ни  со  мной  сделали? Все
добивались, кто ты такой да где живешь. Чуть пальцы не сломали. Но я тебя не
выдала.  Сказала,  что  ехали  в  машине и  дорогу  я  не запомнила. Они  не
поверили, грозились... А потом я убежала, -- Алина разревелась.
     Я, признаться, ничего не понял. Но ее надрывные завывания раздражали.
     -- Утрись! -- Я протянул ей чистый носовой платок. -- А теперь расскажи то
же самое, но нормальным человеческим языком. Кто тебя избил?
     -- Громилы Кителя.
     -- А кто такой Китель?
     -- Да  ты  что, Вадик?! Ну,  тот тип из  "Волнушки". Которого перемазали
салатом.
     Ах, тот самый... Краснорожий с чубчиком...
     -- Почему -- Китель? Это кличка? Он что -- уголовник?
     Она даже обиделась:
     --  Скажешь  тоже,  уголовник!  Вовсе  даже  нет.   Большой   начальник!
Заведующий  торговой базой. Вот. Это его так прозвали  -- Китель, а настоящая
фамилия -- Когтев Константин Петрович.
     -- Нелогично. Если он большой делец, то и прозвать должны были Когтем, а
не каким-то там задрипанным Кителем.
     -- Откуда мне знать! Просто раньше он ходил в кителе, так и прилипло.
     --  Ну  ладно.  Отставим  филологические  изыски.  Чего он  хочет,  этот
Коготь-Китель?
     --  Господи!  -- опять  запричитала  она.  --  Я  ведь  предупреждала,  он
отомстит!
     -- Не  понимаю,  чего  ты мучаешься? Расскажи  этим  придуркам все,  что
знаешь. С любыми подробностями. Я не обижусь.
     Ее глаза страшно округлились.
     -- Как ты можешь шутить?! Он ведь убьет тебя. Понимаешь, убьет!
     -- Алина, все, -- устало сказал я. -- У меня нет времени на  пустяки.  Иди
домой. Прими душ  и передохни перед очередной вылазкой за клиентурой.  А мне
пора.
     Она как клещ вцепилась в мой рукав.
     -- Миленький, у тебя ведь есть  деньжата? Давай махнем на море,  а?  Там
сейчас солнце, фрукты,  все веселятся, загорают... Снимем отдельную комнату.
Там он нас не найдет. А я буду тебя любить. Сильно-сильно.
     Я чуть  не расхохотался ей в лицо.  Так вот в чем  дело! Она  придумала
дрянную пьеску  в надежде, что я  обеспечу  ей вояж к  теплому берегу. Синее
море, белый пароход. Бедная дурочка!
     -- Иди, Алина. -- Я открыл дверцу с ее стороны.
     -- Да куда же мне идти?! -- воскликнула она, заламывая руки. -- Теперь мне
все равно  не будет  житья в этом городе! Он и  мне ни  за  что  не простит,
потому что я была с тобой и видела его позор. Даже не так Китель, как Макс!
     -- Вот уж не думал, что ты такая пугливая, -- вздохнул я. -- Клянусь, дело
выеденного яйца не стоит. Но сейчас мне нужно  в  институт. Так что операция
"Защита" откладывается до вечера.
     -- Миленький, мне до вечера и спрятаться негде. Они уже ищут нас с тобой
по всему городу.
     -- Алина! Во-первых, успокойся. Я могу тебя спрятать в надежном месте на
два-три  дня.  А  во-вторых, выберу время, чтобы заняться  этими пройдохами.
Гарантирую -- вскоре ты сможешь спокойно  вернуться к своему  бизнесу.  Никто
тебя и пальцем не тронет. Кстати, где мне разыскать Кителя?
     -- Говорю же -- он заведует торговой базой.
     -- Какой именно? Их много.
     -- Не знаю точно.
     -- Проблема.
     -- По вечерам он часто бывает в "Волнушке", -- вспомнила Алина.
