совершенства" и "посвящается в великие тайны",  но  не  предназначенных  для
того, чтобы быть обнародованными перед всеми христианами. Перед смертью Марк
доверил свое "сочинение" александрийской Церкви, которая  заботливо  хранила
его   до   того   дня,   когда   один   из   ее    членов,    подталкиваемый
"демоном-разрушителем",  выдал  один  экземпляр  Карпократу.  Тот,  поспешив
добавить к "святым и безупречным" словам Марка скандальную ложь,  придал  им
толкование, соответствующее кощунственному  и  богохульному  содержанию  его
доктрины о плоти.
   Такова история "тайного Евангелия" от Марка,  признанная  и  рассказанная
епископом Климентом Александрийским, который заключил письмо советом  своему
ученику никогда не соглашаться с карпократийцами в том, что этот  текст  был
произведением Марка, ибо, уточняет  он  еще,  "не  все  истины  должны  быть
поведаны всем людям". Затем отец Церкви  заканчивает  свое  письмо,  цитируя
один отрывок этого  Евангелия,  который  не  смогли  разобрать  гностические
секты:
   "Однако я не колеблясь отвечу на вопросы, которые ты задал, и  опровергну
всю ложь самими словами Евангелия.  Так,  после  "И  они  пошли  по  дороге,
которая ведет в  Иерусалим"  до  "спустя  три  дня  он  воскреснет",  тайное
Евангелие говорит слово в слово:
   "Они отправились в Вифанию, и там была женщина, брат  которой  умер.  Она
пришла к Иисусу, пала ниц перед ним и  сказала:  Сын  Давида,  сжалься  надо
мною! Но ученики оттолкнули ее. Тогда, разгневавшись, Иисус пошел  с  ней  в
сад, где находилась могила, и тут же из нее  раздался  громкий  крик.  Иисус
приблизился, снял лежащий на неб камень, вошел в могилу, протянул руку юноше
и заставил его подняться. А юноша, взглянув на него, тут же возлюбил  его  и
умолял взять его с собой. Они вышли из могилы и отправились в дом  юноши;  а
тот был богат.
   Спустя шесть дней Иисус сказал ему, что он должен делать, и вечером юноша
пришел к нему, одетый лишь в белую простынь. В эту ночь они остались вместе,
и Иисус поведал ему тайны Божественного царства.  Затем  он  покинул  его  и
удалился на другой берег Иордана".
   Этого эпизода нет в Евангелии от Марка, но он хорошо известен: речь  идет
о воскрешении Лазаря, описанном в четвертом  Евангелии,  от  Иоанна.  Тексты
очень схожи  между  собой,  кроме  некоторых  деталей,  например,  "громкого
крика", раздавшегося из могилы перед тем, как Иисус откинул камень в сторону
и приказал занимающему ее выйти. Марк  оставляет  возможность  предполагать,
что Лазарь не умер и что, следовательно, никакого чуда не было. Впрочем, эта
история может, даже больше, чем рассказ Иоанна, навести на мысль о вероятных
отношениях между человеком, закрытым в могиле, и тем, кто  его  "воскресил".
Может быть даже  карпократийцы,  доктрина  которых  состояла  в  том,  чтобы
возвышаться над чувствами, доводя их до крайности, увидели в  этом  какой-то
намек гомосексуального характера... Но, впрочем,  профессор  Смит  вовсе  не
придерживался такого мнения, и он видит в этом эпизоде скорее заклинание  из
какого-то символического ритуала смерти и возрождения, многочисленные  формы
которого тогда существовали на Ближнем Востоке.
   Так как воскрешение Лазаря не появляется  ни  в  одном  Евангелии,  кроме
Евангелия от Иоанна, можно сделать разумное заключение  о  том,  что  Феодор
последовал совету Климента  Александрийского  и  заставил  рассказ  об  этом
событии, написанный рукой Марка, исчезнуть.
   Итак, одни детали из Евангелия от  Марка  исчезли,  но,  бесспорно,  туда
добавились  другие.  Так,  оригинальная  версия  его   книги   заканчивалась
распятием, положением во гроб и вскрытием опустевшей могилы, но без  всякого
упоминания о воскресении, ни о явлении его ученикам. А в настоящее время оно
заканчивается по-другому, а именно: констатацией воскресения.  И,  повторим,
речь  идет  о  более  позднем  добавлении,  датирующемся  концом  II  в.   и
присоединенном к первоначальному тексту Марка.
