целевшие
идут на праздник Господень в Силоам. Они прячутся в  винограднике  и,  когда
девушки Силоама выходят танцевать, нападают на них, похищают их и женятся.
   Почему же "Секретные досье"  привлекают  внимание  к  этому  отрывку?  Не
потому ли, что колено  Вениамина  -  одно  из  главных,  и  что  оно  быстро
оправляется от удара, вновь обретя свой численный состав и свой  престиж,  и
что именно они (первая книга Самуила) дадут Израилю его первого царя, Саула?
   Однако битва в защиту верных Велиалу  отметила  поворот  в  судьбе  сынов
Вениамина, и многие из них, если не все, должны были отправиться в изгнание.
Впрочем, по этому поводу в "Секретных  досье"  имеется  заметка,  написанная
заглавными буквами. Вот она:
   "ОДНАЖДЫ ПОТОМКИ ВЕНИАМИНА  ПОКИНУЛИ  СВОЮ  СТРАНУ,  НЕКОТОРЫЕ  ОСТАЛИСЬ;
СПУСТЯ ДВА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ГОДФРУА IV СТАНОВИТСЯ КОРОЛЕМ ИЕРУСАЛИМА И ОСНОВЫВАЕТ
ОРДЕН СИОНА".
   Следовало ли заключить из этого, что между этими рассеянными  во  времени
элементами - Вениамином, Годфруа, Сионом - действительно существовала  некая
связь?
   Да, это так, и мы констатируем это, собрав воедино некоторые разрозненные
фрагменты "Секретных досье", призванные стать очень связным целым.
   Итак, сыны Вениамина отправились  в  изгнание,  которое,  как  считается,
привело их в Грецию, в центр Пелопоннеса, в Аркадию, где они  породнились  с
королевской семьей. Продолжение известно:  в  начале  христианской  эры  они
эмигрировали на Дунай и Рейн, слились с  тевтонскими  племенами  и  породили
франков-сикамбров, прямых предков Меровингов.
   По "документам  Общины"  и  с  учетом  аркадийского  эпизода,  Меровинги,
следовательно, были прямыми выходцами из колена Вениаминова. Иными  словами,
их   потомки,   Плантары   или   герцоги   Лотарингские,   имели   семитское
происхождение;  а  так  как  Иерусалим  был  отдан  Вениамину,  то   Годфруа
Бульонский, отправляясь в Святую Землю, требовал всего-навсего свое законное
наследство. Вспомним - что самое главное, и мы это уже отмечали,  -  что  из
всех европейских принцев, собравшихся в первый крестовый поход, Годфруа  был
единственным, кто отказался от всего своего состояния, словно  у  него  было
намерение не возвращаться больше во Францию.
   Ничто, однако, ясно не подтверждало происхождения меровингского рода  "от
Вениамина", ведь "документы Общины" ссылались на слишком далекое  и  слишком
темное время, чтобы они служили в этом  смысле  формальным  доказательством.
Тем не менее, эта гипотеза не имела  ничего  нового  или  оригинального.  Не
существовала ли она уже в очень  многословной  форме  в  творчестве  Марселя
Пруста  и  в  более  недавнем  творчестве  писателя  Жана  д'Ормессона,  где
прослеживалась мысль о том, что некоторые знатные  французские  семьи  имеют
еврейское происхождение? Вспомним и позицию Роже Пейрефитта, который в  1965
г. вызвал скандал среди своих современников  и  заставил  много  говорить  о
себе, ибо он поддерживал ту же теорию, но не только по отношению  к  большей
части европейской аристократии, но и применительно ко всем французам вообще.
   Несомненно,  что  гипотеза  эта  ненадежная,   но   правдоподобная,   как
правдоподобна и миграция,  приписываемая  племени  Вениамина  в  "документах
Общины". Они взяли в руки  оружие,  чтобы  защищать  верных  Велиалу,  этому
подобию богини-матери, которой часто придавали вид теленка или быка, которую
они почитали, и, быть может, культ золотого тельца, упоминаемый в Исходе,  и
одна из самых знаменитых картин  Пуссена  отражает  смутное  воспоминание  о
специфическом ритуале, присущем только сынам Вениамина.
   Продолжая  сражаться  с  одиннадцатью  другими  коленами  Израиля,   сыны
Вениамина выбрали, путь изгнания на запад и к  финикийскому  берегу,  где  у
моряков  были  большие  и  прочные  корабли.   Почитавшие   тот   же   культ
богини-матери,  "Царицы  Небес",  называемой  в  их  стране  Астартой,   эти
последние не могли отказать в помощи беглецам.
