е смысла, чем в ветре, который нес эти мучительные
голоса. Но принц не мог сделать это сам. -  Принеси наркотики, -
приказал он. -  Эйфорические. Быстрее!
	Одурманенный, во власти сновидений, погруженный в иллюзии,
принц развалился в кресле и думал о приятных вещах. О битвах и
развлечениях, которые ему предстоят. О тех богатствах, которые
предлагала ему жизнь, и о мучительной радости сложных насмешек -
конечно, мучительных для его жертв, ни в коем случае не для него. И
думал о леди Сине, о самом приятном из всех удовольствий.
	Он не был одинок. Замершая в своем кресле, в открытой ветру
комнате, Матриарша Кунда сидела одна, погрузившись в мир
воспоминаний. Она вновь слышала глубокий, сильный голос мужчины и
вспоминала его прикосновения, сильные, но нежные. Представляла его
руки у себя на плечах, на талии, изгибах ее бедер. Ее губы раскрылись
для поцелуя, кровь горячо побежала по состарившимся венам.
	- Милый! -  прошептала она. -  О, мой милый!
	- Моя любовь, -  слышала она его голос. -  Глория, моя любовь. Я
твой навсегда. Мы созданы друг для друга -  я не могу жить без тебя.
Моя дорогая, моя любовь, ты моя!
	Мужчина, превратившийся в прах восемьдесят лет назад, сейчас
говорил с ней. Она слышала его дыхание, его голос; любимый голос
нежной музыкой звучал в ушах.
	- Я люблю тебя, моя милая. Я люблю тебя... люблю... люблю...
	Другой голос, тонкий, высокий, голос ребенка.
	- Мама! Посмотри, мама. Смотри, что у меня!
	Обломок корня, формой напоминающий человеческую фигуру,
созданная природой кукла. Руки, ноги и какие-то черты лица. С
помощью косметики она тщательно нарисовала глаза, губы и уши. Из
кружева носового платка сделала кукле одежду. Солнце тепло светило в
тот день, и воздух был наполнен нежностью. Ее сердце заныло от этих
воспоминаний.
	- Мама, -  прошептал голос, тонкий девичий голос. -  Когда я опять
увижу тебя?
	Она не обращала внимания на слезы, сбегавшие по ее увядшим
щекам.
	Дин согнулся над своим регистратором, его голова выглядела
нелепо из-за берушей, которые закрывали его уши. В его глазах блестел
свет научного вдохновения. Вокруг него стонал ветер, хлопанье пластика
палатки добавлялось к попурри звуков ветра, скорее усиливая, чем
перекрывая его всеобъемлющий шум.
	На регистрирующем аппарате ленты беззвучно сматывались с
катушек, записывая каждую ноту всего спектра слышимых звуков,
записывая даже инфра- и ультразвуковые колебания, неслышимые для
обычного человека. Это был очень чувствительный прибор. Он ничего
не упустит, но и не сможет ничего решить. Ему не хватало катализатора -
человеческого разума, который мог превратить звук в образы.
	Кибер откинулся назад, задумавшись, размышляя о мире эмоций,
о котором он ничего не мог знать. Для него тайна Гата не была тайной.
Это была просто комбинация факторов, действующих совместно:
могучая звуковая сцена гор, которые под ударами ветра откликались
живыми звуками; звуки, которые вызывали мысленные ассоциации так,
что слушатель попадал в мир временных галлюцинаций, звуки, которые
фильтровались разумом, превращаясь в слова, музыку, песни и речи.
	Звук, который содержал в себе полную сумму всех шумов, которые
уже прозвучали или еще могли прозвучать во всем времени
существования Вселенной.
	В этом заключалась уникальная притягательная сила Гата.
	Он пошевелился, слегка обеспокоенный, ощущая звук, который не
мог слышать физически. Его мозг холодно оценивал происшествие. В
нем не было ничего загадочного. В диапазоне человеческого слуха было
так много возможных частот. В этом диапазоне также имелось огромное
число возможных комбинаций звуков. Если времени достаточно, то
можно проиграть каждую из этих комбинаций.
	Он немного подстроил свой регистратор.


	Дюмарест заскрипел зубами и прижал руки к ушам. Это почти
ничего не изменило. Удары ветра нельзя было победить так просто;
голоса отказывались замолкнуть.
