лометрах от Ренн-ле-Шато "Сигибертом, графом де Редэ,  и  его
женой Магдалой". Но кроме этого текста, ни в одном документе не  упоминаются
названия Редэ и  Разес  в  течение  всего  этого  века,  а  когда  они  были
процитированы вновь, то появились они в крайне интересном контексте.
   Но вернемся снова в эти места. Итак, в 742 г. на юге Франции существовало
независимое государство; одни считали его автономным  княжеством,  другие  -
настоящим королевством. О нем известно мало, официально его признали  только
Карл Великий и его последователи, а также халиф Багдадский  и  мусульманский
мир; Церковь же - скрепя сердце и только после того, как конфисковала  часть
его. Как бы то ни было, Разес и Ренн-ле-Шато продолжали жить до конца IX в.
   Приблизительно между 759 и 768 гг. правитель его был провозглашен королем
и, несмотря на намеренное молчание Рима, был  признан  таковым  Каролингами,
чьим вассалом он стал. Во многих  рассказах  на  него  намекают  под  именем
Теодориха или Тьерри, которого сегодня считают потомком Меровингов.  Он  был
младшим сыном Сигиберта V, брата Беры III. В  790  г.  его  сын,  Гиллем  де
Желлон, обладал титулом графа Разесского  и  был  крестным  отцом  Гиллемона
(Вильгельма или Гийома), своего кузена.
   Впрочем, Гиллем де Желлон был  одной  из  самых  видных  личностей  своей
эпохи, и здесь, как и в случае с  Карлом  Великим  или  Годфруа  Бульонским,
легенда, кажется, не отказывает себе в  лукавом  удовольствии  завуалировать
историческую действительность. До крестовых походов ему были посвящены шесть
длинных эпических поэм,  шесть  "Песней  о  действах",  подобных  знаменитой
"Песне о Роланде"; Данте с восторгом вспоминает о нем в своей  "Божественной
комедии", а в начале  XIII  в.  он  был  уже  главным  героем  "Виллехальма"
("Willehalm"),  незаконченного  романа   Вольфрама   фон   Эшенбаха.   Самым
значительным романом  этого  немецкого  поэта,  посвященным  тайнам  Грааля,
является "Парцифаль", и автор, как мы  уже  видели,  поместил  замок  и  род
Граалей в Пиренеи, как раз туда, где в  начале  IX  в.  находились  владения
Гиллема де Желлона...
   Гиллем был близко связан с Карлом Великим.  Его  сестра  вышла  замуж  за
одного из сыновей императора Священной Римской империи, и он сам  был  одним
из главных его союзников в бесконечных войнах с маврами  против  государства
Каролингов. В 803 г., то есть вскоре после коронации Карла Великого,  Гиллем
овладел Барселоной и простер свои владения далеко за  Пиренеями,  и  в  знак
благодарности император поспешил утвердить его  особый  статус  -  владельца
всех этих территорий, на что указывают многочисленные свидетельства.
   Но во многих очень серьезно составленных  генеалогиях  семьи  и  потомков
Гиллема де Желлона, к несчастью, не уточняется,  кто  были  его  предки,  за
исключением его отца Теодориха, который нам уже  известен.  Но  раз  уж  его
происхождение  окутано  тайной,  ограничимся  тем,  что  отметим  среди  его
потомков Бернара Плантавелю, будущего  основателя  герцогства  Аквитанского,
который, как мы уже видели, фигурирует в  "документах  Общины"  как  потомок
Сигиберта IV. Другая грамота - Vicus Electum - от 813 г., рассказывающая  об
основании монастыря св. Марии Алетской Берой IV, графом де Редэ, и его женой
Ромеллой, а также детьми, Ар-гилой  и  Ротаудой,  подтверждает  все,  о  чем
говорится в "документах Общины".
   Ужасно  соблазнительно  было  бы  использовать   генеалогии   "документов
Общины", чтобы заполнить белые пятна  Истории  и  просто  признать  предками
Гиллема де Желлона Дагоберта II, Сигиберта IV, Сигиберта V  и  весь  древний
меровингский род, свергнутый майордомами, а также и названную  "документами"
ветвь Плант-Аров, или Плантаров.
   К сожалению, нам пришлось отказаться от этого легкого пути, ибо,  на  наш
взгляд, сведения являются не слишком точными, чтобы мы позволили себе свести
в одну династию Плантаров, потомков Сигиберта IV и Гиллема де Желлона. Может
быть, это и была одна ветвь рода,  но,  может  быть  также,  что  две  ветви
скрестились только на Бернаре Плантавелю, принадлежавшим к обеим династиям.
