природа не обделила, за что  я весьма ей благодарен. Знаешь, как
они  кидаются на меня? Знаешь, что позволяют? Как будто последний день живут
на свете. Состарюсь -- обязательно напишу мемуары, вот тогда мир  узнает, кто
такой Лорен! -- Он выдержал паузу. -- Если бы я захотел, у меня уже давно было
бы  все.  Куда  там  твоему  дяде! Но я не тороплюсь.  Еще  годика три  -- до
окончания  института  --  попасусь   в  свое  удовольствие,   а  там  займусь
обеспечением будущего...
     -- Тамара тоже делает тебе подарки?
     -- Нет,  парень.  Это тот  редкий случай, когда  сошлись  крайности.  Мы
наслаждаемся  друг другом и пока что взаимно  счастливы. -- Он  оглянулся  на
дверь: -- Уговор! О  моих  похождениях  на стороне -- ни  слова, ни намека.  --
Затем снова  принял расслабленную позу.  --  А вот тебе,  парень,  стоило  бы
сделать  Валечке достойный подарок. Не обижайся, но разница в классе  все же
чувствуется.  Только  без грубостей. Очень  тактично. Мы ведь цивилизованные
люди и должны все делать красиво... Кстати, в какой келье приземлиться нам с
царицей Тамарой?
     Я без раздумий указал на дверь рядом с лестницей.
     -- А вот и мы, -- послышался мелодичный голосок Тамары. -- Не соскучились?
     Обе  женщины появились  на  веранде  -- разрумянившиеся  и  посвежевшие,
повязавшись простынями на манер древнеримских туник. Зрелище было волнующим.
     -- Ого, как нас встречают!
     -- Ну-с! С легким паром! -- Лорен вскочил с кресла и схватил бутылку.
     -- Мы же не из бани, -- рассмеялась Тамара.
     --  Кстати,  --  вмешался  я,  --  тут  у меня  на довольствие  взята одна
старушенция. Стряпает божественно. Может, закажем шашлыки?
     -- Прекрасная идея. -- Улыбка Вали обещала все!
     -- На вечер, -- решительно заявила Тамара. -- Надо же немного  отдохнуть с
дороги... -- Она призывно посмотрела на Лорена.
     Тот чувствовал себя как в родной стихии.
     -- Коньячок? Водочка? Ром?  С  чего  начнем, милые дамы?  Тебе, Томочка,
сухого, как всегда?
     -- Коньяк! -- капризно потребовала красавица.
     -- Мне тоже, -- вторя подруге, сказала Валя.
     -- Чего хочет женщина, того хочет Бог,  -- напыщенно заметил Лорен, легко
и непринужденно входя в роль тамады.
     Бокалы наполнились.
     -- Первый тост -- за любовь! -- воскликнула Тамара.
     --  Нет,  царица моей  души!  --  мягко  возразил Лорен.  -- Первый бокал,
дорогие  друзья,  мы  поднимаем  за  святого  человека,  благодаря  которому
оказалась  возможной сегодняшняя  встреча.  Я  имею  в  виду благороднейшего
дядюшку нашего  общего  друга  Вадима.  Подумайте сами,  насколько счастливо
сложились  обстоятельства,  что  Вадику выпала честь  быть  единственным его
наследником! А  если бы  дядюшка  был женат?! Расхаживала бы  сейчас по этим
чудесным коврам какая-нибудь  старая карга, уныло ворча и ругая молодежь  за
безнравственность. Бр-р-р! Я  уверен, --  патетически воскликнул  он,  --  что
дядина  душа  взирает  в  этот  момент  на нас  с небес  и  радуется  нашему
трогательному согласию.  Так отдадим же должное его светлой памяти!  Пусть и
ему нальют ангелы и он выпьет вместе с нами. За дядю!
     Второй  тост,  не  заставивший себя ждать,  был, разумеется, за любовь.
Третий -- за благополучие этого дома.