     -- Чудесно. Я  сделаю так, что у него навсегда пропадет  желание грозить
мне и моим знакомым. Он  -- круглый дурак, если задумал устроить мне пакость.
Считай, его карьера в нашем городе подошла к концу.
     Ее взгляд стал чуточку осмысленнее.
     -- Почему-то я тебе верю...
     Я дал задний ход, выводя машину из тупичка.
     -- Куда ты меня везешь?
     --  Пока на  вокзал. Там  найдем такси,  и я все  объясню. Я вырулил  на
проспект и перестроился в левый ряд. Алина вертела шеей как марионетка.
     -- Так я и знала?! -- воскликнула она, обнаруживая панический страх.
     -- Что еще?
     -- Машина Макса! Они нашли нас! Вот чертовщина, еще и Макс какой-то!
     -- Кто такой Макс?
     -- Его главный прихлебай.  Порядочный  подонок. Это  он разукрасил меня.
Животное! Теперь они нас достанут! Мы пропали! --  Самообладание окончательно
покинуло ее.
     Я глянул в зеркальце. Сзади шел плотный поток машин.
     -- Какая его?
     -- Зеленые "Жигули".
     Я присмотрелся внимательнее.
     -- Усатый пижон в темных очках на сытой роже -- это и есть Макс?
     -- Да...
     Кажется,  именно Макс ткнул  вчера своего  босса носом в салат. Значит,
вознамерился заслужить прощение? В машине сидели еще двое амбалов. Вид у них
был довольно свирепый.
     Я позволил "Жигулям" вплотную приблизиться к нам и сосредоточился.
     Импульс биополя послан!
     Автомобиль  тут  же  вильнул   и,  вылетев  на  тротуар,  свободный  от
пешеходов,  врезался  правым  крылом  в бетонную тумбу.  Конечно,  я  мог бы
устроить им аварию покрупнее, но не хотелось крови и  переломанных костей. А
они теперь призадумаются.
     Не знаю уж, какие выводы  сделала Алина,  но она бросилась мне на  шею,
перекрывая обзор.
     -- Миленький, ты просто чудо! Я отстранил ее.
     --  Если будешь выражать эмоции подобным образом,  мы угодим  в переплет
похлеще, чем Макс с приятелями.
     Все же  я  не мог отказать себе в удовольствии сделать разворот,  чтобы
проехать мимо разбившихся "Жигулей". Трое громил уже выбрались на тротуар  и
почесывали  помятые бока,  кривясь  и нехорошо ругаясь.  У обочины  тормозил
"уазик"  гаишников. Я  посигналил и сделал  Максу  ручкой. Пламенный  привет
Кителю!
     В  свою  очередь  Макс  погрозил  мне кулаком.  Похоже,  меня он  узнал
мгновенно.
     На  привокзальной  площади  я  припарковал  машину  на  стоянке,  затем
пристроил на коленях блокнот и нацарапал записку:
     "Иван Васильевич! Фекла Матвеевна!
     Подательнице  сего  оказать  радушный  прием. Устроить удобный  ночлег,
поить и кормить вдоволь. Но и приглядывать за ней -- ибо оной дамочке присуща
нездоровая  любовь  к  чужим  вещам.  Заберу  ее  лично через  два-три  дня.
Возможно,   несколько  позднее,   в   зависимости  от  того,  как   сложатся
обстоятельства.
     С приветом, Вадим Ромоданов.
     P. S. Купите ей новое платье и белье".
     Записку я старался писать каллиграфически, помятуя  о сетованиях  Феклы
Матвеевны относительно почерка моего дядюшки.
     Вкратце  объяснил  Алине,  что ее ожидает  и как  следует  себя  вести,
оказавшись в Жердяевке.
