествующе помахал еще влажной глиняной табличкой.
   - Ну ты бойкий, - только и сказал Жихарь. - Уже и договор заключил!
   - Мой улус тоже сюда обязательно набег  ходить  будет,  -  пообещал
Сочиняй-багатур. - Сырое серебро, сухое золото, да!
   - Куда я попал, с кем братство вожу! - воскликнул  Жихарь.  -  Одни
покорители мира собрались, сплошные Македонские! Да мы с вами тут  как
застрянем - тогда будете знать!
   Мужи  вавилонские,  видя,  что  внимание  к  ним   ослабло,   снова
загалдели, деля должности при дворе нового владыки.
   - Тихо! - снова рявкнул Жихарь. - Разве я велел говорить?  Слушайте
мое решение, лукавый народ:  до  тех  пор,  покуда  законный  царь  не
воротится в разум, наместником моим назначаю вот его!
   И указал на пророка Возопиила. Тот аж рот разинул, и все разинули.
   - Так он же вор... - робко провещался какой-то толстяк.
   - Всякий правитель вор, - не смутился богатырь. - Где вы  других-то
видели? Зато теперь он будет воровать по закону, а не по базару.
   - Как вы можете  такое  говорить,  сэр  брат?  -  горячо  прошептал
король. - Неужели, по-вашему, я тоже вор?
   - Налоги собираешь? - спросил Жихарь.
   - Разумеется.
   - Ну и вот. Да  не  вмешивайся,  тут  другие  порядки,  я  их  живо
понял...
   - Господин, - подал голос лысый жрец в черной хламиде. - Велишь  ли
продолжать возведение Большого Зиккурата?
   Жихарь задумался, но ненадолго.
   - А велю! - Он махнул рукой. - И тот, кто положит последний кирпич,
пусть станет царем - на полоумного надежды мало...
   Вавилоняне радостно зашумели.
   - Что вы наделали, сэр брат! - простонал Яр-Тур.  -  Теперь-то  они
наверняка достроят башню, а мы не сдержим слова...
   - Нет, - сказал  Жихарь.  -  Как  раз  теперь  они  ее  НИКОГДА  не
достроят. Или следить будут друг за  дружкой,  чтобы  кто  не  положил
последний  кирпич,  или,  наоборот,  натаскают  их  столько,  что  вся
постройка рухнет под собственной тяжестью...
   - Уважаемый прав, - сказал Лю Седьмой. - Недеяние угодно Небу  куда
больше,  нежели  деяние.  В  Небесной  Канцелярии  будут  довольны   и
наверняка  по  смерти  призовут  уважаемого  заседать  во   Вселенском
Собрании. Большая честь, высокая должность!
   - Возопиил! - позвал Жихарь. - Дани-подати собраны?
   - Спрашиваешь, начальник! Горе вам, укрывающимся от налогов, грехов
же укрыть не могущим!
   - Себя не обидел? Ну ладно, ладно. Только ты смотри, будь осторожен
повластвуй малое время, а потом выбери ночку потемнее, да и...
   - В Вавилоне все ночь темные, - усмехнулся пророк.
   - Тогда давай попрощаемся в  охапочку,  -  сказал  Жихарь  и  сгреб
пророка за плечи. - А теперь уводи своих подданных подальше, да  чтобы
никто не смел подглядывать: Сочиняй враз  вышибет  стрелой  любопытное
око с окосицею!
   Мужей вавилонских как поганой метлой вымело - посреди зала остались
только крепкие лубяные мешки с золотом.
   - Дешево отделались, - проворчал богатырь. - Пусть и за это спасибо
скажут, халдеи черноголовые... А нет ли у кого куска мела?  Пол  здесь
подходящий, гладкий...
   -  Нет  нужды  применять  столь   примитивный   и   жалкий   способ
возвращения, сказал Бедный Монах.  -  Несовершенный  доставит  вас  по
домам легко и просто...
   - Это хорошо, - сказал богатырь. -  А  то  я  уже  кое-какие  слова
подзабыл. Только по домам я вас, уж не прогневайтесь, не отпущу.
   - Как это, сэр брат?
   - А вот так это: во-первых, докажу,  что  я  -  это  я  и  есть,  а
во-вторых, назначаю вас сватами!


                             Глава десятая

                                 Тяжко и глухо шумел обломный дождь.