     Вскоре мои гости захорошели, чему я был рад. Сам я пил глоточками.
     Постепенно общий разговор за столом становился все более откровенным.
     -- Танцуют все! -- возвестил Лорен и, включив магнитофон, выдернул Тамару
из-за стола.
     Я, естественно, пригласил Валю.
     "Туники" наших прелестниц оказались с секретом.  Они так ловко повязали
простынки,   что   при   резких   движениях    края   расходились,   обнажая
соблазнительную полоску тела от самого плеча.
     Лорен и Тамара вновь принялись целоваться.
     Валя на миг, будто  случайно, прижалась  ко мне, так что  сквозь тонкую
ткань  я  ощутил  ее твердые  соски, и  тут же  легко отстранилась. Но  я не
торопился  воспылать. Не из-за  ее прелестей я организовал это  мероприятие.
Впрочем, и любовные утехи никуда от меня не денутся.
     Лорен,  не отрываясь  от губ  Тамары, уводил ее  все  дальше и  дальше.
Наконец они оказались у заветной двери и скрылись за ней.
     Ну, пора!
     Я направил на Лорена мощный импульс биополя.
     -- Вадим, что с тобой? -- недоуменно спросила Валя.
     -- Все в порядке.
     -- Ты какой-то... вялый...
     -- Извини... Сейчас пройдет. Кстати, как ты относишься к подаркам?
     -- Положительно. -- На ее губах появилась улыбка.
     Я  подвел  ее к серванту. В  одном  из  отделений хранилась  шкатулка с
"дядиными" драгоценностями. Не знаю уж, как они у него оказались, коли он не
интересовался женщинами. Выбрав изящные сережки  с бриллиантами,  я протянул
их Вале:
     -- Тебе нравится?
     -- О Боже!
     Зеленые  глаза  красавицы вспыхнули  огнем, мне даже показалось, что ее
ухоженные наманикюренные ногти превращаются в коготки, когда она тянулась за
подарком.
     -- Они твои.
     -- Милый! --  Теперь в  ее голосе было столько искренней нежности!  --  Ты
меня хочешь?
     -- Конечно.
     -- Куда идти?
     Я молча кивнул на лестницу.
     Поднимаясь,  она небрежно,  с величавой бесстыдностью,  сбросила с себя
простыню.
     Затем,  взяв меня  за  руку, ввела в  комнату  и подтолкнула к постели,
шепча:
     -- Ложись... Нет, не так... Я умею быть благодарной...
     Безусловно,  ей удалось  бы  вскружить  мне голову, если бы часть моего
сознания  -- даже  в  самые сладострастные моменты -- не  была  направлена  на
Лорена.  Я  так  неистово  ненавидел  этого ангелоподобного  пошляка,  этого
эгоистичного хамелеона,  что  не смог  в  полной  мере  оценить умелые ласки
Валентины. Наверное, поэтому мне вдруг подумалось, что вчера с Алиной,  этой
дешевой проституткой, я испытал более острые ощущения.
     Я поднялся.
     -- Ты куда? -- удивилась она.
     -- Пойду распоряжусь насчет шашлыка. Ты не против?
     -- Конечно, нет. А после мы повторим, да?
     -- Обязательно.
     --  Будешь возвращаться,  захвати  мое платье и  трусишки.  -- Она сладко
потянулась на постели.
     Натянув брюки, я, насвистывая, спустился вниз, в гостиную.
     Лорен  сидел в  кресле, кутаясь в простыню, и  нервно курил. Вид у него
был растерянный. Я бы даже сказал, пришибленный.
     -- Старичок,  я иду  заказывать шашлычок, -- невольно срифмовал я, садясь
напротив. -- Информируй свою царицу Тамару.
     Он провел ладонью по лицу, не слыша меня.
     -- Ч-черт, кажется, я перебрал. Ну и забористый у тебя коньяк!
     Я весело пожал плечами:
     -- По тебе не скажешь, что ты перебрал. Выглядишь как огурчик!
