ахло горелым, кровью,
послышался надрывный крик боли. Он поймал девушку левой рукой,
правую молниеносно опустил к сапогу, потом поднял вверх и вперед,
блеснула сталь. Регор поперхнулся, упал на колени, потом на бок: из его
горла торчала рукоятка ножа.
	- Дераи! -  Дюмарест положил ее поудобнее на землю, чтобы
посмотреть, что натворило оружие кибера.-  Дераи!
	Он знал, что она умирает.
	Луч продырявил низ живота, опалил мышцы, прожег
внутренности, вплоть до позвоночника. С начала действия луча крови
пролилось очень мало, луч запечатал раны изнутри. Но она умирала.
Умирала!
	- Дераи!
	Она открыла глаза, посмотрела вверх, на него, подняла руку,
провела пальцами по его лицу.
	-  Эрл.-  Ее пальцы остановились на его губах.
	- Я прочитала его мысли,-  прошептала она.-  Я знала, что он
собирался сделать. Он забыл, что я способна на это.
	Или забыл, или не побоялся, или проигнорировал возможность
своей гибели.
	- Дераи! -  Он почувствовал ком в горле, глаза защипало, будто он
вновь стал ребенком. Его голос стал эхом его боли.
	- Дераи!
	- Все это неважно, дорогой,-  прошептала она.-  Ты жив, и это одно
только важно. Важно для меня, дорогой. Я люблю тебя, Эрл. Я люблю
тебя.
	Неужели он позволит ей умереть?
	Он поднялся, нежно поддерживая девушку на руках, не обращая
внимания на кровь, текущую из порезанного живота. Дикими глазами он
осматривал растения. Блеснул открытый стручок, и Дюмарест кинулся к
нему.
	- Момент! -  Вооруженная фигура в коричневом и желтом попалась
ему на глаза и, прежде невидимая среди растительности, двинулась ему
наперерез. -  Каковы ваши намерения?
	- Эта девушка завоевала себе место,-  сухо произнес Дюмарест.-
Она должна его получить.
	- Согласен,-  сказал гвардеец.-  Но этот стручок еще не созрел.
Возьми вон тот.-  Он указал в сторону своим оружием.-  Сними с нее
одежду,-  сказал он.-  Она должна быть обнажена.
	Стручок был большой, открытый, с линиями на дюйм в глубину и
с пушинками алого цвета; бесчисленное множество тонких ворсинок-
иголок прорастало внутри стручка. Дюмарест снял с Дераи порезанную,
залитую кровью комбинацию, поднял стройное тело и с осторожностью
вложил в стручок. Растение немедленно среагировало, пушинки плотно
прижались ко всему телу, проникли сквозь белую кожу, края стручка тут
же начали плотно сжиматься.
	- Дераи, дорогая моя,-  Дюмарест склонился над нею.-  Тебе сейчас
будет очень хорошо,-  пообещал он.-  Ты будешь счастлива. Счастлива,
как никогда.
	- С тобою, Эрл?
	Он кивнул. Он будет в ее снах столько, сколько она пожелает.
	-  Я люблю тебя,-  сказал он отрывисто. Его руки сжались в кулаки,
он боролся со своей болью.-  Я люблю тебя.
	- Я знаю, дорогой.-  Она сонно улыбнулась; растение сквозь
ворсинки впрыснуло ей под кожу свои соки, избавив ее от боли.-  Ты
помнишь о Земле, дорогой мой Эрл? Ты думал, я разыгрывала тебя?
Совсем нет. Она существует, дорогой. Регор знал о ней. Регор или кто-то
из его команды. Я забыла только, кто.
	- Киклан?
	- Да, дорогой. В колледже.
	Дюмарест почувствовал чью-то руку на своей руке, подергивание -
стражник пытался оттащить его в сторону.
	- Вы не должны мешать процессу,-  предупредил он.-  Пожалуйста,
отступите на шаг, чтобы не причинить себе увечья.
	Дюмарест стряхнул его руку. Стручок уже почти полностью
закрылся, нижние края запечатались так, что только ее лицо и серебро
волос оставались видимы. В алом ореоле стручка она казалась
эфемерной.
	- Спокойной ночи, Дераи,-  нежно сказал он ей.-  Приятных снов.
	Она очень сонно улыбнулась ему, не способная ответить. И он все
смотрел, пока края стручка не сомкнулись на ее лице.
	Никогда уже ему не придется ее увидеть вновь.


	Регор лежал там, где упал; алая кровь, текущая из его горла,
смешивалась с алым цветом его одеяния, обильный поток крови сделал
почти неразличимым рисунок на медальоне, висевшем на груди. Блейн
помедлил, стоя над ним.