	Он чувствовал, что стоит в центре кричащей толпы, старающейся
переорать гром музыки и грохот заводских цехов. Он слышал свистящий
вой ракетных двигателей, накатывающееся крещендо атомного взрыва,
глухие раскаты канонады бесчисленных орудий. Он слышал вопли
сгорающих людей, пронзительные крики обесчещенных женщин. Плач
мучающихся детей слился в погребальную песню страданий, с которой
переплетались церковные псалмы, победные гимны, хоровые рабочие
песни пьяных матросов. Звуки журчащих ручейков смешивались с
сердитым перестуком механизмов.
	- Нет!
	Его крик растаял в ветре. Буря была слишком сильной, ветер
слишком могучим, возможность человека сопротивляться слишком
слабой. Молнии ослепительными вспышками высвечивали всю равнину.
Он увидел отбивающего такт музыканта, в глазах которого светилось
безумие. Турист беспечно побежал к морю. Путешественник разрывал на
себе одежду, его ногти царапали кожу. Голоса заполнили их головы.
	- Блаженны кроткие, ибо они наследуют...
	- Е равно эм це квадрат...
	- Колокола Курфью отбивают похоронный звон расставания...
	- Нет, Гарри! Ради Бога...
	- Две капли и...
	Миллион голосов на тысячах языков сливались с естественными
звуками, с шумами заводов, с музыкой и песнями, со звуками мира и
войны, так что они, подобно переменным цветам спектра, образовывали
составной "белый" шум.
	Дюмарест застонал от боли в ушах.
	Рационально мыслить стало невозможно. Было трудно
сосредоточиться. Слова возникали сами и следовали за нитью мысли;
воображаемые образы толпились в скучной логической
последовательности.
	Он нагнулся и набрал пригоршни мокрой грязи. Он поднял эту
грязь и залепил уши, залепил их еще, добавляя липкую грязь пока голоса
ветра не упали до слабого бормотания. Мертвый парень смотрел на него,
лежа на земле.
	Ожидая, когда Дюмарест присоединится к нему в грязи.
	Он повернулся в самый последний момент, уловив отблеск голого
металла, отсвет вспышки молнии на полированной стали. Он отскочил в
сторону, кожа покрылась мурашками из страха перед ядом. Небольшая
фигура ударила его, когда он попытался схватить ее за кисть. Он
промахнулся и согнулся вдвое, когда нога ударила его в пах. Полуслепой
от боли, он отступил назад и свалился на тело мертвого парня.
	Вспышка молнии показала ему фигуру старой карги с безумными
глазами, залепленными ушами, с тяжелой иглой, нацеленной ему в глаза.
	Он сгруппировался и откатился в сторону, когда погасла вспышка,
успев вырвать серебро стали из ее руки. Грязь выпала из его ушей, и в
голову тяжело ударил молот звуков ветра. Он почувствовал впереди
гибкое тело и схватил его, ища руками горло. Он промахнулся, ощутил
под пальцами металлические пробки и вырвал затычки из ее ушей.
	И потерял ее в темноте.
	Он вскочил на ноги, когда следующая вспышка осветила небо и
увидел, как старая карга убегает от него, направляясь к скалам, на
которые накатывались волны моря. Он последовал за ней, скользя по
грязи, захлебываясь от боли в паху. Он увидел ее еще один раз, силуэт
оборванной фигуры на фоне неба, затем она исчезла в темноте.
	В свете следующей вспышки молнии ее уже нигде не было видно.
	Дюмарест медленно пошел назад к горам. Он зачерпнул свежей
грязи и залепил уши, размышляя, долго ли будет длиться буря и какой
силы она достигнет. Предел должен быть где-то уже близко. Чистый звук
сам по себе не мог убить, но это мог сделать сопровождающий его
ультразвук, если здесь был ультразвук. Боль в ушах убеждала его, что
вероятность этого очень высока.
	Он добрался до мертвеца, прошел мимо него и продолжал
двигаться в сторону палаток Матриарши. Он был уже рядом и
направлялся туда, где Сим разместил свой гроб, когда буря достигла
своей кульминации.
	Ветер прекратился, зигзаги молний сверкали в небесах над головой
и казалось, что природа затаила дыхание. В электрическом освещении
все приобрело странную отчетливость и как-то потеряло реальность в
стробоскопическом освещении вспышками молний.
	Затем, как будто он просто приостанавливался, собираясь с
силами, ветер вернулся в жестоких порывах, которые намного
превосходили все то, что было до этого.