     -- Дьявольщина... -- пробормотал он. -- Такое со мной впервые.
     Я сделал вид, что не расслышал.
     -- Слушай, давай вмажем еще по рюмашке? За прекрасных дам и их страстных
кавалеров!
     -- Попозже... -- Он встал и снова скрылся за дверьми спальни,  где, как я
знал наверняка, закончился только первый акт драмы.
     Я с наслаждением закурил. Какое счастье -- видеть посрамление врага!
     Из-за  закрытой  двери  глухо  доносился  раздраженный  голос  Тамары --
сладкая музыка для меня.
     Я прошел  в  бассейную,  разыскал  в шкафчике вещи Валентины и поднялся
наверх.  Мое биополе  по-прежнему  было  направлено  на Лорена. Эту  пьесу я
намеревался довести до конца.
     Валентина, все  еще обнаженная, сидела перед зеркалом, разглядывая свое
отражение.
     При моем  появлении  она  повернула ко мне  сияющее  лицо и провела  по
мочкам своих ушей, где уже красовались подаренные сережки.
     -- Вадик, ну скажи, что теперь я стала еще красивее!
     --  Ты восхитительна. -- Я протянул  ей  одежду. Она  повесила платье  на
спинку кровати и, покачиваясь на стуле, призывно посмотрела на меня:
     -- Хочешь еще?
     Откровенно говоря, я не отказался  бы. Но вот-вот  должен  был начаться
заключительный акт то ли драмы, то ли комедии, и я, как  автор, не хотел его
пропустить.
     -- Хочу, но нас ждут внизу.
     --  А-а...  наши  влюбленные... --  Она  неспешно  принялась  расправлять
платье.  --  Послушай,  мой  благоверный  на  следующей  неделе  уматывает  в
командировку. Я смогу оставаться у тебя на ночь. Хочешь?
     -- Конечно.
     Мы спустились вниз как раз к финальной сцене.
     Дверь спальни резко распахнулась. Оттуда выскочила Тамара, закутанная в
простыню и злая  как  мегера. Она  взяла со столика  сигарету, поднесла ее к
губам, но тут же отшвырнула далеко в сторону.
     -- Шашлычок уже маринуется, -- радостно сообщил я.
     Тамара не ответила. Взрыв назревал.
     Появился Лорен. Он пытался улыбаться, но это получалось  скверно.  Взяв
сигарету, он долго чиркал зажигалкой.
     -- Друзья! --  воскликнул я. -- Не пора ли нам продолжить? Лорен, наливай!
Он тяжко вздохнул:
     -- Что-то я сегодня не в форме...
     -- Надо  меньше  таскаться  по  бабам,  если имеешь  дело  с  порядочной
женщиной! -- сорвалась Тамара. -- Тогда всегда будешь в форме!
     Валя  удивленно  вскинула  голову.  Все   еще  поглощенная  созерцанием
сережек, она проглядела перемену в поведении приятелей.
     -- Это я-то таскаюсь?!  -- вспылил  Лорен. -- Да  я уже полгода ни на кого
другого не смотрю! Скоро совсем евнухом заделаюсь.
     -- Полгода?! -- яростно выкрикнула  Тамара.  -- Думаешь, не  знаю, что  ты
регулярно трахаешься с Валькой?! За дурочку меня держите?!
     -- Тамара, как тебе  не  совестно... -- сощурилась Валентина, великолепно
разыгрывая искреннее возмущение.
     -- Заткнись, сучка!
     -- Ну, знаешь,  милая...  Придержала бы  язычок. На  самой клейма  негде
ставить.
     Да-а... Блестящей получилась концовка. Я, признаться, и  не надеялся на
подобное. Как автор, я мысленно аплодировал себе.