     Первый  затормозивший  таксист  мне не  прнравился  -- слишком блудливые
глаза для такой  пассажирки.  Зато второй  был  в  самый раз  --  добродушный
пожилой  простак с повадками закоренелого  семьянина. Я  объяснил ему,  куда
ехать,  заплатил  вдвое,  ему же вручил записку с просьбой передать  лично в
руки Пономарцов, и махнул Алине:
     -- Карета подана!
     Она крепко взяла меня за руку.
     -- Ты и вправду не боишься?
     -- Нет. Чего и тебе желаю.
     -- Ты и вправду все можешь?
     -- Все, что душа пожелает.
     -- А ты скоро меня заберешь?
     -- Как только, так сразу.
     -- А  вспоминать  будешь, хоть  иногда? Хотите верьте,  хотите  нет: она
смотрела на меня влюбленными глазами.
     * * *
     С этими нежданными заморочками я едва успел к первому звонку.
     Большая  покатая аудитория, в  которой сейчас собрался весь наш поток --
четыре группы, -- глухо гудела.
     Ближе к кафедре -- как раз по центру  --  расположились оба  наши гения --
Виталий и Олег. Вокруг кучковались корифеи помельче.
     Жанночки  сегодня  не  было.  Она  --  не  самая  прилежная  студентка и
частенько пропускает лекции.
     Сбоку,  возле  прохода, в позе  роденовского "Мыслителя"  сидел  Лорен.
Похоже, его до сих пор пожирали тайные страхи.
     Вот  хлопнула дверь, и  в аудитории  установилась  мертвая  тишина.  На
кафедру  взошел  профессор  Ермолин   --  гроза   не  только   хвостистов   и
прогульщиков,   но  и  "быстрых   разумом   невтонов".   Ермолин   вел  курс
начертательной  геометрии и  был  твердо убежден,  что ни  один студент не в
состоянии постичь сию науку в совершенстве. Высшая оценка, которую он иногда
применял, -- "весьма хорошо".
     На  вид  Ермолин был добродушным стариканом с благообразной улыбкой. Но
стоило  кому-нибудь  громко  кашлянуть,  как  он  оборачивался,  внимательно
смотрел на нарушителя и  изрекал: "Молодой  человек!  Если  вам  неинтересен
данный  многотрудный  предмет,  прошу совершить  променад".  Все знали,  что
память  у  старика  отменная,  и попавший на заметку автоматически недоберет
балла на экзамене. Поэтому на его лекциях стояла полная тишина.
     Голова у Ермолина  была совершенно лысая, на  самой макушке сидел некий
убор,  который  он не снимал ни зимой, ни  летом.  Наши остряки прозвали сей
убор ермолкой, хотя на самом деле это была обыкновенная цветная тюбетейка. О
ней ходили легенды. Рассказывали, что много лет назад один студент-бедолага,
доведенный до отчаяния придирками профессора (тогда доцента), обрушил на его
темечко   мощный  удар  циркулем.  С  той  поры  на  голове  Ермолина  зияет
безобразная  рана,  которую он вынужден  скрывать  ермолкой, особенно  после
того,  как  совершенно облысел. Существовали  разные  варианты этой легенды:
бил,  мол,   не  двоечник,  а  отличник,  которому  тот  завалил  повышенную
стипендию; бил не циркулем, а графином; и так далее, и тому подобное. Но все
сводилось к  одному:  на голове у  Ермолина страшная рана  и оттого он носит
ермолку. Никто ни разу не видел его обнаженной головы.
     Итак, лекция  началась. Народ принялся строчить конспекты и срисовывать
проекции. Один Лорен задумчиво смотрел в окно.
     И  тут  меня  посетила  забавная  идея. Я  вырвал из тетради  листок  и
написал: "Спорим, что через десять минут профессор снимет ермолку?"
     Записка поплыла по  рядам и достигла адресатов -- Виталия и Олега. Задал
же я им задачку!
     Выждав положенный срок, я сосредоточился на Ермолине.
     Профессор  как  раз  стоял  спиной к  аудитории,  вычерчивая  на  доске
очередную проекцию. Вот его левая рука потянулась к затылку и...