   Что является приемлемым  и  доказанным  для  Евангелия  от  Марка,  очень
возможно, является таковым и для других текстов Нового Завета,  которые,  со
своей стороны, без сомнения, подверглись исправлениям, купюрам и добавлениям
такого  же  порядка,  которые  могли  только  исказить  первоначальное   его
значение.
   Честное слово, как, рассматривая эти выводы объективно, в  рамках  нашего
исследования мы можем считать Евангелия в целом неопровержимыми? Но, так как
большая часть их действительно подлинна и является свидетельством из  первых
рук событий, происшедших  две  тысячи  лет  назад  в  Палестине,  мы  решили
использовать их осторожно и осмотрительно, стараясь как можно  более  строго
отделять вымысел от истины, вырывая ее из  условных  форм,  в  которые  она,
конечно, была запрятана. Но для этого сначала  нужно  было  познакомиться  с
исторической действительностью Святой Земли в момент появления христианства,
ибо Евангелия были лишь пустыми сосудами, плывущими вне  времени  по  океану
веков. Так же как и у многих  других  исторических  документов  -  рукописей
Мертвого моря, поэм Гомера или Вергилия и романов о Граале - их корни  могут
уходить лишь в точное место и в определенную эпоху. Очевидно, что они  также
являются отражением жизни народа, зеркалом цивилизации  и  целого  комплекса
специфических факторов.
   Уже в I в. ситуация в Палестине отличалась нестабильностью и беспорядком,
страна была во  власти  бесконечных  внутренних  баталий,  перемежающихся  с
настоящими войнами, и ослаблена непрекращающимися сменами правящих династий,
которые поддерживали почти постоянные волнения.
   Еврейское государство попыталось объединиться во II в. до  н.э.,  но  оно
оставалось хрупким, а в 63 г.  до  н.э.  Святая  Земля  снова  находилась  в
состоянии все возрастающей анархии, отданная на растерзание вожделениям всех
возможных захватчиков.
   Захватчик появился за пятьдесят лет до рождения Иисуса в лице  Помпея,  и
Палестина, таким образом, стала римской провинцией. Но Рим в  то  время  был
слишком занят своей собственной судьбой, чтобы по-настоящему взять  на  себя
ответственность за судьбу своей  новой  и  далекой  колонии.  И  поэтому  он
доверил эту заботу потомкам царей, уполномоченным  от  его  имени  заставить
уважать императорские указы на восточном побережье "Великого  Моря",  царям,
названным Иродами, которые были  не  евреями,  а  арабами.  Первый  из  них,
Антипатр, занимал трон Палестины с 63 г. до н.э. до своей смерти в 37 г.  до
н.э., и его сменил его сын Ирод Великий, который процарствовал до 4 г.  н.э.
Положение в  святой  Земле  в  то  время  было  похоже  на  положение  любой
оккупированной  страны,  угнетенной  суровым  военным  режимом,  и   жители,
сохраняя свои  обычаи  и  религии,  должны  были  склониться  перед  законом
победителя,  ибо  всемогущая  римская  власть  была   представлена   армией,
организация и действенность которой показала себя во многих странах.
   Ситуация внезапно осложнилась в б г. н. э. в государстве,  организованном
из провинций и двух тетрархий:  Галилеи,  управляемой  Иродом  Антипасом,  и
Иудеи, духовного и светского центра Палестины, зависящей непосредственно  от
Рима и управляемой из Цезарей римским прокуратором. Начало  нового  римского
режима в Иудеи было отмечено тремя тысячами случаев приговорения к распятию,
налогами и  пытками,  грабежами  и  осквернениями  Храма,  и  многие  жители
предпочитали покончить с собой. Понтий Пилат, бывший прокуратором с 26 по 36
г., еще ухудшил положение. В противовес тому, что  позволяли  думать  о  нем
Евангелия, это был жестокий и  развращенный  человек,  который  продолжил  и
усилил   злоупотребления   властью,   начатое   его   предшественниками,   и
удивительно, что по этому поводу мы находим лишь слабую критику  этого  ига,
которое, вероятно, было очень тяжелым, почти невыносимым.