                                                            Иван Бунин

   Демон Костяные Уши сидел, нахохлившись, на плетне, и осенний  дождь
скатывался по его блестящим черным перьям.  Кузнец  Окул  Вязовый  Лоб
стоял рядом, укрываясь  от  дождя  дерюгой,  и  объяснял  Демону,  что
добавлять в сталь лягушечью икру не имеет никакого смысла.
   - Идут, - сказал Демон. - Я знал.
   - Ну уж прямо все ты знал, - сказал кузнец.
   Алого шелка королевский плащ Яр-Тура был  виден  издалека.  Высокую
шапку  Бедного  Монаха  венчал  золотой  шарик  за   особые   заслуги.
Сочиняй-багатур был  одет  богаче  всех,  но  дорогие  меха  от  дождя
намокли, и получалось, что беднее всех.  В  поводу  степняк  вел  пару
тяжело нагруженных вавилонских коней.
   Четвертым шел детина в черной  кольчуге,  неся  в  охапке  какой-то
сверток. Детина был рыжий и бородатый.
   - Хо, сэр Демон! - издалека  крикнул  Яр-Тур.  -  Приветствую  вас!
Надеюсь, вы принесли нам добрую весть?
   - Здорово, пернатый!  -  воскликнул  и  детина,  подойдя  ближе.  -
Здорово, Окул! Как вы тут без меня?
   - А откуда ты меня знаешь, мил человек? - спросил кузнец.
   - Скоро и ты меня  узнаешь,  -  сказал  детина.  -  Недолго  мне  в
безвестности  пребывать.  Ну  что,   Уши   Костяные,   все   вестником
подрабатываешь?
   - Нет, - сказал Демон. - Тебя жду, Друга твоего  жду.  Тебя  только
люди забыли. Я помню. Ты Жихарь.
   - Надо же! -  изумился  Жихарь.  -  Этак  ты  у  нас  скоро  совсем
человеком станешь!
   - Не хочу человеком, - сказал Демон. - Люди злы и неблагодарны.
   - Нет, сэр Демон, мы добро помним, - сказал Яр-Тур. - В Камелоте вы
всегда желанный гость. Даже Джиневра уже не боится вас.
   - Вы тоже не люди, - сказал Демон. - Вы герои. Это другое.
   Лю Седьмой, беспрестанно вращая над головой  свой  дырявый  зонтик,
внимательно рассматривал Демона.
   - Не совпадает, - сказал он. - Ничего не  совпадает.  Где  хвост  в
виде человеческой руки? Где оленьи  рога?  Это  какой-то  неправильный
Демон.
   - Да я уж и сам чувствую,  что  неправильный,  -  сказал  Демон.  -
Глядеть на вас гляжу, а презирать не презираю. Старость.
   - Правильный, правильный, - сказал Жихарь. - Лучше не бывает. Окул,
а где же ваш славный герой Невзор пустоглазый? Ты бы его  позвал,  мне
чести нет к нему идти...
   - Его теперь не дозваться, - сказал кузнец. - Как и всех прочих  на
погосте...
   Жихарь похолодел.
   - Что же с ним случилось?
   - А что со всеми бывает. Спился и  помер  под  забором,  даром  что
кабатчик...
   - Так он же герой...
   - Понимаешь, мил человек, - сказал кузнец, - у  нас  в  Столенграде
нынче какое-то  помрачение  умов.  Сперва  всем  казалось,  что  герой
Невзор, а нынче кажется, что герой Бабура... Книжка, говорят, про него
написана... И княжна в смятении... А  Невзор  твой  все  свое  немалое
добро пропил, к Бабуре в долги залез. Иные говорят,  что  он  руки  на
себя наложил: не то удавился, не то повесился.
   - Бабура, Бабура, - вдруг заговорил  король.  -  Ньюзор  -  Бабура,
Бабура Ньюзор... Ничего не понимаю.
   - Все понятно, - сказал Жихарь. -  Невзор  чужой  славы  не  сдюжил
нести, расписку мою Бабуре перезаложил... Ах, не  успел  я  с  ним  за
старика Беломора посчитаться! Ах, не успел!
   - Беломор здесь, - сказал кузнец. - Княжна наша стала чахнуть,  вот
его и позвали. Страшатся его все, кроме меня...
   - Сэр Окул! - сказал король. -  Как  вы  посмотрите  на  то,  чтобы
перебраться к нам в Логрию? У нас нужда в добрых кузнецах!
   - Ты мне мастеров не переманивай, - сказал Жихарь. - Где же Бабура?
Или тоже запил?
   - Пока не запил, но помалу  прикладывается,  -  сказал  Окул.  -  В
кабаке он, где ему еще быть?
   - Сходи и позови, - сказал Жихарь. -  Передай,  что  побратимы  его
приехали навестить. Упрется - волоком волоки!
   - Героя-то? Да кто ж мне позволит?
   - У него охрана там, что ли?
   - Да какая охрана! Вся дружина давно разбежалась. Княжна занемогла.
Люди со дня на день ждут кривлян. Я  уж  землянку  в  лесу  выкопал...
Ладно, пойду скажу Бабуре...
   Он удалился в сторону кабака.
   Жихарь спросил Демона:
   - Дети-то как, все еще огорчают? Ты их ремешком, ремешком...
   - Дети играют в Жихарев поход, - сказал Демон.
   - Смотри ты...
   Тем временем явился и  румяный  Бабура.  Румянца,  правда,  у  него
поубавилось. Был он одет в Жихаревы доспехи, сбоку болтался меч.
   - Что-то знакомое лицо, - сказал Яр-Тур. - Вроде бы где-то видел...
Но кто же в таком случае сэр Ньюзор?
   Но Бабура оказался поумней Невзора, и чужая слава не вскружила  ему
голову.
   - Не мог ты там шею свернуть, - проворчал он. - Что  теперь  делать
будем? Воротишь ли  должок  с  лихвой  или  по-своему,  по-разбойничьи
поступишь?
   - Выкуплю честь по чести, - сказал Жихарь.
   - Пр