   Не менее верно и то, что, не соответствуя во многих  пунктах  друг  другу
очень точно, генеалогии, относящиеся к семье Гиллема де  Желлона,  в  общем,
подтверждают генеалогии "документов  Общины".  Тогда,  так  как  не  имелось
противоречащих аргументов, мы решили принять последнюю  гипотезу:  Сигиберт,
пережив  убийство  своего  отца,  Дагоберта  II,   обеспечил   выживание   и
продолжение меровингского рода под именем Плантар  и  с  титулом  графов  де
Редэ.
   В 886  г.  "пылкий  побег  меровингской  лозы"  стал  могучим  деревом  с
многочисленными  и  сложными  ответвлениями.  Бернар  Плантавелю  и  герцоги
Аквитанские представляли одно из  них;  другое  же,  по  словам  "документов
Общины",  было  представлено  внуком  Сигиберта  IV,  Сигибертом  VI,  более
известного под именем "принц Урсус". Между 877 и  879  гг.,  уточняют  также
"документы", "принц Урсус" официально стал "королем Урсусом",  затем,  чтобы
возвратить себе  свое  законное  наследство,  организовал  восстание  против
Людовика II Французского с помощью Бернара Овернского  и  маркиза  де  Готи,
сеньоров своих друзей.
   Но если История подтверждает, что восстание действительно имело  место  в
это время, и  намекает  на  двух  сеньоров-союзников,  то  она  не  называет
поджигателем бунта Сигиберта VI, довольствуясь тем, что много раз  упоминает
некоего "принца Урсуса",  участвовавшего  в  любопытной  церемонии,  имевшей
место в Ниме, в  ходе  которой  пятьсот  церковнослужителей  пели  Те  Deum.
(Вероятно, здесь идет речь о коронации, на которую, может быть,  и  намекают
"документы  Общины",  когда  упоминают  официальное  провозглашение  королем
Урсуса между 877 и 879 гг.).
   Опять складывается впечатление,  что  "документы"  пользуются  секретными
сведениями, дополняющими официальную Историю  и  заполняющими  белые  пятна.
Благодаря им, мы узнаем, что таинственный "принц  Урсус"  на  самом  деле  -
потомок короля Дагоберта II через Сигиберта IV, и тогда  восстание  обретает
совсем другое значение: это попытка меровингской  династии,  лишенной  своих
прав, вернуть наследство, пожалованное ей Римом  пактом,  подписанным  ею  и
Хлодвигом, а затем преданным.
   Но, зная из  "документов  Общины"  и  различных  других  источников,  что
восстание должно было провалиться, ибо принц Урсус и его союзники в  881  г.
были разбиты при Пуатье, семья  Плантар,  таким  образом,  теряла  все  свои
владения на юге Франции, но сохраняла  почетные  титулы  графов  де  Редэ  и
герцогов Разесских. Что касается принца Урсуса, то  он  умер  в  Бретани,  с
герцогским домом которой через династические браки была связана  его  семья.
Так, в конце IX в. кровь Меровингов потекла в жилах  герцогов  Бретонских  и
Аквитанских.
   В течение следующих лет часть семьи, членом  которой  был  Алэн,  будущий
герцог Бретонский, нашла  убежище  в  Англии  и  основала  там  ветвь  рода,
названную "Планта"; согласно некоторым источникам, Алэн и его семья  убежали
от викингов. "Документы Общины" упоминают одного из членов  этой  английской
ветви. Беру VI, прозванного "зодчим" за то,  что  он  занимался  "искусством
зодчества" в стране, где он и его потомки нашли убежище у короля Ательстана.
Таким образом, этот загадочный намек не лишен интереса, раз  мы  знаем,  что
происхождение   британского   франкмасонства,   согласно   самим   масонским
источникам,  действительно  восходит  к  царствованию  Ательстана.  Если  не
принимать  во  внимание  права  на  французский  престол,   имелась   ли   у
меровингской крови связь также и с франкмасонством?
   Средневековье изобилует мифами, богатству  и  поэтичности  которых  может
позавидовать греческая или римская мифология.  Часть  этой  мифологии  имеет
отношение к персонажам вполне реальным, например, к Артуру,  Роланду,  Карлу
Великому или Родриго Диасу де Вивару - знаменитому Сиду; но другая ее  часть
покоится на явно более хрупкой основе, например, на легендах о Граале.