     -- Твари! -- бушевала Тамара, впадая в транс. -- Они еще меня же упрекают,
б...и!  Да  пошла  ты  подальше,  любимая подруга!  А  ты,  красавчик,  хрен
моржовый, займись, пока  не поздно, своим стерженьком! Что-то он стал у тебя
слишком  мягким! И не вздумай  мне  больше  звонить! -- Она раздраженно пнула
стул и опрометью бросилась к бассейну.
     За одежкой, надо полагать.
     -- Лорен! --  Я посмотрел на опозорившегося бонвивана. -- Беги  за ней, не
дай Бог, утопится.
     Мрачнее тучи, он проследовал за любовницей (бывшей?).
     Валя подошла ко мне и легким движением взъерошила мои волосы.
     -- Тамара -- истеричка. Да и фантазерка к тому же. Все, что она сказала о
нас  с  Лореном,  --   выдумка.  --  Ее  чистые  глаза  излучали  трогательную
невинность.  --  Завтра  сама  прибежит  извиняться. Но мне  ее  заскоки  уже
осточертели. Знаешь, Вадик, а пусть  они оба проваливают  ко всем  чертям со
своей любовью! Хочешь, останусь на ночь? Дома будет  скандал, но я останусь.
Хочешь?
     Нет, я уже не хотел.  Я призвал биополе, возбудив у Валентины страстное
желание позаботиться о несчастной подруге.
     В комнату вновь ворвалась Тамара и решительно остановилась возле меня.
     -- Отвезите меня в город!
     --  Томочка, я  бы  с удовольствием, но  дальше первого поста ГАИ мне не
уехать.
     Она едва не испепелила меня ненавидящим взглядом.
     -- Вы тут все  заодно! -- Ее  губы  прыгали.  -- Дай  Бог,  чтобы этот дом
сгорел! Чтоб он провалился сквозь землю! Чтобы его разорвало!
     Она  круто развернулась на каблучках и  быстро выбежала, громко хлопнув
дверью.
     -- Валя! -- Я  пристально  посмотрел на  недавнюю партнершу. -- Ее  нельзя
оставлять одну. Видишь, в каком она состоянии? Вот деньги на такси.
     -- Кажется, ты прав. -- Она взяла деньги, горячо  поцеловала меня в губы,
затем сунула в руку бумажку: -- Мой телефон. Позвони, когда захочешь.
     -- С удовольствием, милая.
     Когда она вышла, я смял бумажку и бросил в пепельницу.
     Лорен сидел будто пришибленный мешком.
     -- Не переживай, -- философски изрек я. -- Завтра помиритесь.
     -- Да при чем здесь Тамара! -- воскликнул он. -- Первый раз со мной такое,
понимаешь?!
     -- Послушай, Лорен, не делай трагедии из пустяка.
     -- Хороши пустяки!
     -- Плюнь!  Сейчас  выпьем,  закусим...  Или вот  что... Давай  пригласим
других дам? Попробуешь еще разок. Вдруг получится?
     Он посмотрел  на  меня как  на привидение,  поднялся  и  вдоль стеночки
скользнул к выходу.
     --  Старичок,  теперь  ты  знаешь,  где  можно  славно  повеселиться,  --
напутствовал я его. -- Приходи в любое время. Один или с девицами. Всегда рад
тебя видеть.
     Лорен вдруг  сиганул,  как  заяц,  в открытую дверь, а там  его  и след
простыл.
     Я вышел  во  двор  и  устроился  на  лавочке под разлапистыми  соснами.
Хорошо!
     Калитка медленно открылась.
     На кирпичную дорожку  ступила румяная  и полная благообразная  старуха,
этакая бабушка-сказочница, бабушка-няня, закутанная в три платка.
     -- Здравствуйте, Вадим Федорович! Мой дед передал, что вы велели прийти.
     Ага, вот она какая, Фекла Матвеевна!
     -- Не велел, Фекла Матвеевна, а просил.
     -- Наверное,  хотите,  чтобы  я  приготовила  ужин,  --  продолжала  она,
улыбаясь.