   Евреи в Святой Земле тогда были разделены на многочисленные секты.  Среди
главных назовем саддукеев, большинство которых происходило из состоятельного
духовенства,  консерваторов  в  области  политики   и   религии,   прекрасно
приспособившихся к присутствию римлян; фарисеев,  непримиримых  формалистов,
находившихся  в  пассивной  оппозиции  Риму,  и,  наконец,  ессеев,  суровых
мистиков,  которые  пользовались  значительным  влиянием.  Вместе   с   ними
существовали и другие, менее важные секты, которые очень долго  пришлось  бы
перечислять, такие, например, как назореи, к которым принадлежал  Самсон  за
много веков до того, или же  назореяне  -  этим  словом,  кажется,  называли
Иисуса и его учеников; в самом деле, греческая  оригинальная  версия  Нового
Завета намекала на "Иисуса Назореянина" - напомним, что  этот  эпитет  тогда
обозначал определенную еврейскую секту, а не жителя города Назарета.
   Наше расследование особенно интересует одна  из  этих  группировок.  Речь
идет о секте зелотов, основанной в 6 г., в год, когда Рим взял в  свои  руки
прямой  контроль  над  Иудеей,  раввином-фарисеем  Иудой  Галилеянином.  Эта
группа, собственно говоря, была не сектой,  а  скорее  националистической  и
революционной политической  партией,  составленной  из  фарисеев  и  ессеев,
пришедших из самых разных сект, которые во времена Иисуса принимали  большое
участие в делах страны, одним из определяющих политических элементов которой
они являлись. Подвижные и активные, они продолжали осуществлять свое влияние
еще  долго  после  распятия,  и  таким   образом,   столкновение   оказалось
неизбежным.
   Действительно, в 66 г. разразился бунт,  и  вся  Иудея  поднялась  против
самовластия Рима. Отчаянная, мужественная и бесполезная попытка, за  которую
только один город - Цезарея - заплатил уничтожением двадцати  тысяч  евреев.
Затем в течение четырех следующих  лет  римские  легионы  заняли  Иерусалим,
стерли  город  с  лица  земли,  сожгли  и  разграбили  Храм  (в  70  г.),  и
единственный бастион сопротивления, который смог продержаться в течение трех
лет, находился в горах, в крепости  Масада,  которую  защищал  потомок  Иуды
Галилеянина.
   Бунт в Иудее повлек за собой первое массовое  бегство  евреев  из  Святой
Земли, а второе произошло шестьдесят лет спустя, в 132 г., и последовало оно
за новым бесплодным восстанием, которое спровоцировало изгнание всех  евреев
из Иудеи, декретированное в 135  г.  императором  Адрианом.  Таким  образом,
отныне Иерусалим стал римской колонией под названием Элия Капитолина.
   Как мы видим,  жизнь  Иисуса  разворачивалась  в  особенно  беспорядочное
время, продолжавшееся сто сорок лет, то есть еще долго после его смерти. Она
была  отмечена  неизбежными  психологическими  и   культурными   симптомами,
присущими подобным ситуациям, а именно:  положению  ожидания  и  надежды  на
мессию, который вырвет свой народ из рук угнетателей. В этом  смысле  можно,
забегая вперед, сказать, что применение этого  определения  исключительно  к
Иисусу было результатом неполного анализа фактов, как на историческом, так и
на семантическом уровнях.
   Впрочем,  в  то  время  с  мессией  не  связывали  никакого   понятия   о
божественности, и  современники  Иисуса  не  преминули  бы  удивиться  такой
ассоциации  мыслей.  "Мессия"  по-гречески  будет   "Христос";   как   и   в
древнееврейском языке, это слово означает всего-навсего "помазанник  Божий",
и применялось оно чаще всего к монархам. Так, Давид, будучи священным царем,
стал "мессией" или "христосом", как и все остальные еврейские  ветхозаветные
цари. Еще во времена  римского  владычества  в  Иудее  верховный  священник,
назначаемый  администрацией,  также  носил  титул  "Священника-Мессии"   или
"Священника-Христоса".