   Среди самых  популярных  фигур  Средневековья  надо  отметить  Лоэнгрина,
"Рыцаря  с  лебедем",  и  одноименный  роман,  где  сказочные  темы   Грааля
сталкиваются без конца с подлинными историческими  персонажами.  Не  эта  ли
смесь  фантастики  и  реальности,  единственная  в  своем  роде,  и  сегодня
обеспечивает новый успех произведениям Вагнера?
   Согласно этим  средневековым  легендам,  Лоэнгрин,  потомок  таинственной
"семьи Грааль" и называемый иногда Гелиосом по причине своих уз с Солнцем, в
поэме Вольфрама фон Эшенбаха действительно является сыном Парцифаля, "рыцаря
Грааля". Однажды в священном храме или замке Грааля, в Мунсальвеше, Лоэнгрин
слышит колокол часовни, который звонит сам, без всякой  посторонней  помощи:
кто-то зовет его, это сигнал. Действительно, к нему взывает о  помощи  дама,
пребывающая  в  отчаяньи  -  герцогиня  Брабантская  для  одних,   герцогиня
Бульонская для других, и Лоэнгрин устремляется к ней  в  лодке,  запряженной
лебедями. Победив преследователей прекрасной герцогини, он женится  на  ней,
но в день своей свадьбы он требует  от  нее  клятву:  не  расспрашивать  его
никогда ни о его происхождении, ни о его прошлом.
   В  течение  семи  лет  эта  женщина  будет  повиноваться  желанию  своего
господина, но однажды, подстрекаемая любопытством и  ревнивыми  соперниками,
она поддается искушению. После того, как она задает роковой вопрос, Лоэнгрин
тотчас покидает ее, садится в свою лодку, запряженную лебедями, и исчезает в
лучах заходящего солнца. Однако, он оставляет  ей  сына,  который,  согласно
рассказам, станет то ли отцом, то ли дедом Годфруа Бульонского.
   Сегодня мы  плохо  представляем  себе  ту  широту  популярности,  которая
окружала ореолом судьбу Годфруа Бульонского в его время и вплоть до XVII  в.
Действительно, сегодня при словах  "крестовые  походы"  в  памяти  всплывает
скорее  Ричард  Львиное  Сердце,  король  Джон,  Людовик  Святой  и  Фридрих
Барбаросса, но никто из них не пользовался в свое время таким необыкновенным
почитанием, как Годфруа Бульонский. Организатор Первого  крестового  похода,
Годфруа  был  для  души  народа  верховным  рыцарем,  замечательным  героем,
благодаря которому Иерусалим был вырван из рук неверных, а вместе с ним была
отвоевана могила Иисуса Христа. Короче, тот, кто сумел  объединить  в  одном
порыве  восторга  и  великодушия   самые   высшие   ценности   рыцарства   и
христианского рвения, состоял из плоти и крови, то есть существовал на самом
деле.
   Теперь понятно, почему Годфруа Бульонский стал предметом культа,  который
сохранялся еще долго после его смерти. А от культа до мифа всего один шаг, и
в случае с Годфруа этот шаг был легко сделан. Вольфрам фон Эшенбах и  многие
другие средневековые романисты  увидят  в  нем  потомка  таинственной  семьи
Грааль; другие - блестящего  представителя  легендарного  рода,  и  все  эти
гипотезы тем более понятны, что они находят свои истоки лишь в  таинственной
игре света и теней.
   "Документы  Общины"  представляют  нам  -  в  который  раз!  -   наиболее
правдоподобную из генеалогий Годфруа Бульонского, и, скажем так: быть может,
первую такую правдоподобную. В дальнейшем  мы  будем  ее  проверять,  и  она
окажется точной; ничто ей не противоречит, все  ее  подтверждает,  и,  кроме
того, она разрешает множество исторических загадок.
   Согласно этой генеалогии, Годфруа происходил из семьи Плантар со  стороны
своей прабабки, вышедшей в 1009 г. замуж за Гуго де Плантара. Следовательно,
в жилах Годфруа текла меровингская кровь, он был прямым  потомком  Дагоберта
II, Сигиберта IV и других "потерянных королей" этого рода. В течение четырех
столетий эта королевская кровь питала многочисленные  и  перемешанные  между
собой генеалогические  деревья,  а  затем  в  один  прекрасный  день  метод,
аналогичный прививке винограда, позволил появиться на  свет  исключительному
плоду - Годфруа  Бульонскому,  герцогу  Лотарингскому.  И  именно  здесь,  в
Лотарингском доме, меровингская кровь нашла себе новое потомство.