     Эффект был потрясающим! Голова профессора оказалась совершенно гладкой.
Как колено. И -- никакой раны.
     Вся  аудитория ахнула как  один человек. По-моему, даже стекла  в окнах
задребезжали.
     Ермолин надел тюбетейку и недоуменно обернулся:
     -- Что случилось, друзья? Я ошибся?
     Ответом   было  гробовое   молчание.   Рухнула  студенческая   легенда,
десятилетиями любовно передаваемая из поколения в поколение.
     После лекций я направился в общежитие.  Надо бы забрать кое-какие вещи,
главным образом рукописи, которые хранились в тумбочке.
     Кроме того, поскольку весть  о моем наследстве распространилась широко,
не  помешает  помянуть моего  любимого  дядюшку.  Пусть ребята видят,  что я
остаюсь славным малым, своим в доску.
     Вот и она, моя 521-я комната.
     Тут же нашлись добровольные гонцы, резво побежавшие по магазинам.
     Вскоре скромный товарищеский обед перерос в грандиозный ужин, а далее --
в  ночной кутеж.  Набилась  полная  комната.  Про дядю  забыли быстро. Гонцы
только и успевали сновать до магазина и обратно.
     Напился я в стельку.
     Позже  мне  рассказывали,  что,  спустившись  на  третий этаж,  я долго
колотил  в дверь  Жанны, выкрикивая: "Жанна! Выходи за  меня замуж!  Выходи,
Ж-ж-жанна! Поедем в Ж-ж-жердяевку!"
     К счастью или несчастью, она не ночевала в общежитии.
     А вот мне стоило бы немедленно завалиться спать. Но я решил ехать домой
-- и баста!
     После долгих уговоров меня шумной гурьбой проводили до машины.
     Мотор  послушно завелся.  Ну, поехали! Чего  мне опасаться?  Инспектора
ГАИ? Да я в секунду внушу ему, что не пил ни капли.
     В  этот поздний час шоссе было  абсолютно  свободно, я  гнал и гнал. Но
когда  на  одном из  поворотов машину занесло  и она промчалась впритирку  с
дубом-великаном,  мне оставалось  только поблагодарить судьбу. Для водителей
существуют  и другие неприятности, кроме инспекторов ГАИ. Дереву не внушишь,
что ты не пил.
     Мне хватило ума снизить скорость. До дому добрался благополучно, однако
поставить машину  в гараж уже не оставалось сил. Ну и хрен с  ней! Украдут --
куплю другую, еще лучше.
     Ввалившись  в темную прихожую,  я потянулся к  выключателю,  но тут мои
ноздри  наполнились  едкой  массой.  Сознание  помрачилось,  я  провалился в
бездну.
     * * *
     Где-то далеко-далеко,  за  тысячью закрытых  дверей, чуть слышно звонил
колокол.  Затем  двери  --  с  дальнего  конца  --  начали  распахиваться  все
стремительней. И вот невыносимой силы звук, способный  разорвать  барабанные
перепонки, накрыл меня своими чудовищными волнами.
     Я слабо вскрикнул и... очнулся. Стояла полная тишина.
     Было  ощущение,  что  я нахожусь  в какой-то  тесной  и темной  норе со
спертым воздухом.
     Некоторое время я лежал неподвижно, пытаясь собраться с мыслями.
     Мы здорово поддали в 521-й... До дому я добрался... Вошел в квартиру...
Кажется,  свалился  в  прихожей...  Но почему  такой  кромешный  мрак?  Надо
включить свет...
     Я попытался встать, но не тут-то было.
     Внезапно мне открылась страшная истина: мои руки  и ноги привязаны -- по
отдельности --  к  каким-то  опорам, на  глазах -- плотная повязка,  наползшая
краем на губы, отчего и дышится так трудно.
     А может, я все еще сплю и меня душат пьяные кошмары?