	- Эрл?
	- Оставь, пусть гниет! -  Жако был мертв и не нуждался в кинжале.
А для Дюмареста кибер являлся предметом ненависти.
	- Извини меня, Эрл,-  Блейн рухнул на землю перед ним.-  За
Дераи. Извини меня.
	- Не надо извинений,-  Блейн потерял сводную сестру. Джоан -
дочь. Дюмарест решил избавить Блейна от угрызений совести.-  Она
счастлива,-  сказал он.-  Она будет счастлива тысячу лет. Ее время -  не
твое -  тысяча лет. Она не умерла,-  добавил он.-  Не думай так. Она
получила то, за что мужчинам приходится платить очень дорого. За что
они бьются и умирают в своем страстном желании.
	Синтетическое существование в виде кокона, в стручке ее тело
станет одним целым с растением, которое будет питать ее мозг, снабжая
его кислородом, переносимым растительной жидкостью, по составу
соответствующей крови, с большим содержанием галлюциногенов, так
что ее сны будут реальными как сама жизнь. Реальными и далеко
неудовлетворимыми, поскольку в стручке нет боли, нет страха, нет
разочарований и нет смерти. Совсем нет смерти.
	Не будет ее и в самом конце, когда только мозг останется и разум
смешается с тканью самого растения. Сольется и будет ждать, когда
заполнится другой стручок, когда она разделит священнический опыт
нового разума.
	- Я не думал о Дераи,-  сказал неуклюже Блейн.-  Мне очень жаль
тебя, Эрл.
	- Не обращай внимания.-  Боль была острой, но она притупится.
Жизнь продолжается. Будут другие планеты, будут другие
первоочередные задачи, работа заглушит боль утраты, вытеснит из
памяти перипетии событий.
	- Ты теперь один,-  сказал он Блейну.-  Тебе надо беречь деньги,
как можешь. Мы завоевали два места. Дераи заняла одно, но ты можешь
продать другое. Деньги всегда необходимы. Тебе предстоит лететь
домой, и ты еще сможешь отложить немного денег.
	- Это твои деньги, Эрл.
	- Я работал за плату. Оговоренную сумму можешь отдать мне.
Дераи заслужила остальное.
	Они шли в молчании, потом:
	- Чем ты займешься, Эрл? -  Блейн не стал дожидаться ответа.-
Летим обратно со мной на Хайв. Мы примем тебя в наш дом.
Пожалуйста, Эрл. Ты нам всем очень нужен.
	Он говорил просто из эмоций, не по правде. Блейн вернется и
Джоан сделает то, к чему уже давно стремился. Эмиль мертв, Устар в
опале, -  кто будет наследовать ему, кроме его сына? Дом примет Блейна
как наследника. А руководитель не должен полагаться на других.
	И как бы он мог жить в доме, где когда-то жила Дераи? Быть
частью их семьи со всеми болезненными ассоциациями?
	- Нет,-  отрывисто произнес он.-  Я должен идти своим путем.
	- Хорошо,-  Блейн был разочарован.-  Тебе лучше знать. Но
обещай мне одну вещь. Если тебе когда-нибудь потребуется помощь,
обращайся к нам. Не забывай нас, Эрл,-  настаивал он.-  Не забывай.
	"Обещания,-  подумал Дюмарест.-  Благодарность принцев.
Хорошо, может быть, Блейн не такой, как остальные. Он должен
понимать, что он говорит. Но теперь?"
	Он напрягся, чувствуя, как растет в нем злоба. Киклан украл у него
любимую женщину. За это он заплатит. До сего времени ему не
нравились алые одежды киберов и что они собой представляли. Теперь у
него была причина для активной ненависти.
	И Киклану известно местонахождение Земли.
	Это сказала Дераи. Она не лгала.
	Он повернулся и посмотрел на растения, на запечатанные стручки.
В одном из них теперь находилась девушка, находилась в их исцеляющих
объятиях -  и уже невозможно было отличить, в каком именно.
	- Дорогая моя, прощай,-  прошептал он.-  Спасибо тебе за все.
	Затем он повернулся...
	И больше уже не смотрел назад. И больше уже не оглядывался.

конец

пер Анфалов А.Т.



Э.К. Табб. Ветры Гата.
перевод - Ю. Богданов.
редактор - О. Колесников.