   Для зелотов и для всей оппозиции Риму этот  священник,  по-видимому,  был
"лжемессией".  Настоящий,  ожидаемый  Мессия  был  совсем  другим;  это  был
законный "потерянный царь",  еще  неизвестный  потомок  Давида,  назначенный
судьбой спасти свой народ от тирании Рима. Это ожидание  достигнет  размеров
настоящего коллективного бреда при жизни Иисуса и не исчезнет с его смертью,
и  бунт  66-70  гг.,  конечно,  был  облегчен  пропагандой  и  возбуждением,
умышленно поддерживаемыми зелотами во имя будущего пришествия Мессии.
   Причем, как мы видим, ждали именно Мессию-человека, являющегося  царем  и
помазанником, а также, по мнению  народа,  политическим  освободителем.  Это
тоже персонаж, в основном, чуждый будущей христианской идее "сына  Божьего";
Короче говоря, по своему происхождению Иисус  звался  "Иисусом-Мессией",  то
есть по-гречески "Иисусом-Христом", и  это  название,  чисто  функциональное
обозначение, деформировалось и стало именем собственным Иисуса Христа.
   Грубые  репрессии,  которым  подвергся  еврейский  народ  в   66-70   гг.
вследствие напрасной попытки восстать, положили конец мессианским  надеждам.
По крайней  мере,  такова  была  видимость,  ибо  они,  приняв  впоследствии
религиозный облик, выкристаллизовались в Евангелиях, откуда  они  почерпнули
новые силы.
   Известно, что Евангелия писались не во времена Иисуса; по  большей  части
они составлялись между  66-74  гг.  и  132-135  гг.,  то  есть  между  двумя
периодами, когда Иудея пыталась реагировать на суровость римской власти.  Но
их  источники  явно  имели  более  древнее  происхождение:  написанные,   но
исчезнувшие во время всеобщего шквала документы, и особенно устные предания.
Эти последние передавались по рассказам вторых, третьих, четвертых  лиц,  то
есть сильно искаженными в том или ином смысле, или же  основанными  лишь  на
личных воспоминаниях отдельных людей, знавших Иисуса,  встречавших  его  или
присутствовавших при распятии, которые, следовательно,  обращались  к  своей
памяти.
   Написанное вскоре после 64 г. во  время  всего  первого  восстания  Иудеи
Евангелие от Марка  считается  самым  ранним,  за  исключением  последующего
добавления, относящегося к воскресению. Уроженец Иерусалима, Марк,  кажется,
не был учеником Иисуса; зато вполне вероятно, что он был одним из  товарищей
св.  Павла,  ибо  текст  его,  несомненно,  несет  на  себе  отпечаток  идей
последнего. Как мы видели из письма Климента  Александрийского,  этот  текст
был написан в Риме и, в основном,  для  греко-римской  публики.  Это  важная
деталь, ведь в тот момент, когда Марк писал свою книгу, Иудея  находилась  в
состоянии  быстро  надвигавшегося  восстания,  и  тысячи  евреев  уже   были
приговорены к распятию. Так что было бы неразумным, если  Марк  хотел  найти
слушателей среди римлян, представлять  Иисуса  политическим  агитатором  или
врагом  всемогущей  тогда  римской  власти.  Чтобы  передать  свое  послание
римлянам, он должен был игнорировать их ответственность  за  смерть  Иисуса,
оправдать  местную  власть  и  открыто  перенести  обвинение  за   некоторые
еврейские  круги.  Ведь   это   отношение   было   принято   затем   другими
евангелистами, как и всеми первыми христианами, ибо только при таком условии
их сочинения, да и сама Церковь, новая и непрочная, могли иметь шанс выжить.
   Евангелие от Луки датируют примерно 80-м годом.  Произведение  греческого
врача  было  предназначено   для   культурной   римской   публики   Цезарей,
административной столицы Палестины, и  он  тоже  следил  за  тем,  чтобы  не
навлечь на себя враждебность римлян, неловко пытаясь определить виновных  за
смерть Иисуса. Что касается Матфея, который написал свой текст около 85  г.,
то он принял сторону Марка  и  Луки,  предпочтя  оправдать  римскую  власть.
Написанное по-гречески и сильно проникнутое эллинистической  мыслью,  больше
половины этого произведения  вдохновлено  Евангелием  от  Марка.  По  поводу
Матфея заметим, что он  был  настоящим  евреем,  быть  может,  изгнанным  из
Палестины, и которого не надо путать с учеником Иисуса, носившим то же имя и
жившим до него.