	И в сверхъестественных вспышках молний Дюмарест увидел, как
крышка гроба Сима приподнялась, наклонилась и свалилась в сторону
под натиском поднимающейся изнутри фигуры.


12

	Дюмарест застонал и открыл глаза. Он увидел чистое небо с
россыпью звезд и бледными полумесяцами двух лун у горизонта. Он
замерз и дрожал от холода. В голове пульсировала ноющая монотонная
боль. Он поднял руку и пощупал висок. На нем напух синяк, липкий от
свернувшейся крови. Он вздрогнул от боли, нажав на синяк, и с
облегчением обнаружил, что травма была только поверхностной.
	Над ним стояла какая-то фигура, ее лицо внезапно ожило в свете
факела, зажженного в стороне, и снова погрузилось в тень, когда факел
отнесли дальше в сторону. Меган склонился ниже, часто дыша, и
протянул руки, чтобы коснуться Дюмареста в области сердца. Его руки
замерли, когда он заметил блеск открытых глаз.
	- Что случилось?
	- Плоты сорвались с креплений, -  сказал Меган быстро. -  Должно
быть, один из них ударил тебя. Я споткнулся о тебя и подумал, что ты
мертв. -  Он был бледен, его лицо казалось каким-то призрачным в
неровном освещении. -  Здесь рядом с тобой лежит мертвец.
	- Я знаю.
	- Здесь много мертвых. -  Меган склонился вперед и помог
Дюмаресту сесть. -  Слишком много погибших, туристов и
путешественников. -  Он содрогнулся от воспоминаний. -  Боже! Что за
буря! Я никогда не видел ничего подобного и надеюсь, что больше
никогда не увижу.
	Он вздрогнул еще раз, плотно стягивая на груди намокшее тряпье.
Воздух был холодным от стужи ночной стороны, и земля казалась
окоченевшей, как бы покрытой льдом. Дюмарест поднялся на ноги и
огляделся.
	Равнина напоминала поле битвы. Только палатки Матриарши и
принца Эмменеда выстояли под заключительным натиском бури. Плоты
ветром унесло в сторону моря. Остатки церкви лежали на земле рваными
лохмотьями пластика. Два монаха передвигались между лежащими на
земле телами. Они располагались в центрах кругов света от факелов, эти
круги сужались, когда монахи склонялись над телами. Иногда монахи
звали помощников, чтобы перенести человека, в котором они находили
признаки жизни. Это случалось не часто.
	- Ультразвук, -  сказал Меган тихо. -  Они не знали, как спастись от
него, или зашли слишком далеко, чтобы думать о спасении. -  Он потер
по бокам своей головы, и засохшая грязь посыпалась из его ушей. Его
зубы выбивали дробь от пронизывающего холода.
	- Нам нужно найти убежище и тепло, -  сказал Дюмарест. Он
взглянул на палатки Матриарши; они сверкали в свете огней и казались
окруженными стражей. Он посмотрел на палатки принца: огней почти не
было, стражников не было видно. -  Собирай людей и идите за мной.
	- К палаткам принца? -  Меган побледнел от свежих
воспоминаний. -  Ему это не понравится.
	- Мне наплевать, что ему понравится. Если те люди хотят
замерзнуть, они могут оставаться там. Если нет, то им лучше пойти за
мной.
	Палатки казались покинутыми. Дюмарест замедлил шаг, когда
приблизился к ним, ожидая оклика стражника или испепеляющей
вспышки лазера. Но ничего не произошло, никто не подал признаков
жизни, никто не скомандовал ему остановиться. Он подошел к палаткам
и осторожно отодвинул входной клапан внешнего вестибюля. Он вошел
внутрь. Горел одинокий факел, закрепленный на скобе. Комната была
пустой.
	Во второй комнате он нашел Кроудера.
	Голый до пояса Кроудер растянулся на ковре. Верхняя часть его
торса была покрыта рубцами страга, свисавшего из трубки, зажатой в
правой руке. Его уши и нос были в крови, она затекла в углы
остекленевших глаз. Его челюсти были плотно сжаты, а губы разведены
в сторону так, что в смертельной гримасе он напоминал оскалившуюся
собаку. Ногти левой руки глубоко вонзились в ладонь.
	Дюмарест перешагнул через тело, размышляя, какое видение
довело Кроудера до такой степени самоистязания, какую вину этот
человек скрывал в своей душе... грех или презрение к себе. Может быть,
неслышимые колебания, заполнившие это место, свели его с ума и
довели до гибели. Он не был одинок.