     Раздался отвратительный скрежет, будто по струнам провели рашпилем.
     Чей-то голос произнес:
     -- Кажись, очухался... Второй:
     -- Приведи в норму.
     В следующую секунду на меня обрушилась ледяная Ниагара.
     --  Ну  что, баламут, теперь  ты  убедился,  каково шутить с  почтенными
людьми?  --  раздался рядом  громовой голос.  Очень  знакомый.  Где-то  я его
слышал. И совсем недавно. Но где?
     Однако  зачем гадать? Кем бы ни был этот  человек,  сейчас я пошлю  ему
мысленный приказ наклониться,  снять  с  моих  глаз эту дурацкую  повязку  и
освободить от пут.
     Вот сейчас он подчинится, сейчас... Но вместо этого мой невидимый  враг
торжествующе продолжал:
     --  Когда машина с моими парнями долбанулась  в тумбу,  я  раскусил тебя
окончательно.  Я  на  все сто понял, кто ты таков. Ты  -- гипнотизер!  Честно
говоря, никогда не верил в эти штучки, но теперь вижу, что зря.
     Китель! Это Китель!  Мне  мгновенно  вспомнились предостережения Алины.
Этот человек оказался гораздо опаснее, чем  я предполагал. Но что творится с
моим биополем?! Лихорадочно я принялся посылать новые сигналы.
     "Сними повязку! Отвяжи! Упади на колени! Моли о пощаде!"
     Но он продолжал:
     -- Ты  оказался  большим  пронырой.  Я тебя  недооценил,  признаю. Но на
всякий  хитрый болт  есть  своя  гайка. И  уж  я закручу  ее  до  упора,  не
сомневайся.
     Биополе не действовало! Я лишился чудесного дара!
     Но почему, почему?!
     Мне  вспомнились  жуткие  истории  о том, на какую  мучительную  смерть
обрекают  бандиты  провинившихся, и,  не стану кривить  душой,  я  готов был
обмочиться.
     --  Однако  тебе   повезло,  приятель.  Жизнь  столкнула  тебя  с  умным
человеком. Цени и помни! Будь  я примитивным дегенератом, вроде Макса, давно
бы велел своим ребятам  для начала выколоть  твои паршивые  гляделки, вот  и
конец   гипнозу,   ха-ха-ха!   Что-то  не   приходилось   слышать  о  слепых
гипнотизерах. Но я даю тебе шанс выкрутиться.  Я  готов забыть об  обиде при
условии, что ты будешь работать на меня.
     Я не понимал смысл слов. Мысли были об одном: биополе не действует, я в
руках гнусной шайки!
     --  Чего молчишь?!  -- взревел вдруг  Китель. -- Я  не собираюсь  с  тобой
цацкаться! Макс!
     Макс?  Тот  самый, чью  машину  я  направил на  тумбу?  Усатый  крепыш,
избивший Алину, переполненный ненавистью ко мне...
     Грубая рука схватила меня...
     Я закричал от острой  боли. Кажется,  эта двуногая  тварь отрезала  мне
ухо. Я чувствовал, как по шее стекает теплая струйка крови.
     -- Эге, а ты, оказывается, слабак, -- как бы удивляясь, хмыкнул Китель. --
Чего орать-то по пустякам?  Подумаешь, отрезали тебе мочку. Да и  то не всю.
Так,  кусочек... Никто и не заметит, а до свадьбы заживет.  Зато  теперь  ты
должен понять, что имеешь дело с серьезными людьми. И  если тебя спрашивают,
нужно вежливо отвечать. Макс, залепи ранку!
     Мною овладело  позорное желание молить его о  пощаде, пасть на  колени,
целовать  его  руки,  ботинки... Боясь  еще пуще  разозлить этого  страшного
человека, я пробормотал:
     -- Мне надо подумать... Я устал... Ухо горело.