     -- Я хочу, Фекла  Матвеевна, -- ответил я, -- чтобы  вы  посидели немножко
рядом со мной и рассказали про моего дядюшку.
     -- Да уж не  знаю, чего и рассказывать, -- развела она руками,  однако на
скамеечку села. От нее пахло топленым молоком и свежим хлебом.
     -- Что он был за человек?
     -- Человек как человек. Приличный. Вежливый. Порядок в доме любил.
     -- Вы приходили убирать в башенке?
     -- Это  на  верхотуре? А как же! Там-то  он и  писал  свои бумаги.  Ночи
напролет.
     -- Писал или печатал на машинке?
     -- Никаких машинок я у него не видала. Рукой он писал. Шариковой ручкой.
А вот что да зачем -- врать не буду. Свои бумаги он всегда держал под замком.
Ничего на столе не оставлял. А хоть бы  и  оставлял -- мне без разницы. Я его
каракули еле-еле разбирала. Да и сама не шибко грамотная.
     -- Про какие каракули вы говорите?
     -- Ну как же... Он сидел в своей башенке когда до шести  утра,  когда до
семи, а после укладывался на  боковую. А мне, значит, оставлял  записку, что
приготовить на обед да что по дому сделать.  Вот и гадала иной раз по целому
часу, что он там такое написал: то ли винегрет  просит, то  ли  виноград.  А
перепутаешь, он сердится.  А разве я  виноватая? Сколько раз просила:  "Юрий
Михайлович, да напиши ты разборчивей, я и не напутаю". А он: "Ладно, ладно".
А  сам  -- опять  по-старому. Нет,  хороший  человек  был  ваш  дядюшка, грех
жаловаться, вот только почерк имел совсем скверный.
     -- У вас остались эти записки?
     -- Зачем они мне? -- простодушно удивилась она.  -- Прочитаю -- да в печку.
Не люблю, когда в доме собирается сор. -- Тут она снова посмотрела на меня: --
Так приготовить вам ужин?
     У меня вдруг разыгрался аппетит.
     -- А не состряпаете ли пельмени, а, Фекла Матвеевна?
     -- Это  можно,  --  покладисто кивнула она. --  Пельмени  у меня  как  раз
фирменное блюдо. Ваш дядюшка  уважал их без памяти. Бывало, по две  сотни за
раз откушает. Вам  какие -- сибирские, уральские? С маслицем, с уксусом? Или,
может, обожаете со сметанкой?
     -- На ваше усмотрение, Фекла Матвеевна.
     -- Не сомневайтесь, -- по-домашнему улыбнулась она.  -- Жить будете  как у
Христа за пазухой.
     * * *
     Над Жердяевкой быстро сгущались сумерки.
     Я  остался один в этом огромном  доме.  Медовый  запах  весенней зелени
проникал в раскрытые окна. Тишина  была полной, лишь иногда где-то в стороне
стучала электричка. Двор,  обсаженный  по  периметру  кустами  и  деревьями,
казался изолированным от всего мира.
     Иногда в недрах дома скрипела половица или ступенька, и тогда казалось,
что это дядя -- или его призрак -- бродит по бывшим своим владениям.
     Неожиданно я вспомнил, что у меня и вправду был дядя -- Юрий  Михайлович
-- сводный брат моей матери. Но они с детства росли в разных семьях и даже не
переписывались -- связь была утрачена. Лишь однажды по какому-то случаю у нас
дома возник разговор о  мамином  брате, и моя память, оказывается, сохранила
его имя. Надо будет съездить к матери да расспросить о нем поподробнее.
     Я поднялся в  башенку  и, включив  свет,  расположился  за столом перед
пишущей машинкой. Неважно, откуда она взялась. Хотя -- тоже вопрос. Вставил в
каретку чистый лист бумаги.  Печатать я не  умел, но надеялся овладеть  этим
навыком.
     Совсем недавно у меня возник  сюжет нового  рассказа.  Несколько первых
абзацев уже отшлифовались в сознании.