	У входа во внутреннюю палату валялся охранник. Он также был
мертв. Другой охранник хныкал в углу, он пронзительно вскрикнул при
приближении Дюмареста и стремглав выбежал мимо него в темноту и
холод, к голодному морю. Сидящий на троноподобном кресле старик
приветственно улыбнулся Дюмаресту.
	- Ты Дюмарест, -  сказал он. -  Я видел тебя раньше -  когда ты
убил Мойдора.
	- Ну?
	- Я -  Элгар, врач принца Эмменеда. -  Он поклонился, и свет
блеснул на его голом черепе, на электродах механических ушей. -  Ты
видишь нас не в лучшем виде. Место для лагеря было выбрано неудачно.
Кажется, оно было фокальной точкой болезненных колебаний воздуха -
как ты, возможно, видел.
	Дюмарест кивнул.
	- Они не отключили свои уши, как видишь, -  сказал Элгар
серьезно. -  В отличие от них я принял нужные предосторожности. -  И
затем резко, почти без перехода: -  Ты хочешь что-то спросить?
	- Где принц?
	- Ушел. Что еще?
	- Куда он ушел?
	- Куда-то. Что еще?
	Этот человек либо был на грани помешательства, либо имел
извращенное чувство юмора. Затем Дюмарест взглянул ему в глаза и
понял, что здесь была третья причина. Врач оставался верен своему
хозяину.
	- Снаружи люди, они умрут, если их не накормить и не согреть, -
сказал он. -  Я надеялся, что принц предоставит им необходимое.
	- Предоставит.
	- Но как, если его здесь нет?
	- Ты не производишь впечатление человека, которого остановит
такая хлипкая преграда, -  сказал старик резко. -  Но силу применять не
нужно.
	- Разве я угрожал применить силу? -  Дюмарест хотел, чтобы
старик прекратил свою игру. В его голове пульсировала боль, и тошнота
наполнила желудок. Ему нужна была пища, горячая ванна, лекарства и
уход.
	- Нет, -  согласился Элгар. -  Но я думаю, что если дойдет до этого,
то даже принц не сможет сопротивляться твоим требованиям -  без
помощи своей стражи. -  Его улыбка стала шире. -  Но наш разговор
бессмыслен. Сейчас я здесь за старшего. Приводи людей сюда. Пусть
монахи Братства помогут им. Они получат пищу и тепло в полной мере
моих возможностей.
	И одежду с мертвых, подумал Дюмарест мрачно, и добычу с тел
тех туристов, у которых нет причин возражать. Редкая возможность для
тех путешественников, кому посчастливилось выжить.


	Ленты намотались на катушки, замедлились в конце, щелкнули,
когда заполненная кассета была вынута из гнезда и заклеена в защитный
пластик, чтобы избежать повреждений при перевозке. Дин наблюдал за
завершением этой процедуры. Ему нравилась неумолимая
эффективность машин, равномерная работа автоматических устройств.
Они были безопасны и предсказуемы и могли быть очень полезны в
работе. Какая жалость, что люди не похожи на машины.
	Он поднял кассеты и упаковал их в небольшой контейнер,
украшенный печатью с гербом Киклана. Позже он изучит эти пленки,
раздробит узор накопленных звуков, пропустит их через компьютеры,
снабженные селекторными устройствами. Это займет годы, может быть,
всю жизнь, но он найдет все, что они могут дать. А если у него не
получится, то это сделают другие. Киклан располагал вечностью.
	Он поднялся и отодвинул в сторону штору, рассматривая равнину
за двойным стеклом окна, автоматически проверяя показания
встроенных в подоконник приборов. Скорость ветра упала почти до
нуля. Влажность была низкой, электрический потенциал не менялся,
температура соответствовала ожидаемой. Взгляд на хронометр
подтвердил предыдущую оценку. Буря длилась дольше, чем обычно;
гораздо дольше, чем другие могли думать. Он предсказал ее
длительность с точностью до минуты.
	Это знание принесло ему удовлетворение.
	- Господин.
	Он повернулся. У входа в комнату стоял парень из его личной
свиты. Он выглядел бледным, уставшим, под его глазами чернели круги.
Дин узнал в нем одного из тех двух, которых он послал в горы собирать
данные.
	- Докладывай.