   Вот так колено Вениаминово покинуло Палестину и убежало в Грецию, и можно
было надеяться отыскать его следы где-нибудь еще. Они действительно  имеются
в греческой мифологии, если верить легенде  о  сыне  короля  Белоса,  Данае,
привезшему в Элладу пятьдесят своих дочерей, которые ввели в  Аркадии  культ
богини-матери. Как считает Роберт Грейвс, миф о Данае описывает прибытие  на
Пелопонес "племени из Палестины", и историк ведет к тому, что  король  Белос
был на самом деле Ваалом, или Белом, или, может быть,  Велиалом  из  Ветхого
Завета - интересное уточнение, ибо известно,  что  один  из  кланов  племени
Вениамина звался кланом Белы.
   Так культ богини-матери распространился по всей Аркадии,  а  затем  и  по
всей Греции, чтобы  позже  слиться  с  культом  Деметры,  потом  -  Дианы  и
Артемиды. Под именем Ардуины Артемида  становится  богиней  Арденн,  а  ведь
именно из Арденн франки-сикамбры  войдут  в  Галлию.  Тотемом  Артемиды  был
медведь -  Каллисто,  мать  Аркаса  -  медвежонка,  покровителя  Аркадии;  и
Каллисто,  перенесенная  на  небеса  Артемидой,  стала  созвездием   Большой
Медведицы. Именно поэтому слово "Урсус", часто применяемое к Меровингам,  не
может считаться простым совпадением.
   Заметим также, что и в другом месте греческой мифологии имеются намеки на
изгнание евреев из Палестины в Аркадию. В античной древности, например, этот
район  находится  под  надзором  всемогущего  государства  Спарты,   которая
попросту  аннексировала  большую  часть  местной  культуры,  и  легендарного
аркадийца  Лицеоса   можно   отождествить   с   Ликургом,   систематизатором
спартанских законов. Достигнув зрелого  возраста,  спартанцы,  как  позже  и
Меровинги, придавали своим длинным волосам магическое значение,  указывающее
не только на физическую силу, но и принимающее значение священного  символа.
Наконец, две книги Маккавея  устанавливают  прямую  связь  между  евреями  и
спартанцами. Сначала во второй главе говорится о  евреях,  "отправившихся  в
Лакедемонию в надежде найти там убежище, учитывая то, что у  них  с  местным
населением общее происхождение", затем в  предыдущей  главе  говорится:  "Из
рассказа о спартанцах и евреях стало ясно, что они братья  и  происходят  из
рода Авраамова".
   Таким образом, хоть и не имеется действительно бесспорных  доказательств,
возможность еврейской миграции в Аркадию ни в  коем  случае  не  может  быть
совершенно исключена. Тем более, что есть и другой  аргумент  в  ее  пользу:
семитское влияние на франкскую культуру, что не нужно  доказывать,  так  как
этим уже широко занимается археология.
   Семитские и финикийские торговые пути пересекали юг Франции, от Бордо  до
Марселя и Нарбонна, и поднимались вверх по Роне. Начиная с VII в. до  н.  э.
вдоль французского Средиземноморья имелись финикийские торговые конторы, а в
Тулузе и Каркассоне  при  раскопках  обнаружились  многочисленные  предметы,
доказывающие семитское влияние. Не стоит сверх меры удивляться  этому,  ведь
финикийские цари Тира в IX в. до н. э. вступили в союз с  царями  Израиля  и
Иудеи, и результатом  были  тесные  и  вполне  естественные  контакты  между
народами.
   Наконец, в 70  г.  н.  э.  разграбление  Иерусалима  и  разрушение  Храма
повлекло за собой массовый исход евреев из Святой Земли. Не будем  забывать,
что, например, в Помпеях, погребенных навечно под лавой  Везувия  в  79  г.,
имелась весьма значительная еврейская община, и что  в  то  же  самое  время
южные города Галлии, такие, как  Арль,  Люнель,  Нарбонн,  служили  убежищем
детям Израиля, изгнанным с родной  земли.  Иммиграция  еврейского  народа  в
Европу,  а  особенно  в  Галлию,  конечно,  началась  задолго   до   падения
Иерусалима. Между 106 и  48  гг.  до  н.  э.  Рим  действительно  имел  свою
еврейскую колонию, как позже  Кельн  на  берегах  Рейна.  Некоторые  римские
легионы имели рабов-евреев, которые вместе  со  своими  хозяевами  проходили
через  всю  Европу,  и  большая  их  часть  наконец   обретала   свободу   и
группировалась в общины.