   Наконец, что касается Евангелий от Марка, Луки и Матфея, напомним, что их
называли "синоптическими" в  силу  характеризующего  их  сходства,  подобия,
которое можно заметить сразу, проводя параллельное сравнение колонок текста.
Действительно, все три  кажутся  имеющими  бесспорное  общее  происхождение,
устное либо письменное, но в последнем случае -  исчезнувшее  со  времен  их
редактирования.
   Евангелие от Иоанна имеет другие источники и во всех  пунктах  отличается
от трех предыдущих. О его авторе неизвестно ничего, и в  самом  произведении
на это ничто не указывает, и только во II в. церковные предания назвали  его
Иоанном. Это четвертое и последнее Евангелие было написано, вероятно,  сразу
же после 100 г. в окрестностях греческого города Эфеса, и в  нем  содержатся
характеристики, представляющие огромный интерес.
   Этот текст гораздо более мистический, чем другие,  он  окрашен  некоторым
гностицизмом. Он не сообщает ничего о рождении Иисуса; синоптики  настаивают
на его деятельности в Галилее гораздо больше, чем на  Событиях,  происшедших
на  юге  Палестины,  а  Иоанн  мало  рассказывает  о   начале   общественной
деятельности Иисуса, зато уделяет больше внимания его присутствию в Иудее, и
особенно в Иерусалиме. В противовес Матфею,  Марку  и  Луке  его  рассказ  о
распятии, кажется, основан на свидетельстве из первых рук, и, кроме того, он
описывает некоторые события,  не  фигурирующие  в  первых  трех  Евангелиях:
свадьба  в  Кане,  беседа  с  Никодимом,  появление  Иосифа   из   Аримафеи,
воскресение Лазаря (изъятое, как мы уже знаем, из текста Марка).
   На основе  этих  констатации  многие  комментаторы  склонны  думать,  что
Евангелие от Иоанна, несмотря на его более позднее  написание,  быть  может,
является самым достоверным из четырех. В нем автор не только знает  предания
об Иисусе, на  которые  ссылаются  синоптики,  но  он  использует  особые  и
неизвестные другим источники; во всяком случае, кажется, что он очень  точно
и лично знаком с ситуацией  в  Иерусалиме  до  бунта  66  г.  "За  последним
Евангелием, - признает один из этих комментаторов, - стоят древние предания,
независимые от других Евангелий"; и другой, ибо это не единственное мнение:
   "Евангелие от Иоанна, несмотря на его более позднее написание и  отличную
от Марка хронологию, кажется основанным на более древних и, вероятно,  более
достоверных преданиях".
   Мы тоже разделяем это мнение. Текст Иоанна, конечно, подвергся  таким  же
изменениям, что и тексты его предшественников, но  в  последнем  анализе  он
остается самым верным и самым  близким  к  истине.  И  именно  он  даст  нам
доказательства, в которых мы нуждаемся, для  того,  чтобы  подтвердить  нашу
гипотезу.
   Будучи далекими от желания дискредитировать Евангелия,  мы  имеем  только
одно желание: подвергнуть их строжайшей критике с целью отделить истинное от
ложного  и  постараться  найти  за  оболочкой  сказки   следы   исторической
действительности, которая,  безусловно,  послужила  ей  основанием.  В  этом
случае нам нужно было сначала поискать элементы, позволяющие сделать  выводы
о том, что Иисус был женат на женщине,  названной  "Магдалеянкой".  Конечно,
эти элементы проявляются не очень четко; мы  должны  были  искать  их  между
строк, за намеками и недоговоренностями, за теми или иными  противоречивыми,
ничего  прямо  не  говорящими  деталями;  в  безликом   забвении   и   неких
необъяснимых опущениях. Что же мы тогда откроем? Естественно, не  формальные
доказательства этого брачного союза, но, может быть, совокупность достаточно
обоснованных обстоятельств, способных показать, что таковое  событие  вполне
логично могло бы иметь место.
   Сразу же мы оказались перед некоторым  количеством  вопросов,  первый  из
которых, и самый важный, состоял в следующем:
   Существует ли в Евангелиях свидетельство, говорящее  в  пользу  возможной
женитьбы Иисуса?
   Нет, ни одного, и это очевидно, но также  нет  ни  одного,  говорящего  о
противном, и это очень  удивительно,  как  это  подчеркивал  профессор  Геза
Вермеш из Оксфордского университета: "Еванге