   Это открытие по-новому освещает крестовые походы, и впредь можно видеть в
них совсем  другое,  нежели  череду  битв  исключительно  ради  того,  чтобы
отвоевать у сарацин Гроб Господень.
   В этих обстоятельствах Годфруа Бульонский в его собственных  глазах  и  в
глазах  его  сторонников  действительно  был  большим,  чем  просто   герцог
Лотарингский;  он  был  законным  королем,  уполномоченным  претендентом  из
династии, низложение которой произошло с убийством Дагоберта II в 679 г. Но,
несмотря ни на что, он оставался королем без королевства, а на троне Франции
династия Капетингов устроилась слишком хорошо, чтобы ее оттуда прогнали.
   Что же должен был сделать король без  владений,  если  не  найти  или  не
создать королевство? А какое королевство выбрать, если не самое  драгоценное
из всех - Палестину, Святую Землю,  по  которой  ходил  сам  Иисус?  Владыка
такого королевства, не будет ли он равен другим владыкам Европы? Царствуя  в
самых священных местах на земле, не возьмет ли он  справедливый  реванш  над
Церковью, той  Церковью,  которая  четыреста  лет  тому  назад  предала  его
предков?
   Итак, некоторые кусочки головоломки, наконец, начинали раскладываться  по
местам, и если Годфруа Бульонский действительно принадлежал к  меровингскому
роду, то множество элементов, не  имеющих  видимой  связи,  занимали  теперь
логичное место в едином  целом.  Таким  образом,  было  оправдано  значение,
придаваемое таким  разным  деталям  нашего  исследования,  как  меровингская
династия и крестовые походы, Дагоберт II и Годфруа Бульонский, Ренн-ле-Шато,
рыцари Храма, Лотарингский дом и Сионская Община. Таким  образом,  мы  могли
проследить меровингский род до настоящего времени и  Алэна  Поэра,  Анри  де
Монпеза, а также до супруга королевы Дании, не забывая,  естественно,  Пьера
Плантара де Сен-Клера и  Отто  Габсбурга,  герцога  Лотарингского  и  короля
Иерусалима.
   Да, конечно... Но на главный вопрос по-прежнему ответ не  найден.  Почему
Меровинги? Почему на протяжении веков эта вечная вездесущность,  стабильная,
действенная, убедительная, несмотря на свой  ореол  тайны?  Каким  сказочным
знаком, какой невидимой печатью, ускользавшей все время от нашего взора, был
отмечен этот род?
   10. ИЗГНАННОЕ ПЛЕМЯ
   Теперь мы были убеждены, что главное в нашем расследовании заключалось  в
крови Меровингов, в  тайне,  неотделимой  от  этого  рода.  Эта  кровь,  чье
происхождение не  имеет  себе  равных,  была  отмечена  знаком,  который  не
существовал больше нигде и который нам надо было открыть как можно  быстрее.
Только тогда, не раньше, наша загадка будет в целом решена.
   Мы перечитали самые важные из "документов Общины", а особенно тщательно -
"Секретные досье", и  это  помогло  нам  прежде  всего  проверить  некоторые
детали, затем  объяснить  другие  и  сориентироваться  в  направлении  наших
дальнейших  поисков.  Но  увы,  нигде  больше  не  появлялось  ни  малейшего
указания,  способного  прояснить  таинственную  специфичность  меровингского
рода. Мы подошли к перекрестку, к критической  точке  нашего  расследования;
смысл некоторых из этих документов еще полностью от  нас  ускользал,  и  нам
снова приходилось возвращаться назад, но уже по проложенным тропинкам, чтобы
постараться разглядеть то, что мы могли упустить.
   Как мы уже видели, Меровинги считали, что происходят из древней Трои;  но
согласно "документам Общины", их происхождение надо  искать  еще  раньше,  а
именно: в эпоху Ветхого Завета.
   Большое число записей, сопровождающих "Секретные досье",  в  самом  деле,
намекали на одно из двенадцати племен Израиля, на племя Вениамина, а в одной
из записей прямо цитируются три  отрывка  из  Библии:  Второзаконие  XXXIII,
Книга Иисуса XVIII и Книга Судей XX и XXI.