   Бесполезно искать иные причины, по  которым  во  Франции  часто  названия
городов и деревень имеют бесспорно еврейское происхождение, и это  случается
чаще всего в самом центре древнего меровингского  королевства.  Например,  в
нескольких километрах от Стенэ  на  опушке  Веврского  леса,  где  был  убит
Дагоберт II, находится деревня Баалон, а  между  Стенэ  и  Орвалем  -  город
Авиот. Что касается горы Сион в Лотарингии - "вдохновенного холма", - то она
вначале называлась Семита. Дойдя в нашем расследовании до  этого  места,  мы
уже не могли отрицать того, что этот набор  маленьких  деталей,  даже  самых
минимальных, в конце концов подтверждал правоту "документов Общины" и  делал
их еще более правдоподобными. Во всяком случае,  мы  должны  были  признать,
что, по всей вероятности, Меровинги и их  знатные  потомки  имели  семитское
происхождение.
   Но что же дальше?.. Это открытие, не будучи в конечном счете ни для  кого
секретным, было ли оно главным? Неужели мы прошли столькими путями и столько
раз сворачивали на  новые  дороги,  чтобы  прийти  единственно  к  подобному
выводу? Неужели этой истории об изгнанном  племени  было  достаточно,  чтобы
оправдать непрерывность меровингской династии, Сионскую  Общину,  Ньютона  и
Винчи, деятельность герцогских  домов  де  Гизов  и  Лотарингских,  Общество
Святой Евхаристии, тайны, касающиеся "Шотландского ритуала" и все то, что мы
так терпеливо открывали и анализировали в  первой  части  настоящей  работы?
Одним словом, неужели факт происхождения от колена Вениаминова действительно
представляет такой интерес для нашего века?
   Кроме того, если наше  расследование  касалось  таким  образом  еврейской
действительности,  то  почему  в  ней   оказывались   вкрапленными   столько
специфических христианских элементов? С какой стати был подписан пакт  между
Хлодвигом и римской Церковью, или зачем  надо  было  завоевывать  Иерусалим?
Какую в точности роль сыграли здесь  многочисленные  церковники  и  прелаты,
впутанные в эту загадку? Что скрывала двусмысленность  катарской  религии  и
рыцарей   Храма,   Общества   Святой   Евхаристии    или    "герметического,
аристократического и христианского" франкмасонства?
   Наконец,  последнее  замечание:  наше  исследование  разворачивалось  под
знаком  христианства,  а  не   Ветхого   Завета.   Еврейское   происхождение
меровингского рода, таким образом, мало отражалось на нем, и эта  история  с
племенем Вениамина имела на него очень ограниченное воздействие, последствий
которого было не более, чем какого-нибудь другого отклонения от темы.
   Но, тем не менее, мы были глубоко убеждены, что эта  история  скрывала  в
себе  нечто  гораздо  более  значительное.  Увлекаемые  вполне  естественным
любопытством, мы удалились от правильного пути. Но в  какой  момент?  Где-то
какая-то деталь ускользнула от нас, но какая именно?..
 
   11. СВЯТОЙ ГРААЛЬ
   Да, одна деталь от нас ускользнула. Мы выбрали ошибочное направление,  мы
не уделили достаточного внимания одному факту, быть  может,  незначительному
на первый  взгляд,  но  имеющему  серьезные  последствия.  Однако,  мы  были
убеждены, что не пренебрегли ни одной датой, ни одним историческим событием,
прямо или косвенно связанным с нашим расследованием. Мы сознавали, что очень
тщательно следовали всем фактам, но, возможно, песчинку, на  которую  мы  не
обратили внимания, следовало искать не на этом уровне, а в другом  месте,  в
сферах,  лежащих  ниже  официальной  Истории,  неизвестных  ей  и,   однако,
неотделимых от нее, спрятанных в самом сердце тайной истории мира.
   Так, с  самого  начала  наших  поисков  мы  встречались,  сталкивались  и
расходились с темой,  которая  возвращалась  через  определенные  промежутки
времени, но очень ненавязчиво, чтобы не привлекать нашего внимания. Это тема
Святого Грааля.