     Я принялся печатать одним пальцем:
     Наш  спасательный крейсер  "Гепард" достиг  планеты Скалистая Пустошь в
звездной системе Амальбара. За последние полгода здесь бесследно исчезли два
коммерческих звездолета. Пропажу первого  еще можно было списать на  роковую
случайность. Но когда в том же секторе при тех же загадочных обстоятельствах
сгинул второй  корабль, стало ясно, что дело нечисто.  Потому-то к Скалистой
Пустоши и был направлен "Гепард"...
     Замысел рассказа казался  мне оригинальным, но  ведь  произошло столько
событий! Я стал агентом планеты Диар! Может, я --  единственный из фантастов,
пусть даже и начинающих, кто контактирует  с внеземным  разумом. Не лучше ли
мне  подождать, пока  эти  контакты  оформятся определеннее?  Наверняка  мое
творчество получит невиданный импульс. Я совершу прорыв  в  избранном жанре.
Говорил же кто-то из великих, что плод должен  созреть.  Куда мне торопиться
теперь, когда мне обещана  долгая  и спокойная жизнь?  Пусть зелень нальется
сладким соком.
     А пока... Разве мало в  жизни других радостей? Задал же я сегодня перцу
Лорену,  перессорил близких подруг, которые поначалу собирались поднять меня
на смех, -- чем не наслаждение? А завтра затею новую кутерьму...
     Я встал  из-за  стола и отправился в постель,  пожалев, что  не оставил
Валентину  на  ночь.  Находиться  одному  в  темном  уединенном   доме  было
жутковато...
     * * *
     Поднялся  я ранним утром. Живой и  невредимый,  несмотря  на  странные,
полукошмарные сны.  Завтракать после вчерашней обжираловки  не  хотелось.  Я
поплескался в бассейне, вспоминая  гримасу  Лорена, с которой тот сбежал  со
двора. Хорошо! Одевшись, выпил чашку кофе и вывел машину за ворота.
     После  недолгих  колебаний  решил  заскочить  домой,  чтобы  облачиться
посногсшибательнее, --  сегодня на  очереди  стояла  Жанна. Мне не  терпелось
удостовериться,  так ли она доступна, как распинался о том Лорен, оплошавший
любовник.
     Асфальт  летел  под  колеса, свежий ветерок приятно обдувал лицо, жизнь
обещала радости, удачи, блаженство...
     Я и не заметил, как домчался до дому.
     Я -уже подходил к подъезду, когда за  густым кустарником,  которым была
обсажена дорожка, послышался подозрительный шум.
     Передо мной появилась... Алина.
     Вид  у  нее был  великолепный: прическа взлохмачена, под  правым глазом
синяк; платье на  боку разорвано. Дрожа  то ли от  страха, то ли от утренней
прохлады, она бросилась ко мне.
     -- Миленький, у тебя машина? Вот как здорово! Давай  отъедем подальше, я
должна  рассказать  тебе  кое-что интересное.  Я  здесь  полночи  караулила,
замерзла, как бездомная кошка...
     Не очень-то  мне  хотелось  вступать  в беседу  с этой девицей, но  она
выглядела такой жалкой и напуганной,  что  спровадить ее, не  выслушав, я не
мог.
     Я кивнул на "Волгу":
     -- Ладно, садись. Но имей в виду -- времени у меня мало. Говори только по
делу. Твои фокусы больше не пройдут.
     Она судорожно всхлипнула.
     Сразу  же  за  домом  был  тихий  тупичок, туда я  и  свернул.  Мне  не
улыбалось,  что   кто-нибудь  из  соседей  увидит  меня  в  обществе  шлюхи,
получившей, очевидно, на орехи, о чем я ее, кстати, и предупреждал.
     -- Выкладывай.
     -- Ты не представляешь, что со мной было! --  затараторила она. -- Прихожу
вечером  домой, а меня  уже  ждут. Видишь,  что  о