Посвящается Дженнифер


1

	Он проснулся, отсчитывая секунды, поднимаясь сквозь
бесконечную атмосферу черного холода к теплу, свету и
пробуждающемуся сознанию. На счет 32 токи индукции согрели его
вновь до нормальной температуры. На счет 58 его сердце начало биться
самостоятельно. На счет 73 отключился аппарат искусственного
дыхания. На счет 215 под шипение сжатого воздуха откинулась крышка
контейнера.
	Он лежал, наслаждаясь эйфорией воскрешения.
	Оно всегда было одинаковым, это чувство благополучия. Каждый
раз, когда он просыпался, его охватывала волна радости, что ему еще раз
повезло. Его тело наполнилось жизнью после долгого сна, во время
которого оно имело возможность излечить разные мелкие болезни.
Лекарства, которые помогли ему проснуться, обострили его
воображение. Было приятно лежать с закрытыми глазами, погруженным
в удовольствие этой минуты.
	- С тобой все в порядке?
	Резкий, беспокойный голос ворвался в его сознание. Дюмарест
вздохнул и открыл глаза. Свет был слишком ярким. Он поднял руку,
чтобы защитить глаза, и опустил ее, когда кто-то заслонил свет. Бенсон
стоял в ногах открытого контейнера и смотрел на него сверху вниз. Он
выглядел точно таким, каким Дюмарест помнил его: маленький человек
с морщинистым лицом, с аккуратной каймой бородки и гладкими
черными волосами. Насколько же человек должен состариться, чтобы
это бросалось в глаза?
	- У тебя получилось, -  сказал оператор довольным тоном. -  Я не
ожидал, что что-то случится, но минуту назад ты заставил меня
поволноваться. -  Он наклонился вперед, и его голова заслонила свет. -
Ты уверен, что с тобой все в порядке?
	Дюмарест кивнул, неохотно осознавая необходимость двигаться.
Потянувшись, он схватился руками за края контейнера и медленно
поднялся. Его тело было таким же, как всегда -  большим, обнаженным и
бесцветно-белым. Кожа плотно обтягивала выступающие кости. Он
осторожно напряг мышцы, набрал воздуха в грудную клетку.
Воскрешаясь, он потерял жир, но кое-что у него еще осталось.
Оцепенение все еще не прошло, чему он был очень рад.
	- Я еще никого не потерял при воскрешениях, -  похвастался
оператор. -  Вот почему ты заставил меня поволноваться. У меня
хорошая репутация, и я не хочу запятнать ее.
	Конечно же, она такой и останется. Бенсон был все таким же
старательным. Но пройдет время, и он станет менее усердным. Пройдет
еще время, и он уже не станет так заботиться о своей репутации. А в
конце концов ему на все станет наплевать. Именно тогда некоторые
такие типы полагают, что очень умно будет сэкономить на лекарствах и
потом смотрят, как очередной воскрешаемый криком разрывает себе
легкие в агонии восстановленного кровообращения.
	- Я забылся, -  сказал он. Он принес чашку солоноватой воды.
Дюмарест выпил ее и вернул чашку.
	- Спасибо, -  его голос был хрипловатым. Он сглотнул и
попробовал еще что-то сказать. На этот раз голос больше походил на
прежний. -  Принеси немного басика.
	- Подожди секунду.
	Дюмарест сел на контейнер, сгорбился и стал смотреть, как Бенсон
идет к автомату-наполнителю. Он обхватил себя руками, ощущая холод
вне контейнера и бесцветность комнаты. Комната напоминала морг.
Холодное, залитое голубым светом помещение, с воздухом,
пропитанным запахами химикатов. Бесформенное помещение с низким
потолком с выступающими стойками и изогнутыми балками,
раздражающее глаза однообразной монотонностью неокрашенного
металла.
	В этой части корабля не было никакой нужды в тепле и никаких
признаков комфорта. Только голый металл и ультрафиолетовые лампы,
очищающие своим стерилизующим сиянием похожие на гробы
контейнеры. Это было то место, где хранились живые существа -
принявшие препараты, замороженные, на 90 % мертвые. Здесь
находились самые дешевые места для путешественников, готовых
рискнуть своей жизнью против возможных пятнадцати процентов
смертельного исхода.
	Такое путешествие было дешевым -  это было его единственным
достоинством.
	Но что-то вокруг было не так.
	Дюмарест почувствовал это седьмым чувством, пришедшим с
многолетним опытом. Это не было связано с пробуждением. Он осознал
это задолго до окончания пятиминутного цикла пробуждения. Это не
было связано с Бенсоном. Это было что-то еще -  что-то, чего не должно
было быть.