   Святой   Грааль...   Предполагаемое   сокровище   катаров,    сохраненное
мужественными рыцарями Храма, воспетое знаменитыми романами, родившимися при
дворе графов Шампанских, которые сами были тесно связаны с основанием ордена
Храма... Грааль, облеченный той же таинственной властью,  как  и  обладатели
головы,  которой  поклонялись  тамплиеры  во   время   церемоний;   слывущий
источником всякого богатства и плодородия на земле.
   Мы снова встретились с ним в более близкое к нам время - в конце XIX в. -
в оккультных кружках Жозефена Пеладана и Клода Дебюсси. И снова,  углубляясь
во Время, мы замечали, что Грааль  опять  притягивает  лишь  к  себе  одному
безграничную и фантастическую тень чудесного  цикла  средневековых  романов,
носящего его имя;  безусловно,  это  цикл  легенд,  но  он  носит  отпечаток
реальности: Годфруа Бульонский стал сыном Лоэнгрина,  рыцаря  с  лебедем,  а
отцом Лоэнгрина был Парцифаль, или Персеваль -  в  разных  странах  это  имя
произносили по-разному. Наконец, мы обнаружили  Грааль  на  юге  Франции,  в
землях, принадлежавших средневековому принцу Гиллему де Желлону, другу Карла
Великого, а также под пером Вольфрама фон Эшенбаха, который объявляет своего
героя потомком одного очень таинственного семейства...
   Были ли эти регулярные появления  в  наших  поисках  случайными  или  же,
напротив, они являлись выражением одной из их основных составляющих? Каковым
бы он ни был, этот Грааль, но был ли он связан с загадкой  Ренн-ле-Шато?  Но
тогда чем же именно он был? Существовал ли он на самом деле или же это  была
всего лишь химера, мечта, порожденная ненасытным воображением Средних Веков,
вскормленных мистикой? Или он был использован как символ какой-то более  или
менее конкретной истины,  которую  трудно  было  определить  и  очертить  ее
границы?
   Все это были захватывающие вопросы и  радужные  перспективы,  которые,  к
несчастью,  грозили  увлечь  нас   слишком   далеко   в   сферы   обманчивых
умозрительных рассуждений. Но, по крайней мере, мы могли, может  быть,  хоть
на несколько мгновений остановиться на романах,  посвященных  этой  легенде,
многочисленных  романах,  сложных  по  своей  сути,  поднимающих   множество
вопросов.
   По одним источникам, Грааль был кубком, которым пользовались Иисус и  его
ученики во время тайной вечери; по другим - он был чашей, в которую Иосиф из
Аримафеи собрал кровь Иисуса, пригвожденного к кресту. Третьи  считают,  что
он был и тем, и другим одновременно. Однако,  нас  насторожил  один  момент.
Если Грааль существовал и был так тесно связан с личностью Иисуса, то почему
в течение более чем тысячелетия о нем молчали? Почему ни малейшего следа его
нет ни в фольклоре, ни в устных преданиях первых десяти веков нашей эры? Был
ли он в течение всего этого времени если не утерян,  то,  по  крайней  мере,
забыт или сознательно изъят из недр человеческого сознания?
   Даже принимая то, что этот священный предмет, трудно-определяемый, но так
близко касающийся христианской веры, мог исчезнуть  таким  образом,  то  как
можно объяснить то, что он внезапно вновь появился на поверхности  земли,  а
именно: в самый разгар эпохи крестовых походов, в тот  самый  момент,  когда
франкское королевство в Иерусалиме находилось в своем  апогее,  когда  орден
Храма был на гребне своей власти, а ересь катаров  была  наиболее  сильна  и
грозна, чем когда-либо?
   Цикл романов о Граале должен был помочь нам понять, было ли это случайным
стечением обстоятельств или  же,  напротив,  повторяющиеся  появления  этого
таинственного мифа на нашем пути имели свой смысл.
   Литературное происхождение ее, связанное с основным  циклом  смен  времен
года и с их  вечным  возвращением,  является,  главным  образом,  языческим.