     -- Ладно, я человек покладистый, -- неожиданно возвестил  Китель. -- Когда
меня  просят  по-хорошему, всегда иду на уступки. Похоже,  тебе, приятель, и
вправду надо  малость оклематься.  Ну-ка,  Макс, влей  в него  для  бодрости
глоток. Да смотри, чтобы не захлебнулся. Так, хорошо...  Думай, приятель! Но
не воображай, что тебе удастся провести нас. Я  разных хитрецов перевидал на
веку немало. Потому все предусмотрел. Для  тебя приготовлен  один подарочек.
Какой  -- скоро узнаешь.  Через  полчаса  я  вернусь,  и  если  снова  будешь
кобениться, то отрезанный кусочек станет самой крупной  частью из  того, что
от тебя останется. Понял?!
     Головорезы ушли.
     Итак, я выиграл  полчаса, но  какая мне в  том радость? Ожидание  пытки
лишь нагнетает страх.
     Эх, если бы действовало биополе...
     Я принялся  осыпать себя горькими упреками за  собственное легкомыслие.
Как бездарно я распорядился поистине  безграничными  возможностями!  Пьянки,
пошлые  утехи... Я подвел Мамалыгина, напрочь дискредитировал себя  в глазах
инопланетян...
     О, если бы они пришли мне на помощь! Клянусь, я переродился бы духовно!
На всей Земле не нашлось бы человека более осмотрительного и трезвого. Я вел
бы достойную жизнь, полную трудов и  забот, а мои нравственность  и выдержка
служили бы примером для окружающих.
     Но что же делать?!
     Мамалыгин!  -- вдруг  ослепительно вспыхнуло  в  сознании. Надо каким-то
образом  информировать  о моей  беде Мамалыгина, а  уж он-то вырвет  меня из
кошмарного плена. Да, но как достучаться до него?!
     Ничего путного за эти полчаса я не придумал, но сама мысль о Мамалыгине
несколько укрепила мой дух. Появилась смутная надежда. Я не знал, чего хочет
от меня  Китель,  но  интуитивно  понимал:  сейчас  главное -- тянуть  время,
соглашаться на все его требования, а там -- поглядим.
     Но какая сволочь этот Макс! Хотя мои глаза были завязаны, я чувствовал,
что гнусное задание своего хозяина он выполняет  с наслаждением. Законченный
садист! Возможно, для  меня он более опасен, чем Китель. Тому  я для чего-то
нужен, а Макс  яро ненавидит меня -- всеми фибрами своей темной животной души
-- и при случае медленно размажет по стенке. Кайфуя при этом...
     Опять шаги...
     -- Оклемался?
     -- Скажите внятно, чего вы от меня  хотите?  --  ответил я вполне твердым
тоном.
     -- Чего я хочу? -- хмыкнул Китель. -- А вот чего!  Есть люди, которые меня
не  очень-то  любят.  Но  мне  эти  люди нужны,  и я желаю,  чтобы  они меня
полюбили.  Есть у меня враги. От них я хочу избавиться.  Ты --  гипнотизер. И
очень умелый. Я это сам видел. Вот и послужи мне. Теперь все понял?
     -- В общем, да, -- выдавил я.
     -- Уже лучше!  Думаю, мы сработаемся. Со мной все срабатывались, кто мне
нужен. Начнем сегодня же.
     -- Сегодня так сегодня.
     --  Макс!  -- позвал он, и я непроизвольно сжался, не зная,  какой  новой
гадости ожидать.
     Но на  сей раз  ничего  страшного не произошло.  Просто  на  моем горле
защелкнулось нечто вроде большого металлического браслета.
     -- Еще одно наставление, и  с тебя снимут повязку, -- сказал Китель. -- Но
постарайся крепко запомнить все, что услышишь. Это в твоих  интересах.  Тебе
на шею надели обруч с внутренним замком. Этот обруч мне привезли издалека...
Дороговатая штука, но полезная.  Умные люди изобрели, чтобы сбивать спесь  с
несговорчивых  упрямцев. Это радиоупр