	Он обнаружил в чем дело после того, как смочил кончики пальцев
и легонько дотронулся ими до голого металла конструкций. Они
задрожали под действием слабого, но безошибочно узнаваемого эффекта
поля Эрхафта. Корабль был все еще в космосе.
	А путешественников никогда не оживляли до приземления.
	Бенсон возвратился с чашкой басика. Из чашки поднимался
тонкий аромат, специально предназначенный для стимуляции аппетита.
Он улыбался, когда передал ее.
	- Вот, -  сказал он. -  Проглоти, пока теплое.
	Обогащенная витаминами и протеином жидкость была липкой от
глюкозы. Дюмарест осторожно пил ее маленькими глотками,
внимательно следя за ощущениями в своем животе. Он отдал Бенсону
пустую чашку и отошел от контейнера. В тумбочке внизу лежала его
одежда и вещи. Он оделся и проверил свою экипировку.
	- Все на месте, -  сказал Бенсон. Его голос по сравнению со звонким
металлическим эхом звучал глухо. -  Все точно так, как ты оставил.
	Дюмарест затянул ремень и надел ботинки. Это были хорошие
ботинки. Опытный путешественник всегда заботится о своих ногах.
	- Я никогда ничего не краду у путешественника. -  Оператор
настаивал на своей честности. -  Я не в обиде, что ты проверил свою
амуницию, но я ничего не краду.
	- Не украдешь, если у тебя есть немного мозгов, -  согласился
Дюмарест. Он выпрямился во весь рост, возвышаясь над собеседником. -
Но попытки краж были.
	- Возможно, но я этого никогда не делал.
	- Пока.
	- Никогда. Я никогда не займусь этим.
	Дюмарест пожал плечами, оставаясь при своем мнении, и
посмотрел на другие контейнеры. Он подошел к ним, проверяя их
содержимое. Три бычка, два барана, твердый кусок льда с лососем,
собака, множество кошек -  обычный живой груз любого звездного
корабля, путешествующего без определенного маршрута и торгующего
всем, что может принести прибыль. Однако здесь не было людей,
несмотря на множество пустых контейнеров. Он посмотрел на
оператора.
	- В порту отлета были путешественники, желавшие последовать с
нами, -  спокойно сказал Дюмарест. -  Почему здесь только я?
	- Ты пришел рано.
	- Ну и что?
	- В последний момент мы подписали контракт с Матриаршей
Кунда и ее свитой. Ты в это время был уже заморожен, и только поэтому
тебя не сгрузили вместе с остальными пассажирами и другим грузом. -
Бенсон подошел к автомату и наполнил пустую чашку. -  Они закупили
весь корабль.
	- Большие деньги, -  сказал Дюмарест. Единственный способ
нарушить заключенный с капитаном Договор состоял в выкупе билетов
у тех, кто мог предъявить свои претензии. -  Разве у нее нет своего
корабля?
	- Есть. -  Бенсон подошел к Дюмаресту. -  Я слышал, как один из
наших инженеров говорил, что у них барахлит двигатель. Как бы то ни
было, Старик подписал контракт, и мы сразу отбыли.
	Дюмарест кивнул, продолжая пить вторую чашку. В космосе
человек мог прожить день, потребляя всего сто грамм басика, и
Дюмарест почувствовал, что уже стал поправляться. Бенсон сел рядом,
заглядывая в глаза Дюмаресту. Казалось, он хотел заговорить, нарушить
обычное безмолвие этой части корабля. Дюмарест решил помочь ему.
	- Матриарша? Множество женщин, чтобы повеселиться?
	- Они путешествуют высшим классом, -  сказал Бенсон. -  Все,
кроме стражи, а они не терпят шуток. -  Он придвинулся еще ближе. -  Но
как это -  быть путешественником? Я имею в виду, что это тебе дает?
	В его глазах было любопытство и что-то еще. Дюмарест часто
видел такой взгляд раньше, взгляд домоседа на путешественника. Это
встречалось у всех, и вскоре появлялась зависть. Затем, по мере того, как
их корабль превращался в удерживающую их тюрьму, зависть
перерастала в ненависть. Именно тогда опытный путешественник
предпочитал подождать другого корабля.
	- Это стиль жизни, -  сказал Дюмарест. -  Некоторым он нравится,
некоторым нет. Мне нравится.
	- Как ты этим занимаешься? Что ты делаешь между перелетами?
	- Осматриваюсь, нахожу работу, зарабатываю на новый билет для
перелета куда-нибудь еще. -  Дюмарест допил басик и поставил пустую
чашку. -  Брум -  это деловая планета. У меня не будет больших проблем
найти корабль, направляющийся туда, где я еще не был. -  Он уловил
выражение на лице оператора. -  Мы направляемся на Брум? Ты говорил,
что Брум будет следующим пунктом назначения.