Несомненно, в начале его лежит некое подобие культа природы,  вдохновленного
прямо или косвенно тайнами, окружающими на Ближнем Востоке Таммуза,  Аттиса,
Адониса или Озириса. Со своей стороны, галльская и  скандинавская  мифологии
изобилуют  намеками  на  смерть,  возрождение  и  возобновление,   на   этот
постоянный  цикл  то  бесплодной,  то  плодородной  земли.  В  XIV  в.   это
центральная тема английской поэмы "Сэр Ивэйн и зеленый  рыцарь";  это  также
тема "Мабиногиона" - одного из самых  выдающихся  прозаических  произведений
галльского Средневековья, современного французским "артуровским"  рассказам,
но  дополняющего  более  древние  фольклорные  темы.  Мы   находим   там   и
таинственный "котел воскресения", куда в сумерках  бросали  мертвых  воинов,
чтобы утром на заре они вышли оттуда ожившими.  Котел  принадлежит  великому
Брану,  который  обладает  также  огромным  блюдом,  на  котором  без  конца
появляется пища, какую только пожелаешь - как  раз  одна  из  чудесных  сил,
приписываемых Граалю. Однако, в конце своей жизни Бран  был  обезглавлен,  а
его голова почиталась как талисман и была перевезена в Лондон,  где  за  ней
признали множество магических способностей,  например,  удобрять  землю  или
даже отпугивать захватчиков...
   Большинство из этих тем, как  мы  видим,  вновь  возникает  в  романах  о
Граале, и чары,  припысываемые  голове  Брана,  позже  станут  приписываться
рыцарям Храма своим таинственным головам-талисманам.
   Многие эрудиты прошлых веков и настоящего  времени,  в  частности  Джеймс
Фрэзер в своей "Золотой ветви", постарались определить  языческие  источники
цикла романов о Граале. Но, как кажется, никто особенно  не  заинтересовался
странной манерой, с которой между серединой и концом XII  в.  языческий  миф
изменился, чтобы выкристаллизоваться и  прочно  утвердиться  в  христианском
мире через чашу, собравшую в себя кровь Христа. И поэтому нам  кажется,  что
здесь в действительности идет речь о процессе  более  тонком,  чем  прививка
христианских преданий на древо языческих легенд.
   Во всяком случае, романов, построенных на основе темы Грааля, мистических
воспоминаниях об Иисусе очень много,  и  их  чудеса  и  феерии  до  сих  пор
поражают воображение и приводят в восторг. Действительно, начиная с 1188 г.,
когда  произошел  разрыв   между   орденом   Храма   и   Сионской   Общиной,
фантастический  фейерверк  продолжается  до  того  времени,  которое   можно
расположить  между  1291  г.  (датой  падения   франкского   государства   в
Иерусалиме) и 1307 - 1314 гг. - период, в течение  которого  тамплиеры  были
уничтожены. Затем - полная тишина до 1407 г., когда в Ан глии  за  эту  тему
вновь берется Томас Мэлори в своем знаменитом произведении "Смерть  Артура".
С тех самых пор и до сегодняшнего дня Грааль  не  уходит  из  всех  западных
литератур и, наверное,  из  всех  культур,  ибо  под  разными  обличьями  он
присутствует и в Англии, и во  Франции,  и  в  Италии,  и  в  Испании,  и  в
Германии, и в Норвегии... Дошло даже до того, что во время  последней  войны
немцы, убежденные в его "материальном" существовании,  решили  приступить  к
археологическим раскопкам на юге Франции и постараться его найти.
   Во времена Мэлори Грааль уже был чашей с тайной вечери, в  которую  Иосиф
из Аримафеи собрал кровь Иисуса. По некоторым рассказам, Иосиф  из  Аримафеи
увез ее в Англию, в Гластонбери; по другим - ее взяла  с  собой  во  Францию
Магдалина, как свидетельствуют об этом легенды IV в., намекая на ее побег из
Святой Земли и высадку  на  берег  недалеко  от  Марселя,  где  до  сих  пор
почитаются ее мощи. Позже средневековая литература будет  изобиловать  этими
темами, видя  в  Магдалине  женщину,  которая  привезла  священный  предмет.
Наконец, в заключение вспомним интерес, проявленный Рене  Анжуйским  к  этой
чаше, которой, по его утверждениям, он обладал в XV в. Вернемся к  Мэлори  и
отметим, что он отождествлял Грааль с кубком и на этой основе выстроил чисто
рыцарский роман, из которого по большей части были исключены  мистические  и
символические аспекты древних легенд.
   Но самый древний роман, посвященный этой теме,  датируется  эпохой  около
1188 г.; он называется  "Персеваль  или  сказка  о  Граале"  и  был  написан
Кретье