	- Пробы воздуха были взяты как приказано, господин. -  Парень
вошел в комнату. -  Образцы камней с гор... -  Он засомневался. Никто не
рассчитывал на то, что новички Киклана будут неподвластны эмоциям,
но ожидалось, что они никогда не будут проявлять их. Он глубоко
вздохнул. -  Ответственный за взятие проб не справился с задачей. Он
разбился насмерть. Я не смог забрать образцы, прикрепленные к его
телу.
	- Знаешь ли ты, почему он не справился?
	- Нет, господин.
	- Но наверняка ты способен прийти к заключению, основываясь на
известных данных? -  Голос кибера никогда не менялся, он всегда был
мягким, ровным, но от этого не становилось уютнее. У Киклана не были
предусмотрены неудачи любого сорта, а неудача Дина в особенности.
	- Я полагаю, что он вынул заглушки из ушей, чтобы послушать
ветер, -  быстро сказал парень. -  Я не слышал, как он упал. Я нашел его
только тогда, когда наша задача была выполнена.
	- После выполнения твоей задачи, -  поправил его Дин. Он стоял,
размышляя. Образцы камней не представляли большой важности -  их
потеря стоила открытия слабого звена в его свите. Тот парень заслужил
смерти. Образцы воздуха представляли большой интерес, и они были в
безопасности. Если ветер переносил вызывающие галлюцинации газы
или частицы пыли, то образцы покажут это. -  Дай мне пленки, -
приказал он. Затем: -  Ты можешь идти. Поешь и отдыхай.
	- Господин.
	Парень поклонился и вышел из комнаты. Дин запер пленки с
образцами воздуха вместе с другими, захлопнул ящик, повернул
колесики комбинационного замка. Мерцание света из-за окна привлекло
его внимание. Снаружи в пределах видимости медленно двигались
рассеявшиеся по равнине люди с факелами. Он изучил их, оценил их, и
отбросил их в сторону как не представляющие ценности.
	Он задернул штору и стоял, прислушиваясь, немного наклонив
голову. Он ничего не слышал; стены комнаты были слишком толсты. Он
подошел ко входу и отодвинул в сторону барьер. Теперь он мог слышать
это, очень слабый, но ясно слышимый тихий звон смеха, говор голосов,
высокий безошибочный тон старой женщины. Мимо проходила
стражница. Он жестом остановил ее.
	- Где леди Тос?
	- Вместе с Матриаршей. -  Женщина была вежлива, но кратка. У
нее было мало времени для любого, кроме ее капитана и ее госпожи. От
следующего вопроса она нетерпеливо нахмурилась.
	- Ты видела ее?
	- Да.
	- Давно?
	- Я только что покинула палату Матриарши. Они вместе.
	- Я понял. -  Он поблагодарил ее своей механической улыбкой. -
Это все.
	Палата была небольшая, ярко украшенная гобеленами. В воздухе
висел густой аромат специй. Светящаяся лампа отбрасывала мягкий свет
на присутствующих. Глория улыбнулась, когда он вошел.
	- Дин. Ты опередил меня. Я как раз собиралась послать за тобой.
	Дин внимательно взглянул на пару. Старая женщина светилась от
счастья. Девушка, сидевшая рядом с ней, очень близко, отражала
немного этой радости. Мягкий свет согревал ее черные волосы, белый
бархат кожи. Ее губы были полными и очень алыми. Глаза ярко
сверкали. Они встретились с глазами кибера.
	- Матриарша довольна тобой, -  сказала девушка. -  Благодаря
твоим приказам никто не пострадал более серьезно, чем разрыв
барабанной перепонки. -  Она рассмеялась. -  Но был такой момент,
когда я подумала, что никогда больше не буду слышать.
	- Эта буря была необычной по своей силе, моя госпожа. -  Кибер
повернулся к старухе. -  Я пришел доложить, что буря закончилась.
Может быть, еще несколько случайных порывов, но основную силу ветер
потерял. Мы можем отправляться.
	- Нужно ли это?
	- Было бы лучше не задерживаться, моя госпожа. Внешняя
температура низка, и она упадет еще ниже. Задержка затруднит наше
возвращение, и кажется, нет необходимости продлевать нашу стоянку.
	Она хорошо знала это, но ей Гат казался волшебством.
	- Мне не хочется покидать это место, -  сказала она медленно. -
Оно пробудило много воспоминаний. На миг я вновь стала молодой
и... -  Она сглотнула. -  Как ты сказал, случайные порывы?
	- Да, моя госпожа.
	- Тогда мы останемся, -  решила она. -  Останемся подождать
только один из этих