   В первом тексте Моисей,  благословив  каждого  из  патриархов  двенадцати
племен, говорит о Вениамине такими словами: "Возлюбленный Господом обитает у
него безопасно, Бог покровительствует ему всякий день, и он  покоится  между
раменами Его" (XXXIII, 12). Что же означали эти слова? Не  хотел  ли  Моисей
сказать, что Вениамин и его потомки были избраны  Богом  и  отмечены  особым
знаком? И этот знак "между раменами (плечами) его" не вызывает ли  в  памяти
легендарное родимое пятно Меровингов - красный крест, расположенный  на  том
же самом месте?
   Быть может, пристрастие к параллелям толкает нас слишком далеко,  но  это
не единственная связь между патриархами Ветхого Завета  и  нашими  поисками.
Как сообщает Роберт Грейвс, действительно, 23 декабря был священным днем для
племени Вениамина; а мы помним, что 23 декабря было  выбрано  для  праздника
св. Дагоберта. Но продолжим. Среди трех кланов, образующих племя  Вениамина,
был клан Ахирама - могущего быть отождествленным с Хирамом, строителем Храма
Соломонова - и центральной фигуры масонской традиции. Верный ученик Хирама -
вспомним  это   -   звался   Бенони,   а   Бенони   было   именем,   которым
Вениамина-ребенка назвала его мать Рахиль перед смертью.
   Вторая ссылка "Секретных досье" на Библию - это отрывок из Книги  Иисуса,
и он еще более значителен. Это рассказ о прибытии народа  Моисеева  в  Землю
Обетованную  и  распределение  ее   по   различным   племенам.   Территория,
доставшаяся Вениамину, включала будущий святой город Иерусалим; так, в стихе
28, в конце его, перечислены земли, которые ему были отданы: "... Цела, Елеф
и Иевус, иначе Иерусалим, Гивеаф и Кириаф: четырнадцать городов с их селами.
Вот удел сынов Вениаминовых, по племенам их". Так, прежде чем стать столицей
Давида и Соломона, Иерусалим по полному праву принадлежал  Вениамину  и  его
потомкам.
   Теперь посмотрим на третий отрывок из Библии, из  глав  XX  и  XXI  книги
Судей Израилевых, которая относится к сложной последовательности событий: на
левита, пересекавшего территорию Вениамина, было совершено нападение, а  его
сожительницу   изнасиловали   почитатели   Велиала,    варианта    шумерской
богини-матери, вавилонской Иштар и  финикийской  Астарты.  Левит  тотчас  же
собирает правителей Израиля  и  требует  мести:  злоумышленники  из  племени
Вениамина должны быть преданы  суду.  Но  Вениамин  отказывает,  предпочитая
защитить "сынов Велиала", и затем  следует  кровавая  битва  между  виновным
племенем и одиннадцатью другими коленами Израиля;  последние  даже  клянутся
никогда не давать своих дочерей в жены членам враждебного племени; затем бой
кончается,  большая  часть  племени  Вениамина  истреблена,  и  победоносный
Израиль (слишком поздно) раскаивается в своем решении:
   "Поклялись Израильтяне в Массифе, говоря: никто из нас не  отдаст  дочери
своей сынам Вениамина в замужество. И пришел народ в дом Божий, и сидели там
до вечера пред Богом, и подняли громкий вопль, и сильно плакали, и  сказали:
Господи, Боже Израилев! для чего случилось  это  в  Израиле,  что  не  стало
теперь у Израиля одного колена?" (XXI, 1-3). И снова, чуть дальше:
   "И сжалились сыны Израилевы над Вениамином, братом своим, и сказали: ныне
отсечено одно колено от Израиля. Как поступить  нам  с  оставшимися  из  них
касательно жен, когда мы поклялись Господом не  давать  им  жен  из  дочерей
наших?" (XXI, 6-7). В стихе 15 еще раз встает та же дилемма:
   "Народ же сожалел о Вениамине, что  Господь  не  сохранил  целости  колен
Израилевых. И сказали старейшины общества:  что  нам  делать  с  оставшимися
касательно  жен,  ибо   истреблены   женщины   у   Вениамина?   И   сказали:
наследственная земля пусть останется уцелевшим  сынам  Вениамина,  чтобы  не
исчезло колено от Израиля; но мы не можем дать им жен из дочерей наших.  Ибо
сыны Израилевы поклялись, говоря: проклят, кто даст жену  Вениамину!"  (XXI,
15-18).
   Исчезло ли колено Вениамина? Нет, ибо старейшины нашли  выход.  У