	- Нет. -  Бенсон немного отступил. Дюмарест поймал его руку.
	- Я купил билет до Брума, -  сказал он холодно. Его рука сжалась.
Оператор вздрогнул. -  Ты соврал?
	- Нет! -  Бенсон не был трусом. -  Ты купил обычный билет, -
сказал он. -  Перелет в следующий пункт назначения. Я думал, это будет
Брум. Это и был Брум, пока мы не подписали контракт.
	- А теперь?
	- Мы в трех днях от Гата.
	Закрой глаза, задержи дыхание, вспоминай. На Гате ты можешь
услышать музыку миров!
	Так утверждала реклама, возможно, справедливо -  у Дюмареста
никогда не возникало желание проверить это. Гат был планетой для
туристов с билетом туда и обратно. Это было "привлекательное" место
без какой бы ни было промышленности, в котором не было стабильного
общества, где путешественник мог бы заработать денег на обратный
билет. Мертвый, скучный, полуслепой захолустный мир.


	Он стоял на краю взлетного поля, осматриваясь. Он не был здесь
одинок. Ниже, за ровной площадкой поля, за изгибом долины,
сбегающей вниз к морю, теснилась в беспорядке горстка лачуг. Они
соответствовали бедности, которая висела над ними, как миазмы. Они
давали некоторое укрытие и чувство собственности, и это было все.
	Дальше, в другую сторону, на некотором возвышении, в стороне
от опасности поля космодрома и от запаха лагеря лачуг, располагалось
поселение из строгих домов заводской постройки и надувных палаток.
Здесь жили деньги и комфорт, который они могли обеспечить -  туристы,
путешествующие высшим классом, принимавшие таблетки быстрого
времени, так что день казался часом, неделя -  днем.
	Люди из лагеря путешествовали так же, как Дюмарест -  низшим
классом. Путешественники среднего класса оставались на кораблях,
которые были их домом. Корабли останутся на взлетном поле, как
говорил Бенсон, до окончания бури. Затем они улетят. Другие прибудут
к следующей буре. На Гате этот интервал составлял около четырех
месяцев. Целая вечность.
	Дюмарест ушел с поля, пройдя мимо нескольких человек, с
безнадежностью пялящихся на корабли. Когда он сошел с укрепленной
площадки поля, его ботинки погрузились в грязь. Было жарко, и воздух
был тяжелым, очень влажным. Он расстегнул воротник, когда входил в
лагерь. Между лачугами вилась узкая тропинка, неровная и очень
пыльная. Он знал, что она приведет его к центральной площади -  такая
всегда была в этих лагерях. Он искал информацию и нашел ее быстрее,
чем рассчитывал.
	Перед раскрытой дверью одной из хижин сидел мужчина. Хижина
была неуклюже слеплена из клочков выброшенных пластиковых листов,
укрепленных ветками и камнями. Мужчина был бородатый, грязный, в
бесформенной одежде. Он наклонился над ботинком, стараясь закрыть
зияющую в нем дыру. Он взглянул на приближающегося Дюмареста.
	- Эрл! -  Башмак и куски скрученной проволоки упали в сторону,
когда мужчина вскочил на ноги. -  Разве я когда-нибудь был не рад тебя
видеть!
	- Меган! -  Глаза Дюмареста остановились на грязи, на бороде, на
бесформенной одежде. -  Все остальное так же плохо, как это?
	- Хуже. -  Меган наклонился, поднял свой ботинок и выругался,
просунув палец в дырку. -  Только что прибыл?
	- Да.
	- Кто оператор на твоем корабле? -  Меган поинтересовался этим
слишком небрежно. -  Порядочный тип?
	- Не может быть лучше. А в чем дело?
	- Достаточно порядочный, чтобы ему можно было довериться?
	- Он не дурак. -  Дюмарест сел перед хижиной. -  Ты знаешь
законы, Меган. Без денег нет перелета. Долго ты болтаешься здесь?
	- Больше года. -  Он со злостью швырнул порванный ботинок на
землю. -  Четыре раза я видел прилетающие корабли, и четыре раза они
улетали без меня. Если я не улечу вскоре, то я не улечу никогда. Уже
сейчас я перешел черту обычного риска.
	Он был оптимистом. Под грязью Меган был тощим, одежда
болталась на исхудавшем тела. Путешествовать низшим классом в его
состоянии было равносиль